Петля Нестерова. Главы 32 и 33

        32.

        Психологическая работа с детьми младшего школьного возраста в районе ведётся сотрудниками детского дома, которым заведует Марина Владимировна Серова.
        В назначенный день Нестеров везёт Иру к психологу. Ира выглядит подавленной и безучастной, хотя и Настя, и сам Нестеров накануне долго и ласково объясняли, что ей предстоит.
        - Марина Владимировна – очень хорошая женщина, - убеждала Настя. – Она ничем тебя не обидит, просто хочет помочь.
        - Мне не нужна помощь, - коротко ответила Ира.
        - Вот ты знаешь, что я работаю милиционером, - подключился к разговору Нестеров. – А быть милиционером – очень серьёзное дело. Есть множество правил, которые я обязан соблюдать. Одно из таких правил состоит в том, что я обязан показать тебя этому доктору.
        - Я хочу просто остаться здесь. Почему я не могу остаться? – упорствовала Ира.
        - Разве ты не понимаешь, что если ты не поедешь к Марине Владимировне, то тебе не позволят остаться здесь?
        - Кто мне не позволит-то? – зло усмехнулась Ира. – Кто мне запретит?
        - Закон запретит, - ответил ей Нестеров. – Закон не позволит.
        - Какой глупый закон! – фыркнула девочка.
        - Ира! – Нестеров чуть повысил голос. – Пойми: если ты хочешь остаться здесь, тебе придётся нас слушаться. Иначе мы не сработаемся. В смысле, не договоримся. Ты можешь поверить, что ни я, ни Настя не хотим тебе ничего плохого?
        - Я никуда не поеду, - упорно твердила Ира. – Не понимаю, зачем я должна это делать.
        Ночью Нестеров почти не сомкнул глаз, следя, чтобы Ира никуда не уходила. Несколько раз она порывалась пойти в туалет – тогда он вставал и сопровождал её, стоя за дверью туалета так, чтобы она не могла выйти оттуда незамеченной.
        - Что ты делаешь? – рассердилась на него Настя. – Так ты никогда не добьёшься её доверия.
        - Интересно! – не удержавшись, вспылил в ответ Нестеров. – Интересно, кто она такая, что это я должен добиваться её доверия, а не она моего?
        - Не забывай, что она ребёнок, - в который раз назидательно напомнила Настя. – Не забывай!
        В общем, в дорогу Ира собиралась без желания – впрочем, тихо и безропотно.
        - Мне кажется, мы делаем что-то не то, - тихо говорила Настя Нестерову, чтобы Ира их не слышала.
        - Я делаю то, что я должен делать, - твёрдо отвечал Нестеров. – Как ты однажды правильно заметила, я – милиционер. И я делаю то, что должен делать.
        Марина Михайловна лично выходит встретить прибывших.
        - Здравствуй, - мягко, но весомо говорит она Ире. – Меня зовут Марина Михайловна, и по всем вопросам ты можешь обращаться ко мне.
        - Я очень хочу спать, – говорит Ира.
        - Что ж, - не теряется Марина Михайловна. – Тогда мы сейчас организуем для тебя спальное место. Ты любишь спать на кровати с панцирной сеткой?
        В глазах Иры вспыхивает интерес.
        - Я не знаю, что это такое, - говорит она. – Вы мне покажете?
        - Покажу. Пойдём, - Марина Михайловна уводит Иру, знаками показывая Нестерову и Насте, чтобы они не ходили за ними, но дождались её возвращения.
        - Мы делаем что-то не то, - опять повторяет Настя, когда они остаются одни.
        Нестеров гладит её по плечу.
        - Посмотрим, Настя. Поживём – увидим.
        Спустя где-то полчаса Марина Михайловна возвращается.
        - Девочка спит, - сообщает она. – С удовольствием легла в постель и тут же уснула.
        - Будто ей дома не спалось, - пожимает плечами Нестеров. – Всю ночь почти не спала.
        - Серёжа, - убедительно говорит Марина Михайловна, - у девочки стресс. Некоторые люди от стресса путают дни и ночи, некоторые страдают бессонницей. Человеческий организм вообще крайне индивидуально реагирует на стрессы. Ты мне скажи лучше: ты хотел присутствовать, когда мы будем её опрашивать?
        - Я-то хотел бы, - отвечает Нестеров. – Однако мне кажется, что у нас с ней нестыковка какая-то. Думаю, моё присутствие будет её смущать.
        - Тогда вы спокойно можете ехать по своим делам. Когда будет нужно, я позвоню, и вы сможете её забрать. Не беспокойтесь, всё будет в порядке.
        Вечером Марина Михайловна звонит Нестерову.
        - Ира проснулась, мы с ней поговорили, но сейчас она опять спит. Думаю, есть смысл оставить её здесь до утра. Кстати, ей страшно нравится эта кровать с панцирной сеткой. Главное, она старая, подобшарпанная – я-то боялась, что ей не понравится. А она даже когда не спит, слезать с неё не хочет. Сидит и подпрыгивает на сетке. Довольная!
        - Ну и слава Богу, - говорит Нестеров. – Я рад, что ей у вас хорошо.
        - Ты заезжай тогда завтра, поговорим. Сможешь?
        - Смогу. Утром буду.
        Нестеров колеблется, но всё же говорит то, что считает нужным сказать.
        - Марина Михайловна, скажите, пожалуйста – вы мне верите? Верите, что я не сошёл с ума?
        - Конечно верю, Серёжа. Но почему ты спрашиваешь? Что-то случилось?
        - Ничего не случилось, Марина Михайловна. Но вот я вам сейчас скажу – а вы постарайтесь мне просто поверить, хорошо?
        - Ну, ты мне сначала скажи, а я уже разберусь… Что за намёки такие?
        - Говорю как есть, Марина Михайловна. Хотя это может звучать, как бред. В общем, на вашем месте я посадил бы её под замок на ночь. Или хотя бы следил за ней, чтобы она никуда не ушла.
        - Серёжа! – голос Марины Михайловны становится строгим. – Я не знаю, что заставляет тебя так говорить, но я очень удручена слышать от тебя такие вещи. Ребёнок только что потерял родителей, и то, что ты говоришь, не поддаётся моему разумению. Давай договоримся так: ты этого не говорил, и я этого не слышала. Иначе, прости, я буду думать о тебе очень плохо.
        - Хорошо, Марина Михайловна. Извините. Молчу.
        - Вот и славно. Отбой.
        Нестеров кладёт телефон в карман и вздыхает.
        - Бред, - тихо произносит он. – Бред-бред-бред…


        33.

        Утром Нестеров, как договорился, приезжает к Марине Михайловне.
        - Что я могу тебе сказать? – говорит она ему. – Исключительно интересная девочка.
        - Правда? – Нестеров не находит ничего лучше, чем это неуместное слово.
        - Правда, - совершенно серьёзно отвечает Марина Михайловна.
        - Тогда я вас внимательно слушаю, - говорит Нестеров. – Мне крайне важно знать, что вы думаете.
        - Девочка показалась мне очень интересной, - повторяет Марина Михайловна, - так что беседу с ней я провела лично. Прежде всего должна сказать, что смерть родителей произвела на неё очень глубокое впечатление. Настолько глубокое, что она замкнулась в себе.
        - Если честно, я думал, что она всегда была замкнутой.
        - Это не первая смерть, с которой она сталкивается. В своё время у неё умерли две тётки, сёстры матери – практически одна за другой.
        - Да. Я знаю об этом.
        - Этот удар – смерть близких людей – вызвал у неё притупление чувств: спасаясь от стресса, её мозг начал воспринимать мир как бы с материальной, а не с эмоциональной точки зрения, потому что проще терять предметы, нежели живых людей, наделённых мыслями и чувствами. Отчасти этому способствовал всё время находившийся перед её глазами пример матери, которая, при всём моём сочувствии к ней, была практически лишена способности разумно мыслить и представляла собой существо, которое ребёнок вполне мог рассматривать не более как одушевлённый объект, что-то вроде растения, да простит меня Бог. Она рассуждает примерно так: «Люди бывают живые и мёртвые. Живые дышат, ходят, едят и делают другие вещи. Мёртвые не дышат, не ходят, не едят и не делают ничего». О том, что люди испытывают какие-то чувства, она научилась не думать.
        Нестеров вспоминает, о чём ему рассказывала Катя в Ямище.
        - Да, я знаю, что у неё бывают рассуждения, построенные по такой схеме, - говорит он. – Вы думаете, это пройдёт?
        - Это пройдёт. Конечно, не сразу. Далеко не сразу. Нужно много терпения и заботы. Иногда это будет вызывать раздражение. Но нужно помнить о том, что перед нами – ребёнок, ставший жертвой жестоких обстоятельств.
        - А можно как-то способствовать тому, чтобы это скорее прошло?
        - Можно. Здесь нужно обращать внимание на её пристрастия и интересы – на то, что ей нравится, что вызывает в ней эмоции. Например, я обратила внимание, что утраченная Ирой способность сопереживания живым существам с низведением их до степени простых предметов  скомпенсирована тем, что к предметам, которые кажутся ей интересными или красивыми, она относится практически как к живым существам. Оказалось также, что она любит работать руками, создавать предметы – как она говорит, «давать им жизнь». Кроме того, она наблюдательна и любознательна, и совокупность этих её черт и качеств находит своё выражение в том, что она любит своими руками воспроизводить предметы, которые ей нравятся, и делает это довольно умело. Вполне вероятно, именно такая работа станет той спасительной тропинкой, которая приведёт её назад к людям.
        В кармане халата Марины Михайловны звонит мобильный телефон.
        - Прости, я сейчас, - извиняется она и нажимает кнопку. – Да, я слушаю.
        - Марина Михайловна! Ира Игнатова у вас? – слышит Нестеров в тишине кабинета голос, доносящийся из трубки.
        - Нет, не у меня. А почему вы спрашиваете? Что? Как?!
        - Ушла? – полуутвердительно говорит Нестеров, когда Марина Михайловна кладёт трубку.
        - Ушла… - растерянно отвечает Марина Михайловна. – Но как… Откуда ты знал?
        - Я не знал. Это было только предчувствие.
        В кабинет вбегает встревоженная нянечка.
        - Я думала, она спит!.. – объясняет она. – А она одеяла взяла и положила так, как будто кто-то лежит. Я и не трогала…
        - Меня теперь посадят, - с тихим ужасом произносит Марина Михайловна. – Это конец.
        - Никого не посадят, - убедительно говорит Нестеров. – На то я и участковый. И вы здесь, Марина Михайловна, ни при чём. А вот поиски надо организовать, и немедленно.
        Поиски длятся несколько дней, но ни к чему не приводят.

© текст, отсутствие фото - Министерство Луны