жара

Небо затянуто серой дымкой, сквозь которую еле пробиваются лучи горячего, летнего солнца; однако, это никак не охлаждает надоевшую июльскую жару. Ветер, отрывисто гуляющий по улицам, не озаряет человечество свежестью и прохладой - наоборот, будто обжигает и так нагревшуюся кожу загорелого лица. Порой кажется, что даже асфальт под ногами начинает плыть и плавиться, но это лишь игры разума, так же подавленного жарой, как и все вокруг.
Почему-то никого солнечное пекло не останавливало и люди отправлялись по своим обычным делам так же, как и в другой день. В городских фонтанах купались дети, весело резвясь под струями холодной воды, когда их мамы или , может, бабушки, искали малейшую тень и прятались от пламенного света. Кто-то, пренебрегая наставлениям врачей на телевидении, валялись под раскалённым небом и просто загорали. Все беспечно проводили своё время так, как им захочется.
В тот день я шёл по своим делам в городской совет, оформлять бумагу для моего друга. Он не смог сам сделать этого до своего отъезда, поэтому ответственность перешла на меня. Это не было тягостно или сложно, тем более, что в это время никаких занятий и дел не было и не предвиделось. Я, с радостью и даже своего рода деловой важностью, взял на себя это поручение и был готов его исполнить.
Уже почти подходя к месту назначения и решив закурить, я обратил внимание на человека стоявшего чуть поодаль. Он был среднего роста, с коротко стриженными темными волосами и рюкзаком на одном плече; одет он был как и все обычные люди, в шорты и футболку; его мелкие черты лица никаким образом не привлекали человеческого, здорового внимания.
Тогда почему я пишу о нем?
Все дело в том, как он смотрел. Его отрешенно пустые глаза жадно впивались в происходящее, как потерянный в пустыне человек в неожиданно найденный ручей; его чуть сгорбленная спина и стойка в пол-оборота ко мне напоминало кадр из какого-то старого фильма про философа-наркомана; его заранее подозрительный взгляд пугал любого, кто задержит на нем своё внимание хотя бы на секунду. Тонкий провод наушников был обвит вокруг шеи, долгие и глубокие затяжки делали лицо ещё более худым, а глаза - уже. Он стоял и так же смотрел на меня, оценивая, на что я способен или не способен.
Я опешил. Такого разочарования и агрессии я никогда и нигде не встречал в своей жизни, он был на самом деле отвратителен. Глядя на него хотелось, откровенно, блевать и плакать, а ещё лучше делать это в какой-то съёмной, неотапливающейся квартире. Становилось сразу неимоверно пусто внутри и безразлично происходящее снаружи. Становилось страшно.
Таких людей запоминают, но не хотят больше с ними встречаться, боясь, что он может безвозвратно на тебя повлиять. Они погружают тебя в мир грязный и огромный, с массой ненависти и отвращения, называя это настоящей жизнью, реальностью, отсутствием созданных и навязанных иллюзий.
Мне стало тошно и противно, почти охватывала злоба.
Опустив глаза в низ на свою обувь, я очнулся.


Я просто стоял напротив зеркальной витрины.