Там и тогда. Мовизм. Фельден, 1996. Афины, 2000

Австрия, Фельден, 1996.

Им сказали, что озеро Вертерзее самое чистое в Европе. И что будто бы весной, когда сходит лед, мэр Фельдена пьет демонстративно, на глазах широкой публики воду из озера.
В Фельден они прибыли на прогулочной яхте. Главная достопримечательность этого фешенебельного курорта – казино, расположенное на берегу залива.
Им опять же сказали: если хотите испытать удачу в казино, оденьтесь, как в театр. Дали, короче говоря, понять, что сюда абы в чем нельзя. Как-никак казино это – одно из самых крутых в Европе.
 Для наведения марафета им, как почетным гостям, отвели пару комнат в полуподвальном помещении. Притащили даже утюг и гладильную доску. Умылись там, причесались, приоделись и всей делегацией ввалились в главный игровой зал. Сразу же глаза разбежались от сверкающих экранов игровых автоматов, от покерных столов и столов для французской и американской рулеток. А еще от роскошных туалетов и обнаженных плеч дам.
Так получилось, что он, коротко стриженный, седобородый, в светло-коричневом твидовом пиджаке, при бабочке и под руку с платиновой блондинкой в вечернем платье, шел впереди их возбужденной компании. За два дня он не успел узнать, кто она и откуда в их делегации, как ее звать, и вот на тебе – подхватила под руку, как ни в чем не бывало. А он и не протестовал, ему сделалось даже как бы приятно.
Публика притихла. «Русская мафия! Пахан!», – раздался чей-то восторженный полупьяный голос. «Пахан!», – кто-то повторил уже испуганно. Впрочем, о них уже через минуту забыли, а они прошли в ресторан, уселись за стол, заранее сервированный для их делегации.
 Еще не успели подать горячее, как он встал и направился в игровой зал. Блондинка   последовала за ним. Понаблюдав за игрой в рулетку, он тоже решил испытать удачу. Купил фишек на пятьдесят долларов, стол выбрал французский. Поставил две десятидолларовые фишки на тринадцать. «Мое любимое число», – шепнул он своей навязавшейся спутнице.
Оно и впрямь оказалось счастливым – шарик остановился на «тринадцати». Как в замедленной съемке, до него это дошло с опозданием. Он так бы и стоял истуканом, если бы спутница не начала его тормошить:
– Ну вы и даете! Умножим на тридцать шесть – сколько будет? Семьсот двадцать   долларов. Нехило!
Он рассовал по карманам выигранные фишки. Их стол окружили зеваки. «Я тоже хочу!», – прошептала она. Он дал ей пять фишек – две из них она сразу поставила. Он тоже сделал ставку. Две разряженные старухи поставили туда же, куда и он.
Он и старухи проиграли, а она выиграла долларов шестьдесят. Разрумянилась вся, глаза сияют. Поставила еще – и опять выиграла какую-то мелочевку. Опять поставила и уже мимо.
– Все, хватит! Пойдемте к столу, уже и горячее принесли, – тронул он ее за локоть.
Его самого до потери рассудка тянуло сделать новую ставку, хотелось играть еще и играть, но он все же заставил себя остановиться. А вот она!..
– Пошли бы вы со своим горячим! – оттолкнула она его руку. Шея ее и грудь пошли пятнами, зрачки расширились. – Я никуда, – перешла на крик, –  отсюда не поеду, здесь останусь! Об одном прошу: одолжите мне фишек…
– Перестаньте, на нас уже смотрят!
Куда там? Она его просто не слышала.
 Он отсчитал ей пять штук и направился в ресторан. Через полчаса пришла и она – прическа сбита, глаза потекли.
– Я только сейчас поняла Достоевского, – сказала она, закурив. – И я бы точно осталась, да дома меня ждет дочка.
«Слава Богу, что где-то кого-то кто-то ждет – тем и спасаемся!», – подумал он, подзывая официанта, чтобы попросить для нее кофе.

Афины, 2000.

Их принял в своей резиденции Блаженнейший предстоятель Элладской православной церкви архиепископ Афинский Христодул. Его Блаженство был любезен: после короткой беседы и своей пасторской проповеди угостил их конфетами и подарил каждому из них золотой крестик.
Он как раз перед поездкой решил по возвращении из нее принять крещение. «Вот, – подумал, – с этим крестиком, уже освященным, и пойду в храм».
 Он положил бархатный футлярчик с крестиком себе в портфель. С ним, небольшим и удобным, он обычно и ходил, чтобы не обременять карманы ничем лишним. Был с ним и в редакциях газет, и на пресс-конференции в парламенте, и в российском посольстве. Вот только, собираясь на прием к президенту Греции, чтобы не нарушать протокол, оставил в номере отеля.
Через несколько дней, заскучав вечером в отеле, он захотел полюбоваться крестиком, рассмотреть его поближе. Сунул руку в портфель, пошарил – бархатный футлярчик не нащупывался. Вывалил содержимое портфеля на кровать – бесполезно: подарка предстоятеля в нем не было.
Скрипя зубами от досады, он ругал себя обидными словами, называл растяпой, простофилей. А потом ему стало страшно. Ведь такое уже во второй раз.
«Значит, я еще не готов, не заслужил, если Господь не хочет меня, если так отталкивает. Выходит, есть за что: грешу, не думая, живу, не жалея», – подумал он, открывая дверцу бара.


(Продолжение следует...)