Белый кафтан

Маленький Алёшенька очень любил ходить к старику Амадею Засецкому, которого все считали очень мудрым, и Алёша в том числе, ведь ребёнок привык верить и доверять взрослым. И Амадей не разочаровывал малыша, он радостно встречал своего маленького друга, усаживал рядом с собой, и начинались долгие и задушевные беседы, сопровождаемые игрой старика на гуслях. Амадей был превосходным гусляром и всегда с радостью услаждал слух своих гостей, особенно если гости были чисты и непосредственны, а такими качествами, как правило, обладают дети. Поэтому старик был вдвойне рад, когда к нему наведывался Алёша. Он встречал его радостным восклицанием:
 – Алёшенька к Амадеюшке пришёл!
 – Скажи, Амадеюшка, а ты правда очень мудрый?
 – Нет, что ты, дружок, Амадеюшка совсе-е-ем не мудрый! – старичок особенно протягивал слово «совсем», махал рукой, и весёлые морщинки играли от улыбки возле его глаз.
 – А что же ты, глупый?
 – Кто знает? Возможно… – уже задумчиво отвечал Амадей.
 Но иногда он на этот вопрос отвечал по-другому:
 – Скажи, Алёша, существует только день и вечер, а между ними ничего нет?
 – Нет, есть ещё что-то… – и мальчик замялся, не зная, как выразить мысль, которая вертелась у него в уме, но не могла попасть на язык.
 – Есть что-то промежуточное, верно?
 – Да-да-да!
 – Это называется сумерки.
 – Точно, сумерки!
 – Так вот, Алёшенька, и у человека так же существует что-то среднее между глупостью и мудростью. Очень редко можно встретить конченого глупца и так же редко – мудрейшего мудреца.
 – Так кто же ты?
 – Я – сумерки, – улыбался Засецкий.
 Однажды мальчик спросил у своего друга:
 – Скажи, Амадей, а это правда, что ты всё знаешь?
 – А ты вспомни Сократа.
 – Сократа? И что же Сократ?
 – Он так говорил: «Я знаю, что я ничегошеньки не знаю», – и Амадей рассмеялся совсем как ребёнок.
 – Ты ничего не знаешь? – хитро спросил мальчуган и задорно прибавил: – Врёшь!
 – Я знаю, что земляника вкусна, но не знаю, почему… – отвечал старый друг.
 – Ну как же, земляника вкусна, потому что она сладкая и сочная.
 – Это верно. Но почему именно сладость и сочность нас услаждает?
 – На то она и сладость, чтобы услаждать.
 – Э, дружок, ты хитришь! Дело ведь не только в однокоренных словах. Видишь, ни я, ни ты не можем объяснить, почему так приятен вкус земляники.
 Мальчик с досадой опустил голову, но глаза у него улыбались.
 – А ещё я знаю, что люди умирают, но не знаю, что именно они чувствуют, когда душа уже отходит. Впрочем, эти разговоры не для тебя, дружок.
 – А ты никогда не умирал, Амадей? – спросил Алёша, но тут же осёкся, решив, что спросил глупость, но старик серьёзно ответил:
 – Конечно, умирал и умираю. Я каждый день умираю и рождаюсь заново.
 Мальчик принялся хмурить брови, пытаясь понять, что имел в виду друг, так часто говоривший загадками. Амадей взглянул на него и понял, какая тяжёлая мыслительная работа происходит в этой детской, ещё не окрепшей головке, и пояснил с улыбкой:
 – Бывает ли у тебя, Алёшенька, что ты стащишь конфету у сестрёнки?
 – Бывает, – тихо ответил ребёнок и густо покраснел.
 – А между тем свою конфету ты уже получил и съел, верно? Однако ты идёшь и воруешь у девочки.
 – Амадей, пощади! – и Алёша стал прятать лицо в вороте рубашки.
 – Но ты тут же раскаиваешься в этом и приносишь сестре яблоко, не так ли? – ласково проговорил собеседник.
 – Да, это так! – и лицо пристыженного мальчика просияло.
 – Вот это и называется умирать и рождаться заново.
 – Неужели ты тоже воруешь конфеты, Амадей? – робко спросил малыш, но старичок ничего не ответил, а только ласково улыбнулся.
 – Амадеюшка, ты правда воруешь конфеты? – не унимался любознательный друг.
 – Я мысленно их ворую, Алёша, а это ничуть не лучше.
 – Как это мысленно?
 – Задумать что-то нехорошее – всё равно что совершить, даже если ты не совершил это.
 Алёша с тех пор стал считать, что Амадей до такой степени любит конфеты, что только и мечтает о том, чтобы украсть их, и стал приносить старику сладости. А Амадей был очень скромен в пище, но чтобы не обидеть маленького друга, с удовольствием угощался, однако с тем, что непременно пополам.
 Однажды Алёша вновь спросил:
 – Амадеюшка, а правда, что ты всё знаешь?
 – Ничегошеньки не знает твой Амадеюшка! – и старик махнул рукой. – Я знаю, что яблоки растут на дереве и наливаются соком, когда приходит пора. Сначала они зелёные, но потом краснеют. Я об этом знаю, но не знаю, какой силой они краснеют.
 – Как же? А солнце?
 – Это да. Но какой силой светит солнце?
 – Как же? А Бог?
 Лицо Амадея просияло, и он стал обнимать и целовать своего гостя.
 – Как хорошо, что ты знаешь, что Бог есть! Я тоже знаю и стремлюсь к Нему всей душой. Я тоже знаю, хоть никогда Его и не видел.
 – А я видел, – улыбнулся мальчик, – правда, я был тогда совсем маленьким, – прибавил он с таким серьёзным видом, будто уже перестал быть маленьким.
 Амадей вдруг поднялся, пошёл в угол комнаты, порылся в сундучке, достал старый, но почти не потрепавшийся белый кафтан и протянул ребёнку со словами:
 – Носи его и береги свою чистоту.
 И мальчик стал носить кафтан, ведь это был подарок его дорогого друга. Однако когда ребёнок стал подрастать, он забросил кафтан и совсем забыл про него. Шли годы, жизнь стала течь совсем по-другому. Молодой Алексей погряз в суете и развлечениях, порой не таких уж невинных, как раньше, когда он чуть-чуть позволял себе полакомиться конфетами. Но, видимо, душа помнила о былой чистоте, потому что чего-то не хватало Алексею, он чувствовал какую-то смутную неудовлетворённость. И вот однажды он шёл по дороге, и вдруг с дерева одновременно упали два яблока – зелёное и красное – одно совсем ещё незрелое, а другое уже налитое соком и, видимо, сладкое. Как они оказались на одном дереве, осталось загадкой, но в тот же миг Алексей вспомнил о своём друге детства, о дорогом Амадее Засецком, побежал домой и принялся судорожно копаться в сундуке. И вот он нашёл тот самый кафтан, белый кафтан, которым так дорожил в детстве. И слова старика всплыли у него в памяти: «Береги свою чистоту». Алексей прижал кафтан к щеке. Какая мягкая ткань… Совсем как сердце Амадея. И Алексей почувствовал, что все эти дни с тех пор, как он вырос, он был словно в потёмках, а сейчас вдруг вышел на свет. И понял так же, что больше не хочет уходить обратно из света в потёмки. Ведь кто попробовал сладкую сочную землянику, в жизни не согласится съесть пуд соли. Кто попробовал спелое яблоко, отбросит в сторону зелёное незрелое. Кто узнал, что такое чистота и мудрость, не захочет променять их ни на что, как бы ни соблазнительно ни было «воровать конфеты», пусть даже и мысленно.