Вепсы

ПРО ХМЕЛЕЗЕРО, ВЕПСОВ И ЗАГАДКУ МЁРТВОГО ХРАМА.               
Цикл очерков о деревнях Русского Севера.                К. Шитов
Знакомство с героем.

Грустно и горько наблюдать выставочные «русские» деревеньки - современные, ряженные под кошель интуриста, они, как правило, пестрят по берегам рек, в тех местах, где теплоходы причаливают к берегу. Эти «достопримечательности»   лживы. Алчный дух не ослабевает даже от присутствия каких-либо истинно древних сооружений. Вытоптанные табунами туристов, они современны и неинтересны. Артефакты в них  затасканы и нарочиты как экзальтированные интуристовские матрёшки. Их пространства, напоминают платные выметенные парки, разбитые там, где прежде шумел кормилец Лес. Эти места неинтересны в той же степени, что и люди, сориентированные лишь в обретении материальных благ. Им не свойственна жертвенность. Это не убежище для  нищего странника, а лавка для праздного богатея. Бог этих мест Алчность.
А есть такие обитаемые места, в которых самоё время ведёт себя с особенной деликатностью. Не навязывает себя. Не стучит кулаком по столу. Думаю, это связано с тем, что место ещё не рассказало о себе людям чего-то такого, без чего ему - времени нет смысла заявлять о себе и наполнять пространство всепроникающими корнями современности.
Одно из таких «родниковых» мест  втиснуто в складки Алёховщинских сопок. Этакий потрясающий, не испитый источник страниц настоящей деревенской судьбы, стоп-кадр в ленте истории русского севера, деревня Хмелезеро.

Одно дело обнаружить в Египетских скалах гробницу фараона и выволочь из неё, вслед за мумифицированным хозяином, тонны древнего золота. Это ошеломляет! Это ярко и громоподобно. И совсем другое чувство зарождается в сознании, когда въезжаешь в заметенную февральским снегом деревеньку, в которой каждый третий дом, представляет собою застывшего в снегу, завалившегося на бок, почерневшего мертвеца. Ты заходишь в придорожную избёнку, и тут, вдруг, узнаёшь, что в крохотные её оконца  падал свет еще до наполеоновского нашествия….
Впрочем, по порядку.
Хозяин избы Александр Королёв, староста деревни Хмелезеро, сорока восьми лет отроду прямо на крыльце, навылет пронзил меня взглядом многоопытного пиратского шкипера. Во взгляде рентгеновские оценочные лучи. Это естественно, вокруг снег, лес …Кого угодно может принести нелёгкая из вымороженных пространств  белой бесконечности. Ироническая заноза в прищуренном взгляде хозяина бревенчатого брига внезапно пошла в разрез с гостеприимным приглашением, выпить с морозца горячего чаю. Встрепенувшись от первого и, размокнув в счастливую курицу, от второго, я обосновался за столом и стал с изумлением наблюдать за тем, как
шкипер с лёгкостью листает страницы исторической книги Хмелезера, первые записи  которой датировались эпохой царствования Ивана четвертого, остроумно прозванного подданными Грозным.
(Первые упоминания о деревне Хмелезеро (Хум-ярви) датируются в новгородских летописях  аж  1583 годом.
По понятным причинам, Александр не видел воочию, как царские опричники таскали за волосы по его деревне голосящих баб, но и безо всякого
александрового свидетельства, я услышал, как за окном отчётливо и неоднократно ударили о камень подкованные копыта, и дважды вонзилась в резное деревянное «полотенце» над окном отвратительно опасная, чёрная литовская стрела. Это были не просто химеры окололитературного свойства, нет, это пробуждались в углеродной душе сруба, его древние, опасные воспоминания и он по-свойски делился ими со мною.
Много интересного рассказал мне умудрённый кормчий. Одной из таких историй был рассказ о том, как в старину сигнализировали друг другу жители местных деревень в случае набегов литовских отрядов. На высотках между деревнями, на расстоянии нескольких километров, устанавливались большие тёсанные ворота в которые били бревном при появлении противника. Так дурная весть распространялась и предупреждала  жителей, позволяя им во время спасать имущество и людей от разграбления.
Хочется с максимальной достоверностью донести до читателя то ощущение единства хозяина и древнего родового жилища, из которого возникло впечатление сходства, с многоопытным капитаном на палубе собственного послушного брига. Жизнь реже и реже балует нас достоверной исторической информацией, и еще реже  свидетелями, я бы сказал «хранителями» тех мест, из которых вьются ленточки их собственных генетических молекул. Чаще всего, эти цепочки перерезаны, многократно склеены и переставлены с ног на голову. Миграции связанные с войнами, геноцидом, репрессиями, и прочими «достижениями» цивилизации, противостояли укоренению. В результате мы имеем что имеем. И вдруг, такая удача! Со стен на своего потомка взирают с фотографий напряжённые и торжественные лица пращуров. Предметы мебели, столярные конструкции, всё это не музейные экспонаты, нет. Это неодушевленные коренные жители древнего дома Королёвых. И конечно же сам дом имеет значительный характер. В этих метафизических связях бесполезно разбираться  высоколобым специалистам. Это эмпиреи, доступные лишь ему,
наследнику  дома по Королёвской крови, Александру Анатольевичу, представителю пятого поколения хмелезёрской династии.
 Сам хозяин так объясняет феномен дома-долгожителя:
-Дом был всегда жилой, а обитаемый дом стоит долго.

Хочется ещё и ещё говорить об этом удивительном доме. Когда современные дачники вырезают в своих стенах калифорнийские витрины, сквозь которые можно пройти во весь рост, не касаясь верхней рамы макушкой, понимаешь, от чего их набеги носят сезонный характер. Нет, друзья мои, дом Королёвых, срубленный двести с лишком лет тому назад, рационален каждой деталью своей конструкции. Окошечки маленькие и прорезаны невысоко, дабы тепло
не улетучивалось, а скапливалось под невысоким потолком. Двери, менее полутора метров высотой, заставляют входящего согнуться пополам, зато рождённому под крышей теплу нету, ровно никакой возможности улетучиться из такого дома наружу.
Поднырнув под низкую дверную перекладину, и поднявшись на несколько ступенек по лесенке, оказываешься в «коридоре», соединяющем жилое помещение с двориком для скотины. Вход в комнаты, закрывает дверь такого же полутораметрового ранжира. В результате этих нехитрых строительных особенностей, достигается главный эффект, в доме тепло, сухо и уютно. Что говорить, умел держать в руках топор прапрадед сидящего передо мной  Александра, дед Данила.
Пар над чашкой чаю, восходя к потолку, прошивает теплый воздух иероглифами, сквозь которые, настороженный хозяйский взгляд стал несколько мягчать. Внутренние пружины начали ослабевать под действием дорогих и тёплых личных воспоминаний.
Сдержанность хозяина в выражении собственных эмоций, с головой выдаёт в нём вепса. Так и оказалось. Вепсов в деревне проживало много. Именно по этой причине, к районам приоятья был в тридцатые годы пристально прикован взгляд ретивых службистов карательных органов.
Бабушка Александра и его родители рассказывали мальчику, как проходили в деревне репрессии. Он хорошо помнит рассказ о  пятнадцати семействах, подвергшихся уничтожению. По доносу кого-нибудь из местных жителей, приезжали существа в военной форме, грузили «врагов народа», иногда семьями и увозили, первоначально в Алёховщину, а впоследствии, по рассказам местных жителей, в лесок между Алёховщиной и деревней Заозерье, где и пристреливали несчастных без особенных процедурных хлопот. Неоднократно рассказывала маленькому Саше его  бабушка, о том, как из дома семьи репрессированного семейства выволокли девяностолетнего старца, прямо на кровати, и оставили под белым небом. А дом, в последствии,  передали под контору сельсовету…
И по нынешний день, на деревенском кладбище, никем не ухоженной и заросшей, остаётся могилка одного учителя, столь охочего при жизни до сочинительства гневных писем, разоблачающих классового врага…
Время-время… Оно всё расставляет по местам.
Проясняя вопрос с наименованием деревни, удалось узнать, что хмель здесь произрастает по сей день. Оказывается, что во времена существования колхозов, бригады местных жителей собирали хмель, и в последствие, из этого сырья получались полезнейшие жидкие дрожжи.
О колхозе Александр рассказывал много и интересно. Уютная обстановка и тишина позволяет рассказу неторопливо и бережно переливаться от одного поколения к следующему. Много историй прослушал от старших мальчик Саша, последний ученик, закрывшейся сразу после него, начальной хмелезерской школы. Говоря о своих ушедших родственниках, он перебирает старинные фотокарточки и документы. В свою очередь ложится на стол документ, датируемый  1941-м годом. В нем сообщается, что Александр Алексеевич Королёв, дедушка Александра пропал без вести, сражаясь с фашистами в рядах 2-й армии, в боях на Синявинских болотах. С фотографии на стене этот погибший солдат внимательно смотрит на нас. Смотрит теми же самыми, знакомыми глазами, что унаследованы, со временем, его внуком.
После начальной, Саша учился в Тервеничах в средней школе, а за профессиональным образованием (зоотехника)  отправился в Волосовский район в Беседский колхозный техникум. Службу в рядах вооружённых сил СССР Александр проходил в Германии. Вернулся солдат в родную деревню, как будто заступил на новую службу. Кто-то уехал, кто-то переехал, но дом Королёвых не расставался со своими обитателями.

На столе появляется странный документ. Это голубая книжица члена районного потребительского общества. Мой терпеливый собеседник рассказывает, что ещё с далёких дореволюционных времён повелось такое правило: деревенские жители строили и оснащали местный магазин на собственные средства, а по окончании определённого срока, между ними распределялась прибыль этого важного предприятия. Александр и сам проработал продавцом в магазине  последние два года. Долгое время он занимал должность деревенского почтальона, пока ретивые финансисты из управления не упразднили её с целью экономии средств (Две тысячи руб. в месяц), однако начальственная экономическая миссия сорвалась под давлением несознательной, в смысле экономической позиции, поступающей корреспонденции. Пришлось восстанавливать в должности Александра. По той же экономической причине закрыли в Хмелезере Фельдшерско-Акушерский Пункт (ФАП). Не совсем понятно, с какой целью его перед этим отремонтировали!?   
В настоящее время
Александр выполняет обязанности почтальона  и завклубом, но нет никакого смысла заглядывать в его трудовую книжку, ибо профессия у него одна: деревенский староста. Ни одно общественное дело в деревне не происходит без его участия. В его разговоре, часто проскакивает: «У меня»:
-У меня сейчас четырнадцать человек в деревне проживает… Или:
-У Меня летом приезжает много дачников, за сотню…
Таким образом, его собственная персона в сознании Александра распределена на всю деревню. Он идентифицирует себя как человека несущего пожизненную ответственность за этот участок земли. Иначе и быть не может. Иметь такого старосту, огромная удача для деревни. Орда всевозможных пришлых начальников уже показала себя  на поприще бесстыжего воровства и обмана местных жителей. Тогда как, такой человек, у которого альфа и омега жизненного пути сосредоточены здесь в Хмелезере, у которого на местном кладбище упокоена вся родня, не способен грабить отчий Дом и, пока жив, не позволит делать этого никому другому.
Бог призрел эти места своею благодатью. Жизнь здесь спокойна и чиста. В летнее время работает Православный Храм. К большому сожалению обитателей Хмелезера, депутатки от Тервенического монастыря, осмотрев сооружение храма, не сочли возможным собрать средства на его восстановление. Тем не менее, Батюшка из Алёховщины о. Климент регулярно наведывается в деревню для совершения необходимых служб в праздничные и особые дни.

На кушетке, возле стены развалились и спят, купаясь в теплом печном воздухе, коты. Примолк на холодильнике чудом залетевший сюда из Китая, электронный попугай. Вселенные, бушуя и сталкиваясь над столичными городами, осторожно, на цыпочках перешагивают божественную синь Алёховщинских озёр. Натянув на голову снежное покрывало, Хмелезеро сладко спит в тишине, в ожидании быть разбуженной весёлой круговертью, розовощёкой и звонкоголосой Весны.
Храм.
 
"Храм воздыханья, храм печали —
Убогий храм земли твоей;
Тяжеле стонов не слыхали
Ни римский Петр, ни Колизей.
Сюда народ тобой любимый,
Своей тоски неодолимой
Святое бремя приносил,
И облегченным уходил.
Войди! Христос наложит руки,
И снимет волею святой
С души оковы, с сердца муки
И язвы с совести больной"…

Н.А.Некрасов «Храм на горе»


Дышит алёховщинский лес, свежим, весенним дыханием. Просыхают, вылезая из-под снега бесцветные чубы прошлогодней травы. Птицы, по вложенной Создателем, искре вселенского созидательного разума, принимаются за подготовку к ежегодному параду жизни…
Они, эти сладкоголосые ангелы просыпающегося мира, расселись на крестах лесного Хмелезерского кладбища. Место успения местных жителей не ровное, ограниченное канавками и оградой, кладбище  с аккуратной часовенкой и сытыми голубями, но угрожающе бугристое, революционно вскипающее  к вершине лесного холма.
На этой вершине, под сосенками расположена одинокая могила. Крест из металлического прутка, и свежая, взамен старой, давно истлевшей, табличка с именем: Ильинская Евдокия Ивановна.
Некогда, красный конь Революции вознёс молодую женщину на командирскую должность председателя сельсовета деревни Хмелезеро. Крепко держала Ильинская в руках древко знамени сталинской коллективизации, только конь её красным был не только снизу, от крови, растоптанного в стычках классовой ненависти, врага. Но от мочал, до самой гривы был он багрян, ибо и сами седоки, время от времени, сникали горделивыми головами к его вспотевшей шее, и соскальзывали из опасного седла в безразличные травы с простреленным сердцем. Точно так и случилось с деревенским комиссаром Евдокией Ильинской, когда однажды, её безжизненное тело привезли из Красно-борского райцентра на телеге. Помяни, мой гуманный и чадолюбивый читатель, Евдокию, молодую девушку, так и не познавшую прелести внучачьего босоногого шлёпанья по вымытому полу и посиделок за самоваром в кругу многочисленного потомства. Не привелось ей, как обманутому ручью, впасть в своё исконное русло. Сбили с пути предназначения истинного пьяные, дурные пары революционного марксизма. Лежит теперь её простреленное молодое тело в сырой землице погоста, а душа неприкаянная, революционная, порхает над крестами в птичьем обличии. Помяни её, читатель, и прости по христиански…

Судьбы человеческие, в периоды социальных потрясений, не укладываются, как спички в коробок. Нет в умах и душах единства цели, той, что естественным образом понятна и близка каждому, и от того, швыряло и разбрасывало людей колесо перемен, куда и как попало.
Прокатилось оно и по судьбе Хмелезерского Храма. Мы разглядываем документы и фотографии в доме старосты деревни Хмелезеро. Этот дом, живая история. Дом в русской деревне, это не городская квартира, не номер в гостинице, дом, это продолжение самого хозяина. Живи в нём, не оставляй свой дом на волю ветров и непогоды. Прорастай в нём корнями житейского смысла, и дай ему прорасти в твоём сознании всеми своими надобностями, и тогда он, как верный друг будет служить тебе, самозабвенно и вечно, как служит третье столетие дом старожилу и кореннику Хмелезера, Александру Королёву.
Это он заменил табличку на могильном кресте Ильинской, Это он ухаживает и навещает все могилки погоста. Здесь, на маленьком кладбище лежит прошлое Александра. Здесь те, чьи голоса звучат только в его сознании. Он посещает даже могилку человека, по чьей вине расстреляны и выселены были из деревни многие односельчане, жертвы коллективизации. Ты в негодовании, мой трепетный читатель? Но, чтобы понять мотивы поведения одного из последних, коренных жителей деревни, необходимо проникнуться сутью деревенского коммунального и, практически, полу семейного бытия, когда кто-то в этой семье, порой, геройствует, а кто-то, совершает ошибки. Абсолюту здесь нет места, тогда как Евангельское всепрощение, напротив, цветёт в сердцах деревенских жителей пышным цветом.
Итак, трагически сложилась судьба Хмелезерской Красной Марьи (Красная Марья-героиня К.Ф. «Тени исчезают в полдень»), борца с хозяйственным индивидуализмом и религиозным мракобесием. Но, пущенные новой властью камни, как правило, достигали своей цели.

Предыстория.

Истории настоящего повествования будут располагаться, с разной степенью удалённости вокруг судьбы последнего, четвёртого в череде времени, Храма Николаю Чудотворцу, чей израненный остов, как волшебное зеркало запечатлел в своём образе многие перипетии жизни деревенского сообщества.
Храм Божий, наравне с избяным обиталищем человеческим, органически нуждается в поддержке. От безучастного, равнодушного к себе отношения, любые строения чахнут и умирают, а тем паче остро замечает и страдает от людского предательства и забвения Храм.
Макушка холма, на которой расположен Храм Николая Чудотворца, едва ли не самая высокая, в топографическом смысле, точка на всю округу. Вид с неё на окружающее пространство величественно красив. Взгляд до самого горизонта скользит по волнам лесного океана. Впечатление усиливается, когда понимаешь, что там, в пучинах изумрудных волн похоронены сотни и тысячи позабытых русских деревень. Ныне на их месте пасутся лоси и кабаны, нимало не вникая в печальный смысл обросших кустарником прямоугольных остовов былых человечьих пристанищ….
Ходят в народе  хмелезерском отголоски слухов о явлении в здешних землях образа Николая Чудотворца. Возможно это, а быть может какая другая причина, подвигла общину в те отдалённые, опасные времена, когда мнительный царь Иван крутил на допросах бороды взломанным на дыбе врагам отечества, на строительство Православного Храма. Храм отстоял своё, и уже в 17-м веке был построен следующий, который, обветшав, в свою очередь был, в 1819-м году заменён на деревянный Храм, который привезли сюда из д. Тервеничи. В самой деревне Тервеничи, взамен увезённому деревянному, был установлен каменный. Однако, такая рокировка шла вразрез с Божьим промыслом, и на рубеже 19-го-20-го веков в перевезённом храме случился пожар от удара молнии.
У последнего Храма, того что по сей день возносит к небесам почерневший крест, есть прелюбопытная особенность. Барабан под луковкой (куполом) многократно красили масляной краской, и тем не менее, сквозь многослойную краску ежегодно проступают первоапостольные лики Петра и Павла. По этой причине на день первоначальных апостолов в храме проводится праздничное богослужение.

Поклонный крест.

Наша экспедиция приближается к цели своего приезда. В сопровождении Александра Королёва мы пересекли по брёвнышку (всё, что осталось от моста) Аксёновский ручей, и двинулись по дороге, которая ведёт не только к Храму, но так же являет собой единственное сообщение между землями метрополии и двумя обитаемыми деревеньками, стоящими на отшибе Мартыново и Бары. Дорога сечёт надвое пространства полей. Эти поля, в прежние времена назывались «поповщиной», по остроумному замечанию местных крестьян. Дело в том, что здесь, возле храма в те поры проживал и сам батюшка.
По жёсткому насту мартовского снега мы проходим сотню метров и оказываемся на месте, где некогда будоражила православную округу утренними петухами деревенька Матюково. Судя по такому красноречивому наименованию, не только петухи заливались здесь, будоража рассветные поползновения…
 От деревеньки со временем не осталось и следа, однако на её месте вознёсся к небу поклонный крест, вокруг которого свилась плющом любопытная история.
В деревне Мартыново что расположена по соседству, проживала семья пенсионеров Быковых, муж и жена, Любовь и Анатолий. Случилось так, что женщина тяжело заболела. И настолько тяжело, что муж её в горячей молитве о здравии, дал обещание Богу, в случае выздоровления любимой супруги, возвести благодарственный крест возле Храма. Молитва была услышана и больная благополучно поправилась. Наступил черёд отцу семейства, в прошлом старпому, проходившему всю жизнь на кораблях по Белому морю, платить по счетам. Он отнёсся к своей обязанности по военному, чётко и внимательно. Изучив канонические регламенты, принятые в изготовлении Поклонных Крестов, Анатолий изготовил именно такой крест и, в торжественной обстановке, в присутствии собравшихся односельчан, установил его перед Храмом.

Храм, клуб, склад…

 И  наконец, вот он, Храм Николая Чудотворца  вознёсся перед нами ввысь изящными надстройками с резными наличниками и деревянным крестом. Как человек осведомлённый в деревянном зодчестве, могу сделать по поводу состояния здания лишь одно заключение: Храм не умирает, Храм Николая Чудотворца в деревне Хмелезеро мёртв. Время нанесло ему увечья несовместимые с дальнейшим функционированием. Несколько лет назад, рассказывает Александр Королёв, приезжала на восстановление здания бригада строителей, от которых снаружи осталась лестница, выполненная из двух осин со ступеньками, вес которой вселяет сомнения в том, что это изделие хотя бы раз принимало вертикальное положение, а внутри две проволочные стяжки крест накрест, удерживающие стены от вываливания наружу (поскольку чаши в углах истлели и осыпались). Посещение Храма рискованно, поскольку потолок может обрушиться в любое мгновение.
Трогательно и грустно видеть это величественное здание, замершее в своем последнем предсмертном порыве и рядом с ним могилку верного приходского пономаря  Василия Сафонова, прадеда нашего провожатого Александра. Мы смотрим на стены святилища с благоговением. Если освященная вода сберегается и расходуется христианами с великим бережением, поскольку подразумеваем в ней священную силу то, надо полагать, не меньшая, а гораздо большая священная сила сосредоточена в древесной структуре этого сооружения. Непрерывное моление, пение псалмов и молитв, курение фимиама и голоса певчих, всё это структурировало влажные ткани древесины, и  было бы правильно разобрать конструкцию, поставить на этом месте новую часовню и разрешать молящимся уносить с собою частицы священной древесины, как своеобразные мощи  умершего церковного здания.

Однако вернёмся к истории Храма, к моменту его появления на свет. Итак, с ударом молнии, вмешалось божественное провидение в судьбу тервенического переселенца. Миряне, а их в ту пору по окрестным деревенькам насчитывалось, по словам Александра, около пятисот дворов, на деревенском сходе, вдохновляемые местным священником о. Алексеем Орловым решили не заниматься восстановлением пепелища, а выстроить новый храм на общественные средства. Такие мероприятия в ту пору не обходились без добровольных пожертвований со стороны уездного купечества. На строительство нового храма предоставили свои средства, предположительно местный, купец М.И. Шарапов и купец из Тихвина Погольский (Имя утрачено). По данным, хранящимся у Александра Королёва, храм был заложен в 1906-м году, а в 1915-м году освещён.
(Чехорда с цифрами во многих документальных источниках вселяет недоумение. Так, касательно этого Храма, в книге «Земля Невская Православная», издании Российского Государственного исторического архива, присутствует запись: «… церковь  Деревянная, 1899 г. Закрыта в 1934 г….»).
Жители окрестных деревень: Малафеево, Аксёново, Юсово, Пергачёво,  Алексейково (нынешнее Бары), Мартыново и приснопамятное Матюково в 1915 году (о дате открытия церкви мы с Александром прочитали также на стене лесенки, ведущей на колокольню) в праздничных нарядах явились на открытие нового Храма. В присутствие Архиерея Храм был освящён. С момента основания в нём служил Батюшка по фамилии Перцев. Осталась в народе добрая память и о нём и о Матушке Марии Перцевой, которая, будучи акушеркой,  принимала роды у приходских женщин.

В  начале тридцатых годов Храм был разграблен, а Батюшка (по свидетельству его родственницы из Москвы) репрессирован. В последствие, в помещении Храма обосновались клуб и библиотека.

Александр рассказывает историю, услышанную им от хмелезерских стариков, и  перед нами открывается то роковое мгновение, когда его дед Александр Алексеевич Королёв, по приказу той самой Ильинской, с которой мы уже знакомили читателя, срезает с маковки Храма крест и обрушивает колокол. «Смотри, Сашка, Бог накажет тебя за крест и колокол», с тревогой увещевала тогда  мужа взволнованная жена .
Сбылось страшное пророчество, в первые же дни войны и  тот, кто срезал колокол и спиливал крест, навеки остался лежать  там, в окопах Синявинских болот.

  Время от времени в клуб приезжал киномеханик и «крутил кино», о чём свидетельствуют, вырезанные  надписи на стенах и дверях строения.

Во время Великой Отечественной Войны, здание никак не использовалось. После Войны, в начале пятидесятых, прибежище муз было переведено в деревню Юсово, а на его месте, хозяйственный глазок стертого из памяти начальника разглядел подходящее место для хранения зерна и сушки картофеля. С приходом к власти Никиты Сергеевича Хрущёва, Храм приноровились использовать в новой, весьма распространённой ипостаси. В нём стали размещать на отдых шефские бригады  студентов и тружеников из города. Так церковь превратили в общежитие.
Трудно представить себе ту бездну отчаянья, которая охватила бы приходского священника Перцева, если бы он, в порыве мистической прозорливости, раздвинул бы пространства и время и увидел, во время праздничного  богослужения, сквозь курящийся фимиам, гамак в алтаре, бугая бригадира, качающегося над грязными сапогами и просыхающими портянками, да на подоконнике банку из-под тушёнки, до верху забитую истерзанными папиросными  окурками,...
Боялись признаться близким  до самой смерти деревенские бабушки, как до последнего вздоха жизни своей маялись они острой болью в ногах, от того, что некогда с атеистическим азартом отплясывали в алтаре…Не спускает Создатель Богохульства!

Часовня.

Пришло время рассказать об одном удивительном событии, произошедшем в семидесятые годы с нашим рассказчиком и гостеприимным хозяином Александром. Речь идёт об одном весьма удивительном сне.
Александр, пребывая еще в нежном возрасте,  видит во сне часовенку. Из этой часовни до него доносится чудесное пение и слышны голоса мирян. Во сне, мальчик  входит в часовню и во всех подробностях видит и иконостас, и народ, сосредоточенно молящийся, и Батюшку в праздничных ризах. Литургия заканчивается проповедью, и  посетители храма один за другим выходят из него наружу. С трепетом понимает Александр, что люди эти давно умерли, а некоторых он и вовсе видит впервые. Но все они разговаривают с мальчиком, обсуждая те или иные хозяйственные надобности.
Проснувшись, Александр пересказал сновидение бабушке, и та впала в сильнейшее изумление. И, признаться, было от чего! Оказывается, до революции, в двух километрах от Хмелезера, и в самом деле была возле дороги  заветная (Обещанная) часовня Петра и Павла, и иконостас, что был в ней, точь-в-точь совпадал с описанием мальчика. Удивительно было и то, что люди эти, на момент сна почившие, действительно жили прежде в Хмелезере! Но и это бы пол беды, но дело в том, что вопросы, с которыми обращались к мальчику привидевшиеся селяне, и в самом  деле обсуждались в своё время и были на слуху. Так откуда же мальчик мог узнать об этом, если за тридцать лет до его рождения часовню разобрали и перенесли к бывшей церкви Николая Чудотворца (к нашему Храму) и удальцы плотники большевистской закалки сработали из неё сортир!
Удивительна история про сон и часовню и потрясающ тот цинизм с которым пришедшие во власть распоряжались судьбами святынь. Долгие годы еще ходили Хмелезерские женщины в Петров День по дороге на деревню Габардусу, к месту бывшей часовни и возносили молитвы возле иконы прибитой к сосне…

Дед Андрей и бабка Федосья.

Мы сидим на ступеньках мёртвого храма. На крыше скрежещет надсадно оторванным кровельным железом весенний ветер. Александр Королёв продолжает грустное повествование канувшей в беспристрастную Лету Хмелезерской истории. Складывается очередная документальная картина времён принудительной коллективизации.
Житель лесной деревни Боровицы Андрей Смирнов, знатный деревенский бондарь, разочаровавшись в колхозной жизни привёл из колхозного хлева домой свою коровёнку, привёл в родное обиталище, полу заморенную от коллективного недогляда. Испугалась тогда молодая жена его Федосья, что не попустят супругу власти в его самоуправстве. Так и вышло. Сигнал от чуткого и внимательного  осведомителя в органы поступил, и Андрей Смирнов отправился в десятилетние скитания по сталинскому чистилищу. Отрадно было то, что семья его осталась в неприкосновенности. Отбыв в узилище весь предписанный срок, Андрей, или дед Андрюха, как звали его по возвращении в деревне, зажил вновь в прежней избе со своей Федосьей.
Дети уехали в город, и старики жили вдвоём. Дед Андрей до того был страшен своей седою бородой и тюремной своей историей, что бабушка пугала им маленького Сашу. До сего момента помнит Александр Королёв случай из своего детства. Было жаркое лето. Он, в ту пору мальчишка, купался в речке, когда на берегу возник страшный дед Андрюха. Мальчик брызнул от берега по длинному мокрому валуну, но поскользнулся и по пологому камню подъехал к самым ногам страшного деда. Так он и сидел перед стариком с открытым ртом, напугав тем самым самого Деда Андрея…


ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
За окном автомобиля осень развешивает по горбам сопок пёстрые сигнальные флаги. Лес словно гуляет, пляшет и кутит, в предчувствии того скорого времени, когда он, поседевший и строгий, замрёт скованный в лютых морозах на добрые полгода. Деревня же, наоборот, всё явственнее переходит в режим хосписа. Особенно это заметно с отъездом дачников и ребятишек. Некоторые калитки уже примотаны проволокой к заборам, окна зашиты досками, и рвут глотки в голодном многоголосье оставленные беспечными хозяевами коты.
В чем парадокс героя очерка - Александра Королёва, старосты деревни Хмелезеро и старейшего по выслуге почтальона в районе? Вероятно, прежде всего, в его собственном искреннем стремлении поделиться со слушателем. Читатель помнит упоминание о шкиперском прищуре и внутренней пружине. Следует помнить, что наш гостеприимный хозяин, потомственный вепс. Этой народности не свойственна излишняя разговорчивость. «Разговорчивый вепс», для знающего предмет человека, звучит столь же нелепо как, например,  «легкокрылый утюг».  От чего же в нашем случае присутствует такая словоохотливость и искреннее стремление рассказать о своей деревне читателям?            
Поделюсь с читателем собственным мнением. Перед нами человек, стоящий на краю пропасти. В его сознании пульсирует сигнал опасности, красный фонарь, вопиющий о том, что с уходом Александра, исчезнет вся замечательная история красивого лесного поселения, с её героями, теми, что давно отпитали своими соками корневища сосен на деревенском погосте. Окончательное забвение мира, который воспитал тебя и окружал на протяжении жизни, такая перспектива выглядит пострашнее смерти. Следует добавить к этому очевидный факт одиночества этого человека, проживающего в деревне с вымершими корнями. По сути он сам и есть тот последний корешок, что соединяет ушедший мир деревни Хмелезеро с современниками.
По этой причине редакционный автомобиль очередной раз встретил хмелезерского старосту не в протопленном жилом умёте, а  здесь, возле кладбища, на старой лесной дороге.
По собственному его признанию, Александр чувствует себя здесь, среди могил соплеменников, уютнее, нежели в опустевшей «живой» деревне. Все жители постепенно перебрались сюда, под сень сосновых ветвей. Все  они либо знакомы ему, либо приходятся родственниками. Безмолвие, это единственное отличие здешних обитателей, не является для Александра обременительным. Зато он позволяет себе поговорить с каждым, вспоминая ту или иную историю из совместного пережитого.
-Все мои теперь сюда переехали, с кем угодно могу поговорить, никто не разбежится.
Он всё меньше нужен там, в Хмелезере. Староста, почтальон, продавец РАЙПО, учитель и даже фельдшер Королёв с горькой иронией рассказал о случае, когда сосед со стуком прибежал к нему посреди ночи и умолял «остановить рак» протягивая потревоженному хозяину палец с нарывающей болячкой…
Там, в опустевшей деревне с ним произошло страшное. Минувшей зимой в дом ворвались бандиты, считавшие что у хозяина припрятана крупная сумма денег. Ошибка нападавших едва не стоила Королёву жизни. Настоящим Чудом послужил приезд почтового автомобиля с почтальоншей в тот самый момент, когда старосту убивали…
Выйдя из больницы, он с огорчением узнал, что обещанное ему место продавца магазина РАЙПО было передано другим людям. Дело было не в том, что обрадованный Королёв уже вычистил и вымыл магазин, утварь и привёл в порядок прилегающую территорию. Для него предложенная должность носила спасительный характер, ибо здесь любая работа, это то единственное что поддерживает в умирающей деревне нитевидный пульс. По этой причине в соседней деревне Вонозеро, благодаря лесозаготовительным мероприятиям, жизнь обитателей сейчас куда более заметна, чем здесь. Завести скотину, по выражению Александра, означает «быть привязанным к хвосту», что никак не сочетается с его общественной жизнью, с её разъездами и непредсказуемостью. Если в случае с котом всё просто и необременительно, то навряд ли удобно было бы попросить соседа: зайди, мол, Василич, подои моих коров пару раз в день, когда будешь мимо проходить, пока я на конференции почтальонов буду… Да и некуда теперь молоко отвозить. Молокозаводы позакрывали,  и ближайший на сегодняшний день, аж в Волхове.
В разговоре промелькнула любопытная деталь. Нынешний год выдался щедрым на грибы, но жителей в Хмелезере стало так мало, что нехоженые дороги в лес заросли непроходимым кустарником. В результате, Александр вынужден был выискивать в кустах медвежьи тропы, по которым косолапые воришки наведываются в деревню полакомиться спелой рябинкой, и пользоваться ими для походов в лес.
На мой,  в высшей степени, обывательский вопрос: «А как же медведи!? Это не опасно?», мой собеседник растолковал, что ещё бабушка объясняла ему - у медведя в лесу свои дела, а у человека свои. Важно, чтобы эти интересы не пересекались, тогда и дорожки побегут врозь.
Александр увлёкся рассказом о лесных походах. Рассказал о знаковых, приметных деревьях, по которым он с малолетства выучился ориентироваться в лесу, о привычке быть учтивым с таинственным «лесным хозяином». Череда картин, словно кадры киноленты, побежали передо мной:
Вот семейство Королёвых в телеге с запряжённой лошадкой едет ранним утром на покос и встречает на лесной тропе красавца лося, а теперь ребята ведут к озеру разгорячённых колхозных лошадей. Хозяин дома сидит, поглощённый рассказом на диване, и так случилось, что по одну руку его висит на стене календарь нынешнего 2016-го года, как напоминание о череде суетных житейских мероприятий, а по другую тускло поблёскивает киот с образами и завораживающе напоминает о грядущей вечности. Между этими вехами времени, в паутине хмелезёрского безвременья поразительным образом застрял этот замечательный человек, деревенский почтальон Александр Королёв…
Наш очередной визит в Хмелезеро завершился. Машина путалась в серпантинах лесной дороги, а позади, ей во след, летели в каруселях ветра как сухие листья, пёстрые истории, листки выдранные из тетради Хмелезерской летописи…