Сон

Забавная вещь сны.
Они бывают разные. Чаще всего забываются довольно быстро, но этот сон я помню во всех подробностях. Мне кажется, что через десять или двадцать лет я смогу рассказать его так же четко, будто бы видел на днях.

Этот сон я не забуду никогда.

Мне было тогда лет пятнадцать, не больше. Я с матерью приехал к ее родственникам в село Недурное. Были летние каникулы, где-то середина июля.

Я уже ездил туда, но был настолько маленьким, что помню лишь отрывки и смешанные кадры пребывания в их доме.

Поезд, автобус и вот мы на остановке.

Тяжелые сумки с гостинцами я гордо взвалил на плечи. Обливаясь потом и глотая пыль проезжающих мимо машин, я нес сумки, обгорая под палящим солнцем.

Блаженная тень от заплетенной виноградом арки ласково встретила нас. Еще нас встретила тетя Света и ее паршивая маленькая собачонка, которая норовила меня укусить и при этом постоянно пряталась за подол тети Светы.

Тетя Света, тучная женщина обнялась вначале с матерью, затем пнула собаку и буквально вырвала у меня тяжеленые сумки. Она с легкостью внесла их в дом и мне даже чуточку обидно стало, от того, как легко она жонглирует сумками.

Уже в доме, тетя Света расцеловала мать, а мне пожала руку, не забыв упомянуть о моем росте:

- Вот он у тебя вымахал, - сказала тетя Света обращаясь к матери, хотя я был рядом.

- Растет помаленьку, - скромно ответила мать.

Дядя Толя, муж тетки, должен был вернуться только к вечеру. Но, узнав о том что мы уже приехали, тут же примчался с работы. Огромный мужик с головой посаженной на плечи, с растрепанной бородой и круглым пузом, будто носит за пазухой аквариум.

Моя ладонь утонула в его руке, а спина потом еще долго болела, после его приветствий.

- Жаль, что Танюша не приедет, - разводя руки в стороны сказала тетя Света. – Она работу меняет, так что никак не выбраться.

- А Вадик где? – поинтересовалась мать, видимо желая найти мне местную компанию.

- А Вадик вожатым в лагерь вызвался. – как гром прорычал дядя Толя. – В каком-то смысле он тоже работает.

К вечеру, грубо сбитый стол выставили в тени под аркой.

Тетя Света носилась как угорелая, доставая самые лучшие и самые дорогие продукты. Несколько раз меня засылали в магазин. То одно забудут купить, то другое. Ноги-то молодые, можно и побегать.

После того как тетя Света надолго скрылась на кухне, дядя Толя тут же меня арендовал.

- А ну, давай с тобой шашлычок забабахаем.

Отказываться я не хотел. Да и не мог я отказаться, глядя на его фигуру.

Покололи дров, развели огонь. Точнее я поколол дров. Я развел огонь. Я стоял над мангалом и махал сложенной вчетверо картонкой.

Дядя Толя сказал, что огонь это не главное. Главное правильно замариновать, нежно насадить на шампур и чувствовать шашлык. Именно чувствовать и никак иначе. Пока он занимался этим таинством, то уговорил чекушку самогонки и каждый раз норовил налить напоить и меня. Видимо, хотел, чтобы я стал соучастником и если уж влетит, то не ему одному.

В доме еще проживала бабушка Варвара. Она как-то вышла во двор, потряслась на солнышке и ушла обратно в дом.

- Она всегда так, - сказала тетя Света. – Пройдет час, и она вернется в общество. Нездоровится ей. – жалобно сказала тетя Света.

- Это ее мать, - пояснила мне моя мама. – Получается твоя троюродная бабка.

Ужин проходил весело для взрослых и тоскливо для меня.

Они до вспоминали разные истории и случаи из прошлого. Я тупо слушал, ел и считал, сколько мотыльков собрала одинокая лампочка над нашим столом.

Когда время перевалило за полночь, тетя Света отправила меня спать.

- С дороги устал, наверное?

- Нет, - соврал я.

- Я тебе в комнате Танюши постелила. Заходишь и сразу на лево. Возле печи спать будешь. – радостно сказала тетя Света, словно место возле печки давало мне какие-то дополнительные удобства.

- Спокойной ночи, - сказал я и уставший побрел к кровати.

Комната оказалась крохотной. За несколько больших шагов я мог преодолеть ее от стены до стены. Узкая кровать. Шкаф с книгами и кружевными салфетками. Стул, тумба и полный подоконник цветов.

Отключился я сразу.

Тогда-то мне и приснился этот сон.

Я оказался в грязном окопе, сжимая в руках винтовку.

Оглядевшись по сторонам, я увидел своих товарищей. Бородатые мужики наравне с безусыми юнцами сжимали в руках оружие и готовились к атаке.

Гладко выбритый командир, слева от меня, проорал во все горло:

- Ждаааать!

Я ждал. Все ждали.

Небо заволокло дымом и пеплом. Запах гари и смерти витал в воздухе. Любопытство подстегивало меня выглянуть за край окопа, что я и сделал. За секунду я увидел немецкие танки и бронемашины, которые вгрызались в черную землю, выбрасывая огромные куски дерна позади себя.

Руки дрожали. Холодный металл винтовки чувствовался всем телом.

Мне было страшно. Я ждал поддержки и вновь окинул окоп взглядом. Но поддержки я не получил. Испуганные лица товарищей отказывались смотреть друг другу в глаза. Солдаты смотрели в землю, прикрывая руками голову.

Совсем рядом разорвался снаряд, окатив нас комьями земли, дымом и жаром.

- Ждааать! – вновь услышал я голос командира, прорывающийся через звон в ушах.

Он глядел на меня глубоко посаженными глазами, словно командовал только мной. Несколько секунд мы смотрели друг на друга и я, не выдержав дуэли, отвернулся. Он буравил меня взглядом, будто хотел что-то сказать.

Я прислонился к краю окопа.

Проклятое любопытство. Оно вновь заставило меня заглянуть за край.

Вжик…вжжж… пронеслось над головой.

Чья-то рука, схватила меня за китель и как ребенка закинула обратно в окоп. Затылком я приложился о камень и из глаз брызнули искры.

- Куда? – прорычал командир.

- Я только…

- Молчать! – рявкнул он.

Я занял прежнее место, как идиот, отряхиваясь от пыли, словно мне это может хоть чем-то помочь.

- Тоооовсь! – заорал командир, привлекая внимание. – В боооооой!

Его звучный голос пронесся по окопу, и солдаты начали выпрыгивать в неизвестность. Они громко кричали, скаля острые зубы. Их лица окрасила гримаса страха и злости. Разинув рот в крике, чтобы не было так страшно, я ринулся вслед за ними.

Едва я приподнялся над окопом, как на меня обрушилось чье-то тело без руки и с оголенными ребрами. Я снова рухнул в окоп.

В кроваво-грязной жиже, я выбрался из-под тела бойца и наконец-то выскочил на голую степь.

Оказывается, окоп - это лучшее место на земле.

Не знаю откуда во мне взялось столько сил, но я нагнал своих товарищей.

Сгорбившись, мы бежали на позиции противника. Где-то вдалеке я видел чернеющие силуэты. Видел яркие вспышки выстрелов и долгие огни пулеметных очередей. Враг казался неестественно далеко.

Несколько горящих бронемашин отравляли воздух черным, нефтяным дымом. Воронки от снарядов множились с каждой секундой.

Вспышка слева, отбросила меня в сторону и обдала нежным теплом, словно хотела меня согреть. Когда дым и грязь рассеялись я увидел изуродованные тела рядом с воронкой.

Ползая на коленях, я нащупал винтовку, встал и помчался дальше.

Страха не было.

Он исчез.

Точнее страх перерос в нечто большее. Я чувствовал, как сердце стучит и рвется на свободу. Воздух со свистом вырывался изо рта. Пыль обволакивала легкие и неприятно оседала во рту.

Я орал. Скорее всего я безбожно матерился, кляня весь свет.

Орали все.

Мне хотелось пить. Ужасно пересохло в горле, но я не сбавлял шаг.

Позиции врага медленно приближались, а наши силы таяли с неимоверной скоростью. Несколько секунд назад слева и справа от меня я видел сотни бойцов.

Казалось, что до противника мы не доберёмся никогда. Он слишком далеко. Их слишком много. Они слишком сильны.

Еще несколько взрывов окатили меня грязью, пылью и жаром.

Я перестал кричать и до боли сжал челюсть.

Впереди разорвалось несколько снарядов и я, будто бы оказался в тоннеле из грязи, песка и страха.

Спустя мгновение, когда я вырвался из черного дыма, противник оказался на расстоянии выстрела. Несколько раз я стрельнул в сторону немцев и, не сбавляя бег, продолжил бежать на чужие укрепления.

Снова разорвавшийся впереди снаряд закрыл меня от противников.

А когда я вырвался из дыма, то окопы немцев оказались слишком близко.

Я не ожидал такого поворота и на несколько секунд замешкался. Черные каски заметили меня, но я оказался быстрее. Одного или даже двух немцев я застрелил на месте. Но, не успел я одуматься, как сзади получил толчок неимоверной силы и нырнул в чужой окоп.

В полете я умудрился перевернуться и приземлиться на спину, выставив перед собой винтовку. На которую тут же напоролся один из немцев. Штык-нож легко вошел в грудь. Враг повис на винтовке, обливая меня кровью и проклятиями. Его окровавленные зубы клацали надо мной как у дикого зверя. На лицо лилась липкая кровь. Спустя несколько секунд, его предсмертные конвульсии прекратились, и я смог завалить набок неподвижное тело.

Липкая от крови винтовка скользила в руках.

Шагах в двадцати от меня я увидел большую свору куда сразу и помчался.

На моих глазах, немец выстрелил три раза в нашего бойца. Я выстрелил ему в спину, и он медленно опустился на корточки, словно устал и присел отдохнуть.

С каждой секундой наши бойцы прибывали.

Еще одному фашисту вспороли горло ножом, и его серая шинель начал чернеть от крови.

Мне хотелось убивать. Я жаждал чужой смерти и заметив впереди молодого фашиста, сломя голову побежал к нему. Он испугался. И этот детский страх в его глазах еще больше разжёг ненависть в моем сердце.

Помню, как он бросил винтовку себе под ноги и беспомощно закрыл руками лицо. Но приклад моего оружия оказался крепче.

Его аккуратный нос ввалился в череп и он, не проронив ни звука, рухнул на землю.

- Мразь! Умри! Сдохни! Тварь! – орал молодой боец, превращая человеческое лицо в кровавую кашу.

Я готов был всадить еще несколько пуль в широкую спину врага, но винтовка отказалась стрелять. Немец заметил меня и когда я замахнулся на него прикладом, он изловчился и перекинул меня через себя, но при этом и сам потерял автомат.

Я вскочил на ноги, и мы встретились лицом к лицу.

Не успев опомниться, я ринулся в атаку, но получил удар сапогом в живот и несколько ударов по голове. В глазах потемнело, и я вновь оказался на земле.

Размахивая руками по сторонам, я вскочил на ноги, заметив, что немец спокойно наблюдает за моим бесчинством с безопасного расстояния.

Он смотрел на меня с явным превосходством. Словно перед ним стоит мальчик, которого он без проблем одолеет одной рукой и с закрытыми глазами.

Несколько раз мы прошли по кругу, не сводя друг с друга взгляда.

Его строго очерченные скулы покрылись грязью. Его синие глаза из-под густых бровей надменно следили за каждым моим движением.

Он как кошка бросился вперед, и я едва успел уйти в сторону, вслепую выставив кулак. Удар пришелся по каске и руку обожгло болью.

Он еще раз ухмыльнулся и дернулся ко мне.

Его кулак, тяжелый как молот, гулко приложился мне в грудь. Воздух со свистом вылетел из легких. В глазах потемнело и немец, воспользовавшись этим временем, повалил меня на землю и начал наносить один удар за другим.

Я закрывался руками, но чувствовал, как чужие кулаки ровняют мой нос с лицом. Я ощущал полную беспомощность перед противником, который восседал на мне, и продолжал колотить кулаками и локтями.

В глазах стоял плотный туман, который прерывался снопами искр после каждого попадания. Я прижался к торсу врага и закрыл затылок одной рукой. Второй рукой я нашарил камень, который тут же пустил в ход.

Противник слетел с меня, но в одно мгновения вскочил на ноги.

Я пытался встать, цепляясь содранными ногтями за землю. Очередной удар прервал мои попытки подняться. Лежа на боку, заплывшим глазом я видел, как смерть моя приближается.

Он нанес удар сапогом в живот и замахнулся для следующего. Я всем телом вцепился грязный сапог и повалил врага на спину.

Теперь я восседал на нем как на быке. Он дергался и извивался как уж. Я сжал его тело ногами настолько сильно, насколько мог.

Я каждый раз метил в его подлую рожу. Взгляд плавал и мне приходилось бить наугад. Сбитыми в кровь костяшками я понимал, что иногда бью по каске или же попадаю в землю. Но иногда, я чувствовал, как кулак натыкается на мягкую человеческую плоть. Чувствовал, как рука мокнет в крови.

Он резко встал на мостик, тем самым скинув меня. Я повалился рядом и ухватил его за горло. Он брыкался на мне как заведенный, пытаясь вырваться. Чужие кулаки летели мимо, периодически попадая мне по лицу.

Он захрипел и взвыл, но махать руками не перестал.

Заливая собственной кровью его белобрысые волосы, я чувствовал, как жизнь покидает его.

Некогда сильные и частые удары начали слабеть. В конце он уже не бил, а будто бы гладил, иногда даже не в силах донести руку до моего лица.

Несколько минут я держал его не отпуская. Даже когда он совсем перестал шевелиться я цепко сжимал его горло.

Раскинув руки, я откинулся на спину, не в силах даже спихнуть с себя мертвого врага. Я часто вдыхал, пытаясь захватить как можно больше воздуха.

Только теперь мне стало ясно, насколько сильно я устал. Я не мог пошевелиться.

Мертвый немец лежал на мне. Его глаза цвета неба, пустынно смотрели ввысь.

Зачем-то, я тоже задрал голову к небу и яркий свет ослепил меня. Боковым зрением я заметил приближающийся силуэт. Это был еще один немец. Он вырос передо мной как призрак обрамленный ярким светом.

Обмякшими руками я попытался столкнуть мертвого немца, чтобы вновь встать и продолжить бой. Но не успел…

Я почувствовал, как металл легко проходит меж ребер, проникая в сердце.

Все тело пронзила острая боль. Лицо покрылось липким потом. Вместо крика, из горла вырвался лишь жалкий хрип.

Он вытащил холодное лезвие, и я увидел, как из раны фонтаном брызнула моя собственная кровь. Ее было настолько много, что передо мной натекла уже целая лужа, а я до сих пор был в сознании. Но длилось это недолго.

Пелена покрыла вначале взгляд, а затем и сознание.

Последнее что я видел, это размытая фигура моего убийцы, медленно уходящая в даль.

Еще немного…

Чуть-чуть…

Яркий свет полоснул по глазам. Спустя мгновение я увидел белый потолок.

Это не госпиталь. Это дом моей тетки.

Возле двери стояла бабушка, держа руку на выключателе света.

- Ты кричал во сне, - проскрипела она.

Затылком я ощущал, что подушка промокла от пота. Лицо, руки и тело, так же покрыты липким потом. Дыхание прерывистое и учащенное.

Бабушка села на стул. В ее тусклых глазах была пустота.

- Насмотрелся сынок фильмов про войну. – сказала она.

Я не смог ответить. Я хотел что-то сказать, но горло сдавило так, будто бы я снова оказался под тем немцем.

- Ничего сынок, ничего… - она тяжело вздохнула.

Мутными глазами она оглядывала комнату, словно видела ее в первые.

- Он всех так встречает сынок. Всех…

- Кто он? – спросил я и закашлял.

- Муж мой – Степан.

- Но… - только и вырвалось у меня.

- Все, кто здесь спал, видели его смерть. Только ребята. Ни одна женщина не видела, а ребятам он показывает. Всегда показывает.

Две бусинки, путаясь в морщинках, скатились по ее лицу.

- Как бы и я хотела посмотреть хоть разок. Взглянуть одним глазком как он погиб. А ты не переживай сынок, больше он тебя не потревожит. Спи спокойно.

Она оказалась права. Больше я этого сна не видел.