Чья возьмет?

               


     размышления о героях романа И.А. Гончарова «Обрыв»




Гончаров занимает особое место среди наших классиков. Он, на мой взгляд, близок к лучшим образцам английской литературы, авторы которой стремились воздействовать на читателя не только эмоционально, а стремились к гармонии разума и чувства. Гончаров – мастер беспристрастного анализа. Лирик и сатирик в одном лице. Он высмеивал экзальтацию и безрассудство, но ценил истинные чувства, которые бывают молчаливы и неброски.

Считается, что для русских героев девятнадцатого века, а героинь – в особенности, типичны повышенная эмоциональность, культ чувствительности и романтическая восторженность. Видимо, самому автору в зрелые годы это не было присуще, потому что он откровенно над этим смеялся. И если и выводил таких персонажей, то, что называется, потехи ради. Как в блестящем трагикомическом произведении «Обыкновенная история». Его лучшие герои, которых сам он воспринимал как образец для подражания, были Люди Дела, иной раз с примесью иностранной крови, как Штольц в «Обломове». Человек одновременно и сердечный, и рациональный. 

«Обрыв» - роман о противостоянии в обществе двух разных сил, идеологий. Так называемой «старины», то есть традиционной жизни, согласно обычаям предков. И «новизны», то есть смены общественного строя. И выражается это в противоборстве двух персонажей, влюбленных друг в друга. Веры и Марка Волохова.

Вера – героиня своеобразная для своего времени. Если не знать о ее сердечной тайне, она может показаться жесткой, рассудочной, склонной к скептицизму. То есть – ничего общего с типичным портретом экзальтированной провинциальной барышни. На фоне их она воспринимается как глоток свежего воздуха. В ней действительно есть эти черты. Но есть и способность проваливаться в эмоциональную бездну, которой для нее оказалась любовь к радикалу Волохову. При этом Веру недостаточно увлечь эмоционально, нужно «победить» (или – убедить) ее разум. И противоречие между доводами рассудка и эмоциями – это трагедия героини, которая скрывает от всех свои тяжелейшие страдания.

Чтобы понять, почему ее мог привлечь такой человек, как Марк, автор вводит персонажа по фамилии Райский. Его глазами мы видим окружающий мир, эпоху. Фамилия, видимо, «говорящая», то есть предполагающая склонность к безудержному романтизму. Конечно, он высмеян. Но такими были многие люди той эпохи. Они имели средства к существованию, поэтому им не было нужды себя утруждать. Можно было проводить время в грезах, фантазиях и все время пылко мечтать о недостижимом идеале. Райский берется за разные виды искусства – музыку, литературу, живопись, скульптуру… и все бросает. Потому что это – не только вдохновение и увлечение, но и тяжелый труд. Точно так же он проявляет себя в отношениях с женщинами, влюбляясь во всех подряд, видя в них источник вдохновения и мечтая разжечь в их воображении искру. Ему хочется быть духовным наставником той или иной женщины, чтобы она слушала его, «открыв рот». Но женщины действительно интересные в него не влюбляются, а увлекаются им всерьез только очень наивные натуры.

Я бы не сказала, что это – обязательно карикатуризированный образ интеллигента. Райский – человек слов, а не дел. Грубо говоря, он мастер пустопорожней болтовни. Уходящий в слова, слова и слова… А болтуны и лентяи встречаются в разных слоях населения. Райский не лишен достоинств, но он, как метко заметил Марк Волохов, человек, не способный закончить ни бумажный роман, ни жизненный. За все берущийся и все бросающий. Мечущийся. Не находящий покоя.

Людьми такого типа были окружены девушки того времени. В одном Райском высмеяны целые поколения русских баринов. И нет необходимости выводить в романе толпу подобных героев.

Понятно, что на их фоне Марк Волохов казался куда интереснее. Проницательный, желчный, жесткий, не склонный к сантиментам, он представлялся умнее, реалистичнее. И человеку такого склада, как Вера, которую высокопарная болтовня скорее смешила и отталкивала, нежели привлекала, Марк казался гораздо ближе.

Между тем, высмеивая книжный преувеличенный романтизм, Гончаров отнюдь не превозносил материалистов и циников. И Марка он разоблачает не менее беспощадно, чем Райского. Он  - не умеренный сторонник реформ или перемен в обществе, а радикал, по собственному признанию автора. То есть, Марк выступает за крушение режима. Уничтожение старого мира. И жизнь новую. Но что в его понимании – вся эта идеологическая новизна? Человек – не дух, но и не зверь. В нем есть и то, и другое. По мнению Марка – все, что отдаляет человека от животного начала, является надуманным, искусственным, навязанным. Человек – это зверь. И жить он должен по- звериному – инстинктами. Хочу? Граблю. Хочу? Соблазняю кого угодно. Хочу? Бросаю (в том числе – и гипотетических детей своих). Нет правил. Нет понятий. А есть только «хочу».

Я понимаю – старый мир с его чопорностью, обилием не всегда оправданных правил может казаться новому поколению скучным. Высокопарность, возвышенность речей вызывать зевоту. Желание все сокрушить. И эта борьба придает жизни большую «интересность». Они получают удовольствие от процесса разрушения всего, что принято называть «духовным началом». Долой – душу, да здравствуют простейшие инстинкты. На самом деле это движение – не вперед, а назад. К динозаврам.

Марк вряд ли отдает себе отчет в том, что победа «новой» идеологии привела бы к жизни куда более скучной, чем «старый мир». Люди деградировали бы, становились бы все тупее и тупее, жили исключительно по принципу «поели – можно и поспать, поспали – можно и поесть». Отказались бы от книг, картин, музыки, религии, науки. Вообще от всего. И думали бы исключительно об удовлетворении физических потребностей. И он первый бы заскучал и захотел сокрушить этот откровенно убогий мир.

Я понимаю, что людям, которые долгие годы жили в условиях цензуры, все «запрещенное» на первых порах должно казаться интересным. И восприятие любви как физиологического процесса представляется немыслимой новизной, смелостью, революцией. Но… что произошло в дальнейшем? Обилие эротики и порнографии привело к тому, что воспринимается все это как нечто, вызывающее скуку. Со своими собственными штампами.

Такой взгляд на любовь отчасти ведь победил… И в книгах, фильмах она стала гораздо менее интересной. Сводится к описанию физических подробностей, которые в своем обилии и детализации еще более скучны, чем возвышенные разглагольствования о духовности.

Полная победа той или иной идеологии, основанной на крайних понятиях, приводит к карикатурности. Однобокости. Нельзя отринуть животное в человеке, но нельзя отринуть и дух. Это тоже – часть нашей природы. То, что нас отличает от прочих зверей. Другое дело – в разных людях по-разному выражаются эти два начала, кто-то ближе к зверю, кто-то ближе к духу. Но никто не вправе судить по себе об остальном человечестве и всем навязывать то, что близко исключительно людям определенного типа.

Марк мог бы найти сколько угодно женщин, которые разделяли бы его точку зрения целиком и полностью. И соответствовали его темпераменту. Но ему почему-то скучно с такими, он тянется к противоборству с Верой как к интеллектуальной игре.  Они пытаются друг друга переубедить. Но Вера все больше и больше осознает горечь поражения.

Вера в бога в ней абсолютно естественна, тем более она ее не афиширует. Она молится за неверующих, втайне надеясь на то, что у Марка откроются глаза, появится что-то вроде «второго зрения», когда он осознает, что значит душа. И поймет ее. Прийти к богу – для Веры это значит внутренним взором объять свою собственную душу во всей полноте. Только тогда человек сможет понять и себя, и другого.

Веру тоже отличает гордыня. Она не удостаивает окружающих откровенности, потому что ставит себя выше всех, считая умнее и прозорливее. К смирению ее приводит бесплодная борьба на протяжении года, которая стоила стольких душевных сил и времени, и не увенчалась победой.

Глядя на нее, Райский осознает, что превозносимая им великая страсть может разрушить человека, отнюдь не обернуться для него благом. После трагедии, пережитой Верой, он уже не будет с такой радостной готовностью убеждать каждую встречную женщину в том, как прекрасна любовь. Он уже понимает: все это – в книгах. Не в жизни.

Марк только после разрыва с Верой осознает, что мелкие чувства (удовлетворенное самолюбие – ведь ему, парии, нищему удалось увлечь и соблазнить одну из самых завидных невест) затмили в нем способность к настоящему пониманию людей и их переживаний.

В романе есть идеал автора – Иван Иванович Тушин, как и Штольц, Человек Дела, честный труженик, не в пример Райскому. Вера отдает должное его достоинствам, но в этих отношениях нет противоборства, им не о чем спорить… И может быть, для человека ее склада идиллия – это скучно. В этом ее мог понять только Марк.