Любовь и ненависть - продолжение 15, гл. II

Под яркими лучами едва початого апреля зацвела розовая сакура абрикосовых деревьев. На лужайках загустела трава. По аллеям ухоженных парков, наперегонки и вдогонку за проснувшимися жуками, шныряла крикливая молодая поросль будущих разрушителей социального оптимизма. Пока же, повсюду звучали веселые песни. Лишь в хрустальном храме неприкаянных душ тонкой свечой догорало время напрасных надежд… Но с игривой Раей некогда было хандрить и скучать. Она, как юркая юла, всегда находилась в движении. Готовила вкусно, обстирывала часто, стилистически следила за моей внешностью. Встречаясь в Энске, мы гуляли вдали от вражеских глаз, преимущественно по вечерам. Иногда, соря фиолетовыми купюрами, она приезжала на городском такси в мой поселок утолять свои женские порывы и дико бьющееся сердечко. В паре сходили на свадьбу к моему бывшему однокласснику, в паре съездили к моим деду и бабушке в Большие Васюки. А в институте мы всего один раз появились вдвоем, но и этого было достаточно, чтобы Татьянина родня вновь вытащила на свет незарытый топор войны.

Вначале с неуемной Раей невежливо побеседовали местные божки-управленцы. Не помогло. Спустя некоторое время - передали ее экзекуцию институтскому бюро комсомола. Я, дабы поддержать ее в трудный час, последовал за ней на то мерзкое, позорное судилище случайных гистрионов и откровенных холуев партийных бонз. Там уже была во всеоружии вся ее, Татьяны, родственная муть… Какой-то комсомольский активист-извращенец Олег У., живущий в свободных отношениях со своей законной, искусно толкал заученную речь, "обличая" мою ни в чем не повинную подругу. Не менее пафосно, с выражением вселенской скорби и собственным переводом Лонгфелло, распинала свою коллегу Рима К., многодетная замужняя мать, вскоре - поэтесса-одиночка. Было много еще чудаков и чудищ, мудаков и б***ищ, но упоминание их имен, во мне до сих пор вызывает рвоту. Раю исключили из комсомола, не отчислив покамест из института. Дали срок одуматься.

Не образумилась. Её вряд ли что могло испугать в жизни. Она не перестала со мной встречаться из-за какого-то глупого страха быть отчисленной - училась в высшей степени неплохо и числилась среди лучших студенток факультета. Что могли ей предъявить эти скользкие околонаучные черви? Английский знала получше многих отличниц, задолженностей не было, а за одно и то же "правонарушение" дважды голову не секут. Все-таки заряженное моими бывшими свойственниками ружье выстрелило. И попало. Месть нашла свою идеальную мишень. Рае внаглую влепили двойку, не зачтя ей один преподаваемый Татьяниной тетушкой предмет. Затем не допустили к экзаменам. Ни к годовым, ни к выпускным. Получила справку о неполном высшем образовании. Понапрасну наказанная Рая не стала никуда жаловаться, хоть и было кому: ее дядя занимал пост председателя в тогдашней Республиканской Коллегии Адвокатов, но она не захотела омрачать жизнь своих родителей и гордо промолчала о случившемся.

Летом мы погостили у ее веденевской тёти, врача поликлиники, сегодня заслуженного хирурга республики. Ездили в обновленный ЦПКИО и на Цимлянское озеро, катались на надувном матрасе, дурачились, ели мороженное, запивая его хлебным квасом, загорали и сгорали на многолюдных пляжах города. Деловитая Рая без проблем устроилась преподавателем в архитектурном техникуме и временно поселилась у своей родни. Мои документы она попробовала подать на факультет журналистики ВГУ, а тут бац! и враз осечка: они были отклонены по причине отсутствия в них свидетельства о годе работы в какой-нибудь газетёнке и минимума двух напечатанных в местной прессе статей...

Я никогда в редакциях не числился, ни на штатных, ни на внештатных должностях, это отец всю жизнь сотрудничал с районными и республиканскими еженедельниками и, при моей вероятной расторопности, что нибудь более-менее правдоподобное нарисовалось бы. Однако, видит око, да зуб неймет - стыдно было начинать новую страницу своей жизни с туфты. Имелись, правда, опубликованные стихи и графические заставки в одной районной листовке, но с этим чистяком и вовсе не прокатывало, а другие специальности меня не прельщали или запрашивали иных компетенций. И тогда моя боевая подруга приняла единственно правильное решение, подав мои отринутые ксивы на исторический факультет пединститута, где никаких особых подвигов не требовалось.


http://www.proza.ru/2016/10/28/16