Крах лунной затеи

         
                Закрытие Лунной программы.
Американцы к этому времени уже слетали на Луну несколько раз, привезли массу образцов лунной породы, даже покатались по Луне на Луноходе и закончили свою лунную программу, а мы еще рвались к далекой недостижимой Луне. После восстановления стенда, мы еще успели пустить две ракеты, но одна потеряла управление по крену и развалилась. Это в какой-то мере уравновесило нашу вину за неудачи и вину ракетчиков, а вторая погибла в конце работы первой ступени, т.е. более 100 секунд проработали двигатели.

Как рассказывает Юра, присутствовавший при пуске последней ракеты, все уже бросились поздравлять друг друга с первым успехом, таким долгожданным, когда поступила информация о прекращении полета.

Теперь вся надежда была на двигатели с новой системой управления, которые уже делал серийный завод. Я был обязан присутствовать на всех пусках двигателей для ракеты, хотя делать мне там было совершенно нечего. Мог справиться штатный контролер. Да что я! Заместитель Кузнецова по серийному заводу присутствовал на каждом испытании. Слишком велико было ожидание, слишком горяча была надежда на эти двигатели, чтобы задумываться о нашем времени. Старались исключить малейшую случайность.

Двигатель на стенд привозили утром. Нас привозили к вечеру, когда на стенде заканчивался монтаж двигателя. Среди солдатиков, стоящих на вахте у входа на стенд, один был оригинален. Внимательно изучив пропуск и лицо, он, козырнув, говорил: «Все в порядке, можете приступать к работе согласно намеченному плану». Я просматривал свою часть результатов тестирования двигателя на стенде перед пуском. В ночь двигатель запускали, после пуска мы просматривали осциллограммы и нас развозили по домам.
 
Мы уже отправили ракетчикам несколько десятков двигателей, уже шла сборка ракеты. Уже тестировали отдельные блоки, когда в 1974-м году вышло постановление об образовании объединения «Энергия» во главе с Глушко.
Глушко издавна соперничал с Королевым. Глушко считал, что ракета – это двигатель с баками, Королев считал, что ракета – это летательный аппарат с двигателями. Соперничество не помешало им сотрудничать, и они создали ракету «Союз», которая вот уже 40 лет (уже 60) выводит на орбиту наших и зарубежных космонавтов.

Лунный проект Королева Глушко сразу не принял. Королев умер, но соперничество продолжалось. На Байконуре, на реплику бывшего рядом с ним коллеги о нашей стометровой красавице, иглой направленной  в небо, Глушко ответил, мотнув в ее сторону головой: «Эта?... Никогда не полетит».

 В день выхода постановления о назначении Глушко, без всякого приказа мгновенно прекратились все работы по лунной программе. Блоки ракеты, напичканные датчиками, так и остались в одиночестве  с болтающимися проводами в безлюдном боксе. Все поняли, что эта ракета уже никуда не полетит.
 
Вскоре последовал и приказ отправить в металлом все блоки, стапели, двигатели, всё, что связано с закрытой лунной программой.

«Главного Теоретика Космонавтики», как его величали после полета Гагарина, назначив Президентом Академии, чтобы до безграничности увеличить его полномочия для привлечения науки к программам освоения космоса – Келдыша, в 74-м по его настоятельной просьбе освободили от должности Президента Академии, полагая, что и он несет ответственность за провалившийся проект. В 78 году он зашел в свой гараж, закрыл за собой дверь и запустил двигатель.
 
Более 10-ти лет сотни тысяч людей работали для осуществления этой программы, сделали сотни двигателей, 4 раза пытались запустить к Луне ракету, и все впустую, все ракеты упали.
Надо отдать должное нашей плановой экономике, она выдержала соревнование с американской экономикой по части затрат человеческих и материальных ресурсов на «Лунную программу», но, вероятно, подорвали эти затраты нашу экономику, и так задыхающуюся от растраты ресурсов на производство вооружений, основательно.      

Кузнецову удалось спасти от уничтожения несколько десятков двигателей, и он что-то себе и кому-то доказывал. Испытания двигателей на стенде продолжались. Наработка двигателя достигала часа – правда, на пониженном режиме, мы еще экспериментировали с системой управления, пока не последовало распоряжение министерства о прекращении всех работ. И все-таки двигатель мы довели.  Спасенные двигатели Кузнецов сохранил.

 Прошло более 20 лет, свершилась контрреволюция, экономику страны разрушили, стало нечем платить зарплату, тогда двигатели рассекретили, и часть двигателей для поддержки завода продали американцам. Так Николай Дмитриевич и после ухода еще поддерживал завод. Американцы испытали двигатель на максимальном режиме, и испытание прошло успешно. Это уже было без Николая Дмитриевича.

Кончился целый период в моей жизни, я целиком отдавался работе. Даже в отпуске в конце очередного похода я уже представлял и планировал, чем я займусь после отпуска. Мы были продолжением рук и мыслей Николая Дмитриевича, вместе мы составляли большой мозг.
Сотни работников решали иногда большие вопросы, иногда малюсенькие. В каком-то судостроительном конструкторском бюро какой-то конструктор пишет листок изменения, чтобы размер 25 изменить на 26, и по льдам пошел атомный ледокол. В каком-то самолетном конструкторском бюро какой-то конструктор пишет листок изменения, чтобы размер 26 изменить на 27, и в небо поднимается новый самолет, который лучше прежних самолетов.
   
И хотя, Кузнецов основное внимание уделял доводке ЖРД, дела в ОКБ, где работала Рита, шли неплохо. В конечном счете, они создали замечательный двигатель для сверхзвукового стратегического ракетоносца.

Прошло много лет, давно нет Николая Дмитриевича, а на маневрах 2004-го года с участием Путина все самолеты стратегической авиации: ТУ-95; ТУ-22М3 и ТУ-160 летели на Кузнецовских двигателях (прошло еще 12 лет, и до сих пор летают).