Колька рыжий морские рассказы

   Колька рано женился. Работали вместе на «пассажире», ходили по Волге, Астрахань- Москва и обратно. Он моторист, она официантка. Дело молодое, забеременела девушка, Колька не стал бегать, женился. Родители помогли дом купить по соседству. Родилась у них двойня- мальчик и девочка. Колька пошел учиться в училище, закончил. Стал капитаном на речном катере, живи да радуйся. Люська, жена его, быстро располнела, стала выглядеть дородной женщиной. За домом и детьми смотрела, хозяйство завела, кур, скотину, чтоб двор не пустовал. Кольку на службе, стали называть Николай Николаевич. Другой бы остепенился, заматерел, но … Кольке было всего 25.
Была мечта у него: в море пойти, дальние страны увидеть. Еще с детства начитавшись пиратских романов, мечтал Колька в Карибское море попасть на Барбадос. Африку и Гибралтар увидеть, проливом Баб эль Мандеб пройти, где, как известно до сих пор сомалийские пираты не редкость. Девчатам он всегда нравился, не сказать, чтоб красавец и рыжий к тому же, но женщины, как известно, любят ушами. Враль Колька был знатный, такой крендель загнет, так заплетет, что слушаешь и сам диву даешься, где правда, где нет. То, что он рыж это яркий признак, что он ирландец, то есть предки его из Ирландии и прадед его замок под Дублином оставил на управляющего, а сам поехал в Россию революцию делать, а брат прадеда уехал в Америку и там в родне с Кеннеди, а что не знали? Они ирландцы, всё семейство. А фамилия моя Бурлаченко? Что ж такого, фамилия, если в России живешь, должна быть русской, дед фамилию сменил, у жены взял, а ее отец волжским бурлаком был. Не стремился домой Колька после вахты, сам себя ругал и клял, но ноги каждый раз не шли домой, не хотелось. То посидит на причале, с мужиками и тетками языком зацепившись. То в диспетчерской засидится до вечера, а то и просто в пивной бар зайдет. Люська психовала, ревновала, ругалась, молчала, снова ругалась. Слышала она, что он с Танькой диспетчером заигрывает, подозрения были, но фактов не было. Так время шло.
                2
   Весной Колька на катере в ходовой рубке сидел и заполнял вахтенный журнал.
- Капитану катера «Мирный» срочно прибыть в отдел эксплуатации, донеслось из радиостанции. Колька почесал затылок, охнул и отправился.
-  Заходи, услышал он, ответ, после стука в дверь. Зашел, поздоровался.
- Ступай в кадры Николай, бери направление, затем в бухгалтерию, за командировочными ну  и так далее.
- Погоди, Иваныч, о чем речь.
- А ты, что не знаешь? Иваныч, начальник отдела вскинул глаза на Кольку.
-  Нет.
- Контора собирается катер в Эстонии купить, едешь в Таллинн, принимать. Катер не новый, но говорят хороший, смотри там.
- Я один ?
-Нет, ты капитан, с тобой еще два помощника.
- Ну, это дело другое.
В тот день Колька домой летел, как на крыльях.
- Люська, закричал он, едва войдя в калитку, Люська кур кормила.
- Ну чего, чего кричишь, как чумной?
- Я в Эстонию еду,  катер принимать, говорят не новый. Но, хороший.
- Когда ?
 -  Через неделю.
- Это хорошо, есть время собраться. Отозвалась жена.
- Один?
 – Нет, втроем, я капитан и со мной два помощника.
-  И это, не плохо. Детишкам привези, что-нибудь.
  - Привезу, привезу, ни кого не забуду. Люська! Там море! Настоящее! Соленое.
- Ладно, тебе, море, море, на что оно тебе, вода и вода, Волги тебе мало.
- Нет, Люсенька, не понимаешь ты меня. Ладно, пойдем домой ужинать.
                3
 Колька бродил по порту. Таллинский порт казался ему огромным. Большие морские суда стояли вдоль причальных стенок. По причалам ходили портовые краны, сновали погрузчики, развозя грузы, принимаемые с судов. Колька не мог надышаться воздухом, в котором остро пахло морем и портом. Его катерок, стоявший у мелководного причала, давно был осмотрен, найден в хорошем рабочем состоянии, составлен отчет и теперь они только ждали документы на отход. Морем до Санкт Петербурга, дальше по Неве в Ладогу, Свирь, Онегу а там каналом до Волги рукой подать и глядишь через месяц дома будем. Размышлял он, блуждал по порту и не заметил как подошел к судну стоящему поодаль. Движений вокруг него не было. Похоже на то, что груз с него весь выгружен. Вдоль судна на берег спущен трап, у трапа стоят два парня, его примерно лет. Стоят, курят и не многословно беседуют. Колька прислушался – услышав родную речь, он посмотрел на флаг судна, флаг был Панама. Заинтересовавшись, он подошел поближе.
- Добрый день, парни поздоровался он.
- Привет.
- А вы откуда и почему под иностранным флагом.
- А ты сам, откуда? Колька честно рассказал, про маленький катерок. Ах, как бы ему хотелось, наврать им, семь верст до небес, но случай был не тот.
- А мы матросы, из Одессы, прозвучал ответ.
-А почему флаг  чужой? недоумевал, Колька.
- А что такого, где работа есть там и работаем. Пойми, это не Волга объяснил один из них.
В море различий нет. Вот сегодня один матрос поляк, заболел, его списали, отправили домой. Стоим, ждем, если до ночи не приедет замена, пойдем без него, в другом порту приедет, любой другой.
- А куда пойдете?
- Капитан сказал, в Панаму, опять за сахаром. У Кольки закружилась голова, в Панаму, через океан, Карибское море, а они об этом говорят так, как будто за угол сходить, до магазина. Весь остаток дня Колька был не в себе, пришел на катер, лег в каюте. Не лежалось. До позднего вечера он не мог найти себе места. Уже смеркалось, светлая северная ночь накрывала затихший порт, Колька опять пошел на причал. Он подошел к трапу панамского судна, один из знакомых матросов дежурил у трапа.
- Скажи друг, обратился он к нему, приехал новый  матрос?
- Нет, не приехал, через час отход капитан объявил.
- А капитан, кто по нации?
- Серб, вообще положено на борту по-английски говорить, но мы тут почти все славяне и на родном говорим.
- Ну, ладно мне пора вахту поднимать, он махнул рукой и поднялся по трапу на борт.
Колька быстро пошел назад. Все мысли в голове у него выстроились в одну ясную и точную картину. Он пришел на катер, зашел в каюту, достал вахтенный журнал, сделал в нем последнюю запись, в конце написал «Вахту сдал». Разбудил помощника Сергея, сунув ему, еще сонному ручку сказал:
- Серега, напиши, вахту принял и подпишись.
- Да ты чего Николаич? Не понял тот, случилось что?
- Ничего не случилось отрезал Колька. Порядок такой, «Вахту сдал», «Вахту принял», моя вахта кончилась, пиши, тот нехотя записал и расписался. Колька, оставил журнал на столе и вышел. Вернулся к себе в каюту достал тетрадь, вырвал из нее лист и написал: «Ушел в море. Николай». Затем достал сумку вынул из нее две детские игрушки и оставил на столе. Побросал в сумку свои пожитки, документы и стараясь не шуметь вышел на причал. На панамском судне было слышно оживление, запущены двигатели, он подошел к борту. На причале и рядом на судне ни кого не было. Николай постоял, оглянулся и шагнул на борт. Прошел по главной палубе, увидев вход в трюм, спустился в него.
                4
Все люди во все времена хоть сколько-нибудь суеверны. В лесу верят в лешего, в горах мерещатся гномы и горные духи, в домах домовые. Моряки не исключение. Кто во что, горазд. Кто в судового, кто в трюмного, а кто в черного моряка, особенно матросы. Тяжело и неприятно ходить принимать трюмы и отсеки на ночной вахте. Все пусто, темно, холодный металл скрипит и стонет от ударов волн. Этот шум эхом отзывается из каждого угла огромной пустоты. Звук собственных шагов  прилетает обратно, вновь и вновь усиливая настороженность в кромешной темноте. В руках обычно только карманный фонарик, света которого едва хватает светить себе под ноги.
Роман поднялся на ночную вахту, как обычно, в 00.00 и пошел принимать. Вышел на палубу привычно спустился в трюм, посветил по сторонам и … навстречу ему шел судовой. Семи метровый трап из трюма Роман преодолел за один прыжок, как ему показалось. Забежал на мостик и заплетающимся языком, говорил только одно: «Судовой», там «судовой», показывал он вытянутой рукой на трюм. Штурман, только что принявший вахту, верил в судовую нечисть с большим сомнением. В тусклом освещении ходового мостика исходящим от приборов пульта управления, лицо Романа казалось мертвенно бледным.
- Ты чего, Роман, что с тобой, что случилось, какой еще судовой, чего болтаешь? Роман, схватился одной рукой за поручень, другую оставил вытянутой в сторону трюма и продолжал: «Судовой, Судовой». Я только что его видел. По трапу послышались шаги. Дверь в ходовую рубку открылась и в нее вошел Колька, в куртке осыпанной сахарной пылью.
- Привет парни. Доброй ночи, доброй вахты, Николай. Он улыбаясь протянул руку. Надеюсь, за борт не бросите. Утром Колька стоял перед капитаном, тот молча смотрел на его документы.
- Не выгоняйте меня, тихо просил Колька, я умею работать матросом, мотористом, штурманом. Я всю жизнь о море мечтал. Я когда узнал, что вы в океан идете, в Панаму, меня ноги сами на борт принесли, не выгоняйте меня, прошу вас. Я хорошо буду работать. Капитан Милош все понимал и вспомнил, как он в детстве угнал дедов катер, чтоб уплыть на остров, как его искали и как хотел отец наказать, а дед не дал, сказал только: «бити добар морнар» (хороший моряк будет).  Положил документы на стол и коротко сказал.
- Добро. Остати морнар. (Хорошо. Оставайся матрос.)
Николай легко прижился на новом,  месте. Его добродушный разговорчивый характер, всем пришелся по душе. Он быстро расстался с привычками капитана катера и стал выполнять работу матроса. В кают-компании и в курилке он быстро стал своим. Во время отдыха запросто мог рассказать что-нибудь из жизни волжского поселка. И моряки с удовольствием слушали его.
- Коль, расскажи, чего-нибудь, ты всегда знаешь, что на уши повесить, и он без упрашиваний запросто начинал рассказывать про обычную жизнь.
- Вот был у меня механик, Юрка Першов, раньше трактористом в колхозе работал, а потом на флот решил пойти, на флоте больше платят. Сам здоровенный, как шкаф, низкорослый и широкий хоть положь, хоть поставь, все едино, кулаки как арбузы, борода лохматая, как с картины, настоящий бурлак. Однажды зимой он с приятелями собрался на рыбалку. С утра поехали, наловили рыбы, много поймали, обрыбились по-нашему. На базаре часть продали и решили отметить. Засиделись за этим делом до ночи. Водка кончилась, стали расходиться. Юрка тоже домой пошел, а жил он в своем доме. Подошел к дому, калитка заперта, жена устала ждать и закрыла все, не беда через забор перелез. Поднялся на крыльцо, дергает за дверь, закрыто, стучит, нет ответа. А дом у него большой двухэтажный. Наверно жена на второй этаж спать ушла. Ходил он по двору, ходил. Сарай закрыт, баня закрыта, что делать. А у него пес был, здоровый кобель кавказская овчарка. Так он его из будки выгнал, сам в нее залез и как был в тулупе, так и завалился спать в конуре.  Через час или больше пса ночной мороз до костей пробрал. Сидел, сидел пес на морозе и завыл. Юрка спьяну дрыхнет без  задних ног, ничего не слышит. А жена проснулась от воя собаки, во двор вышла. Глядит, с чего псина воет, как по покойнику. А из собачьей будки рычанье слышится, как звериное, это Юрка храпит. Она подумала это какая должна быть зверюга, что кавказского кобеля смогла из конуры выгнать. Сначала хотела посветить и посмотреть, да страшно ей стало. Она вытащила из подвала шланг, открыла кран на весь напор. И в будку струей из далека. Юрка  от воды проснулся, хочет из будки вылезти, а его струей воды обратно, в будке темно, тесно и ото всюду вода холодная течет. Он хочет, крикнуть, но в рот опять же вода льется. Шапку снял, лицо накрыл, лезет из будки вперед шапкой и бородой и слышит, как его жена заорала не своим голосом на весь поселок. Люди! Люди! Помогите! Тут только он понял все. На четвереньки встал и в ответ орет: -Танька, не ори, дура, это же я. Тут только жена его  кран закрыла. Бросила шланг, схватила метлу и давай его охаживать.  Вот такой народ у нас в поселке, живет. Цирк.
А вот еще другой случай был. Мой сосед поросенка купил. Выкормил его, хорошая свинья выросла килограмм на сто, но пришла пора ее на случку вести, а как. Хороший боров на другом конце поселка живет. Позвал он приятеля на помощь. Привязали веревку свинье за подмышки, один за нее тянет, другой сзади палкой подгоняет. Но только к калитке подходят, не идет свинья, хоть убей. У него мотоцикл с коляской был. Они от коляски верх разобрали, тазик со свиной баландой туда поставили и точно свинья сама туда залезла. Пока она ела, они ее привязали, за задние ноги, а для смеха на голову старую шляпу надели. Народ в поселке до икоты смеялся, когда они ее везли. Со стороны веревок не видно, а только свиное рыло в шляпе, на мотоцикле визжит и хрюкает. В цирк ходить не надо.
Оставшись наедине Колька часто вспоминал дом, жену, детей, катер и задавал себе вопрос, а правильно ли я сделал. Но мысль о том, что он потерял бы возможность увидеть мир, всегда снимала все его сомнения.  Я скоро вернусь, говорил он себе. Деньги у них есть, накопили за прежние годы, дом крепкий, а если что, родственники не оставят в беде, помогут. А я только раз, один раз увижу и на выгрузке в Таллине уеду домой, обратно.
                5
Панама встретила тропической жарой и дождями. Прошли панамским каналом. Встали под погрузку. Капитан посмотрев прогноз погоды сказал: - долго стоять будем, во время дождя нельзя грузить сахар. Колька был вне себя от радости, во-первых он получил первую зарплату, настоящие доллары, во-вторых он в Панаме, в третьих долго  стоять это значит можно на берег сходить, все увидеть. Тихий океан, тропический лес, аборигенов. Карибское море он только что пересек и даже бермудский треугольник прошел. На следующее утро Колька решил на берег сходить, подошел к штурману
- Вся работа выполнена начал он издалека, можно на берег выйти? Штурман Олег из Одессы с чисто одесским акцентом, улыбаясь: - А шо Ленин уже приходил ? Шо то я его пока не видел. Колька, не понимая стоял, молча, не зная, что отвечать. – Да ты не думай, не тот Ленин, не московский, смеясь продолжал Олег, этот свой местный. Он на кубе родился, его так папа с мамой назвали, он вырос и сбежал оттуда. Теперь в Панаме нашим агентом работает. Паспорта наши принесет с отметками и иди. А когда он придет, знает только один бог Ацтеков. А я не его племянник. Через час пришел Ленин и Колька был на свободе.
Стояли уже неделю, погрузка подходила к концу и Колька в последний вечер перед отходом пошел прогуляться по Панама-Сити. Дневная жара потихоньку ослабела, он купил себе связку бананов и шел по улице, уплетая свежие бананы. Уличный торговец продавал воздушные шары. Рядом стояла девочка лет пяти по виду местная и глядела на шарики качаемые легким ветром. Колька нащупал в кармане остаток мелочи и купил большой голубой шарик, затем наклонился к ней протянул веревочку: - на, возьми. Она не смело взяла, Gracias Senior, прошептала. Колька улыбнулся ей и протянул банан. Gracias Senior. Опять прошептала она. Колька снова улыбнулся и пошел в порт, пройдя метров сто оглянулся и увидел как девочка отпустила шарик и пытается снова его поймать. Не успею помочь поймать, далеко, подумал он, повернулся и не оглядываясь, зашагал дальше. Погрузка сегодня закончится и значит скоро в Таллин, стало быть, домой. Несколько раз ему хотелось написать письмо жене, но как, что писать, как объяснить, что он не мог не уйти в море. Нет, уж лучше приду домой и сам все расскажу, ну поругает, не привыкать. Работу другую найду, если на старую не примут.  Колька пришел, поднялся на борт подошел к штурману отметиться, что прибыл.
- Олег, я на борту, когда уходим?
- Утром, в шесть по местному. В Чили Вальпараисо.
- Как в Чили? Говорили опять в Таллин пойдем.
- А я тебе говорил, шо я не племянник бога Ацтеков. А шо в Панаме побывал. Теперь Чили побачишь. Щоб я так жил. Не жизнь, а развлечение, просто сплошная малина. Утром вышли в Тихий океан и взяли курс на Чили.
                6
Внимание пассажиры, раздалось по трансляции, наш самолет совершил посадку, подан трап и просим всех пройти к выходу. Весенним днем Колька спускался по трапу самолета. Почти год прошел с того дня как он спустился в трюм. Последнее время он все чаще вспоминал детей и думал, как он будет им на ночь рассказывать свои истории. Как он побывал в кратере вулкана в Панаме и качался на ветках и лианах вместе с дикими обезьянами в национальном парке. В Мексике бродил в древнем городе Майа, а в Чили Вальпараисо, который переводится на русский, как райская долина нет автобусов и трамваев, только фуникулеры, которые поднимают жителей на холмы и обратно, потому что весь город на холмах. Несколько раз он хотел отправить письмо жене, но первые полгода, рука писать не поднималась, а после ждал порта поближе к России, чтоб улететь домой. Капитан Милош сменился поляком, поляк греком, Колька легко ладил с людьми, но у него не было того, что было у всех остальных, контракта, сам пришел на борт и сам должен уйти и оплатить билет домой тоже. Он ждал, копил деньги и ждал. И вот наконец порт выгрузки Рига из Риги до Москвы и домой. Давно уже куплены наряды жене и игрушки детям и теперь шагает по аэропорту к такси с сумкой за плечами. Подошел к таксисту- свободен?                – Да, поехали, Колька назвал адрес. Ехал, и тяжелое щемящее чувство поднималось в его душе. Здесь время остановилось. Как будто я вчера уехал, думал он. Чем ближе они подъезжали к дому, тем меньше хотелось ему домой. Постой друг, наконец сказал таксисту, не сюда, отвези меня на причал.                – Ладно, хоть куда, причал так причал, как скажешь. Подъехали. Колька рассчитался, взял сумку и пошел на причал. На том же месте, стоял его «Мирный», он шагнул на палубу, открыл, дверь своей бывшей каюты. В ней сидел его бывший помощник Серега и ел бутерброд, увидев Кольку, перестал жевать, а остаток бутерброда положил на стол. С набитым ртом мычал Коя-ан, Коя-ан живой. Наконец с трудом проглотив прожеванное, вышел на палубу. Ты откуда? Мы давно схоронили тебя, продолжая не верить своим глазам и хватая его за плечи.
- А я и был на том свете. Новый свет называется, Америка. Серега, с трудом приходя в состояние реальности, взял его за руку.                – Это ты, в Америке был. Целый год. А как ты изменился, Коль, загорелый, здоровенный стал. На бананах и кокосах морду наел. Рассказывай.
- Серега, завтра расскажу, вечером соберемся и все расскажу. Ты мне скажи, как вы из Таллинна дошли, где новый катер.
- Ничего не вышло тогда Николай, наши хотели какую-то хитрость с платежами сделать, цену понизить, но эстонцы все узнали и катер не отдали, мы через три дня после того как ты пропал, ни с чем домой вернулись. Люся твоя, сразу сказала, что ты наверно утонул и поминки справила. Когда мы ей все рассказали и записку твою показали. Я с тех пор ее редко вижу. Хочешь, я тебя до дому подкину у меня мотоцикл рядом. Вот Люська обрадуется, пасха скоро и тут муж воскрес, здорово. Колян воскресе, воистину воскресе. Колька хлопнул его по плечу и ответил смеясь:
- Поехали, подбрось.
Николай ходил около дома, не смея войти. Посидел на лавочке у калитки, посмотрел через забор, никаких перемен. Ну ладно, пора сказал сам себе и шагнул за калитку. Люська у стола раскатывала тесто и резала его на кусочки, двойняшки крутились рядом. Дверь тихонько отворилась и она выронила из рук скалку, на пороге стоял Колька. Это был другой Колька, рыжие пышные волосы кучерявились вокруг головы, создавая золотистый шар, казалось, он стал, не только шире, но  и выше прежнего. Одежда на нем вся незнакомая, чужая.
- Здравствуй, Люся. Все четверо стояли и молча смотрели друг на друга.
Люська, вытерла руки, пододвинула табурет, села, и тихо ответила:
 - Привет. Первый нашелся сын, толкнув сестру в бок, громко сказал:                - Так ведь это папа пришел. Ну вот, а все говорили, утонул. Колька прошел в дом, снял куртку, внес сумку раскрыл ее и стал вынимать подарки, игрушки, конфеты. После, раскрыл кошелек и положил на стол стопку долларов.
- Люсь это я заработал, сказал он как бы извиняясь. Люська с каменным лицом сидела не шевелясь. Колька не решился подойти к ней. Взял на колени сына и стал показывать игрушки. Несколько минут Люська продолжала сидеть молча, в голове ее проносились дни, недели и месяцы этого года одиночества, безвестности, отчаянья. Вот он, пришел, сидит к ней спиной, как ни в чем не бывало, словно не было ничего. Свитер на нем, она такой где то видела. Похожий, Танька на базаре продавала, голова шла кругом, она бросила взгляд на раскрытую сумку из нее торчал край чего то цветного явно женского, не помня себя, она взяла кухонные ножницы, которыми резала тесто подошла к Кольке сзади и с размаху воткнула их в этот свитер, в эту спину.
Колька вскрикнул, повернулся к ней, пытаясь что-то сказать, но не было, ни слова, он стал тянуться руками к своей спине, ему вспомнилась девочка из Панамы с шариком и улетающий он, то опускался от ветра, то вновь поднимаясь но, все-таки улетел.   
Люське дали два года условно, а пенсию на детей она давно уже оформила. Фальшивая могила Кольки, стала настоящей, а табличку с датой не стали менять, зачем.