Черным по куполу

Если бы Аметист Сапеев знал, что Торжок – такой искуситель, никогда бы сюда не приехал. Этот небольшой город в Тверской области расстроил все струны на гитаре его ортодоксальной православной души.

А все началось с человека, который частенько встречает гостей города в парке Любви и Верности, расположенном рядом с музеем Александра Пушкина. Это невысокая женщина. Сейчас ей 80 лет. Она активна, как белка. Но мало, кто знает ее имя. Мы знаем и считаем своим долгом сообщить. Лариса Юрьевна Бляблина, яростный поборник нравственности и морали. У нее есть любимое место в парке и палка в руке. Она целыми днями обитает у красивой белой скамейки на высоком берегу реки Тверцы, чтобы смущать человеческие души.

- Красивый вид, не находите? – цепляется она к очередной жертве. – Всю жизнь прожила здесь, знаю каждый уголок в городе.

- Ой, как мило! – вскидывает руками очевидная девушка, в виртуальной глубине которой скрывается аккаунт «ВКонтакте» на тысячу персон. – А какие шикарные фотки здесь получаются!

- Обратите особое внимание на изящный изгиб Тверцы в начале города, - Бляблина легким движением руки указывает на эротичное движение реки. - Так заигрывать должна уметь каждая женщина…

- Да, действительно… - воркует юное создание, порхающее от скамейки к скамейке, от кружевной белоснежной кареты к небольшому мостику с резными перилами. – Ах, здесь воздух такой чистый. Солнышко будто подмигивает нам из-за облачка. Ахахах!!! Виолетта, Ромуальд, что же вы там застряли? Сфотографируйте меня скорее, пока картинка не сменилась! Я хочу это срочно на айфон, выложу у себя на страничке. Что ж вы там копошитесь?!

- Уже бежим, Лизочка! Мы с Ромуальдом сгораем от любви и готовы прямо здесь поклясться в верности до гроба. Правда, дорогой?

- Всенепременно, мой цветочек! - Ромуальд слегка басит на фоне ангельских девичьих голосков. Он одет легко и непринужденно для июльской поры. Розовая рубашка с голубыми цветочками и с короткими рукавами мягко скрывает его полное тело и ниспадает на бежевые шорты, раскрывающие весь замысел творца относительно широких женственных ягодиц. На неприлично волосатых ногах прочно сидят сандалии, которые описывают вальяжные полукруги при походке. Лицо Ромуальда с густыми черными бровями и широко посаженными глазами выражает полнейшую безмятежность. Еще бы, рядом с ним  щебечут цыпочки, фотографии которых будут снова и снова украшать Интернет. Виолетта парит в сиреневом платьице с оголенным плечиком, а Елизавета сегодня выбрала короткие джинсовые шорты и белую маечку с большим сердцем на груди. 

А что же Бляблина? Камеры смартфонов безжалостно отодвинули ее на задний план, прижали к кусту черной смородины. Бляблиной претит этот беззаботный девичий маскарад, ее волнуют вещи куда более важные, чем флакон флирта. Опомнившись, она возвращается на свою скамейку, чтобы слегка вернуть молодежь к насущности бытия.

- А как вам вид на набережную Торжка? – обращается она к Лизе и Виоле, застывшим с вытянутыми в поцелуе губками, прижавшим щеки друг к дружке.

- Бесподобно, бабушка! – девушки уже поставили на небольшое ограждение свои загорелые ножки, чтобы будоражить, воспалять и ошеломлять своих поклонников.   

Бабушка Бляблина морщит свои морщины. Она наткнулась на мель. Этому Ромуальду с его красавицами нужны: 1. Ромуальд. 2. Его красавицы. Этим красавицам нужны: 1. Много фоток. 2. Много лайков.

Бляблина терпелива, ей некуда торопиться. Она присаживается на свою скамеечку и прокручивает жизнь, сопоставляя ее с замыслом Творца. Порой она слышит небесные трубы, скрипки и флейты. Но ей не верят. С годами лицо Бляблиной менялось не в лучшую сторону. Оно никогда не было добрым. Острые, сверкающие глаза, тонкие губы. Ее остерегались. Когда она брала на руки какого-нибудь малыша, он начинал истошно орать. Бляблину бесят дети, она ненавидит, когда в общественном транспорте плачет ребенок. Вплоть до того, что она выходит прочь из автобуса.

Лицо Бляблиной всегда выдавало натуру подозрительную и лживую. Наверное, поэтому ее личная жизнь не сложилась. У нее никогда не было ни мужа, ни детей. Она даже себе не доверяла, что уж говорить о любви… Перед лицом старости она осталась почти одна, не считая своих многочисленных братьев и сестер. Попробуем их сосчитать. Три-семь-двенадцать-двадцать два. Именно столько насчитывает небольшая община баптистов, где Бляблиной было достаточно комфортно. Отличное место, где можно влезть в чужую душу со своим фонарем морали.

- Бабуль, как здоровье? Можете сделать фото? – прозвучал рядом с ней дуплет стандартных просьб-вопросов.

- Да, конечно. Куда надо нажимать?

Даже сквозь призму экрана на смартфоне высветилась очаровательная и добрая улыбка молодого человека. Щелк, улыбка застыла на лице, еще один щелк, и выразительные глаза смеются от души.

- Посмотрите, хорошо вышло?

- Да, все здорово!

- Откуда Вы приехали, мил человек?

- Ой, лучше не спрашивайте.

- И все таки…

- С Камчатки, знаете такую?

- Слыхала, конечно. И как Вам первое впечатление от Торжка?

- Чудесно красивый город. Особенно вид на Борисоглебский монастырь и церкви вокруг.

- Это разве церкви? Как Ваше имя? – оживилась Лариса Юрьевна.

- Аметист.

- Это как?

- Так родители назвали.

- Аметист, Вы верите в Бога?

- Да, наверное.

- Почему «наверное»?

- Потому что в церковь я хожу редко. Но всегда ношу с собой икону Николая Чудотворца, которую мне подарила любимая девушка, чтоб не болел и был счастлив. Крестик опять же… - Аметист достал его из-под футболки.

- Вы знаете, что такое церковь? Это не здание со всеми этими иконами и куполами, а собрание людей. Иисус Христос был против изображений, против торговли в храмах, против алчных священнослужителей. Вы называете себя православными христианами, а соглашаетесь с тем, против чего выступал сам Бог.

Бляблина вцепилась в руку опешившего Аметиста.

- Хотите, скажу Вам страшную вещь? Я бы разрушила все эти монастыри и храмы, где людей обманывают и обирают. А вместо них построила приюты для бедных и голодных. Мы не должны уповать лишь на Господа, надо помогать ему. Да почему ему, что я несу? Себе и остальным помогать. Искренне. От всего сердца. А так только попам помогаем и их окружению.

Аметист никогда не любил говорить о Боге с незнакомыми людьми. Вообще, не любил спорить. Тем более, с сектантами. Их правду не перевесишь никакими аргументами, потому что в конечном итоге они убеждены, что за их плечами – Иисус Христос лично. Однако Бляблина напирала, превращая яркий день в мучение. Как от нее отвязаться?

- Они разъезжают на дорогих машинах, отбирая у народа не только деньги, но и надежду. Это духовные палачи, наделенные свободой творить беззаконие и произвол. А самое главное – они отнимают у верующих Бога, сооружая все эти храмы и монастыри, словно крепости, скрывающие Господа. Потом раздают по порциям за деньги небесные блага, которые Христос обещал подарить бесплатно всем тем, кто верит в Него. Эти господа в рясах насилуют наши души с одной только целью – разбогатеть.

- Вам они сделали что-то плохое? У Вас есть право выбора. Я так понимаю, Вы им пользуетесь прямо сейчас.

- За себя я сумею постоять, однако не у всех есть силы отразить духовную агрессию. Мне хочется помочь таким натурам, вооружить их Господним благоразумием, истинной верой в спасение.

- Бабуля, давайте оставим этот разговор, мне нужно идти.

- Молодой человек, сегодня у Вас нет лишних пяти минут для Господа, завтра Он тоже отвернется от Вас…

 У Аметиста в запасе был верный способ покончить со всем этим.

- Отче наш, - начал он, ожидая непременной поддержки. И потом вместе они прочитали молитву Господню вслух, чтобы радостно разойтись по сторонам.

Избавившись от старухи-пиявки, Аметист Сапеев направился в Борисоглебский монастырь. Там вовсю шли реставрационные работы. Он купил билет, чтобы подняться на колокольню и взглянуть на Торжок с высоты птичьего полета. Фрески – в ужасном состоянии. На одном из изображений кто-то крупными буквами вывел надпись «ФОМА» и подтвердил ее печатью в виде анархической звезды. Очевидно, что здесь побывали также Куташов, Путрин и Сироп. Поднявшись на самый верх, Аметист получил частичную компенсацию за свои душевные ранения, насладившись красотой древнего города.

В Новоторжском кремле его сбил с толку сторонник языческой Руси, который рассказал об удивительном камне вулканического происхождения, обладающем магической силой.

- Я не православный, я русский, - подчеркнул новотор. – Стараюсь жить, как наши далекие предки, - в единении с природой. У нас была солнечная религия, здоровая вера. Пришло христианство и поставило нас на колени. 

- А если бы была возможность прямо сейчас, с помощью вон того тарана, разрушить, например, Спасо-Преображенский собор, пошел бы на это?

- Трудно сказать… Пожалуй, я бы только его оставил в Торжке. Он и так почти уничтожен. Говорят, внутри по ночам слышен плач. Но мало, кто был внутри. Там  раньше завод находился, где электрические приборы выпускали. Даже проходная осталась, сторож сидит… Уж не знаю, что он там охраняет.

Аметист Сапеев решил во что бы то ни стало пробраться в заброшенный собор. Это величественное творение знаменитого зодчего Карла Росси расположилось аккурат в том месте, где раньше созывалось народное вече. Судьба предшественников, которые занимали центральное место в городе, сложилась еще более трагично, чем у Спасо-Преображенского собора. Один храм сжег Батый, другой – польские интервенты. Советские власти собирались было махнуть по собору шашкой. Уже снесли кресты с куполов, потом остановились. Даже памятником архитектуры признали.

Пришлось обойти собор кругом, чтобы найти шиномонтажку, а за ней – проходную. Действительно, вход на территорию охранял сторож, который с радостью согласился пропустить Аметиста.

- Признаться, я не люблю ходить вокруг собора. И никогда не был внутри. Окна и двери заколочены, хотя находятся такие, кто проникают в храм. Прошу только: будьте осторожны!

- Рассказывают, что иногда здесь слышны голоса…

- Вот это правда. Особенно ночью. И трудно сказать, откуда берутся эти звуки. Может, птицы какие, другие твари…

Аметист направился к главному входу в Спасо-Преображенский. Это оказалось задачей весьма непростой. Пришлось лезть сквозь заросли деревьев, кустов и травы. На полуразвалившейся ступени крыльца грелась серая ящерица, которая тут же скрылась, фыркнув. Аметист толкнул дверь, но тщетно. Большие вертикальные окна собора с разбитыми стеклами были закрыты решетками.

Что-то двигало Аметиста в его стремлении непременно попасть внутрь храма. Он дал второй кружок, пока не нашел вариант. Подняться по скрипящей металлической лестнице, которая находилась чуть выше бывшего заводского конвейера, и пролезть через небольшое окно.

Увиденное внутри можно описать библейским словосочетанием «мрак запустения». Рельсы, сваи, вентиляционные трубы, разбитое стекло, хозяйственный мусор. Частично отделанный кафельной плиткой первый этаж никоим образом не напоминал собор. Обычный цех советского завода.

Аметист оглянулся вокруг. Какими удивительными бывают судьбы! Не только людей, но и храмов, например. Спасо-Преображенский собор обезглавили, лишили главного предназначения в жизни, однако в нелегкие дни он продолжал выполнять социальную функцию. Был полезен, не только завораживая красой своих куполов и колонн, но и служа местом для производства электротехнического оборудования для медицинских целей. Значит, продолжал спасать души и жизни человеческие.

Не всем храмам настолько повезло. Многие погибли от рук атеистов. Один из соборов в подмосковном Зарайске служил кинотеатром, а в его алтаре находился туалет. Монастырь в Ростове Великом и вовсе служил тюрьмой, в которой томились в числе прочих политзаключенные. И примеров, когда храм становился каким-нибудь складом или административным зданием, – масса. Так или иначе, бывшие церковные здания имели большое значение для общества, исполняя ли роль больниц, магазинов.

Аметист решил подняться на второй этаж. Индустриальное прошлое почти не нарушило внутреннее убранство собора, выкрашенное в белый, бирюзовый и голубой цвета. Классическая архитектура 19 века. Обшарпанная, конечно.

Аметист встал под главным куполом и поднял глаза наверх. Сразу почувствовал, как комок слюны провалился в горло. Там черной краской на светло-бирюзовом фоне по периметру купола начертано: «Человек привык себя спрашивать: кто я? Там учёный, американец, шофер, еврей, иммигрант… А надо бы всё время себя спрашивать: не говно ли я? Сергей Довлатов».

… Уже на мосту, который все удалял Аметиста от Спасо-Преображенского собора, наш герой поймал себя на мысли о том, как близок ему этот шедевр итальянского архитектора. Желто-белый храм, утопающий в зелени давших себе волю деревьев, словно упирался в голубое с белыми облаками небо. Он сжал пружину души, в глубине  эхом отдавался вопрос: не говно ли я?