пререкание с кэгэбэ - 58

Как коммунизм, так и миризм порождает новочеловека – советского, то есть мудака. А если уже советский – дважды советского, то есть дважды мудака: это когда открывается новая дыхалка или чаще всё-таки старая никогда не закрывается.

Как дважды мудак Мудаков. Который прямо с трапа, без перекура, призывал снова откликнуться на веление эпохи, хотя ещё не было объявлено о новой эпохе миризма, его изучение ещё не было включено в школьные программы, не было миристического манифеста, и классики миризма ещё только мечтали о нобелевке, юнеске, сикстинке, и всё-то только было в полунамёках будущего главного мудака, в его полувещаниях, полутонах, полусловах, полуобещаниях, полуправдах, полунеправдах, в полусвете, в полуповороте изящном к шестиконечной и к бело-голубому в полосочку, в полуразвороте к «широка страна моя родная».
 
Послушался Мудакова один (не один, конечно) свеженький мудак-мудаком – это единожды мудак, который уже отливреил (не путать с дважды мудаком, который никогда не отливреит). Вспомнил родину-мать, вспомнил родной завод имени «Тысяча девятьсот пятого года», вспомнил, что всегда откликался, побрызгался одеколоном и явился. Ему улыбались, подвели к нужному столу, вынули его паспорт, вложили в руку конверт, подвели к ширмочке и легонько втолкнули внутрь. А там он, не глядя, быстро вытащил бумажку, быстро вложил в конверт и быстро выскочил, чтобы чего не подумали. Его подвели куда надо, поднесли его руку с конвертом к щёлочке. Дома он сказал громко: «Пошёл! Вложил какую-то бумажку! Выполнил свой долг! А вы?!» – и он устроил скандал несознательным домочадцам.

Или как дважды мудак Мудакиш. «Маасэ авот – симан ле-баним» («Дела отцов – пример для детей»), как сказали наши мудрецы. Это верно как относительно дел патриархов-праотцев, так и дел непосредственных отцов, в нашем конкретном случае побежавших за коммунизмом, вместо того чтобы тихонько писать свои мудацкие книжки или портняжить, как тихонько пасли овец патриархи-праотцы. Ведь сказал же один великий рав, что эта напасть – на семьдесят лет, но мудаки не пошли к раву своего времени, как учит Тора. Миризм – новая напасть – тоже не вечен. Никто не мешает тихонько писать свои мудацкие книжки с гордо поднятой головой и не валяться в ногах главных мудаков, повторяя ошибки непосредственных отцов. А ещё лучше, следуя голосу патриархов-праотцев, выкинуть все сто томов мудацких книжек. Ведь сказано:

«Да будет дом твой сходбищем мудрецов, лежи во прахе у ног их и пей с жадностью слова их». (Пиркей авот – отрывки из мудрецов).

Или как дважды мудак Муданский. Маленький, лысенький, картавенький, с кепочкой в руке, но пока не на броневичке. И тоже пошёл другим путём. В открытую создавались подпольные структуры подпольной партии. В открытую велась подпольная пропаганда в адрес подпольных партийцев с территории недружественного (враждебного?) государства. В открытую стали русскоязычные газеты подпольными пропагандистскими штабами подпольной партии. В открытую проходили подпольные съезды подпольной партии.

И цепко держась за ненормальное прошлое, – назад, к старой жизни: вперёд – навстречу съездам!
 
И вечером вернувшийся со съезда делегат, продрогший и промокший, протискивается в гудящую комнату, набитую пятьюдесятью подпольщиками, его рекомендовавшими, трёт руки у потрескивающей печурки, придвигается ближе к лампадке, вынимает окоченевшими руками размокшие резолюции съезда, но вдруг откладывает, счастливо улыбается и начинает свой рассказ со встречи с маленьким, лысеньким, картавеньким, с кепочкой в руке.