Семь дней осознания

Мне казалось, что меня сопровождают прекрасные  девы с распущенными волосами и в белых одеждах.
Мне казалось, что меня сопровождают юноши, которые идут, пританцовывая и играя на флейтах.
Мне казалось, что меня сопровождают диковинные танцы туземцев  под их неудержимую музыку.
Видения были реалистичными и завораживающими, и я ещё не знал, для чего они: помочь мне или помешать? Скоро видения закончились, и мы остались в одиночестве – Артур и я.
Раскалённый диск солнца безжалостно слепил глаза, и я чувствовал, как моя ноша становится тяжелее. Артур оттягивал руки, но решение моё было твердо. Он лежал так тихо, тёмные волосы временами падали на лицо - я убирал их. Потом перестал это делать – никак не могу привыкнуть, что он уже ничего не чувствует. Этому противоречили его глаза – в них была сама жизнь, его губы – в них была сама нежность, его подбородок – само упрямство и прозрачная кожа – сама юность. Мне казалось, что через миг его веки вздрогнут, он откроет глаза и посмотрит с удивлением: что это я делаю? Потом встанет, отряхнётся и будет долго смеяться, мы вместе с ним будем смеяться. И тут… Не знаю почему, но я ясно увидел, что будет дальше. Он посмотрит на меня таким долгим серьёзным взглядом, потом кивнёт и тихо ляжет на землю. Ляжет так по-детски, на бочок, прижмётся ухом к земле, подберёт ноги и заснёт, тихо поскуливая, как побитая собака. Я опущусь на колени и поглажу его вновь омертвевшее лицо.
Я опускаюсь на колени и замираю, - так можно просидеть вечность, вечность, погрузившись в память, любовь, свет, прошлое. Однако ждать нельзя.
Моя с ним дорога длинна и трудна. Пустыня безжалостна. Камни горячи. Цветы мертвы. Солнце вечно.
Тело Артура начинает тлеть, поэтому ждать нельзя – нужно успеть, пока его лицо ещё живо. Где-то далеко, там, в конце пути, есть место – хорошее место, где ему будет спокойно и легко спать. Этот путь – мой путь, который я должен пройти ради него.  Меня не вспомнят, я – только сила. Я использую свои руки и ноги, свято веря, что ведёт меня он.

Д е н ь  п е р в ы й...  Скорбь.  Я говорю с ним, смотрю в его лицо, прощаюсь, прошу прощения.

Д е н ь  в т о р о й...  Видения. Я подозреваю, что это не только галлюцинации. Быть может, это его душа сопровождает меня.

……………………………………………………………………………………………………

Д е н ь  ч е т в ё р т ы й...  Я много сказал ему сегодня, я не знаю, слышит ли он меня. Быть может, я брежу.

Д е н ь  п я т ы й...   Я знаю, что путь мой не закончен, но я вижу вдали то прекрасный храм, то реку, то водопад. Тогда я ускоряю шаг, но видения тают, и я стыжу себя за поспешность.

……………………………………………………………………………………………………

Д е н ь  с е д ь м о й...  Мне остался один день и одна ночь. Лицо моё окаменело, руки мертвы, я не вижу пути и продвигаюсь наощупь. Глаза засыпаны песком правды, уста скованы истиной, уши не слышат ничего, кроме музыки. Душа Артура свободна, тело его будет покоиться в прекраснейшем месте на земле, и, если я останусь жив, то стану факелом, освещающим дорогу другим. Я понимаю, что самый большой подвиг свершают камни, которыми выложен мой путь.

***
Здравствуй, друг. Ты устал?
«Я нем», - ответил я ему взглядом. Монах кивнул с одобрением и отошёл, пропуская меня вперёд. «Теперь ты можешь отдохнуть… Теперь ты можешь спать… Ты, увековечивший имя друга и обречённый на забвение… Спи…»
Он взял тело Артура и исцелил его – признаки тления исчезли. Я смотрел заворожено в это преображённое лицо, зная, что оно никогда больше не наполнится жизнью, хотя именно сейчас это казалось как никогда возможным.
Его положили среди цветов и нежного пения птиц, рядом с журчащим родником. Прекрасный эльф спал, устав в дороге. Иногда даже казалось, что грудь его вздымается, а веки вздрагивают от какого-то тревожного сна.
В последний раз я взял его руку и легонько сжал (иллюзия жизни была потрясающей). И попрощался навеки.


***
Д е н ь   ш e с т о й...  Материальная вечность – иллюзия, эфемерность. Она нужна живым как возможность верить. Сегодня я прощаюсь с ним, с его оболочкой, зная, что в скором времени она обретёт форму, единственно понятную для человеческого разума. Я всё ещё чувствую привязанность к ней, но уже появилось осознание, что она – это сосуд, а вода, наполнявшая его, суть, бывшая им… она есть где-то, но мне она недоступна… 
Ночь. Я разжёг костёр и сидел, протягивая к нему руки. Очень хотелось тепла. Вдруг  почувствовал на себе взгляд. Я встревожено оглянулся: никого, только тело лежит неподвижно и тихо. Но чувство осталось. И, наконец, я увидел Артура, сидевшего напротив и пристально смотревшего мне в глаза. Сердце моё забилось быстрее, страх сковал мысли, а где-то в глубине было лёгкое ощущение радости. Жив? Здесь?.. Жив.
Сидящий напротив улыбнулся.
«Ты устал?»
- Я…
«Ну конечно ты устал. Но тебе осталось немного».
- Как это может быть?
  «…»
- Тебе хорошо ТАК?
«ЗДЕСЬ всё очень просто. И я благодарен тебе за то, что ты делаешь».
- …
«Я хочу сказать тебе нечто важное. Если будешь грустить, знай: МЕНЯ ТАМ НЕТ (он кивнул в сторону тела), это осколки разбитого кувшина. Их хорошо склеят, так хорошо, что не будет видно швов – и это отлично. Но не приходи ТУДА…».
- Хорошо.
«…Если захочешь увидеть меня, в любом роднике меня больше, в любом дереве есть я. Скоро я уйду, но мне очень-очень хочется, чтобы ты не оставался с ЭТИМ долго…»
- Обещаю…
«Ну, вот, кажется, всё».
- Ты уходишь?
«Я могу уйти с рассветом. Это будет красиво».
…Восходящее солнце пронзило мир лучами. Мы сидели рядом и молчали. В меня постепенно вливался покой. Я, наверное, должен был спросить что-то, но не знал, что. Чувства не хотели становиться мыслями, а мысли – словами. Мне открылся величайший человеческий дар – немота. Артур коснулся меня, улыбнулся и исчез. Взошло солнце.