О том, как белый бегемот съедает желтый апельсин

Каждый день он приходит с Востока. Такие понятия как силуэт или габариты не могут быть применены при описании его внешных форм. Он насколько велик, что человеческому глазу его не объять никогда. И он неизбежен как сама жизнь. Каждый день все живое на Земле радуется его появлению. Он приходит вовсе не затем, чтобы съесть атрибут своей противоположности, но некоторым образом это входит в прейскурант его обязанностей. Мы не можем с твердой уверенностью говорить о том, с удовольствием ли совершает он этот ежедневный ритуал, но мы твердо знаем, что ритуал этот также неизбежен, как и сам белый Бегемот. Не один человек на Земле не в состоянии ответить на вопрос, сколько желтых апельсинов съел за свою жизнь этот белый вегетарианец, ибо он начал есть их еще задолго до появления на Земле человека и до возникновения на ней жизни вообще. И более или менее твердым можно быть в уверенности, что съест он их еще не малое количество уже после того, как Земля освободится наконец от назойливого существа, топчущего ее ни как обычные существа – четырьмя лапами, но двумя ногами. Уже не будет на ней не только человека, сумевшего отправить то, чем дышет все живое и то, без чего не может обойтись на Земле ни один живой организм – воду, но не будет на ней к тому времени даже тех невидимых и мельчайших, из которых когда-то мы все произощли, и даже тогда он с завидной постоянностью и с величайшим спокойствием, граничащим с апатией, будет проглатывать свой неизменный завтрак.
Когда и в какой именно и конкретно момент желтый карлик скатывается в его необъятную утробу – трудно сказать. Он это совершает так медленно и так плавно, как будто с совершенным безразличием или может быть с величайшим наслаждением, как некий иллюзионист вновь и вновь демонстрирующий публике свой фокус, желая раскрыть перед нею весь его секрет, но публика в сотый и в тысячный раз пытается и не может к своему удивлению и изумлению понять происходящего.
Наступило утро. Рассвет.