Старый сад

                СТАРЫЙ САД.
 Мартааааа! – кричал маленький лягушонок, мчась через старый сад. Его лапки цеплялись  за  высокую траву, но он отчаянно  рвался
вперёд.  –Мартаааа!
Толстая лягушка стремительно выпрыгнула перед ним
и воскликнула:
–Что случилось? Ты заболел?  – Она схватила его и
стала вертеть, выкрикивая:  –Где болит? Здесь? А здесь?
Закрученный  лягушонок  с силой  оттолкнул  тётку,  а
он был её племянником, и тоненько выкрикнул:
– Машина приехала!
–Ах, машина переехала! –истерично вскрикнула Марта и лягушонок завертелся ещё стремительней.
– Машина переехала, — стонала она. –Ах, у него сломаны лапы!
– Га-га-га-гипс  наложить!  Гипс!  – предложил  подошедший гусак.
– Гипс!  – завопила  Марта.  –  Врача!  Зовите  срочно
врача! – заламывая лапки, прокричала тётка.
–Ха! – Где же это видано, что бы на сломанных лапах
так  по саду  метелили?  –  проверещала сорока. Привлечённая  шумом, она прилетела и села  на нижнюю ветку
дерева. Полюбовавшись на встречу тётки с племянником
птица спросила: – Чтой-то ты там про машину говорил? –
и даже клювом прищёлкнула от нетерпения.
Марта наконец оставила племянника в покое и изумлённо уставилась на него. Возле них уже собралась толпа. Здесь были бабочки, стрекозы, жуки, мотылёк, семейство ежей. В общем, все обитатели старого сада. Вылез
из норки даже слепой крот. Всем хотелось узнать новость.
Лягушонок  вскочил  на камень, приподнялся на  лапках,
чтобы его было лучше видно, и сказал:
– Там, – он театрально повёл лапкой в сторону ворот, –
приезжала машина. Из неё вышел какой-то человек и стал
смотреть на наш сад! Все обернулись и стали рассматривать сад, в котором жили.
–А  потом, –  продолжал лягушонок, –  он посмотрел
на дом. И все тоже посмотрели на дом. Каменный белый
дом с заколоченными окнами и дверями стоял в глубине
сада. –  И  этот  человек вдруг  рассмеялся  и произнёс:  –
Как же  хорошо  нам  будет  в  нём жить! Завтра же  переедем! – И он сел в машину и уехал,  –добавил лягушонок
шёпотом, – а я побежал к вам.
Наступила  долгая тишина.  Никто  не произносил  ни
слова, и только робкий мотылёк прошептал:
– А кто же ещё здесь будет жить?
И тут всех, как прорвало, и они заговорили разом.
–Да!  –истерично вскрикнула Марта,  –кто здесь бу-дет жить, и что мы будем делать, если нас выгонят?!
–Выгонят, выгонят!  –затрещала сорока.
–А куда же мы пойдём?  –затрепетали крылышками
бабочки.  –Здесь наши кроватки.
–Всех выгонят! Они сказали, всех выгонят!
Изящная стрекоза вскрикнула, заламывая лапки:
– Нам же негде будет играть! И разноцветные бабочки
подхватили:
– Негде будет играть!  И где  мы будем пить нектар с
цветов?
–Да не будет никаких цветов! Они сказали, всё вырвут!  –застрекотала сорока.
–Кто сказал? – спросил робкий мотылёк, среди шума
и гама. Все замолчали.
– А, правда, кто это сказал?
– А  на  что  ещё  способны  мальчишки?  – вскричала
сорока. – Они вырвут все цветы! Несколько бабочек упало в обморок.
– Переломают  все кусты и ветки,  –  продолжала  сорока  зловещим  шёпотом.  Стрекозы  сбились  в  кучку  и
задрожали.
–И сделают себе палки!
При слове «палки» старая ворона, сидящая на дереве, закатила от страха глаза и камнем бухнулась вниз, попав на сидящего под деревом  крота. Тот был слеп и  не
видел  ворону,  но  прекрасно  слышал  слово  «палка»,  и
подумал, что его ударили этой палкой. Дико заорав, крот
стал зарываться в землю. Ворона, почувствовав, что под
ней  кто-то шевелиться,  заорала ещё сильней  и взлетела
на самую верхушку дерева, забившись в ветки. От этого
крика у Марты подогнулись  лапки, и она свалилась под
растущий Ирис. Увидев упавшую лягушку, цветок наклонил  головку  и  полил  её  росой.  Холодный  душ  быстро
привёл Марту в чувство. Возмущённо посмотрев на Ирис,
лягушка вскочила на лапки и проквакала:
– Всем тихо!  Никто  не знает, кто здесь  будет  жить.
Надо подождать до завтра и посмотреть.
– Да,  да,  завтра  все  увидим,  как  мальчишки начнут
палками разорять ваши норки.
Семейка ежей попятилась к своему жилью.
– Полезут на деревья и станут стрелять из рогаток!
Толстая воробьиха, сидящая в гнезде, широко взмахнула крыльями и сгребла своих деток, спрятала их, и сама
закрыла глаза. Все задали стрекоча. Ежи, один за другим,
залезли  в  норку  и закрыли  вход  листочками.  Крот  под
землёй даже дышать перестал. Воробьиха пригнулась, и
её  вообще не стало видно.  Воробей юркнул под её бок.
Бабочки и  стрекозы спрятались под листочками. Марта
ухватила племянника  за  лапку  и огромными  прыжками
ускакала вглубь сада. Впереди них бежал гусак, вытянув
шею. Довольная сорока наблюдала за поспешным бегством
всех жителей и, не переставая трещала:
–А ещё они сказали, что будут жечь костры и…
Повертев головой, она  перевела дыхание и замолчала. Слушателей не было. Под липой было пусто.
–Так!  –сорока восхищённо щёлкнула клювом.  –Полечу я ещё куда-нибудь, поделюсь новостями.
И, оттолкнувшись от ветки, стремительно рванула к лесу.
Ночью все обитатели спали плохо. И, как только рассвело, собрались под липой. Все ждали новых жильцов.
Машина приехала, когда солнце прогрело сад. Все замерли и с тревогой ждали, что из машины выбегут мальчиш-
ки. Но вместо них вышла молодая женщина, а потом мужчина с  маленькой  девочкой  на руках.  На девочке  было
розовое  платье, её  золотистые  волосики  перехватывала
розовая  ленточка,  и  улыбка  играла  на  розовых  губках.
Девочка была так красива, что напоминала куклу.
– Ну как? – спросил папа. – Нравится вам наш новый
дом?
Мама и дочка громко захлопали в ладоши от восхищения.
–Здесь так красиво!  –засмеялась дочка.  –Я буду играть в саду, и вы будете со мной каждый день. Мама по-целовала девочку, и они пошли в дом. Папа нёс дочку на
руках. Дверь за ними закрылась, и наступила тишина.
В полной тишине Марта посмотрела на присутствующих и протянула:
–Кто говорил про мальчишек?
–Да! – воскликнула сорока. –Зачем мотылёк про них
говорил?
–Га-га-га-гадко, гнусно такое говорить своим друзьям! – возмутился гусак.  –Га-га-где твоя совесть?
–Я не говорил про мальчишек! –со слезами в голосе
вскричал обиженный мотылёк.
–Ладно, не будем больше об этом, – затрещала сорока.  –Хорошо, что мальчишки здесь не живут. Хотя,  кто
знает, не приедут ли они завтра, чтобы сделать палки.
Всем опять стало тревожно.
– А сейчас будем наблюдать за людьми, чем они станут заниматься. Может  быть, будут костры разводить, –
подпустила она страху.
– Сорока!  – строго  одёрнула  её  Марта.  – Довольно
строить предположения!  Надо  подождать и  посмотреть,
что будет дальше.
После обеда мама вынесла на крыльцо кресло, а папа
усадил в него дочку.
–Сделаем так, –предложила мама. – Я буду пропалывать на дорожках и клумбе сорняки.
–Я буду рисовать,  –сказал папа.
–А я буду на вас смотреть,  –со вздохом произнесла
девочка.
–Не  расстраивайся, Элиза. Скоро и ты  сможешь заниматься вместе с нами своим делом,  –бодро проговорил папа.  –А сейчас ты смотри на всё, что тебя окружает, и рассказывай нам.
Папа взял краски и начал рисовать пейзаж. Мама полола клумбу, а девочка стала смотреть в сад. Она заметила, как из гнезда на липе высовывают головки три птен-чика.
–Ой, какие красивые маленькие птенчики в гнёздышке, –сказала она маме. – Они, наверное, не умеют летать,
и их мама с папой летают рядом. Хорошо, что здесь нет
кошки. Она же может их съесть. Ведь правда?
–Да, да, конечно. Надо следить, чтобы никакая кошка здесь не была, – согласилась мама.
–И какие красивые  бабочки летают  над  цветами. И
ещё стрекозы! Они разноцветные, как радуга.
–Трррр!  –услышала девочка.
–  Да это  же  сорока!  –засмеялась она.  –Она целый
день будет нас развлекать. И мне будет совсем не скучно.
– Мы  с  папой  очень  рады,  что  тебе  понравилось  в
саду,  – улыбнулась  мама.  – Только,  если  устанешь, мы
пойдём домой.
Дочка  согласилась,  но  ещё  долго  в  саду  раздавался
звонкий голосок и радостный смех. Перед заходом солнца они ушли в дом, и сад опустел. А когда стало темно,
на крыльцо вышли мама с папой.
–Элиза так спокойно уснула, – сообщила мама.  –Но
она не сильно устала. Щёчки совсем не бледные.
– У  нас  всё  будет  хорошо,  – твёрдо ответил  папа.  –
Она  окрепнет,  и  операция  поможет.  Её  сердечко  будет
здоровым.
–Да, я  верю в это.  Но она такая маленькая,  и у неё
совсем нет друзей, – вздохнула мама.  –Она целый день
одна.
Мама и папа постояли ещё немного, и ушли в дом.
Обитатели старого сада молча смотрели друг на друга.
–Я ничего не поняла, – проквакала Марта,  –девочка
болеет?
–Да, болеет, – подтвердила сорока.
– И ей предстоит операция, – свесила голову воробьиха. – Ах, как мне её жалко! Она такая маленькая, как мои
дорогие крошки, – она обняла птенцов и расцеловала их.
Старая ворона достала платок и стала вытирать слёзы.
–Маленькая и такая красивая, – затрепетали крылышками бабочки.
–И очень, очень добрая,  –добавил маленький лягушонок. Все  были расстроены. В саду повисла гнетущая
тишина.
–Может, мы станем её друзьями? –робко предложил
мотылёк.  – Её  родители  сказали,  что у  неё  совсем  нет
друзей, и девочке скучно.
Через минуту всех охватило веселье. Одни захлопали
в ладоши, другие затрепетали крылышками, кто-то защебетал, а гусак вытянул шею и вскричал:
–Га-га-га-гениально! Гениально! – и с уважением посмотрел на мотылька.
–Итак,  –взяла инициативу в свои лапы сорока, – поступило  предложение,  стать  девочке  друзьями.  –  Кто
«за»,  –прошу поднять вверх лапки и усики.
Все вскинули  вверх,  кто  что мог, а мотылёк  поднял
даже две лапки.
–Две не считается,  –завистливо сказала сорока, недовольная  тем,  что  эта мысль  пришла  не  в  её  светлую
голову.  –Значит единогласно. Мы все становимся друзьями девочки и будем всегда с ней, чтобы она не скучала.
Вечером мама стала играть на пианино, а Элиза с папой слушали её. Они не знали, что в саду, затаив дыхание, тоже слушали  прекрасные звуки ночные обитатели
сада: мотыльки, жуки и мелкие мошки. Марта с лягушонком и ежи сидели под окном и не отрывали глаз от освещённого окна. Сверчок так заслушался, что не заметил,
как сам поднял скрипочку и стал тихо подыгрывать. И пока
не смолкла музыка, ничто не шевелилось в старом саду.
Мама  укладывала  девочку  спать,  когда  она  призналась ей:
–Знаешь, мамочка, когда я слушаю музыку, боль уходит. И мне легко-легко.
Она закрыла глазки и спокойно заснула. А под её окном всю  ночь  играл  на скрипочке  сверчок и  прогонял
боль. Утром на крылечке Элиза любовалась на бабочек.
Те летали перед ней пёстрым хороводом и танцевали над
цветами. Стрекозы, как вертолётики, садились на кусты,
и  девочка  веселилась,  наблюдая  за  ними.  Над  головой
чирикали воробьи, а старая ворона раскачивалась на ветке  то  на  одной,  то  на  другой  лапке  и  затем,  распустив
крылья  в  сторону, делала  настоящий поклон. Это было
чудесно! От удовольствия девочка раскраснелась и стала
махать артистам руками. Она ещё не знала, что они стараются специально для неё. Сорока сидела на липе и командовала своими подчинёнными.
–  А  теперь  пусть  летят  жуки,  –  говорила  она,  –  и
покружатся над девочкой.  Она полюбуется на их  изумрудную окраску. А бабочки сейчас отдохнут, а то у Элизы от них голова закружится. – Сорока трещала целый
день, раздавая указания, и только вечером укладывалась
спать,  и  в саду наступала  ночная  жизнь,  и звучала  музыка.
А однажды,  после  такого вечера,  Элиза  заснула, но
внезапно проснулась посреди ночи. Перед ней в лунном
свете танцевали ночные бабочки. Они то сходились вместе, то разлетались и кружили по комнате. А сверчок играл им.
–Ах! Как красиво вы танцуете!  –прошептала девочка, чтобы не разбудить маму и папу.
–Мы танцуем для тебя, –пропели бабочки.  –А сверчок играет. Мы все твои друзья и любим тебя.
Элиза обрадовалась. Теперь у неё появились настоящие друзья.
– А вы будете со мной каждую ночь? – спросила она.
– Да, – ответили бабочки. – А днём с тобой будут все,
кто не спит днём. А мы будем отдыхать.
– А я буду играть тебе на скрипочке по ночам, а кузнечик – днём. И боль никогда не придёт к тебе, – с улыбкой сказал сверчок.
– Так, вы знаете, что я болею?
–  Знаем  и  хотим  тебе  помочь.  Мы  все  –  обитатели
старого сада. Сейчас ты познакомилась с нами, а завтра
днём узнаешь других друзей.
Девочка радостно вскрикнула:
– Теперь у меня тоже есть друзья, и я скажу об этом
своим родителям!
Утром Элиза рассказывала маме и папе, что у неё теперь есть друзья.
–  Это ночные жители  сада. Я  разговаривала с ними
ночью, а сейчас я пойду в сад и познакомлюсь с дневными друзьями.
Мама и папа ласково посмотрели на девочку. Они подумали, что ей приснился сон, и ничего не стали говорить.
В саду Элиза села в кресло и стала смотреть на бабочек.
– Вы все – мои друзья?
– Да, – весело замелькали те крылышками. – И мы, и
стрекозы, и птицы, и ежи, и Марта с лягушонком, и гу-сак, который приходит издалека.  Мы все – твои друзья.
Мы будем для тебя танцевать, петь песенки.
– Квакать! – подсказал лягушонок.
– И кланяться! – поклонилась ворона.
– А я стану рассказывать тебе все новости, – затреща-ла сорока и скомандовала: – Маэстро, музыку!
Кузнечик поднял скрипочку, и все  завертелись в хороводе.  А  Элиза  хлопала в  ладоши  и  смеялась. Только
днём,  когда  она  спала,  в  саду  смолкало  веселье,  и  все
отдыхали. А ночью девочку веселили жуки и ночные бабочки.  Они  любили кататься на  тонких лунных  лучах.
Лучи проходили через ветки липы и ложились на широкий подоконник. Бабочки садились на лучики и катились
вниз.
– Ах! Ах! – трепетала крылышками маленькая бабочка, – я боюсь упасть!
Толстый жук подлетел к ней и протянул свою лапку.
– Не бойся! Я – джентльмен и не позволю тебе упасть.
Бабочка  села  на  лучик  и  поехала  вниз,  а  жук летел
рядом и осторожно держал её за протянутую лапку, чтобы она не  боялась. При этом  он пыхтел, как бабушкин
самовар, и Элиза закрывала рот руками, чтобы громко не
рассмеяться над джентльменом. Марта тоже прыгнула на
подоконник и попыталась сесть на лучик, но была очень
тяжёлой для него. Тот прогнулся под ней, и лягушка шлёпнулась на пол. Она не ушиблась, только огорчилась, что
не может кататься. Тогда Марта прыгнула в сад, и они с
лягушонком стали квакать песню для Элизы. Они так старались, что даже разбудили маму.
– Наверное, завтра будет дождь, – сказала мама,  – в
саду сильно расквакались лягушки.
Она  же не знала, что они  пели для  её дочки. А той
кваканье совсем не мешало, и она спокойно заснула под
пение своих друзей. Так весело проходили Элизины дни
и ночи. Она стала часто вставать со своего кресла и ходить по саду, и мама с папой любовались её счастливым
личиком.
И вот, наконец, настал день, когда девочка уезжала в
больницу на операцию. Все  обитатели старого  сада собрались проводить её. Ночью с ней попрощались ночные
друзья и заверили, что будут ждать её возвращения. Утром девочка вышла на крыльцо и сказала:
–  Спасибо вам всем!  Вы мне  помогли, стали моими
друзьями! Я вернусь и привезу вам подарки. А вы не скучайте без меня, и не ссорьтесь, – она посмотрела на сороку  потому, что  эти слова относились к ней. Дело в том,
что сорока очень любила командовать, и из-за этого часто ссорилась со всеми.
– Да нет, мы не будем ссориться, – заверила сорока. –
Пусть меня все слушаются, и мы будем жить мирно,  –
щёлкнула она клювом. – А ты приезжай  поскорей, а  то
соскучишься без нас.
В день операции все очень волновались. С самого утра
кузнечик  зажал  в  лапке  скрипку и высоко  поднял смычок. Он коснулся им струн, и по саду поплыла музыка.
Кузнечик помогал девочке, прогонял от неё боль. А когда
наступила ночь, на скрипке стал играть сверчок и играл
всю ночь, не прерываясь ни на мгновение.
Рано  утром  приехал  радостный  папа.  Он взял  телефон и стал звонить своим знакомым и рассказывать, что
операция прошла очень хорошо, и Элиза чувствует себя
прекрасно. После этого известия все обитатели сада пустились  в пляс.  Они  подпрыгивали,  хлопали крыльями,
пели,  трещали, взлетали  над  цветами, и так  продолжалось до  самой  ночи.  А  ночью  радовались  и  танцевали
ночные друзья.
А ещё через несколько дней мама приехала и стала
собирать  вещи.  Девочка  уезжала  в  санаторий.  После
операции ей надо было продолжить лечение. И теперь
все  жители сада  встретятся  с  ней  только  следующим
летом. Но девочка прислала им подарок. Мама привезла  большой  холст,  завёрнутый  в  бумагу.  Они  с  папой
развернули  его и  поставили в  комнате  перед окном,  и
все увидели красивую картину. На ней были нарисованы  все-все  обитатели  старого  сада.  Ближе  всех  были
изображены  кузнечик  и  сверчок  с  маленькими  скрипочками.  На  их  шеях  красовались  галстучки.  Между
ними стоял изумрудный лягушонок в синенькой безрукавке. В центре картины была нарисована Марта в белом передничке, а с ней все бабочки и стрекозы  в маленьких атласных туфельках и ленточках. У ежей были
красивые перчаточки.  Кроту нарисовали шапочку. Жукам одели манишки. Старая ворона в верхнем углу получила в подарок красивую косыночку. Гусаку на шею
повязали бант. А сороке на голове нарисовали шляпку
с цветами. Все-все были в восхищении от этой картины. На неё смотрели и днём, и ночью. И каждый считал, что изображены все очень похоже. И только сорока трещала, не соглашаясь.
– Я скажу девочке, когда она приедет, что нарисовать
надо по-другому. В центре надо поместить меня, я – самая красивая. И шляпу мне надо нарисовать большую. И
цветов, и бантов ещё подрисовать. Тогда это будет самая
красивая картина в мире, – утверждала она.
Но сама без конца подлетала к выставленной картине
и любовалась собой. И, наконец, в восхищении сказала:
– Ах, как я хороша! И как я украсила эту шляпку! Вы
посмотрите! – приглашала она всех. И так часто трещала,
как она  украсила эту шляпку, что все  сами  кричали ей,
стоило только сороке застрекотать:
– Как ты украсила эту шляпку!
И сорока  расплывалась в улыбке и начинала раскланиваться. А потом она летела в ближайший лесок, и все
слышали  её стрёкот там.  И знали, она  приглашает всех
прилететь и посмотреть картину. На ней изображена самая красивая сорока, в шляпке, с цветами и бантами.