Интервью АиФ 2002

Хобби профессионала, или Времяпровождение провокатора

Юрий Извеков родом из села Брянск Кабанского района. Филолог: в 1976 г. Окончил филологический факультет Иркутского университета. Художник: с 1968 года занимается живописью и графикой. Профессиональный фотограф. А еще поэт. В 1988 году вышел первый сборник стихов» Как сухая трава», в 1999-м второй сборник – «Мышь»

ПИСАТЬ о Юрии Извекове сложно. Ироничный и серьезный, он увлеченно рассуждает о творчестве, но через мгновенье словно теряет интерес к собственным речам.

-  Юра, когда возник интерес к живописи?

- С конца 1960-х мы с моими друзьями Туриком, Вороновым, Кушнаревым, Соколиковым и Константиновым стали устраивать в Улан-Удэ квартирные выставки, которые посещали не только диссидентствующие, но и вполне правоверные профессионалы: художники Лабок, Васильев, поэты Улзытуев, Липатов. Учились по репродукциям Матисса, Пикассо, Фалька и Тышлера, а также штудировали брошюры типа «Критика буржуазного искусства», конечно из-за репродукций модернистов. Хотелось уйти от сурового стиля, господствовавшего в то время. Натуру не копировали, а принципиально изобретали фантастические сюжеты. Я занялся натурой позже, когда все разъехались по разным городам и совместная деятельность закончилась. Но и тогда мои работы напоминали натуру,  мягко говоря, в общих чертах.

- Кто из художников больше всего нравился?

- Трудно сказать. Мне всегда нравились Пикассо, Модильяни, Сутин. С одной стороны всегда привлекала конструкция, с другой – живописные эффекты, ощущение жизненности, отдаленное портретное сходство. Вообще нравился сам процесс живописи. Пока не женился (жена Юрия Извекова Татьяна – художник)  не знал, что краски можно смешивать.
Я старался все больше экспериментировать. В основном у меня интуитивный подход. Иногда бывают периоды, когда подолгу не рисую.  Характер живописи, рисунков во многом зависит от материала. Как-то подарил мне художник В. Уризченко мягкий графитный карандаш. Так я целую серию рисунков сделал. Потом почти все раздарил. У меня много рисунков пером, в пастели, восковыми мелками. Тряпочками, пропитанными тушью и даже пальцами.

- Расскажи подробнее о своих фантастических картинах. О чем они?

Картины, о которых мы говорим, - это уже второй период моего «творчества». Друзья, с которыми мы  работали над фантастическими и авангардными сюжетами,  разъехались. «Абстракция» меня больше не привлекала. Иногда, фотографируя людей, я старался делать быстрые зарисовки, зачастую сильно деформируя, стилизуя объект.  И на основе их, а также фотографий принимался за картину маслом. Писал чаще на картоне.
 Цвет натуры меня не интересовал абсолютно. Главное – экспрессия. Рисунки оставались в основном фантастическими, условными. К правильному рисунку не стремлюсь. Начинаю большие серии в одной стилистике, на одном материале, но не довожу до конца, надоедает. Незаконченными остались «Знаки зодиака», «Таро», «Фантастические животные», нарисованные спиртовым фломастером; «Метаморфозы Петуха», серебряным карандашом, «Любовная пара» - сапожной ваксой. Серии не завершены, но результатами я доволен. Неважно, похоже или нет, главное – интересно.

- На мой взгляд, в твоих картинах и рисунках много иронии. Сознательный это прием или взгляд на мир такой?

- Очевидно это от природы.  И стихи ироничные пишу. Мои рисунки всегда импровизация. В творчестве часто повод придумываю. Потом пытаюсь объяснить. Хотя причины не ищу.

- Не было ли желания получить профессиональное образование?

- Нет. Мы с друзьями сознательно избегали реализма конца 60-х. Не хотелось походить на других. С художниками я общался очень много и в Иркутске и в Улан-Удэ.

                Любимое и нелюбимое

- Давай поговорим, что тебе нравится и не нравится.

В фотографии я не люблю искусственность, специальные постановки, не люблю монтажа, литературщину всякую.  Что нравится? В живописи – картина Лактионова «Письмо с фронта» одна из любимых. С другой стороны примитивистов люблю – Чонтвари, Руссо. Очень нравятся Пикассо, Модильяни. Ранние мои вещи немного похожи на Модильяни. Любил рассматривать вещи Клее, Макке, Кирхнера. Дали интересен только конца тридцатых годов – классических сюрреализм, поздние послевоенные работы его мне откровенно противны.

Что любишь читать?

Пушкина, Баратынского, Сологуба, Тарковского. В то же время – Исаковского, Фатьянова, Евгению Перепелка.  Мандельштам гениален, но он никогда  не написал бы «Враги сожгли родную хату», хоть и стремился к чему-то такому. В последнее время только рецензии читаю. Почти не одной книги не дочитал до конца, хоть и филолог. Кино давно не смотрю. Раньше еще фотографические эффекты подмечал, а сюжет меня не интересовал, теперь и это не интересно. Пруста пытался читать. Отдельные фрагменты, пейзажи, детство мне интересно.  «Анну Каренину» стал перечитывать, а у меня в голове как голос за кадром, будто наш артист с отвращением озвучивает мексиканский сериал. Достала-таки западная масс-культура. Люблю густую прозу, описания, звуковые эффекты. Мне нравятся маргинальные вещи: рисунки на заборе, пятна на стенах, детали чужих незнакомых фотографий, детские рисунки, наскальные рисунки, рисунки сумасшедших. Будийская танка привлекает меня из-за того, что лица там раскрашены в ритуальные цвета: синий, красный, зеленый. Среди самодеятельных художников мне нравится гениальный Цырен-Намжил Очиров.

                Через фотообъектив

- Если сравнивать твои фотографии, живопись и графику, то создается впечатление, что их два разных человека делали. Черно-белая гамма в фотографиях и такое буйство красок в живописи и графике. Нет ли здесь какого-то внутреннего конфликта?

- Просто это две стороны личности: одна цветная, другая нет. В живописи и графике я стараюсь не делать реалистических вещей, наверно фотография заменяет.

- Учился ли ты специально фотографии или,  как и в живописи самоучка?

- Был в Улан-Удэ великий фотограф Леонид Пшеничников. Мы с друзьями ходили к нему в фотокружок. Он дал общую эстетическую подготовку и внушил, что только технически совершенные вещи можно выставлять на публику. Потом стал снимать самостоятельно. Раньше любил снимать широкоугольной  оптикой, телеобъективом. Сейчас больше обычной оптикой работаю, «полтинничком». Фотографии нравятся мне с точки зрения света и фактуры. Снимаю одно, а на негативах нахожу совсем другое. Нравится все спонтанное. Когда людей снимаю, обязательно выхожу  на психический контакт с человеком, в любом стараюсь найти что-то необычное.

- Что для тебя определяющее в творчестве?

- Главное для меня выразительность. Мне нравится все необычное, интересное. А увидеть и рассмотреть можно повсюду. Вот облупленную краску на стене, например, долго могу рассматривать. Или угол шкафа, или стекло в грязных разводах, плесень, гнилушки, рыбью чешую, блики солнца на воде, копающихся муравьев, девушку, гримасничающую перед зеркалом и уверенную, что рядом никого нет, стаю птиц, перелетающих дорогу, пьяниц, бредущих по берегу большой реки в лучах заходящего солнца и все, чем богаты пространство и время.

                Татьяна МОДОГОЕВА-БОРОНОЕВА.
                Кандидат искусствоведения,  член Союза
                художников России.   

                «Аргументы и факты в Бурятии» № 33, 2002