Ч. 5 Путь, гл. 10 Первый выход из тела

     Читать роман полностью здесь: http://www.proza.ru/avtor/vseslavsolo&book=1#1

        Астральное тело - Скоморох или Начало магии - роман 1

        Часть пятая    П У Т Ь

        Глава 10
      
        Первый выход из тела

— Стой! — крикнул покойник.
— Я никуда... Саша! Я никуда не пойду! — испуганно сказал я и с невероятным трудом повернул прочь, но ноги!..
Мои ноги, будто ватные и тяжелые!
— Нет! Ты пойдешь со мной, — заорал, сотрясаясь от гнева, покойник.
— Уйди прочь! — оскалился я.
— Идем! — злобно и торжествующе прошипел Саша, потянулся ко мне, и схватил холодной рукою меня за руку, и сжал ее крепко, и начал тащить меня. Его пальцы, словно когти, впивались в мою кожу. Я метался взглядом по сторонам: какой-то двор, клочки двора, и в нем — два низеньких деревянных дома, прилепленных друг к другу: один синий, а другой зеленый. Боже мой, это же его двор! Саша в нем жил до смерти! Вот на этом месте стоял в тот день его гроб. Я вырывался изо всех сил и неуклонно продолжал пятиться к калитке: «Может, удастся выскочить на улицу!..» — думал я.
— Нет... Нет! — сопротивлялся я, но покойник был силен. — Прочь, нечистая сила, прочь! — орал я растерянно.
— Идем! — продолжал настаивать Саша. — Я уведу тебя в лучший мир! — И он впивался мне в глаза безжалостно ледяным взглядом и снова тащил меня за похолодевшую руку за собою. Как из трясины, с огромным трудом, я вырвал свою руку. Я поднес ее, обессиленно дрожащую, ко лбу своему и все же перекрестился! Я преодолевал сопротивление Саши, который, в буквальном смысле, повис на моей руке, пытался оторвать ее от лба, живота моего, одного плеча, другого! А я, в остывающих усилиях, продолжал невероятное притяжение своей руки к себе и молился, хотя рука пыталась вытянуться куда-то вперед и утащить меня. Я молился, шатаясь от напряжения, и читал громко вслух молитву Господнюю... и она помогла мне. И тогда я стал открывать глаза, просыпаться от этих ужасов, а когда совсем пришел в себя, то застал себя лежащим на диване, усердно крестящимся отяжелевшей и похолодевшей рукою, будто Саша продолжал еще незримо виснуть на ней, больно  уцепившись за нее, и я действительно ощущал присутствие покойника и его мертвую хватку!..
Ото лба к животу, от живота к плечу одному, к плечу другому: ото лба к животу, от плеча к плечу, ото лба к животу, от плеча к плечу... Крестился я усердно.  Все рассеялось и угасло... Я окончательно проснулся, но была еще ночь: я лежал в клейком страхе и боялся пошевелиться, ибо мне все казалось, что покойник где-то здесь: вынырнет снова из ночного мрака моей крохотной комнаты и злобно повиснет у меня на руке!..
Будто он притаился и ждет, когда я закрою глаза... «Отчего он так на меня зол?.. — раздумывал я, продолжая лежать в оцепенении на диване. — В какой лучший мир он меня тащил?! Все... Больше я не пойду к нему на могилу — никогда! Дьявол какой-то!..
Господи!.. Избавь меня от лукавого! Прости, если в чем согрешил, и помоги, и укрепи!..» Впрочем... Надо самому себя укрепить!..
Что это я, совсем раскис и ошалел от страха!
Я тут же встал с дивана, подошел к окну, отдернул тяжелую штору. Но узорчатые снежные занавески на стеклах отдернуть нельзя было: из-за них не видно улицы... Я приоткрыл форточку, достал сигарету из ячейки отопительной батареи под подоконником, я там сушил целую пачку, и закурил; ночной зимний холод облил мне лицо, плечи, грудь, он стекал по ногам, и теперь я будто стоял в незримой, ледяной луже по щиколотку. Дым от сигареты уползал из комнаты в черную отщелину неба над моей головой. «Обычный сон... — думал я. — Это обычный сон... Но когда же... Когда же я смогу выйти из тела!..» Я выбросил окурок в форточку и закрыл ее, задернул штору, прошел через комнату, и лег на диван, и укутался теплым одеялом. Я не уловил момент, когда уснул снова!..
Утром, в семь часов, меня разбудил будильник.
В девять я собирался посетить отделение милиции; документы, требуемые от меня следователем Васильевым, теперь лежали приготовленные во внутреннем кармане моей куртки. Чтобы ничего не забыть поутру, я позаботился об этом еще с вечера, но нынче у меня появился иной план. Я решил не направляться сразу же к следователю, а прежде заглянуть с этими документами на прием к начальнику отделения милиции, некоему Липкину, — именно эта фамилия значилась у меня в качестве подписи на моей недавней повестке, я помнил. Ровно в десять я уже был в отделении милиции у двери начальника, и уверенно постучал в его дверь, и незамедлительно приоткрыл ее внутрь.
— Можно? — поинтересовался я, но тут же получил ответ:
— Ждите...
Я закрыл дверь. «Знакомый голос у этого начальника!.. — подумал я. — Откуда же я помню его?..» — Это озадачило меня и я стоял и раздумывал, — что делать дальше?..
— Молодой человек! Вы по какому вопросу? — спросила как-то настороженно меня девушка, выглядывая в проем стеклянной перегородки.
— Мне по личному вопросу к Липкину!
— Липкин сегодня не принимает. Приемный день у него был вчера! — скоренько сообщила девушка.
— Но я же не могу прийти вчера, мне надо сегодня! — отшутился я.
— Приходите в следующую среду: с двух до пяти и начальник примет вас, — тут же подсказала девушка.
— Ну что ж! — сказал я. — Тогда мне остается идти в кэгэбэ.
— У вас что-то серьезное?.. — забеспокоилась девушка, потянулась хрупкой рукою к телефонному аппарату и подняла, продолжая озадаченно глядеть на меня, трубку, и поднесла ее к уху, все так же, не отрывая от меня глаз. -Да, да! У меня серьезное! — настойчиво и решительно подтвердил я.
А девушка уже откликнулась на голос, возникший в телефонной трубке:
— Это я, Лена, — ласково, будто подлизываясь к трубке, сказала она. — Тут молодой человек пришел... Знаете?.. Да... Но... Он по очень важному делу, говорит!.. Собирается идти в кэгэбэ, если вы его не примете сегодня!.. — И она обратилась ко мне: — Начальник спрашивает, как ваша фамилия?..
— Истина, Сергей Александрович, — подсказал я.
— Алло! — снова заговорила в трубку девушка. — Его зовут Сергей Александрович Истина... Нет, нет... Это у него фамилия такая... Истина... Ага!.. Сейчас спрошу!..
— Вы у какого следователя? — осведомилась девушка у меня.
— У Васильева, — бодро ответил я.
— Он у Васильева, — сообщила девушка в трубку. — Ага!.. Хорошо!.. Приглашу!.. Есть!.. Девушка положила трубку и предложила мне подождать немного. Сама же вызвала по селектору Васильева из его кабинета и тот, минут через пять, недоверчиво глянув на меня, прошмыгнул в кабинет начальника отделения милиции, бегло поздоровавшись со мною на ходу. А еще минут через пять девушка за стеклянной перегородкой вежливо предложила мне пройти в кабинет Липкина. Я сразу же вошел. Липкин что-то рассматривал в толстой черной папке, Васильев стоял справа у стола своего начальника и переминался с ноги на ногу, скрестив руки за спиной.
— Разрешите? — напористо, но негромко произнес я.
Липкин поднял взгляд от стола и осмотрел меня с ног до головы. Я тоже оглядел начальника. «Боже мой!..» — воскликнул я про себя от неожиданности. Липкин улыбнулся мне, неприятно оскалившись при этом, словно передразнил меня. «Вот это да!..» — рассердился я. А Липкин почесал о рукав свой ноздристый нос, и на рукаве осталась влажная полоска. Мне стало противно, и я перевел свой взгляд на Васильева.
— Я требую официального объяснения, — заговорил я с убедительными акцентами, — на каком основании меня незаконно преследует ваше отделение милиции?
После этих слов я подошел к столу Липкина с левой стороны и остановился как раз напротив «своего» следователя, а следователь по-прежнему продолжал угрюмо помалкивать и беспокойно переминаться с ноги на ногу.
— Сергей Александрович, — начал Липкин.
— Да! — сказал озлобленно я.
— Видите ли... мы не все можем говорить... существуют... профессиональные, в некотором роде рабочие тайны... Ну... — снова противно оскалился Липкин. — Вы же образованный человек, — сказал он. — И должны понимать это!.. «Да уж!.. — раздумывал я. — Я-то все понимаю, дорогой Остап Моисеевич! Начальник отделения милиции! Вот и в штыки мы с тобой!.. Интересно, ты делаешь вид или действительно не узнаешь меня?! Может, взять и сказать тебе прямо сейчас, напрямик, что мне все известно, что ты, Остап Моисеевич, связан с Зоей Карловной, библиотекарем, общаешься с нечистой силой, Купсиком, а меня преследуешь, мешаешь мне, — запугиваешь, закрываешь мне дорогу к лучшему!.. Хотя... Нет!.. Ты, Остап Моисеевич, от меня именно этого заявления только и ждешь!.. Ловко задумано!.. Но меня теперь не проведешь просто так, ловкачи!.. Представляю себе: как только я тебе все это выложу, так ты сразу же меня и отправишь в психиатрическую... Нет уж!.. То, что я подслушал телефонный разговор Зои Карловны и твой с Купсиком, — я  не докажу, а этого тебе и надо!.. Так вот почему дверь в кабинет у меня была приоткрыта, когда Зоя Карловна разговаривала, чтобы мне слышно было! И ты вел переговоры с Купсиком, опять же, чтобы я слышал!.. С ума меня хотите свести, списать, мешаю вам!.. Как же! Еще бы!.. Тьма всегда устрашает свет!.. В темной комнате даже зажженная спичка — опасность, ее тут же обступают страшные чудища теней!.. Нет уж!.. Я не настолько глуп, чтобы поддаться на твою дьявольскую авантюру, Остап Моисеевич!.. Но насторожить я тебя все-таки сейчас насторожу!.. Ты правильно заметил, Остап Моисеевич, — я образованный человек!..»
— Да, ваше отделение милиции, — заговорил я, — несет свою службу исправно!
— Стараемся! — отметил Остап Моисеевич.
— Конечно стараетесь, — подтвердил я. — Еще бы!.. Если и вы лично, начальник отделения милиции, бдительно, в свое свободное время продолжаете работать, извините, сыщиком, даже у Долланского...
— Позвольте! — будто припоминая, воскликнул Липкин, и от волнения облизал свои припухшие губы, как и там, в спортзале у Долланского. — Вы тоже ходите заниматься?! — спросил он. «Ну... Отродье!.. И притворяться же умеет!..» — подумал я.
— Да, — торжествующе подтвердил я слова Остапа Моисеевича.
— Так... — сказал он, обращаясь ко мне, — вы принесли положенные документы? — Видимо, он продолжал вынуждать меня прийти в ярость, в раздражение. Он думал, что я сорвусь, и он все же, разведя руками в непонимании, наберет телефонным диском задуманные 03.
— Вот они, — ответил я, полез в карман и вытащил бумаги.
— Хорошо! — недовольно подытожил Липкин. — Идите сейчас, пожалуйста, с Васильевым, — и он бросил короткий, ножевой взгляд на молчаливого следователя и снова обратился ко мне и добавил, — и сдайте эти документы ему.
Васильев усиленно посмотрел мне в глаза, будто завуч на провинившегося ученика в присутствии директора школы.
— И все же, — настойчиво сказал я, — я недоволен вашими действиями и считаю мх противозаконными!..
— Скоро, очень скоро все, что вы задумали, — сбудется! — сказал Липкин.
— Не понял... — озадаченно возмутился я, — что сбудется?
— Читайте последние постановления партии и правительства, — то ли съязвил, то ли неумело пошутил Остап Моисеевич. «Ну, это уже слишком, — подумал я. — Какая тупая наглость!.. При чем тут партия, постановления и правительство?! Абсурд или очередная уловка? В дураках меня хочет выставить!»
— А вы сегодня будете у Долланского? — неожиданно даже для самого себя спросил я. Остап Моисеевич помолчал... Васильев тем временем уже вышел из кабинета. Я оказался один на один с Липкиным.
— Советую вам не уходить отсюда в таком настроении, — будто о чем-то предупредил меня Липкин и состроил дружелюбную физиономию.
— А что может случиться? — поинтересовался я.
— Всякое может произойти, — ответил Остап Моисеевич и добавил: — Птицы — великолепное зрелище, не правда ли?
— Да... — вслушиваясь и анализируя, произнес я.
— Всегда хорошо, что в меру хорошо! — сказал Остап Моисеевич.
— Не понял? — насторожился я.
— Дело в том, что если птицы очень большие, то они могут и заклевать насмерть! — заключил Липкин.
— Это предупреждение? — спросил я.
— Это размышления вслух, — ответил Остап Моисеевич и снова гадко улыбнулся. Я вышел из кабинета. Поднялся к Васильеву, отдал ему документы и молчаливо покинул мрачное здание законности. На улице, сразу же напротив отделения милиции, находилась бочка с пивом на колесах. Возле нее стоял Остап Моисеевич. Он залпом сдул одуванчик пены со своей кружки и начал пить прозрачно-коричневый настой из нее, искоса провожая меня брезгливым взглядом. Я свернул за угол...
Прямо в автобусе я решил проехать свою остановку, выйти на конечной и направиться в церковь! Так я и сделал.
Метрах в ста от храма за мной увязался какой-то цыганенок лет девяти-двенадцати на вид. Я шел очень быстро, а он перебирал ножками по ледяному асфальту, поскальзывался, но семенил рядом со мною и приставал:
— Дядь! Дядя!
— Отстань, — говорил я.
— Дядь! Дай двадцать копеек! — не унимался мальчуган.
Наконец я остановился, оценил своего просителя: растерзанные ботинки вместо шнурков завязаны веревкой, а там, где должны быть шнурки — торчат клочки снега; пальто нараспашку, в бахроме, а глаза — озорные и липучие! Я сунул ему в замурзанную ладонь двадцать копеек.
— Держи, — сказал я и пошел дальше.
Но мой преследователь вовсе и не подумал от меня отставать. Он снова побежал рядом.
— Дядя! Дядя! — опять повторял он.
Я продолжал идти быстро и молчал.
— Дядь! Дядя! Рвусь -Русь! Россия — Рос и я — Россия! Сэр — Эсер — СССР!.. Я остановился. Меня удивил этот необычный способ зарабатывать деньги.
— А как же будет «Мистика»? — спросил я и покосился в улыбке на цыганенка.
— Мистка? — опешенно переспросил он.
— Нет же, — заулыбался я и повторил по слогам, — мис-ти-ка.
Мальчуган задумался.
— Да... — сказал я, — не знаешь!.. И я, признаться, тоже не знаю. — И я зашагал было прочь, как цыганенок окликнул меня:
— Дядь! Дядя!
Я замедлил шаги и, продолжая медленно уходить от мальчугана, обернулся в его сторону.
— Миссия — Мис и Я — Мистика! — проорал мальчуган обрадованно, помахал мне рукой и увязался за другим прохожим. «Да... Ты прав, парень... — подумал я, — Наташа и Я, Мис и я... Мистика!.. Это близко...» Я ступил на паперть городского храма. Десятки больших и малых колоколов ловко и медно зазвонили. Священник во всем черном угрюмо подергивал веревочки вразнобой. Вся прохожая зала церкви была пронизана музыкой перезвона. Мягко и трепетно отозвалась душа... Я плавал в золотистом аромате храма среди свечечных огоньков и беззвучно молил Господа услышать меня: «Господи, — говорил я, даже не шевеля губами, — опереди меня в негодных решениях моих и прегради путь к ним! Да созреет сердце мое, и пусть оно даст росток радости! Господи! Останови неуемную волю мою и обступи меня верой Божественной!..» Я не заметил, как уже плыл по улицам среди расступавшихся прохожих, говорливых и оборачивающихся мне вслед: я чувствовал это... И так, беззвучно, я проплавал весь день... Дома я оказался один.
Мне стало тоскливо. Негодование, вначале бесформенное, а потом осознанное и направленное, просыпалось, росло и крепло. «Бога нет!.. — вспоминались слова, — но есть что-то вроде него!..» Негодование перерастало в ненависть и, наконец, я уже яростно метался по комнате от окна к дивану. Я озлобленно отрицал все! Я ненавидел все! Зажимая свое тело в кулак, я был готов ударить себя о стену, сбросить с пятого этажа, размозжить об пол! Я орал про себя на себя и на все на свете! Потом я достал бутылку вина и отпил его...
Вскоре моя сокрушительная жажда притупилась. Я бросил свое тело на диван, и оно обмякло, теперь уже в сладком блаженстве. Еще с утра между лопаток на позвоночнике я ощущал необычное — будто кто-о незримый придавил свинцовым пальцем один из позвонков моих или этот позвонок налился свинцовой тяжестью. А иногда этот позвонок обозначался роем шипучих мурашек или его словно кто-то щекотал... Я еще не заснул, но уже как бы контурно осознавал себя в преддверии сна. Тем не менее я все осознавал. Я чувствовал, что позвонок начал наливаться свинцом все сильнее и сильнее. Затем, неожиданно, свинцовый сгусток начал передвигаться вверх по позвоночному столбу. Вдруг свинцовый сгусток остановился на затылке... Он тяжелел и тяжелел, мне казалось, что он провалится в череп! И тут, интуитивно, я помог ему: мысленно я передвинул его дальше, выше, по черепу к макушке. Здесь он опять остановился... Я не знал, что будет сейчас, но вдруг ясно почувствовал, как еще один сгусток мурашек зашевелился у меня в копчике! Я ожидал, что же будет дальше. Сгусток мурашек начал расти, будто напористый фонтанчик, и подниматься по позвоночнику к макушке. Наконец, его напор стал невыносимо сильным. Мощный фонтан мурашек напирал на свинцовый сгусток, засевший на макушке. И вот этот свинцовый сгусток, будто пробка из-под шампанского, выстрелил из макушки и улетел куда-то вперед меня, растворился, а освободившийся фонтан мурашек вырвался на свободу и хлестал над моей головой: я ощущал его струи и брызги! Но самое неожиданное случилось дальше: вдруг все мое тело начало выдвигаться куда-то вперед! Оно выдвигалось из моего же тела, лежащего на диване. Я чувствовал себя в теле, но мое земное тело, будто мумия, оставалось позади меня! Потом какая-то бездна, полная невесомость, ощущение полета в абсолютно черной бездонности. Теперь все отчетливо прояснилось: я осознавал и ощущал, что выдвинулся из своего земного тела, где-то приблизительно по пояс, и я висел далеко за диваном, пространство комнаты я тоже понимал и мог, мысленно, ориентироваться в нем. Правда, пошевелиться никак не мог. Очень хотелось сглотнуть слюну, это мне мешало, я пытался это сделать, но не получалось, а горло мое клокотало, и я его чувствовал на уровне живота своего другого тела, и я уже начинал понимать, что это тело — астральное! Все же мне удалось с невероятными усилиями проглотить слюну, промочить окаменевшее горло земного тела, и тут же я снова ощутил себя в своем прежнем человеческом состоянии. Астральное тело исчезло, точно его и не было!