Глава 42. Время для любви

 - Осторожнее, дверь. Лучше держись за меня, если не хочешь сломать пару конечностей, пока мы дойдем до ванной!

       Румпель вздыхает, подтягивая к себе размякшее тело Круэллы. Она почему-то откровенно тяжеловата, хоть и очень худая. Вероятно, алкоголь сделал свое дело и превратил ведьму в безвольную куклу.

       Круэлла пьяно улыбаясь, поглаживает его по волосам:
       - Будешь купать меня в шампанском, дорогой, м?
       - Я бы с удовольствием, Круэлла, но ты влила все шампанское в себя за пять минут, пока мы ехали сюда в машине. Не заметила?

       У нее совершенно заплетаются ноги и, поняв, что нести ее так же тяжело, как покорять Эверест инвалиду-колясочнику, Румпель просто подхватывает свою ведьму на руки, таща ее, заливающуюся счастливым хохотом, в ванную.

       Она склонила голову на его плечо, пьяно мурлыча.
       Румпелю только и остается, что примирительно вздохнуть, крепче сжимая пьяную любовницу в объятьях. Круэлла начала что-то напевать, что-то совершенно странное, бессвязное, очевидно, песенку времен своей юности. Румпель улыбается – она похожа теперь на тряпичную куклу, и просто качается на его руках. Забавно было наблюдать за такой Круэллой. Обычно эта ведьма, даже когда выпьет, или налакается до чертиков, все равно оставалась крайне беспардонной, выпуская наружу всех своих демонов, и агрессивной. Она может громить посуду, кричать, ходить по дому, стуча каблуками так громко, будто Дьявола вызывает, в общем, создавать грандиозный шум, от которого скрыться можно было разве что улетев на Луну. Но чтобы вот так, тихонько мурлыкать у него на плече, оставаясь совершенно безвольной, ведомой – это в новинку. Не сказать, что она уж слишком много выпила, да и закусывать Де Виль не привыкла, поэтому Румпелю только и остается, что удивляться, отчего же такие перемены.

       Они все же добрались до ванной комнаты, сумели. Он осторожно поставил Круэллу на пол, придерживая за руку, чтобы не упала. В общем, она сейчас не в лучшем положении и шатается, как неваляшка.

       - Смотри на меня. Круэлла! Смотри на меня, сказал! – Румпель отчаянно пытается привести ее хоть в какое-то подобие порядка.
       Пронзительные голубые глаза широко распахнулись. Она часто моргает, как человек, которого только что разбудили, и в ее взгляде скользит такое неприкрытое, почти детское изумление, что Румпель не может сдержать хохота – она забылась, где они и кто перед нею, похоже. Ох, Круэлла, хоть ты и большая девочка, а таки придется отшлепать по заднице за плохое поведение!
       - Дааа? До-ро-гооой? – протяжно спрашивает-утверждает она в комических попытках оставаться серьезной и совершенно не возмутимой.

       Румпель ласково коснулся губами ее лба. Волосы пахнут улицей и сигаретами, он всегда любил этот странный запах. Посмотрев на нее в упор, чтобы до нее все дошло правильно, не затерявшись в лабиринте пьяного сознания, он не то, чтобы приказывает, нет – мягко убеждает:
       - Полезай в ванную, тебе нужно охладиться, дорогуша. Только осторожнее, пожалуйста.
       - О, ты будешь купать меня в шампанском, правда? – она небрежно кладет руку ему на плечо, похлопывая его и царапаясь длинными ногтями.- Это так возбуждает, согласись? Я уже вся горю, дорогой!

       Видимо, какие-то странные, дерганные жесты руками призваны показать уровень пламени, которым она охвачена, во всяком случае, Румпель не нашел других объяснений совсем. Но она такая забавная в этой своей попытке флиртовать даже тогда, когда мозг отключается напрочь, плывя по реке из алкоголя. Кажется, все же даже Круэлла Де Виль не может без последствий влить в себя залпом бутылку шампанского. Румпель не испытывает ни злобы, ни обиды за то, что, очевидно, его единственный секс сегодня будет заключаться в страстном обнимании и поглаживании подушки. Ну и что, главное, они все же живы. Да и нет смысла отрицать – Круэлла Де Виль, самая отъявленная злодейка, какая только может быть на свете, сегодня поступила, как настоящий герой, спасая крохотный город вместе со всеми. И именно она вытащила столько всего на своих хрупких, чуть сутулых плечах. Так что, напиться ей позволительно, хоть до состояния угара.

       Она, конечно, храбрится и кичится, как поступает всегда, когда ее жизнь или достоинство находятся в сложном положении. Отнимает у него руку, оставив лишь легкое прикосновение к коже ставшей горячей ладони, очень медленно подходит к ванне, шаркая ногами, словно старушка, и… опирается на нее, выплевывая разом все содержимое своего желудка.

       Ох. Ванна стала туалетом. Румпель хватает ее за руку, резко и неуклюже развернувшуюся, чтобы она не грохнулась на пол, совсем потеряв координацию, и едва успевает отступить на шаг, чтобы не угодить ботинками в новую порцию содержимого ее желудка.

       Круэлла явно начала паниковать, выхватывая у него из рук свой халат и стараясь прикрыться, побагровевшая от стыда и безуспешно старающаяся отвернуться скорее, чтобы он не увидел, какая она вдруг сделалась пунцовая. - Черт. Дорогой. Прости – отрывисто, чеканя каждое слово, шепчет она, прижимаясь к его плечу и пряча там лицо, которое уже горит огнем.

       Ей стыдно, неловко и вообще противно. Эта женщина всегда умела кутить так, чтобы потом не испытывать муки совести, и при этом сохранять хотя бы более-менее пристойный вид. И у нее явно не входило в планы, что однажды Румпель сможет увидеть ее такой больной, пьяной и беспомощной. Одно-единственное прикосновение к лицу Круэллы, и Румпель понял, что оно просто горит. Саму же Круэллу трясет как в лихорадке и он едва успевает подвести ее к туалету, прежде чем открылся новый приступ рвоты.

       Нырнув в унитаз с головой, Круэлла блюет туда. Мерзкое зрелище, оно обязательно было бы таким и для Голда, если бы не одно но – он знает, что так она просто избавляется от всех ужасных волнений, которые они пережили сегодня, Она и так здорово держалась все это время, а теперь, кажется, настал ее черед быть слабой и выставлять себя в невыгодном свете.

       - Прости…. Дорогой, уйди, не смотри! – она говорит это в унитаз, скорее, просто опасаясь поднимать на него глаза, чем ожидая нового рвотного позыва.

       Они так много прошли вместе. Теперь же дожили и до того, что он видит ее блюющей, и при этом не испытывает ни капли отвращения. Только сочувствие разве что.

       Румпель медленно подходит к ней, помогая подняться. Дерганье плечом в попытке сбросить руку, он игнорировал и только лишь крепко прижимает ее к себе, снимая снова с нее халат.
       Осторожно гладит совершенно растерянную Круэллу по волосам и, открыв кран на максимум, помогает ей умыться.
       Де Виль начинает вдруг дрожать еще сильнее, теперь ее просто озноб бьет и тело сотрясается в самых настоящих конвульсиях. Заглянув в ее глаза и ничего, кроме панического ужаса и стыда там не увидев, Румпель обнимает ее за талию, поглаживая руками острые лопатки и холодную спину.

       - Ну все, Круэлла. Тише. Успокойся.
       - Прости, дорогой, черт, кажется, я старею. Я уже, оказы-зы-вается, не могу столько пить. Ты теперь будешь брезговать мной, да?
       - Конечно, нет. Ты просто переволновалась, все нормально. А пить тебе в принципе, не нужно, это никого до добра не доводит. Все хорошо, не дрожи так. Все в порядке.

       Она плотнее прижимается к нему, обвивая руками шею. Мантра «успокойся» не подействовала, Круэлла все так же дрожит, временами хлюпая носом. Да, она определенно сегодня не в форме.

       Румпель смыл содержимое ее желудка и наполнил ванную водой, проверив, достаточно ли она горяча. Подхватив на руки все еще слабую Круэллу, у которой страшно дрожат теперь колени, он опустил ее в ванную, и та с облегчением вздыхает, прикрывая глаза.

       Потом, подумав несколько секунд и решив, что ему тоже не мешает снять ужасы сегодняшнего дня с себя и дневное напряжение, он раздевается и ложится в ванную сам, так, чтобы она могла положить голову ему на грудь. Что Круэлла мгновенно и делает, рукой скользнув по его бедру. Она все еще дрожит, не то от страха, не то от напряжения, а может, и от стыда, который никак не отпускает ее.

       Голд осторожно массирует ее плечи, лишь легко касаясь их пальцами. Круэлла удобно свернулась калачиком и посапывает на его груди. Минута за минутой, она перестает дрожать и вскоре ее тело лишь иногда бьет мелкая дробь, которую он старается угомонить поцелуем в висок.

       - У Пэгги жил весёлый гусь,
       Он знал все песни наизусть.
       Ах, до чего ж весёлый гусь!
       Спляшем, Пэгги, спляшем!

       У Пэгги жил смешной щенок
       Он танцевать под дудку мог.
       Ах, до чего ж смешной щенок!
       Спляшем, Пэгги, спляшем!

       - Что это? – мурлычет Де Виль, плотнее обвивая его ноги своими.
       - Шотландская детская песенка, дорогуша.

       Она внимательно посмотрела на него, будто изучая. Улыбка ползет по ее уставшему лицу, превращаясь после во взрыв счастливого хохота.

       - Дожили! Самый опасный Темный маг поет чертовой психопатке детские песенки в ванной. Кому рассказать – не поверят.
       - Ну, мы и не будем никому рассказывать. Или ты хочешь?
       - Нет, - она покачивает головой, лаская пальцами волосы на его груди, - это мое. Только мое и все.
       - Конечно, твое, Круэлла.
       - Я, наверное, могла бы тебе рассказать какую-то ирландскую сказку, или английскую, но я их не знаю, к сожалению, дорогой, так что извини.
       - Ничего. Я это как-нибудь переживу – он играет с ее волосами, накручивая пряди на палец. Волосы у Круэллы поразительно мягкие и шелковистые. Раньше он думал, что они жесткие, точнее, старался себя в этом убедить, чтобы не испытывать ломку в пальцах, всякий раз, когда вспоминал, как их касался.

       Круэлла снова оживилась:
       - Зато я могу рассказать отличную сказку о девочке, которая очень любила убивать, грохнула родителей и двух отчимов и замахнулась на глупого Автора, за что и поплатилась. Хочешь, дорогой?
       - Нет. Потому что ты не хочешь. Перестань себя травить этими воспоминаниями. Ты злодейка и психопатка. Это и так понятно. Но от того, что ты начнешь ностальгировать по отнятой у тебя способности убивать, легче тебе не станет, Круэлла, уж поверь. Да и что толку страдать? Герои, пока они живы, никогда не дадут нам, злодеям, быть счастливыми.
       - Ты какой-то очень сентиментальный злодей, дорогой – ворчливо произнесла Круэлла, тем не менее, преданно заглядывая возлюбленному в глаза. - Сентиментальный Темный.

       Он смотрит на нее несколько секунд не мигая, а затем равнодушно пожимает плечами:
       - Пусть так. Я никогда не хотел быть злодеем. Просто хотел быть с женой и защитить сына. Иного выхода, кроме как принять Тьму, у меня не было. Сына я все равно не уберег, но за это время понял, что Темное искусство – единственное, что меня может защитить в этом городе, напичканном магией, которым хочет править всяк, кому не лень. Я пытался быть частью семьи. Стать дедом для своего внука и хорошим другом для той, что мне его родила. Но мне не позволили. Семья Прекрасных – элитное общество, дорогуша. Туда пускают только по пропускам. Мы можем их купить, но какой в этом толк, если самые потаенные двери всегда будут для нас закрыты? Так что, уж лучше я буду старым добрым злодеем, чем последним в ряду избранных в этом мерзком месте.

       Он все говорит и говорит, не замечая, как напряглась Круэлла. Ее снова начал бить озноб, а плечи сжались в какой-то болезненный комок. В конце концов, она же и прервала раздумья Голда, резко сев в ванной, будто что-то вспомнила.

       - Дорогой?
       - Что такое?

       Она бросает на него полный вины взгляд. Кусает губу, пока на ней не выступила кровь. Дышит как человек, которого привалило бетонной трубой, тяжело и часто. И почему-то особо тщательно изучает свои руки. Он вынужден повторить свой вопрос, чувствуя, что Круэлла вновь куда-то от него уплывает:

       - Так что случилось? Ты хочешь мне что-то сказать, дорогуша?

       Она бросает на него еще один умоляющий о прощении взгляд, а потом разом выдает, выдыхая слова вместе с воздухом из своего горла:

       - Дорогой, Артур и я хотели тебя убить. И завладеть городом. Точнее, Артур все еще хочет, а я нет. Но хотела. Потому что злилась. Ты приходил ко мне, оскорблял меня и вообще мне надоели все эти игры. Я пытаюсь убедить его оставить эту затею, но кажется, этот чертов псих серьезно настроен. Почуял власть и не отступает. Что ж вы, мужчины, все так на власти помешены?

       Она сокрушенно молчит, глядя на свои руки. Это признание далось ей нелегко, и она явно готова к любой его реакции, кроме той, что последовала в следующую минуту.

       Румпель просто привлекает ее к себе обратно, окутывая теплом. Она смотрит на него в немом изумлении, спрашивая взглядом, понял ли он, что она сейчас ему рассказала, действительно ли до него дошло, и Темный маг только улыбается – может, чуть иронично, но без тени издевки на губах,
       - Я знаю, Круэлла.
      - И что? Ты не хочешь меня уничтожить? Готов сказать мне снова, что любишь?
       - Да - просто кивает он. - Я знал, на что иду, когда полюбил тебя.
       - Но откуда? Мы же были такими осторожными!
       - Для всех- да, но у Темных везде глаза и уши. Неужели ты правда думала, что сможешь обвести меня вокруг пальца, а, мисс Де Виль?

       Он уже просто издевается, неприкрыто смеется над ней. Круэлла не знает, что ей сделать. Хочется его ударить, да вот не за что только, разве за то, в чем она сама виновата. Чертов хитрющий крокодил, как бы она не старалась, а он все равно всегда выходит победителем! Что за черт!

       - Ну, я хотя бы постаралась – вздохнула она, признавая свое поражение.
       - Знатно постаралась, дорогуша, да. Хвалю. Я почти купился.
       - Прости. Но ты вел себя как свинья. Со мной так нельзя. Я просто хотела преподать тебе урок, дорогой – задохнувшись от возмущения и нахлынувших снова ужасных воспоминаний, пытается отбиться от него Круэлла.
       - Да я и не обижаюсь, - с деланным равнодушием в голосе ответил он, - у тебя были на то основания. И мне кажется, пора привыкнуть к тому, что мы всегда стараемся прикончить друг друга. Я, кстати, тоже хотел тебя убить какое-то время. Злился на себя за то, что к тебе чувствую. Потом понял, что это бесполезно – даже если я убью тебя, все равно буду любить. Любить труп в мои планы, дорогуша, как-то не входит. Так что – в расчете.

       Румпель еще раз коротко целует ее в висок.
       - А что будет с Артуром? – после недолгой паузы спросила она. – Он ведь все еще в городе и не оставил своих планов. Меня он точно не послушает, так что, даже не знаю, как его можно остановить.
       - Это моя забота, Круэлла. Я все устрою.

       Ледяные нотки, прозвеневшие в голосе Темного, не заставили Де Виль сомневаться в искренности этих слов. Она тут же мысленно представила, какой наряд наденет, когда все будут хоронить такую важную персону, как король древнего Камелота.

       - И что? Даже не усомнишься, что я могу проиграть, дорогуша? – читая ее мысли, спросил Румпель.
       - Нет. Потому что ты никогда не проигрываешь.

       Если бы можно было остановить этот момент, Круэлле бы хотелось, чтобы он длился вечно, но ванна остывает и она уже чувствует неприятные касания холодной воды к телу. Румпель, убрав на мгновение руку с ее плеча, поднимается, аккуратно, чтобы не расплескать воду, выходя из ванной.

       Для Круэллы же подняться, оказалось проблемой, притом не малой. Она искренне старается сделать это, но алкоголь все еще не выветрился из ее крови, поэтому ей приходится схватиться за стенки ванной, чтобы не грохнуться в нее снова. Румпель, к счастью, тут же приходит на помощь, подавая ей руку и, охватив за талию, помогая вылезти. Круэлла снова чувствует прилив стыда, отчаянно стараясь спрятать лицо на плече у любовника. Но Голда по-прежнему ничто не смущает. Вытерев себя полотенцем и накинув банный халат на плечи, он тоже самое делает с ней, придерживая, чтобы не упала.

       - Пойдем, тебе нужно что-нибудь поесть и отдохнуть. Потом я уложу тебя спать.
       - Но я не хочу есть! – слабо сопротивляется Круэлла.

       Это ее смущает куда меньше, чем почти непоборимое желание уснуть. Чертов день борьбы с Темными ее выбил из колеи, а алкоголь только довершил это. Какого Дьявола ей вообще в голову пришла дурацкая мысль лакать шампанское в одиночку из горла прямо в машине? Должна была подумать, что уже давно не юная барышня, способная за раз выпить несколько бутылок и вряд ли заметить это.

       Тем временем, они уже добрались, почему-то до спальни. Румпель расстилает кровать, усаживая ее и протягивает плитку черного шоколада.

       - Думаю, шоколад вряд ли можно назвать едой, но тебе надо заполнить желудок хоть чем-то, дорогуша.
       - Я не… - она старается возразить, но он поднимает руку, показывая, что не желает даже слушать ничего подобного. Круэлла морщит лоб и гримасничает, показывая ему язык и удрученно щелкнув языком.

       Он все же совершенно не выносим, чертов скользкий, помешанный на контроле Крокодил. Пришлось жевать шоколад, почти давясь им.
       - Горький.
       - В самый раз, дорогуша.
       Она бы предпочла выбросить эту гадость, будь ее на то воля, но он же с нее глаз не сводит. В какой-то момент, Круэлла даже подумала, что, возможно, он решит проверить, прожевала ли она угощение, но, к счастью, до этого не дошло. Ну хоть что-то хорошее.

       Румпель тем временем взбил подушки и, натянув на себя пижаму, ложится на свою половину кровати. «Своя половина» в данной ситуации – лишь чистая условность, потому что кровать такая узкая и маленькая, что Круэлле приходится спать сверху, в противном же случае, она просто рискует грохнуться на пол среди ночи. Но все равно, это не мешало им любить друг друга, и теперь не помешает.

       Круэлла тянется к нему, обвивая шею правой рукой и без лишних прелюдий, направив левую к ширинке брюк, а в это время ее язык гуляет во рту любовника, будто бы там его законное место.

       - Погоди, не надо. Не сегодня – он ласково, но твердо освобождается из ее объятий, вместо этого наливая в стакан воды и протянув ей таблетку. Вероятно, спасение от похмелья. Круэлла обескуражена, возмущена и обижена, но выдавить сейчас может только глупое, почти детское, хныканье:
       - Но почему?
       - Потому что мы оба устали и нам нужно отдохнуть.
       - Не рассказывай сказок, дорогой, ты Темный и вообще не спишь – злобно отнекивается она, стиснув зубы. Ох, он ее разозлил. Стукнуть бы его сейчас чем-нибудь тяжелым по его этой самодовольной башке!
       - Ладно, - примирительно капитулирует он, - я не буду спать, дорогуша, а вот тебе это не помешает.
       Он прав и Круэлле все же следует признать это, но скорее, земля остановится, чем она однажды признает его правоту. Нет, не бывать этому!
       - Я планировала, наконец, выделить чертово время для чертовой любви, а ты укладываешь меня спать, дорогой, что за чушь!

       В общем, возмущается она скорее, только для вида, потому что с удовольствием бы отправилась в царство Морфея сейчас, но признавать свое поражение перед ним ей не хочется.

       К счастью, сегодня, Румпель, вероятно, не настроен на поединок. Улыбаясь, он кратко целует ее в губы и закутывает в одеяло, от чего все ее конечности тут же парализует сладостная нега.

       - Давай ты все же поспишь немного. Я никуда не убегу, Круэлла, клянусь!
       - Но… - она спорит уже просто из упрямства, в сонной дымке плохо различая все вокруг себя и легко ударяет его по плечу ладонью.
       - У нас будет еще много времени для любви, Круэлла, ты же знаешь. Целая вечность. А пока – он вновь улыбается, обнимая ее крепче, - спи. Добрых тебе снов, дорогая.

       В окна уже бьет рассвет, но, какая разница? Они оба заслужили немного отдыха после безумной ночи, которая могла бы стать вечной. Этот рассвет – и их маленькая победа тоже.

       А Румпель, конечно, прав, как всегда.
       У них еще много, очень много времени для любви.