Как дед Федот в партию не вступил

                Воспоминания деда Федота
               (частично опубликованы в журнале «Огонек», 40/4667/Октябрь 2000)

                (15/21) Как дед Федот в партию не вступил

     Когда Кисес меня уволил по 43-й статье, я снова пошёл к Черепухину. Он снова меня устраивает на работу: на государственную пошивочную фабрику РСФСР города Прокопьевска, к товарищу Тынкасову Павлу Петровичу. Он приехал с управления, его направили для организации фабрики директором. Черепухин все движения и строительства в Прокопьевске знает. И меня к Тынкасову привозит, меня рекомендует, ему всю мою биографию, хорошую сторону. Тынкасов сказал:
     - Мой человек. Мне надо инженера пошива, техмеханика по машинам, экспедитора и мне заместителя.
     Надо всесторонне развитого и грамотного. У меня, конечно, этого ничего нет. Есть только честная выполняемость и быстрота, и чрезмерная послушность - вот и вся моя наука. Черепухин сказал:
     - Павел Петрович, он был завскладом, то есть товаровед. Этот вам более замом подходит. Он, Прошунин, ваша правая рука, вы с ним вдвоём во всём разберётесь; честней и лучше, чем товарищ Прошунин, у меня нет.
     - У меня работа только ещё начинается. Только два барака есть, деревянные, рядом стоят, мастеров на сто. Их надо переоборудовать на всевозможные пошивы. Швейных машин есть штук семьдесят, а остальные надо покупать хоть у частников. Для глаженья всякие деревянные поделки и так далее.
     Берёт меня и говорит:
     - Моя жизнь тоже не из лёгких.
     Пошёл оформляться в управление рудника; оформил, хотя всё известно обо мне, но я уже вольный.
     Как устроился, прихожу к т. Черепухину. Так им мне было сказано. Он мне говорит:
     - Тынкасов чрезмерно хороший, вы с ним всё уладите. У тебя будут трудности в работе - сразу же обращайся ко мне.
     Стали оборудовать бараки. Надо тёсу вагон, гвоздей, кирпича для печей, стекло и т.д. В это время там были трудности: без отца, Петра Васильевича, это было бы мне не под силу. Я с самого начала в ГПУ к Петру Васильевичу, говорю, трудно с тёсом и т.д. Едем с ним в управление рудником, к Шастову, выписываем вагон тёса, гвоздей, стекло и т.д. Черепухину было легко всё это делать. Он главного политического управления всех сибирских лагерей и всех переселенцев, то есть кулаков, начальник; у него вся рабочая сила. Все материалы шли в первую очередь на шахты. Тёсу было много завезено для крепления шахт и всевозможных шахтёрских надобностей. Вскоре много собрали материалов, поехали с т. Тынкасовым в ГПУ договариваться с любым райкомендантом о выдаче рабочей силы. Черепухин разрешил. Расчёты шли через управление рудником и ГПУ спецпереселения, мы только смотрели и принимали работу. Делали по-своему, как лучше разместить своих портных, мастеров. Их сразу набрали сорок восемь человек. И закройщики и всякие-всякие специалисты. Ведь это же был самый голод для спецпереселенцев, за два месяца к нам пришло ещё человек тридцать восемь со своими машинами. Старики, старушки, всевозможные честные люди трудолюбивые - сталинское спецпереселение.
     Работаем хорошо. Директор нас с Полей хорошо понял. Гостились, и сразу же обратил на детей внимание. У них детей не было. Как только наладилась фабрика, всё, пошёл пошив из материала нашей фабрики, говорит: «Приводи детей, надо их одевать». Ведь всё было проедено нашей семьёй нетрудоспособной, всё, что было из дома: лишняя одежда, много холста - всё в Томске проели. Стали одевать, шить детям одежду; всех одели, мне пальто, Поле пальто. Так оделись, лучше не надо. Детки наши счастливы стали, стало нам жить веселей. Квартира всё та же, что вселились в первый раз, как приехали с Томска. В ней живём, на втором этаже, финский дом, восемь квартир. Директор - коммунист, и жена тоже коммунист. Я уже в это время видел много коммунистов, но таких, как этот, - первый. Очень, можно сказать, плохо одет, и не очень-то в этом нуждается. Какая-то забота у него есть с Черепухиным. Они очень близки были. Я понял всё и не ошибся. Так и было, с ними я работал; Поля пристроила Пашу на работу: ходить к этим американским, немецким и английским знакомым, у которых был излишний хлеб. Они отдавали Поле, но Паша за ним ходила. Даша жила в няньках у Городовича (царский полковник); люди нехорошие, скупые: Дашу кормили особо - что уже со стола надо отдавать кошкам. Сама Поля тоже трудилась. И так жили. Я уже был на хорошем счету по работе. Предлагали в партию, и очень предлагали. Не пошёл, потому что, думаю, если поедем в село Александровское, там ни одного нет хорошего человека в ВКПб, пьяницы и дураки. Работа - хорошо; всё у меня, как у хорошего хозяина, везде порядок, чистота, тепло. Было десять человек техников, четыре истопника, завскладом, чайная небольшая со столиками - чай с самовару, буфетчица, дворник, пять сторожей - всё было хорошо, все мои люди довольны, что они у нас ни просят сшить, мы шьём - не обижаем.