Изнанка реальности. Допустимая жертва

ГЛАВА I
ПРЕДЫСТОРИЯ

Если спросить меня, какой день был самым счастливым в моей жизни, я без тени сомнений отвечу: день, когда я ослепла.

Вероятно, в это трудно поверить. Что хорошего может быть в слепоте? Жалкая беспомощность, принуждающая к унизительной зависимости от окружающих тебя людей. И, тем не менее, я считаю свою слепоту даром свыше.

Во-первых, нет ничего плохого в том, чтобы давать людям возможность проявить сострадание, участие и другие положительные качества своей натуры. А во-вторых… Во-вторых, не такая уж я и беспомощная. Для меня было поразительным открытием, что, не имея зрения, тем не менее, можно видеть. И иногда даже лучше зрячих.

Конечно, полное осознание моей исключительности пришло не сразу. Но был ещё один пункт, который позволил мне не просто смириться с неизбежным, но принять его без стенаний и жалоб, как высшую награду. И этим пунктом были… ангелы.

Конечно, скажи я такое врачам, и меня моментально отправили бы лечиться в ПНД. В советское время верить можно только в компартию. Но, сильно подозреваю, что участь моя была бы предрешена, даже если бы ко мне явились не ангелы, а Ленин и Сталин собственной персоной. В советское время и за меньшее в ПНД запирали. Поэтому ангелы так и остались моей тайной.

Собственно, и ослепла-то я потому, что не удержалась и открыла глаза, когда не надо. Всё же ангелов нужно созерцать внутренним зрением – только тогда это безопасно. А человеческие глаза не в состоянии выдержать такую нагрузку.

Но с тех пор, как я лишилась зрения, ангелы никогда меня не покидали. Правда, они утверждали, что они не ангелы, а, скорее, сущности то ли с другой планеты, то ли из какой-то параллельной реальности. Но я привыкла считать их ангелами. Мне так проще.

Я ничего не знала о других планетах, мирах и существах, их населяющих. При социализме всё это считалось мракобесием и всячески порицалось. Но это так удивительно – видеть то, чего не видят другие. Пусть у меня будут ангелы.

Я дала им имена: Дани и Наки. Мне же надо было их как-то называть. Обычные имена им не подходили. Трудно представить ангела по имени Лёша или Дима. А те имена, которые они пытались мне назвать, к сожалению, были непроизносимы и незапоминаемы. Но я выбрала для себя наиболее удобный вариант: сокращение, отдалённо соответствующее первым звукам имён, которыми они себя называли.
Они такие разные – мои ангелы. Объединяет их лишь невероятная красота и сияние.

Белокожий и черноволосый Дани искрится всем своим существом. Его свет притягателен и благотворен. Дани источает такой свет и теплоту, что кажется, возле него способна отогреться любая, даже самая застывшая, душа. Именно его присутствие подействовало на меня столь умиротворяюще, что даже потеря зрения не стала для меня трагедией.

А Наки… Наки просто потрясающ. Чернокожий, безволосый, с тонкими чертами лица и пронзительно синими, источающими свет раскосыми глазами. Собственно, именно из-за Наки я и ослепла. Я была настолько потрясена его необычной внешностью, что забылась и вытаращилась на него так, что даже веки приоткрылись. И этого хватило, чтобы мои глаза навсегда утратили способность видеть.

Конечно, в планы моих ангелов не входило лишать меня зрения – ведь я была нужна им. И они не бросили меня, помогали мне как можно скорее адаптироваться к новому для меня способу существования. Они постарались сделать всё для того, чтобы мой внезапный недуг не стал моим приговором, но смог послужить достижению цели.
К тому же цель стоила того, чтобы для неё так расстараться. Но обо всём по порядку.

Дани и Наки неспроста появились в моей жизни. Каждый из них является представителем целой расы… или цивилизации… или планеты… Даже не знаю, как объяснить. Я никогда бы не подумала, что среди нас в образе самых обычных, ничем не примечательных людей, могут жить представители каких-то внеземных цивилизаций.

Мои ангелы говорили мне, что с некоторых пор наша планета стала представлять угрозу. Ну… вероятно, так оно и есть. Недаром же школьники писали коллективные письма Рональду Рэйгану с требованием остановить гонку вооружений. Но, как я понимаю, ядерная угроза затрагивает уже не только планету Земля, но гораздо, гораздо большее пространство – целую галактику.

Дани и Наки являются представителями разных, но вместе с тем взаимосвязанных рас. Раса, к которой принадлежит Дани, представлена световыми сущностями, и вся их жизнь – сияние. Они генерируют и источают свет и энергию, наполняют ими пространство, в котором обитают. Это их воздух, вода и пища, это их способ существования. Соплеменники же Наки – сгустки тьмы. Они являются поглотителями и преобразователями любых энергий. Так соблюдается равновесие.

Как объяснили мне Дани и Наки, я вижу их в человеческом образе исключительно благодаря игре разума. Невозможно увидеть то, о чем не имеешь представления, и что разительно отличается от всего, существующего в твоем мире. Поэтому разум начинает искать соответствия в реальном мире, и складывает, как из пазлов, определенную картину. Не будь у меня физического тела, я бы видела их иначе.

Для себя я окрестила эти расы наивными именами: светичи и темничи. Представители этих рас уже не одно тысячелетие проживают в нашем мире, предотвращая массовые трагедии и крупномасштабные войны, угрожающие не только уничтожением Земли, но и соседних миров.

Как объяснили мне мои ангелы, уроженцы иных миров, как правило, лишены памяти, иначе им будет трудно уживаться с сынами Земли. И светичи, и темничи всеми силами стремятся предотвратить губительную деятельность коренного населения нашей планеты. Вместе с тем, и те, и другие приобретают здесь ценнейший опыт, благодаря возможностям физического тела. И этот опыт в их мире будет востребован и достойно оплачен. У них тоже есть свои ветераны, которые снова и снова возвращаются на нашу грешную Землю. Их цели и задачи буквально вшиты в генетический код их физических тел, и путь их предопределен задолго до их рождения.

Светичи, как правило, «несут свет»: становятся уникальными целителями и учителями, проповедниками и психологами, философами и миротворцами. Люди тянутся к ним, стремясь прикоснуться к их свету, перенять хотя бы частичку его. «Источающие свет» стремятся к гармонии и редко уходят из жизни трагически. Возвращение на Родину является для них естественным процессом. Как правило, они заранее чувствуют, когда время их длительной «командировки» подходит к концу. И уходят тихо и спокойно, чаще во сне.

Другое дело темничи. Задача этих ребят – поглощать и трансформировать, гасить и предотвращать. Они принимают удар на себя и в случае необходимости готовы пожертвовать собой. Военные и телохранители, дипломаты и блюстители правопорядка, спасатели и шпионы…  Они редко доживают до старости, и ещё реже умирают естественной смертью. 

И ни светичи, ни темничи не оставляют на Земле после себя потомство. Создать семью с представителями своей расы технически невозможно. «Командированные» всегда имеют связь со своей половинкой (ладой) в своем мире. И если они свяжут свою жизнь с представителем своей расы на Земле (а ведь это по земным меркам идеальный, «небесный» брак), их участь будет предрешена: создание новых уз оборвет их связь с родным миром, и они будут вовлечены в череду земных перерождений, без возможности вернуться на Родину. И, конечно же, без гарантий совместного существования в других перерождениях. Как правило, такое развитие событий ведет к последующей деградации.

Но, даже создавая такие роковые для себя союзы, светичи остаются верны своему долгу и своей миссии. Ведь именно такие браки воспеваются в народе и помогают сохранить веру в счастливый союз двух половинок, столь редкий на Земле и столь естественный в мире светичей.

В свою очередь осиротевшая лада будет проходить длительную реабилитацию прежде, чем сможет создать новый союз. Либо воплотится на Земле. Но не для того, чтобы отыскать «изменщинка». Просто, не имея памяти о прошлом, и начав жизнь с нуля, проще пережить потерю. Такие одиночки ценятся очень высоко (из-за своей малочисленности и высокой эффективности). Как правило, они становятся почетными ветеранами, имеют множество наград, причем в обоих мирах, и почти беспрерывно курсируют между ними.

«Командированные» могут создавать семьи с землянами, но по тем или иным причинам (чаще в силу бесплодия) дети в таких браках отсутствуют. Либо дети есть, но усыновленные. Это обязательное условие для воплощения представителей внеземных рас на Земле.

Однако справляться с обстановкой на планете становится всё труднее и труднее. И вот Объединённым Советом Союзных Галактик было принято тяжелое решение: отправить для воплощения на Землю Светлейшую Эйсиль – Сиятельнейшую Государыню светичей.
Именно она должна будет впервые не просто создать союз с земным мужчиной, но оставить потомство и вернуться в свой мир. На сегодняшний день осуществить этот проект под силу только ей, в силу самой её сущности. А острая необходимость вынуждает сделать это. На этого ребенка от смешанного брака возлагаются очень большие надежды. Настолько большие, что покрывают риски утраты Государыни.
Я плохо понимаю, как можно рисковать такой грандиозной и значимой фигурой, как Государыня.

Я вообще мало что понимаю. Я знаю, что время у них идёт иначе, чем у нас. За час нашей обычной жизни, они проживают не один день – что ж, скорость света. Впрочем, световых сущностей временной аспект мало волнует. В сравнении с физическим телом свет существует практически бесконечно.

Опять же, сильно подозреваю, что и вопрос полов у этих существ стоит несколько иначе, чем у нас. Я даже не знаю, размножаются ли они. Но знаю, что пары образовываются не для того, чтобы стать отдельной ячейкой общества и продлить род, как принято у нас на Земле. Как минимум – не только для этого. Создание пары подразумевает идеальное сочетание, приносящее максимальную пользу всему сообществу. Пара должна иметь взаимопроникающее и взаимоусиливающее сияние. Ошибки в отношениях у них просто невозможны. Во-первых, отсутствие физического тела исключает влияние субъективных факторов, таких как красота, обаяние, умение одеваться и т.п. Во-вторых, отсутствие этого же физического тела позволяет видеть всем окружающим ситуацию такой, какая она есть на самом деле. Неискренность там исключена. Проявление пагубных чувств карается изоляцией и лечением.

Как объяснил мне Дани, полное разъединение пары невозможно. Двое настолько проникаются светом друг друга, что разделить эти световые частицы просто не представляется возможным. Если одна половинка отправляется в длительную командировку на Землю, вторая половинка становится проводником, посредником между мирами.

Живущий на Земле, лишенный памяти светич, тем не менее, может явственно ощущать во сне пронизывающий его луч света, несущий невероятное блаженство. Этот луч – есть связь с любимой половинкой. А через неё – со всем сообществом светичей. Этот луч поддерживает силы «командированного» в физическом теле, спасая его от депрессий и самоубийственных мыслей, каковыми страдают большинство светичей в этом непривычном, неудобном для них мире. Этот луч пробуждает неясные воспоминания и несёт в себе озарения, которые служат светичу жизненным ориентиром.

Что ж, тогда мне понятно, почему на Землю была отправлена именно Государыня. По-своему, это гуманно. Она, по крайней мере, не помнит, чего лишилась. А вот Государю, надо полагать, приходится очень непросто. Быть одному, но при этом неразрывно связанным с любимой, которая тебя не помнит… Посылать ей сияние своей любви и не получать осознанного отклика. Зато получать обратную связь, обусловленную физическим телом – ведь все те чувства, которые под запретом у светичей (обида, вина, стыд, гнев считаются болезненными проявлениями и подлежат изоляции) с детства культивируются в головах и душах землян. Как я понимаю, именно тут на помощь приходят темничи – они принимают на себя и гасят ударный заряд нечистых чувств, по возможности трансформируя его в полезный опыт. А любящий светич наполняет освободившееся пространство своим светом.

Само понятие «Государыня» включает в себя несколько больше, чем просто управление государством и представление интересов в межгалактических сообществах. Если я правильно поняла, Государыней не становятся. Государыня – это не должность. Она Государыня изначально и навеки по самой своей сущности. Ни назначить, ни свергнуть её невозможно.

В их мире каждый занимает именно то место, для которого рожден. И правит Государыня не так, как принято в нашем мире. Она является мощнейшим источником, генератором жизненной энергии. Именно она насыщает созданную её народом атмосферу так называемыми «чистыми» эманациями: гармонизирующими энергиями и чувствами.

Чем мощнее обмен между Государыней и каждым членом сообщества, чем чище и насыщенней атмосфера – тем благополучней жизнь в мире светичей. Государь обогащает, многократно усиливает, контролирует и направляет сияние Государыни в нужное русло, охраняет и бережет её. И помимо прочего решает ещё и вопросы политики.

Это, конечно, очень примитивно. Ровно настолько, насколько был способен понять мой ничтожный человеческий разум.

Вероятно, мы и живём лишь благодаря тому, что среди нас ходят утратившие память источники, которые в меру небогатых физических возможностей делятся с нами своим светом.

Насколько же должна была усилиться земная угроза, чтобы неведомый нам мир решился пожертвовать своим главным Источником! Более того! Чтобы двое ангелов приняли решение обратиться за помощью к обычному земному человеку.

Да, Дани и Наки появились в моей жизни для того, чтобы просить меня об одолжении. Они не осмеливались наблюдать за воплощением Государыни, опасаясь растревожить её разум и пробудить память. Им нужен был наблюдатель. Тот, кто будет рядом с Государыней. Кто сможет ненавязчиво и деликатно осведомляться о её делах, не привлекая внимания и не боясь разбудить ненароком память. Кто сможет стать опекуном, поверенным и посредником в одном лице.

Именно для этих целей моя слепота была идеальным прикрытием, решили Дани и Наки. Никому не придёт в голову заподозрить слепую соседку в повышенном интересе к малышке из квартиры напротив. К убогим другое отношение. Люди у нас отзывчивые и сердобольные, всегда готовы помочь, а уж отказать в общении слепой и вовсе последнее дело.

После того, как я отпугнула воров от квартиры соседей, жильцы стали относиться ко мне с особым уважением. Я больше не была бесполезным членом общества.

Вскоре соседи убедились, что их слепая соседка не настолько беспомощна, как могло показаться изначально. Мне не трудно было присмотреть за детьми, я с ними прекрасно ладила, и моя слепота не была помехой. Я превратила наш подъезд в оранжерею, и с радостью ухаживала за клумбами под окнами. Не многие дворы могут похвастаться совместными традициями, а у нашего дома такой традицией стали ежеквартальные субботники, завершающиеся совместным чаепитием с моей стряпнёй. К этому мероприятию готовились как к празднику. Соседи тащили мне продукты, девчонки-подростки ждали моих распоряжений по кухне и присматривали за малышнёй, а мальчишки вытаскивали во двор столы и стулья, пока взрослые наводили порядок во дворе. В общем, несмотря на слепоту, я вовсе не барахталась за бортом жизни, покинутая и несчастная.

Однако Дани и Наки этого было недостаточно. Им было нужно, чтобы соседи не просто уважительно ко мне относились, но чтобы они во мне нуждались не меньше, чем я в них. Мои ангелы бесконечно тренировали меня. Меня учили видеть буквально всем телом, ориентироваться даже в незнакомом пространстве, находить предметы и людей. Меня учили быть полноценным и полезным членом общества.

Но самое главное – я стала провидицей.
Однажды Дани велел мне выйти в подъезд и дождаться соседку сверху, возвращающуюся домой. Всё, что я знала на тот момент об этой женщине, так это то, что она рано овдовела и что у неё есть сын. Поговаривают, что непутевый. Я окликнула её по имени – Дани подсказал. Она удивилась и подошла ко мне.

– Велено передать тебе, чтоб не ревела понапрасну, – огорошила я её, – Сын твой в покраже участия не принимал. Завтра уже домой и отпустят. Для него это уроком будет. А ты орать на него не смей. Встреть, как и положено любимых детей встречать – материнскими объятиями. Да в кои-то веки выслушай парня своего. Не нотации читай, а выслушай.

Соседка заревела в голос:
– Да я ж всю молодость на него угробила! А что выросло?! Людям в глаза смотреть совестно! Убить его мало!
 
– Слушай меня! – рявкнула я, – Если завтра на него наорешь – и убивать не придётся. И так потеряешь сына. И вина в том будет – только твоя. И пропадут твои годы, на него потраченные, впустую. Поняла?

Я слышала, как всхлипывает несчастная дурёха, и чувствовала как она, забыв о моей слепоте, кивает головой.

– Иди, давай, домой, – распорядилась я, – Проревись, как следует, и проспись. К вину не тянись. И подумай о том, как научиться любить своего сына.
 
Следующим вечером я принимала у себя благодарно рыдающую соседку. Она принесла пироги, которые в кои-то веки стряпала для сына. Стряпала с любовью, с надеждой, с прощением. И с благодарностью ко мне.

Вы пробовали когда-нибудь пироги с такой начинкой? Поверьте – это самые вкусные пироги в мире!

С тех пор интерес соседей ко мне возрастал в геометрической прогрессии. Люди шли, шли, шли… Дани всегда снабжал меня нужной информацией и восполнял мои силы, а Наки стоял на страже, гася и принимая на себя непроизвольные всплески пагубных воздействий. Люди приходят разные… Не все с добром. И не все готовы смиренно принимать то, что я им говорю.

К пенсии по инвалидности прибавился ещё и дополнительный заработок. Цену я не назначала, ибо статья «нетрудовые доходы» меня не прельщала. Поэтому я лишь принимала подношения от благодарных посетителей. Но и это было серьезным подспорьем при моём скромном бюджете.

Я старалась не отказывать людям. Только установила часы приёма. Мне ведь важно было не столько быть полезной людям, сколько сблизиться с соседями из квартиры напротив.

И эта цель в скором времени была достигнута. Я получила практически свободный доступ к трехлетней малышке – воплощению Сиятельнейшей Государыни светичей.
Но задача, стоящая предо мной, оказалась вовсе не так проста, как мне казалось поначалу. В отличие от родителей малышки, я знала, что за удивительное существо осваивает этот мир в её крошечном тельце. Оказалось невероятно трудным смириться с тем, что Государыню могут шлепнуть по попе и поставить в угол. Что её могут обижать соседские мальчишки и гнобить школьные учителя. Я знала наперед основную линию её судьбы. И это меня угнетало.

Как можно было допустить, чтобы Государыня родилась и воспитывалась в самой обычной, посредственной рабочей семье?! В несчастном провинциальном городишке! Без возможности развития, как в тесной клетке! Я знала, что жизнь её будет недолгой, нелегкой и не особо счастливой. Жизнь небогатая – ни на деньги, ни на впечатления. Жизнь с нелюбимым мужчиной. Жизнь лишь для того, чтобы оставить этому миру первого законного потомка светичей. Родив ребенка, который заменит её здесь, она должна будет покинуть этот мир, так и не осознав своего величия и своего предназначения. Её свет коснётся лишь немногих людей.

Дани и Наки объясняли мне, что этот сценарий единственный из всех, ими продуманных, который позволит Государыне выполнить своё предназначение на Земле максимально эффективно, в кратчайшие сроки и при этом получить приличный багаж опыта. Дескать, жизнь в богатстве и благополучии ей может понравиться, и тогда возникнут проблемы с её развоплощением и возвращением домой. Кроме того, у неё не будет такого стимула для выполнения своей миссии и получения необходимого опыта.
Ох, не знаю, не знаю… Конечно, я им верю. Я знаю, как они умеют просчитывать все возможные варианты. Я знаю, что они редко ошибаются. Но вдруг, это тот самый случай, когда они ошибаются?

Я скрипела зубами от бессильной злости, слыша плач крохи. Я готова была стеной встать на пути любого из её обидчиков. Но мои ангелы всегда были на страже. Грубое вмешательство могло провалить весь план. Впрочем, вскоре, благодаря своим новым возможностям, я научилась ненавязчиво направлять родителей Государыни в нужное русло. Я учила их любить свою дочурку. Подсказывала способы воздействия, которые будут максимально эффективны без применения насилия. Родители были мне благодарны за науку, и я получила возможность проводить много времени наедине с девочкой.

Государыня оказалась самым обычным ребенком. Она могла и покапризничать, и нашкодничать, и надерзить. Она не отличалась ни особой красотой, ни гениальностью, ни сверхспособностями, ни необычными заболеваниями. Её задача – пройти по этой жизни тихо, незаметно, не оставив по себе никакого другого следа, кроме ребенка – была генетически заложена в её тело, с которым она никак не могла подружиться. По счастью это выражалось не столько в травмах и болезнях, сколько в колебаниях веса.

У неё были очень подвижные, ловкие ручонки, и чрезвычайно живой, пытливый ум, в противовес малоподвижным ногам и неуклюжему телу. Это было довольно странно – видеть ребенка, который часами мог не двигаться с места, погрузившись в процесс рисования, чтения, игры или созерцания.

Впрочем, я быстро убедила родителей отдать девочку в целях гармоничного развития на танцы, благо в Советском Союзе детские кружки и секции были бесплатными. Это позволило мне ещё больше сблизиться с Государыней, которую земные родители нарекли в честь бабушки Алей, Алевтиной. Странное, надо признать имя, для нашего века. Ну, хотя бы не Акулина.

Моя слепота не мешала мне сопровождать маленькую Алю на танцы, сидеть с ней, когда родителям требовалось куда-либо отлучиться. Позже, когда она пошла в школу, я помогала ей выполнять домашние задания, была в курсе всех её девчачьих дел, знала всех её учителей, врачей, приятелей и недругов. Незаметно я стала частью этой семьи. Учителям и новым знакомым меня представляли как Алину тётку. Дани и Наки были довольны.

Аля росла, взрослела. Какой бы обычной на первый взгляд она ни была, а все же в ней явно чувствовался внутренний стержень. Она не лебезила перед сильными, и не искала самоутверждения за счёт слабых. Она не числилась в отличниках, но все были уверены, что любого из них она без труда заткнёт за пояс. Она казалась незаметной тихоней, но за справедливость вставала горой. Людей к ней тянуло, но она всегда держалась наособицу, имея всего лишь одну верную подругу (ветерана воплощений из светичей, как однажды пояснили мне мои ангелы).

В ней чувствовался огромный потенциал. Но развернуться и реализовать его она не могла. Так было предрешено Объединённым Советом Союзных Галактик. А мне было невыносимо горько смотреть, как умная, разносторонне одаренная девушка хватала по верхам, будучи не в состоянии увлечься глубоко и искренне. То, что она делала, вызывало восхищение. Но что восхищения, что критика оказывали один и тот же эффект – искра интереса гасла. И Аля устремлялась за новой искрой.

Я видела, что эта особенность не радует её, видела, как Государыня погружается в недовольство собой, и я, как могла, старалась снимать с неё напряжение. Наки фильтровал дурные переживания, а Дани латал вызванные ими бреши.

Но долго так продолжаться не могло. Каждое прикосновение к внутреннему миру Государыни грозило срывом блокировки памяти. Впрочем… и срок пребывания Государыни в нашем мире уже подходил к концу.

Наступил новый век. Советский Союз прекратил своё существование. На смену Российской республике пришло государство Россия, которое переживало кризис. Вместе с государственным строем ушла в прошлое и статья «нетрудовые доходы», рынок заполнился всевозможными кооперативами, фарцовщиками, спекулянтами и мошенниками.

Как ни странно, но это значительно облегчило мою жизнь. Ведь теперь я могла спокойно назначать и принимать плату за свои нетрадиционные услуги.

С семьёй Государыни дело обстояло гораздо хуже. Мать Государыни, не пережив крушения коммунистических идеалов, повредилась рассудком и была помещена в психиатрическую лечебницу, где вскоре скончалась. Её супруг, отец Государыни, пережил свою жену ненадолго: беспробудно запил и скончался от отравления поддельной китайской водкой, заполонившей собой весь подпольный рынок.

Аля же вышла замуж за мужчину много старше её, не любимого, но надёжного и порядочного. Вскоре у них родилась дочка.

Я держала в руках маленькое легкое тельце, поглаживала крошечные кулачки, вдыхала вкусный запах новорожденной жизни и думала о том, что скоро, совсем скоро малышка осиротеет. Как, впрочем, и я…

Я сходила с ума от этих мыслей. Это так бесчеловечно – знать наперед, что тебя ждёт, и не иметь возможности предотвратить неизбежное. Я служила Государыне все эти годы. Служила безропотно, с полной самоотдачей, не прося ничего взамен. Государыня так никогда и не узнает, кем я была для неё на самом деле. Но скоро моя миссия завершится… Я потеряю самого близкого, без преувеличения родного человека, которому без раздумий и сожалений отдала два десятка лет своей жизни и с радостью отдала бы её всю без остатка.

Я никогда не роптала на свою слепоту, на отсутствие личной жизни, но…
Что я буду делать потом? Как же мне, обычной земной женщине, доживать свой век?
Мои ангелы, конечно, знали о моих чувствах. Но что они могли сделать? Да, они утешали меня. Говорили, что я могу взять на себя заботу о дочке Государыни. Но я понимала, что вряд ли вдовый муж будет счастлив разделить со мной хлопоты отцовства. Ему проще будет найти себе молодую жену. А она, в свою очередь, вряд ли будет рада моему участию.

Да и Дани с Наки больше не будут нуждаться в моих услугах. Я лишусь ещё и общения с ними.

Может, мои ангелы сжалятся и попросту умертвят меня вслед за Государыней? Или хотя бы лишат памяти. Это было бы милосердно.

И тогда, если я и буду доживать свой век одинокой, никчемной инвалидкой, так хотя бы не буду помнить, как было раньше, когда я служила Государыне из далекого, неведомого мира.

А потом… Потом случилось непредвиденное. Каким-то образом Государыне удалось найти и воспользоваться одним из порталов.

Случилось это, когда двое подопечных Наки собирались провести отработку тяжелых переживаний во сне. Но Государыня внезапно повела себя вполне осознанно, не как во сне, а как в жизни. Ребята просто растерялись. И пока они лихорадочно искали выход из создавшегося положения, Государыня нашла выход из этого мира.

И что самое ужасное – по возвращении её память сохранила пережитое. А это означало только одно – жизнь в этом мире для неё стала невыносимой. Казалось бы, оно и к лучшему. Ведь всё равно скоро должен был подойти её срок. Но при таких переживаниях, слишком высок риск того, что Государыня рискнёт покинуть этот мир досрочно. Путём самоубийства.

Но самоубийство означает, что она привяжет себя к нашему миру. Она возродится. Но не у себя на Родине, а здесь – на грешной Земле. В другом физическом теле. И воссоединение с Государем и её народом станет практически невозможным. Во всяком случае, на это уйдёт не одна несчастная жизнь. Несчастная потому, что связь со своим миром она всё же будет смутно ощущать. И будет неосознанно стремиться к своему миру. Но это будет путь обычного земного человека. Без путеводной звезды. Без кода, указывающего задачи и цели. Без посторонней (и потусторонней) помощи. И как объяснить ей это? Как удержать от рокового шага?

Государыня привыкла делиться со мной всеми своими переживаниями, поэтому я и тут оказалась в курсе событий. Я не смогу забыть этот разговор даже если захочу. Я слушала рассказ Государыни и ощущала лихорадочную дрожь её горячего тела – физическая оболочка была не в состоянии справиться с пережитым, температура поднималась к сорока градусам. Просто удивительно, что блокировка памяти при этом не обрушилась.

Дани и Наки к тому времени уже сообщили мне о ночном ЧП. И по голосу Государыни я поняла, что опасения моих ангелов отнюдь не беспочвенны. Жизнь на Земле для неё теряла смысл с катастрофической скоростью. Но среди этого горячечного бреда в какую-то минуту просветления Государыня вдруг обреченно и отчетливо сказала:

- Я даже не могу уйти отсюда, Эмма… И теперь не смогу уйти очень-очень долго. Гораздо дольше, чем планировалось изначально. Сроки изменились. Эмма, я так скучаю по дому! Я так скучаю по любимому… Если бы у меня не было ребёнка, меня бы здесь сегодня уже не было. Эмма… Эмма, я чудовище! Я ненавижу её! Я ненавижу собственного ребенка…

И она тихо заплакала. Я слышала разные её слёзы. От детского рёва, до горьких погребальных слёз на могилах рано ушедших из жизни родителей. Но ничего страшней этого плача ни в моей, ни в её жизни, не было.

Хорошая новость – не нужно удерживать её от самоубийства. Она в курсе.
Плохая новость – сроки изменились.
Хорошая новость – я остаюсь при деле. Плохая новость… Кто знает, что теперь делать?

А потом… Потом Государыня пропала.

ГЛАВА II
КАТАСТРОФА

Дани и Наки появились так внезапно, что я рухнула на пол, как подкошенная, прямо там, где стояла. Обычно наша связь проходит намного спокойней, в максимально комфортной обстановке. Но не в этот раз.

В принципе, мне всё равно в каком положении я нахожусь. Даже если меня подвесить вниз головой, я всё равно буду общаться из обычного вертикального положения. То место, в котором мы, как правило, встречаемся, не имеет никакой пространственной ориентации. Просто сумеречная темнота в пустоте. Дани однажды сказал мне, что если мне не очень уютно, то я могу обустроить это место по своему усмотрению.

Я попробовала. Трансформация пространства далась мне без особого труда. Но, в конце концов, я решила оставить всё как есть. В минимализме есть своя прелесть, кроме того, я ж там не чаи гоняю. Наши встречи имеют исключительно деловой характер, поэтому любоваться антуражем попросту некогда. Я и пустоту-то заметила случайно.

Вообще прихожу к выводу, что в нашем мире много лишнего, наносного, отвлекающего. Даже общение происходит посредством речи. Тогда как у моих ангелов общение происходит напрямую – как будто информация и чувства собеседника напрямую возникают у тебя в голове. И не нужно лишних слов, домыслов и догадок. Неискренность исключена. Всё как на ладони. На передачу информации уходят доли секунды. Больше времени занимает осмысление этой информации медленным человеческим мозгом.

Вот и сейчас, рухнув на пол, я уже знала – Государыня пропала. И мои ангелы в панике.

С Дани творилось неладное. Он практически не мог общаться. Он метался так, что его оболочка, сотканная моим разумом, не выдерживала: образ рассыпался, то тут, то там появлялись прорехи, сквозь которые прорывался наружу ослепительный свет. Сам по себе свет меня уже не пугал – дважды не ослепнешь. Но вот само состояние Дани…

Наки же напротив – выглядел тусклым, словно припорошенным пеплом. Даже синий свет его глаз потускнел и подернулся дымкой. Он держался лучше, чем Дани. По крайней мере, он мог дать мне связную информацию. Но и он был далеко не так спокоен и невозмутим, как обычно.

– Эмма! – Наки сходу взялся отвечать на вопрос, который я не успела задать: почему они решили, что с Государыней что-то стряслось? – Эмма, подумай сама. С Государыней связан каждый член её мира. Каждый! А это несколько сотен миллионов живых световых существ! Каждый знает и чувствует эту связь. Когда она есть – её не замечают. Просто всё идёт как надо. Но если что-то пошло не так… Каждый член огромного сообщества в курсе происходящего. Не считая Государя, который является неотъемлемой частью самой Государыни. Если с твоей рукой что-то случится, ты ведь будешь в курсе, так?

– О, боги… – до меня начало доходить, – А что со связью сейчас? Может мне сходить к ней домой? Проверить?

– Её нет дома. Мы уже проверили. Это первое, что мы сделали. А второе, что мы сделали, переключили всё сообщество на аварийный источник.

– Аварийный источник?

– Конечно. Разве Совет позволил бы нам отправить Государыню сюда, не имея подстраховки на случай форс-мажоров? Сейчас нас спасает то, что она нашла и воспользовалась тем порталом. Не так давно народ её видел, народ её чувствовал, происходил настоящий живой обмен. Поэтому на сбой мало кто обратил внимание, а мы среагировали очень быстро. Охрана порядка тоже среагировала мгновенно, и те, кто заметил сбой, помещены в карантин.

– Зачем? – не поняла я.

– Если сообщество узнает, что лишилось Государыни… Это будет конец Земли и всей Галактики. Суррогатной энергии хватит лишь на какое-то время. Довольно длительное, но, тем не менее, ограниченное. Если за это время не найдётся Государыня или её замена, цивилизация останется без гармонизирующих эманаций. А это значит, что начнут распространяться нездоровые энергии. Карантина на всех не хватит. Начнутся столкновения, вспышки, световые взрывы. Скрывать ситуацию станет невозможно. Сдержать обезумевшие массы без эманаций Государыни – нереально.
И тогда миллионы световых существ рванут на вашу Землю, чтобы отыскать и вернуть свою Государыню. Они рванут сюда без всяких воплощений, в том виде, в котором они есть. Ты не понаслышке знаешь, что случается с человеком хотя бы краем глаза увидевшего нас. Можешь представить, что будет, когда случится вторжение?
Миллиарды световых существ обрушатся на вашу планету, прошьют её насквозь и выжгут дотла. Заводы, фабрики, автомобили, склады всевозможного горючего и оружия… Представь, что будет, если всё, что может гореть и взрываться на вашей планете, одновременно взорвётся.

Я боялась даже дышать, слушая Наки. Картина, разворачивающаяся перед моим внутренним взором, ужасала. Катастрофа планетарного (если не больше) масштаба – вот что это будет. Возможно, светичи и вернут себе Государыню, но… Какой ценой!

– Погоди, Наки. Но…разве светичи не понимают, что погибнут сами?

– Эмма, они понимают лишь, что в случае вторжения погибнут не все. А вот если они не найдут Государыню… Цивилизация обречена на долгое и мучительное вымирание. Это как если бы на вашей планете начал постепенно заканчиваться воздух. Из двух зол они выберут меньшее для себя. Земляне со своей разрушительной деятельностью уже давно стоят поперек горла другим цивилизациям. Уже не первое столетие идут дебаты, что дешевле будет уничтожить эту планету, приняв необходимые меры предосторожности, чем жить в постоянном напряжении из-за ожидания катастрофы, отправлять на Землю лучших из лучших, и терять их…

Да… Надо искать Государыню. Срочно.
Ещё вчера она была здесь – я водилась с её малышкой. Куда она собиралась идти сегодня? В голове проскользнула какая-то неясная пока ещё мысль.

– Наки… А что с энергией Государыни? Она совсем пропала?
– На некоторое время. А потом она появилась, но уже в качественно измененном состоянии.
– Что значит в качественно измененном? Она стала вредоносной? Пустой? Слабой?

Наки несколько мгновений удивленно смотрел на меня.

– Зачем тебе это? Ты всё равно не можешь её почувствовать и понять. Но… Да, она словно ослабела и начала оттягивать поток на себя. Как будто Государыня угасает…
– Как будто она недостаточна сильна, и нуждается в дополнительной поддержке?
– Да, – согласился Наки. Дани внезапно прекратил метаться, восстановил свой образ, и пристально уставился на меня.
– Ребята… – мысль оформилась окончательно, – а вы уверены в том, что это эманации вашей Государыни?

Ну же, ребята! Давайте! Ловите мои мысли!
Наки и Дани переглянулись и… исчезли. Ничего, ничего… Пусть займутся делом.
Я со стоном поднялась с пола. Здорово меня приложило, однако. Я едва успела добраться до кресла, как объявился Наки.

– Как ты догадалась?

– Догадка, как я понимаю, подтвердилась? – я вздохнула, – Просто вы мыслите глобально, а я узко. Не так уж трудно догадаться, что ребенок мог унаследовать от матери сущность Государыни. Но она пока ещё маленькая и вряд ли способна транслировать эманации на целую цивилизацию. Зато растущая сущность сама нуждается в питании, а мать исчезла. Откуда брать энергию? Не лишайте малышку поддержки, пожалуйста. Она вырастет, и вернёт вам всё с лихвой. В случае, если Государыня не найдётся.
Наки молчал.

– А где Дани? – спохватилась я.
– В Совете. Докладывает обстановку.
– Хорошо. Только, пожалуйста, не бросайте малышку. Наки, прошу.

Наки вздохнул.
– Это как Совет решит. Ну и что мы имеем?
– Во-первых, новый источник найден, – загнула я палец.
– Это хорошая новость, – подытожил он, – Но этот источник ещё нужно вырастить. А пока придётся отдавать ей изрядную долю резервного питания.
– Не самая лучшая новость, – уточнила я, загибая второй палец, – К тому же вопрос о местонахождении Государыни остаётся открытым – это ещё одна плохая новость. Итого – три. Наки, ты знаешь хотя бы приблизительно, где она может находиться? Как её искать?

Наки совсем по-человечески потер лоб:
– Не знаю. Тут вся надежда на тебя, Эмма.
– На меня??? – я ошарашенно уставилась на него, – А что я могу сделать?
– Ты провела с ней много времени, Эмма. Ты знаешь её, как никто другой, между вами установилась особая связь. И ты провидица. Включи своё чутьё.
– Провидица-то я благодаря вам с Дани.
– Это не так. Мы лишь помогли тебе развить то, что у тебя было изначально. Мы не можем дать тебе то, чего у тебя нет. Не будь у тебя таких возможностей, мы ничего бы не смогли сделать. Развивать было бы нечего.
 
Я задумалась, прислушалась к себе.
– Не знаю, Наки. У меня такая тишина внутри… Единственное, что могу сказать, так это то, что Государыня, скорее всего, жива. Я бы почувствовала, если бы было иначе.

Наки кивнул:
– Дани это тоже почувствовал бы.
– Я подумаю, что могу сделать, Наки.

Черный ангел кивнул и исчез.
А через несколько часов он явился ко мне ошарашенный, потерянный, паникующий:
– Эмма… Дани… воплотился.


Я, наверное, уже устала удивляться происходящему. Я могла только радоваться тому факту, что являюсь обычной земной женщиной. Не мне решать эти сумасшедшие глобальные проблемы. Ответственности на мне особой нет. И даже если я не смогу ничем помочь, это уже не имеет значения. Кто мне судья? Я делаю, что могу. А вот Наки сейчас придётся превзойти самого себя и совершить невозможное – отыскать и Государыню, и Дани.

То, что поведал мне Наки, повергло меня в состояние шока и усталого отупения.
Дани ушел на Землю искать Государыню. Ушел через экстренное воплощение. Что такое экстренное воплощение? Это когда подыскивается первое попавшееся тело. Чаще всего тело человека, попавшего в аварию, пережившего несчастный случай… Т.е. то тело, которое может по вполне объяснимой причине утратить память. Для окружающих это будет выглядеть как вполне обоснованная амнезия.

Для воплощенного же светича эта процедура невероятно болезненная и рискованная. Очнуться в поломанном физическом теле бывает крайне болезненно даже для самого обладателя этого тела. Что уж говорить о светиче, который к тому же, ни разу не переживал земное воплощение и совершенно не знаком с условиями существования во плоти. Если он очнётся под наблюдением врачей – ему повезло. Если же нет…

Физическое тело воспринимается световым существом как тюрьма. Владеть им на первых порах он может немногим лучше новорожденного ребенка, за счёт телесной, моторной памяти, нажитой владельцем этого тела. Иногда приходится учиться даже говорить. Кроме того, есть риск того, что искалеченное тело не вынесет подселения. И тогда светичу придётся развоплощаться. Что тоже является процессом болезненным и довольно продолжительным.

Я представила Дани, очнувшегося в чужом теле где-нибудь на оживленной автотрассе. Управлять телом осознанно пока не получается, с правилами дорожного движения и с автомобилями он не знаком… Выползет вот так на проезжую часть и…

О боги, о чем я только думаю!
Но судя по лицу Наки, он думает о том же самом. Дани нужно найти. Срочно. И мы оба не представляем, как это сделать.

Наки смотрит на меня отчаянным синим взглядом, словно гипнотизируя. Я никогда не видела его таким. Никогда его глаза не были такими устрашающими. Никогда он не прожигал меня взглядом, как сейчас. Страх накатывает волнами. Я понимаю, что бежать мне некуда. От него – не сбежать.

– Ты нужна мне.
– Наки, я всегда с тобой, ты же знаешь. Я сделаю всё, что в моих силах. Только… сил моих не так уж много…
– Ты. Нужна. Мне. – Повторяет Наки и вдруг оказывается рядом, совсем рядом, – Прости.
– Наки, ты пугаешь меня… – я всё же предпринимаю жалкую попытку бегства.

Черные руки впиваются в мои плечи:
– Ты нужна мне, Эм-АльИрри!
Меня захлестывают эмоции Наки: гремучая смесь отчаянья, боли и страха. И надежды. Такой отчаянной, жалкой надежды.

Так вот почему они идут на физический контакт лишь в исключительных случаях… Прямая передача внутреннего состояния… А сила их переживаний, похоже, многократно сильнее, чем у человека.

Меня накрывает с головой. Я уже не могу адекватно воспринимать происходящее, я растворяюсь в мире чужих эмоций. Кружится и рушится мой мир, мой привычный мир. Шум нарастает. Как сквозь вату до моего разума доносится зов Наки:
– Эм-АльИрри! Эм-АльИрри! Ты нужна мне! Нужна! Слышишь?!

Эм… Аль… Ирри… В голове моей что-то взрывается, разлетается фейрверками… Что хочет от меня этот черный синеглазый мужчина?

И вдруг словно прорывает плотину, и волны памяти вырываются, снося и затапливая осколки моей личности… уже бывшей личности… Эммы…

Черное лицо нависает надо мной, синие глаза прожигают насквозь:
– Ответь! Отвечай! Ну!

Взгляд мой пытается прорваться сквозь вспышки яркого света:
– Эм-АльИрри… - с трудом выговариваю я.
– Ещё раз! – черные руки встряхивают меня, – Кто ты?!
– Эм-АльИрри… Ветеран-одиночка… Личная охрана сиятельнейшей Государыни Светоносной Эйсиль на Земле… личный код…
– Не надо, – Наки осторожно отпускает мои плечи, – Прости, Эм… Но… Совет принял решение снять блокировку с твоей памяти, чтобы отыскать Светоносную Чету.

Я пытаюсь осмыслить хоть что-то из того, что он оговорит, но получается плохо. Физическое тело, не приспособленное под высокие световые вибрации, сковывает сознание и едва справляется с перегрузкой. Я почти воочию вижу россыпь мелких электрических вспышек, терзающих мозг Эммы. Мой мозг! Мышление разгоняется до невероятной скорости. Мне кажется, что я мыслю во всех направлениях одновременно.
 
– Тебе нужно адаптироваться, – Наки склоняется над телом Эммы, бьющимся в конвульсиях, – И сделать это нужно как можно быстрее.

Я никогда не смотрела на своё тело со стороны. Хотя знала, что могу это сделать. Сейчас же я смотрела на худенькую темноволосую женщину, лежащую на полу и содрогающуюся от конвульсий, порожденных внезапным возвращением памяти… чужой памяти…

Как странно… моя память для неё – чужая. А её память – всё равно моя. И это мне предстоит очнуться в этом теле. И ощутить его совсем по-другому.
– И как часто, Наки?...
– Неизвестно. Будем надеяться, что мозг справится, и приступы прекратятся вовсе.

Наки оборачивается ко мне.
– Мне пора.
– Мне страшно, Накиэль.
– Знаю. Но ты – ветеран. Ты бывалый боец. Ты справишься. А я скоро вернусь. Приходи в себя.
– Наки!

Я лежу на полу. Очки слетели с меня во время падения. Ощущаю влагу на щеке… Кажется, у меня из рта шла пена. Голова раскалывается от боли. Видимо, я крепко приложилась затылком. Тошнота подкатывает к горлу. Я не тороплюсь вставать. Как много нужно осмыслить. Как много нужно принять.

Пресветлые боги… Я – ветеран… Я воплощалась на Земле уже бессчётное количество раз. Я представлена к таким наградам, которые многим и не снились. Награды, единственным номинантом которых являюсь я.

Перед глазами мелькает образ. Ладо. Моя сияющая половинка. Свет моей жизни. Моя немыслимая потеря. Я чувствую, как ручейки слёз стекают к ушам. Трясущимися руками пытаюсь стереть влагу с лица. Проклятая Земля… Гори она синим пламенем… Она отнимает у меня самых близких, самых дорогих. Боль потери не утихла и за века, пролетевшие на Земле… И я снова переживаю её. Я ненавижу боль!!! Как я её ненавижу!!!

А теперь мне не скрыться от неё и на Земле. Это единственное, для чего я стремилась сюда – забыться, перестать ощущать боль потери своего единственного, своего ладо.

Я закрываю незрячие глаза. Пресветлые боги… Государыня! Моя госпожа. Моя сестра. Я билась с Советом не на жизнь, а на смерть, отстаивая свое право находиться рядом с сестрой и быть связной между Государем и Государыней. Совет считал безумием растрачивать мой богатейший опыт на присмотр за Государыней. Они жаждали продолжения моей высокой дипломатической миссии на Земле. Но я была непреклонна. Я готова была отказаться от всех наград, званий и привилегий. Я осмелилась угрожать Совету саботажем, побегом и экстренным воплощением. После таких угроз остаться на свободе шансов практически не было, пожизненный карантин я себе обеспечила. Спасли мои заслуги и заступничество Правящей Четы. Государь лично вел переговоры, склоняя Совет к компромиссному решению. Какой толк от ценного агента в карантине? Никакого. Будет ли толк от насильственного воплощения? Вряд ли. Зачем же лишать себя всякой пользы, если можно получить хоть какую-то? Доводы Государя были признаны справедливыми и вот я здесь…

Государь… Дани! Какой ужас! Он не посчитал нужным сказать мне, что он Государь. Видимо, боялся сорвать блок с памяти.

Что же творится у меня на Родине?! Как это возможно – оставить целый мир без Правящей Четы?! Дани, что ты натворил!!!

Хватит валяться. Надо срочно что-то предпринять. Сколько времени я уже лежу здесь? Я с трудом переворачиваюсь на живот, встаю на четвереньки, шарю руками по полу в поисках очков…

Подняться я так и не успеваю.
– Наки!

Я снова оказываюсь лицом к лицу с черным ангелом. Ха!... Ангел. Ну, да ладно. Я уже привыкла его так называть. Пусть так и будет.
– Наки… Если ты будешь появляться так часто, моё развоплощение произойдёт гораздо раньше, чем мы планируем. Дай мне передышку!
– Эмма, на это нет времени.
– Если тело не выдержит, ты уже не сможешь доказать ему, что оно должно функционировать во имя великих идей.
– Хорошо… я не потревожу тебя в ближайшее время. Обещаю. Я дам тебе возможность отоспаться и обратиться к врачу.
– К врачу?
– Да, Эмма, да! Ты же видишь, что тело не справляется. Много ли ты сможешь сделать, учитывая частоту и силу припадков? Нам потом ещё и тебя искать придётся.
 
Я смотрю на распростертое на полу тело, содрогающееся в конвульсиях. Наки прав.
– Да, я прав! – подтверждает мои мысли Наки, – И это не обсуждается. Это приказ Совета.
– Хорошо, – соглашаюсь я, – Сейчас немного приду в себя, загляну к Але… к малышке… Дмитрий вчера привёз сестру, чтобы она понянчилась. Надо проверить…
– Нет, не надо, – Наки нависает надо мной огромной чёрной глыбой, – Это не твоё дело. Твоё дело – привести себя в работоспособное состояние и найти Дани.

На меня накатывает обычная земная злость:
– Ты будешь давить на меня своим авторитетом, господин Предводитель?! Ты будешь указывать мне, что делать?!
– Господин Высочайший Предводитель! – рявкает Наки, – Да! Я буду тебе указывать! Ты исчерпала лимит терпения Совета! И Правящая Чета уже не заступится за тебя!
– Да пошел ты вместе со своим Советом! Я лучше останусь здесь навсегда, чем буду прогибаться под этих снобов межгалактического масштаба! Государыни нет! И я буду опекать её дочку, пока она не найдётся, а если надо – то и больше!
– Нет, не будешь!

Я демонстративно оборачиваюсь к своему телу. Черные руки Наки грубо хватают меня. В ту же секунду я понимаю всё… Малышка!!!

– Стоять! – Наки зол, как никогда, – Это решение Совета.
– Они не сделают это…
– Поздно. Уже сделали.
– Нет. Нет! Я убью вас всех!

Я бьюсь, вырываясь из тисков бестелесных черных рук, ору, не помня себя от гнева и отчаяния. Мне всё равно, что чувствует сейчас Наки. Мои чувства сейчас сильнее, они просто сметут его! Я напрочь забываю о том, что Наки – Мастер Поглощения Энергий в превосходной степени. Вскоре я повисаю в его руках обессиленная. Наки неловко прижимает меня к себе и впитывает в себя мои слёзы и отчаяние.

– А теперь послушай, Эмма… Я знаю, что ты привязана к Государыне и её малышке. Я знаю, как верно и самоотверженно ты умеешь служить. Но Совет принял решение о развоплощении ребенка.

Я делаю попытку вырваться, но Наки словно примагнитил меня к себе.
– Эмма, это не самое худшее решение.

Я рычу, пытаясь высвободиться из плена черной субстанции, из которой состоит Наки.
– Эм-АльИрри! Послушай же! Я обращаюсь к тебе сейчас не как должностное лицо. А как друг.

Интересно, почему я вдруг перестала воспринимать информацию напрямую, как обычно?
– Потому что сейчас в тебе бушуют человеческие страсти, блокирующие каналы прямого восприятия, – бесстрастно пояснил Наки.

Да, он-то не утратил способность читать меня.
– Поэтому сейчас послушай меня внимательно. Развоплощение ребенка – дело решеное. Ты ничем не поможешь. И это – единственный возможный выход. Подумай сама. На Земле рост и развитие Государыни будет происходить значительно медленней. Это означает, что расход суррогатной энергии возрастет в десятки раз, и её хватит ненадолго. Плюс дополнительный расход этой же энергии на преодоление расстояния и слоёв телесной оболочки, потому что физическое тело гасит высокие вибрации. Кроме того, на Земле нет ни попечителей должного уровня, ни самих условий для правильного развития излучающей способности растущей Государыни. А значит, даже повзрослевшая Государыня не сможет быть полноценным Источником. К тому же её энергия качественно другая. Она имеет заниженные вибрации и более густую структуру. Это бы подошло для Земли и для связи с Советом, но не для нужд цивилизации. Поэтому для спасения ситуации единственно возможное решение – отделение световой сущности от физической оболочки. Если тебя это хоть сколько-нибудь утешит – развоплощение в младенческом возрасте происходит безболезненно. Синдром внезапной детской смерти, причины не установлены, виноватых нет. А ты, в свою очередь, получаешь взамен почти неограниченное количество времени на поиски Правящей Четы.

Он прав. Он тысячу раз прав. Но человеческое во мне берет верх. Мне трудно смириться с потерей ребенка. Даже когда я найду Государыню, что я скажу ей? Как посмотрю ей в глаза?

– Она говорила, что ненавидит ребенка, – напомнил Наки.
– Да мало ли что можно наговорить в том состоянии, в котором она тогда находилась?! Мать не может не любить своё дитя. Это же часть её самой!
– Эмма, не будь наивной!
– Наки! Она бы пришла в себя, и всё было встало бы на свои места. Я ручаюсь! А теперь… Если бы она хотя бы осознавала, кто она есть на самом деле. А то ведь она – заурядная земная женщина. Она даже не поймёт о чем речь! Ей не объяснишь правильность решения Совета. И даже что такое этот Совет не объяснишь… Пусти меня, изверг…

Наки отпускает меня без лишних вопросов. Он чувствует меня как каждую каплю собственной тьмы. Он знает, что я успокоилась и пороть горячку мне уже не с руки.

– А что будет с Правящей Четой, когда мы их найдём? – спохватываюсь я, – место Государыни будет занято…
– Оставь решение этих проблем Совету. Ты могла бы больше доверять этим «межгалактическим снобам». Они всё же принимают решение, основываясь на принципах максимальной эффективности и минимального ущерба для всех участников. Это не Земля, где принято принимать решения, основываясь на личных симпатиях, кумовстве, общественном мнении и прочих вредоносных традициях.

Хорош щелчок. Ничего не скажешь. И всё же… Всё же есть в этих земных традициях нечто… нечто… может, и не правильное, но такое… живое, что ли.

– Я хочу попрощаться с малышкой…
– Поздно. Решение Совета уже вступило в силу.

Вероятно, моя физическая оболочка сейчас обливается слезами. Но я не хочу на неё смотреть. Как всё непросто… Это тяжелейшее из всех моих воплощений.
– Ещё помощь нужна? – формально интересуется Наки.

Он уже оценил моё состояние и понимает, что сумел нейтрализовать губительные импульсы. Но он так же чувствует и мою чисто человеческую потребность прижаться к чьей-нибудь груди и прореветься, как следует.
– Справлюсь, – отвечаю я.

Я – ветеран земных воплощений. Я умею брать себя в руки. Эмма бы, возможно, не смогла. А Эм-АльИрри всегда в форме.

Наки сдержанно кивает.
– Отоспись и иди к врачу. А я пока попробую найти хоть какой-нибудь след Дани.

Я снова оказываюсь в своём измученном теле. Снова пытаюсь встать хотя бы на четвереньки. Удалось.

Подняться сил не хватает, я так и остаюсь сидеть на полу, прислонившись спиной к креслу.

Кажется я, наконец, уснула.
Резкий дверной звонок вырывает меня из состояния дрёмы. С трудом поднимаюсь с пола. Звонок бренчит, не переставая. Ну, кто там? Под ногой раздается треск… Очки. Отлично. Ну… надеюсь, что звонящий кто-то из своих и не испугается. Хотя… судя по непрекращающемуся трезвону, это действительно кто-то из своих. И я даже догадываюсь кто именно. Как мне сделать вид, что я не в курсе того, что малышка… что её больше нет?

На выходе из комнаты больно бьюсь плечом о дверной косяк. Выгляжу, наверное, как с поля боя – спасибо, что жива.

Уже подходя к двери, улавливаю знакомый запах – Дмитрий.

Распахиваю дверь:
– Что случилось, Дима?

В ответ – тишина. Я чувствую, как Дмитрий остолбенело замер, глядя на меня. Может, у меня не только пена шла изо рта? Может, ещё и кровь? Или он никогда без очков меня не видел, и его пугают мои мертвые глаза?

– Дима?
– Эмма… – ошарашенно произносит, наконец, мой сосед, – Что с тобой?
– А… Упала, – недолго думая, отвечаю я. Вроде и не соврала, но и правды не сказала.
– А… с волосами… что?
– А что у меня с волосами? – провожу рукой по голове.
– Ты… седая. Совсем седая.

Чувствую, как между пальцев остаются клочки волос… Растеряно ощупываю их… Черт бы тебя побрал, Наки! Вот обнял, так обнял! Теперь я мало того, что слепая, так я ещё и седая! А в ближайшем времени, видимо,  облысею! Да, что мне ещё терять?
И тут чувствую, как начинает сводить ноги, пытаюсь зацепиться за косяк, но бессильно оседаю на пол. Дмитрий, наконец, избавляется от охватившего его столбняка, и подхватывает меня:
– Эмма, я сейчас… Я скорую… Эмма, только держись…

«А он так и не успел сказать мне о малышке» – успеваю ещё подумать я прежде, чем очередной приступ гасит моё сознание.
;

ЧАСТЬ III
ГОСУДАРЬ

Дмитрий расстарался. Напряг все свои связи, чтобы найти толкового врача и обеспечить мне максимально комфортное пребывание в больнице. Носил мне передачки и безбожно врал, что с дочкой всё в порядке.

После пропажи жены и гибели дочки, я осталась для него единственным близким человеком. У его сестры – своя жизнь. Видятся они редко. Только новорожденная девочка позволила им ненадолго сблизиться.

Скоро меня должны выписать. Волосы мои выпали все до единого, а кожа, как и волосы перед выпадением, лишилась пигмента. Соседка по палате говорит, что я похожа на инопланетянку: белая, лысая, тощая, с огромными раскосыми глазищами. Хм… «никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу». Знала бы она, как недалека от истины.

Наки за всё время не появился ни разу, и я получила долгожданную передышку. После приёма антиконвульсантов мышление моё замедлилось, приступы прекратились. Первое время я только и делала, что спала, просыпаясь лишь по требованию врачей для обследований и приёма лекарств.

Но глупо предполагать, что я хотя бы на минуту забыла о своем долге, о поиске Сиятельной Четы.

Едва обретя способность длительное время обходиться без приступов, я попросила Дмитрия составить список моих клиентов, к которым так или иначе можно было бы обратиться за помощью в поисках его супруги. Не имея возможности самостоятельно записывать информацию, я развила неплохую память, и поэтому список получился довольно внушительным.

Дмитрий и сам не сидел, сложа руки, напрягал все свои связи. Но и мой список он принял с благодарностью. То ли неловко было расстраивать слепую соседку, то ли и в самом деле понимал, что чем больше будет задействовано лиц, тем лучше. Он лично опросил всех соседей, всех местных алкашей и бомжей, продавцов магазинов и владельцев собак (мало ли, вдруг видели Алю, пока собак выгуливали).

Но мне было понятно, что найти Дани – дело более реальное, чем поиски пропавшей Государыни. По крайней мере, ясно, что искать экстренно воплотившегося Государя нужно в больницах. Только как привлечь Дмитрия, избежав объяснений? Тогда я решила пойти другим путём… Я тормошила соседку по палате, прося её почитать сводки происшествий, собирала слухи, сплетни и сведения о новых пациентах, поступивших в больницу. Я бы обзванивала и больницы с моргами, если бы знала, кого именно я ищу. Впрочем, несколько звонков я всё же сделала – своим клиенткам, работающим в больницах.

Несколько случаев привлекли моё внимание, и я страдала от невозможности немедленно встретиться с пострадавшими.

Я наметила план действий и теперь дожидалась только выписки. Мне оставалось пройти консультацию у эпилептолога в психиатрическом отделении. Меня не особо смущал факт постановки на учёт в ПНД. Что с меня взять? Слепая, лишенная волос и пигмента, теперь ещё и страдающая припадками… А если бы они знали обо мне всю подноготную?! Одной постановкой на учёт я бы точно не отделалась. Поэтому не в моих интересах роптать и жалеть себя. Работать я всё равно не работаю. Во всяком случае, официально. За руль не сажусь. Так что эта справка никак не испортит мне жизнь.

Вскоре подошла медсестра для сопровождения меня в соседний корпус к эпилептологу. Её зовут Лиза. Совсем молоденькая девчушка, легкая и смешливая. Моя необычная внешность почему-то вызывает у неё смесь восхищения и сострадания. Она с радостью приходит мне на помощь.

В свою очередь и я не осталась в долгу – подсказала ей, где искать диплом, который она уже неделю не могла найти. Мне не трудно, а девчонке пришлось бы бегать восстанавливать.

С той поры не было ни дня, чтобы Лиза не прибегала ко мне поболтать. Она старалась взвалить на свои юные хрупкие плечики всё, что касалось меня: сопровождала меня ко всем специалистам, лично проводила необходимые процедуры и даже в своё свободное личное время норовила заглянуть ко мне. Я и её пыталась расспрашивать по поводу необычных пациентов, но то ли таковых не наблюдалось на данный момент, то ли у нас с ней разные понятия были по поводу «интересности».

И вот теперь Лиза бережно ведёт меня по коридору к лифту. Ей кажется, что я совсем слабая и беспомощная, а мне не хочется её разубеждать. Вот и шаркаем по коридору как две заслуженные пенсионерки.

Мы уже зашли в просторную кабину лифта, когда в коридоре раздался дребезжащий звук разболтанных колесиков тележки-каталки и молодой мужской голос окликнул:
– Лиза, придержи лифт, пожалуйста!

Лиза придавила двери лифта ногой и осторожно оттеснила меня поближе к стене, чтобы ребята с каталкой могли поместиться.

Я не люблю лифты. Точнее, не люблю движение в лифте. Все внутренности у меня противно щекочутся и собираются то в верхней, то в нижней части живота, в зависимости от направления движения. Мне даже равновесие бывает трудно удержать. Вот и сейчас меня повело. Потеряв равновесие, я шагнула в сторону и наткнулась на каталку. А вот отойти я не успела. Чьи-то крепкие горячие пальцы сомкнулись на моей руке.

Лиза вовсю кокетничала с парнями, им было не до меня. Я попыталась высвободить руку и внезапно услышала отчаянный шёпот:
– Эмма!
Свободной рукой я нащупала лицо лежащего на каталке мужчины. Незнакомое лицо.
– Эм-АльИрри…

Пресветлые боги! Сердечко рвануло так, что я едва устояла на ногах. Я вцепилась в горячую руку обеими руками.
– Дани! О, боги! Дани!!!
– Эмма, помоги…

Лиза, наконец, обратила внимание на меня:
– Эй, ну-ка отпусти её! Ребята, уймите своего пациента!
– Нет! – взвыла я, – Нет! Лиза… Лиза…

О, боги, как ей объяснить? Что придумать? Двери лифта распахнулись. Парни взялись за каталку.
– Пожалуйста… Пожалуйста… – твердила я, не умея оформить свои мысли в слова.

Меня так и вывели из лифта – вцепившуюся мертвой хваткой в руку пристегнутого к каталке мужчины.
– Это ваш знакомый? – догадалась Лиза.

Умница девочка! Во рту у меня пересохло, голос пропал, и я только отчаянно кивала головой: да, да, да…

Я ощущала Лизину растерянность.
– Эмма Георгиевна, нам надо идти… Доктор ждёт.
– Пожалуйста… Пожалуйста… – продолжала шептать я, как заклинание.
– Ладно, – приняла решение Лариса, – Давайте мы проводим их до отделения, но потом нам нужно к доктору. Если хотите, я позже разузнаю, где он и в какой палате. Хорошо?
– Да… Да. Спасибо, Лизонька… Спасибо…

И наша странная кавалькада двинулась по коридору. Я, кажется, обрела способность мыслить разумно.
– Ребята, куда вы его везёте?
– Так в лечебницу… в психиатрию.
– Почему?!
– Так он со строительных лесов сиганул… каскадёр. Врачи что могли подлечили, а долечиваться теперь в психичке будет.
– А разве несчастные случаи в психичке лечатся? – оторопела я.
– Ну… Не такой уж этот случай и несчастный, как выяснилось. Да и наговорил он… много чего такого, что… Пожизненно не упекли бы.
– Парни, – делаю отчаянную попытку, – отпустите его, пожалуйста…
– Вы… чего?...

Лиза повисает у меня на руке:
– Эммочка Георгиевна, нам идти надо!
– Он нормальный! Нормальный!
– А это не вам судить! – раздаётся звучный мужской голос, – Что за балаган такой?
– Да вот… – парням неловко, я чувствую, как они переминаются с ноги на ногу.

Я предпринимаю ещё одну отчаянную попытку:
– Доктор! Пожалуйста! Я его знаю! Он… он нормальный!

Уверенная мужская рука берет меня под локоть и пытается оторвать от тележки. Я чувствую, как Дани отпускает мою руку. Но я не могу отпустить его.
– Кто он вам? – интересуется мужчина.
– Он… Он… Он мой соотечественник! – ляпаю я первое, что приходит в голову.
– Голубушка, если вы сию секунду не успокоитесь, вы последуете следом за своим… соотечественником. Но вряд ли вам удастся когда-либо пообщаться с ним. Пройдёмте со мной.

Я отчаянно цепляюсь за тележку. Как же так… Как же так! Силы явно неравны, надо уступить. И я переключаюсь на Лизу:
– Лизонька, милая, пожалуйста… Узнай про него всё! Я подниму все свои связи, я дойду… дойду хоть до президента, но вытащу его отсюда! Лизонька, обещай мне!
– Да… Конечно, Эммочка Георгиевна!

И я послушно позволяю доктору увести меня в свой кабинет.
Оставшись наедине, и усадив меня на кушетку, доктор яростным шёпотом рявкает на меня:
– Вы в своём уме? Соотечественник! Дойду до президента! Ещё не хватало, чтобы и вас упекли! Стараемся ради вас, стараемся, а вы делаете всё, чтобы свести наши усилия на нет!

Я потрясенно молчу.
– Пойдёмте-ка, прогуляемся по скверу. Подальше от глаз и ушей.

Мужчина идёт рядом, не особо стараясь опекать меня. Он знает, что я прекрасно ориентируюсь и без зрения.
– Как ваше имя?
– Эмма…
– Настоящее, световое имя…
– Вы бдящий?
– Угу… Так как вас зовут?
– Эм-АльИрри…
– Эм-АльИрри??? Ветеран – живая легенда?!

Я молчу, низко опустив голову.
– Вы это сейчас серьёзно?

Я хмыкаю:
– А, что? Моё имя – диагноз?

Мужчина усаживает меня на скамью, присаживается рядом и долго молчит. Я тоже молчу, с наслаждением вдыхаю свежий воздух. Как давно я не была на улице. Мои цветы во дворе, наверное, затянуло сорняками.

Надо же, нарвалась на бдящего. Их не так уж много на земле – бдящих. Тех, кто сохранил память, но лишён связи. Исключительная категория. Можно сказать, отдельная каста. Они, как правило, как раз и работают в психиатрии. Если бы не моя нынешняя человеческая сущность, я бы, конечно, сразу поняла, с кем общаюсь.

Только бдящие способны отличить попавшего в беду соотечественника от больного землянина. Именно бдящие постепенно расширяют рамки понятий «нормальности». Именно они стоят на страже рассудка экстренно воплотившихся.

Мужчина нарушает молчание первым:
– Это что же должно было произойти, чтобы Совет позволил легендарному ветерану обрести столь жалкое тело и жить вдали от столицы? Не отвечайте. Это так… размышления вслух… Даже знать не хочу! Да вы и так не скажете. Знаю.

Я только вздохнула. После потрясения, пережитого в лифте, на меня накатила волна усталости, сонливости и отупения. Помолчав ещё немного, мужчина осторожно интересуется:
– Этот ваш… больной… Очень важная персона?

Я молча киваю головой. Он зрячий. Он увидит.
– Насколько?

Я показываю по два пальца на обеих руках: V-V. Вип-персона наивысшего уровня.

Мужчина присвистывает.
– Я точно не хочу ничего знать. Сплю спокойно, хочу спать и дальше. Но вам я обещаю, что сделаю всё для того, чтобы он как можно скорее адаптировался. Внештатная ситуация? Экстренное воплощение?

Я удрученно вздыхаю и киваю головой.
– Как вас зовут? – вспоминаю я уроки вежливости.
– Олег Константинович.
– Олег Константинович, что с ним будет?
– Ничего страшного. Обещаю вам. Ему необходимо восстановление. И у нас – самое лучшее для этого место, поверьте. К тому же, теперь я знаю, что ему необходимо уделить особое внимание. Он впервые на Земле?
– Да. Впервые. Его можно будет навещать?
– Не сразу. Дайте ему возможность адаптироваться. Первое воплощение, да ещё и экстренное… Тут немудрено стать по-настоящему нашим пациентом. Я передам ему, что вы в курсе происходящего и заберете его, как только это станет возможным. Хорошо?
– Хорошо. Спасибо. И… много наших полегло? В стены вашей лечебницы…
– А это, голубушка, врачебная тайна. Для вас это лишняя информация. Лучше давайте-ка займёмся вами. С чем вы попали? Тоже воплощёнка?
– Нет, – мотаю я лысой головой, – Экстренное разблокирование памяти.
– Понятно. Припадки?
– Да.
– Частые? Сильные?
– Да. С потерей сознания и конвульсиями.
– Антиконвульсанты?
– Прописали. Пока вроде нормально.
– С глазами что?
– Открыла глаза при первом сеансе связи.
– Понятно. Давно?
– Двадцать лет.
– Вернуть тебе зрение?

Я ошарашенно молчу. Зрение??? А это возможно вообще?!
– Стоп! – спохватился Олег Константинович, – Ты ж не бдящая. Всё время на связи, да?
– Да.
– Тогда нет смысла. Ты уже наверняка привыкла общаться с открытыми глазами. Значит, повторное ослепление гарантировано.

Я вздыхаю. То ли с облегчением, то ли с сожалением. Я уже и не помню, как это – видеть глазами. Отсутствие зрения не помешало ведь мне отыскать Дани. Хотя… страшно представить, что было бы, окажись он без сознания, к примеру.
С другой стороны, зрение – не есть гарантия результата. Смотреть и видеть – разные вещи. Масса зрячих людей не замечает каких-то нюансов, деталей… Умудряются пройти в шаге, не заметив. Сама такой была когда-то.

Лишившись зрения, я стала знать о людях куда больше, чем когда была зрячей. Хотя Дани ускользнул от моего внимания. Но возможно это от того, что он утратил связь… Связь!
– Олег Константинович…
– Просто Олег.
– Что?
– Зови меня просто по имени. Всё равно на «ты» уже перешли.
– А… хорошо. Хотя… неловко.
– Привыкнешь. А мне будет приятно фамильярное обращение от живой легенды. Так что ты хотела узнать, Эмма?
– Я хотела… А! Олег Конст… ой… Олег. А те препараты, которые вы… ты… своим пациентам даёте… они могут влиять на… связь?
– Да. Конечно, влияют. Они её подавляют. Как и специфическое излучение наших соотечественников. Здесь – лучшее место для укрытия от того же Совета, если ты об этом.
– О… – озадачилась я, – Нет, так далеко я в своих размышлениях не заходила. Но… Олег Конст.. Уф… Олег, к вам в течение последних двух-трёх недель случайно не попадала женщина… Такая… Простая. Обычная женщина. Зовут Аля. Алевтина. Или, может, она не помнит своего имени.
– Н-нет… Не припомню. Имя довольно редкое, я бы отметил. Забывашки тоже встречаются редко, и мы обязаны заявить о таком случае в милицию. Был бы объявлен розыск родственников или знакомых.

Я сникла. А такая была хорошая, обнадеживающая идея. И как было бы здорово, окажись Сиятельная Чета в одной больнице. Но.. поиск родственников… О!
– Олег! А моего... знакомого тоже заявят в розыск?
– Думаю, что уже заявили. Всё ж ЧП на производстве. Работодатель обязан был семью известить.
– Семья в курсе происходящего… – упавшим голосом закончила я, – А как теперь его от этой семьи… увести?

Олег задумался.
– Во-первых, надо сперва уточнить, что у него за семья. Обычно близкие родственники присутствуют при переводе к нам. А тут почему-то никого не было. Как, говоришь, его зовут?
– А… Я не знаю. В смысле имя его воплощения не знаю. Только световое, но оно вам… тебе… не нужно.
– Не нужно. Ладно. Давай-ка вернемся в мой кабинет, – поднялся со скамьи мой собеседник, – Меня, наверное, уже потеряли. Я сделаю несколько звоночков и всё выясню. А лучше давай так… Ты когда выписываешься?
– Не знаю. Должны были решить после вашего заключения.
– Отлично. Значит, я тебя сейчас сдам с рук на руки Лизе, пусть возвращает тебя в палату. Ночь переночуешь в больнице, завтра с утра – ко мне. Расскажу всё, что нарыл об этом… твоём друге. И можешь отправляться домой. Дома ты быстрее восстановишься. Ко мне минимум раз в три месяца будешь наведываться. Антиконвульсанты, знаешь ли… для организма далеко не мёд. Но… я думаю, что ты будешь появляться тут гораздо чаще, да? Друга в беде не бросишь?
– При всём желании бросить не могу. Я ему служу.
– Стоооп, стоп, стоп… Без подробностей. Даже думать не желаю, кого ты можешь охранять!
– Хорошо, – мне смешно.
– Ну, вот… наконец-то ты улыбаешься, – удовлетворенно отмечает Олег.
– А как твоё настоящее имя? – спрашиваю я.
Олег умолкает. Потом тихо произносит:
– Силлис АрЛин…

Забыв о своей слепоте, резко поворачиваюсь к нему лицом:
– Ар? Тот самый Рыцарь Высокой Касты?!
– Да, – кивает головой Олег.
– О… Сочувствую твоей потере…
– А я – твоей.

Мы умолкаем. Силлис фигура не менее легендарная, чем я. Мы никогда не встречались, но, тем не менее, наслышаны друг о друге. Нас объединяют потери наших половинок. Наших возлюбленных. Такие потери не настолько часты, поэтому наши имена, что называется, на слуху. Мы оба на этой Земле лишь потому, что осиротелому невероятно трудно находиться среди своих парных собратьев. В карантине тебя, конечно, пытаются гармонизировать, но… Тот, кто жил в паре, уже никогда не сможет обрести равновесие. Разве только через лишение памяти. Кто-то ищет другую половинку и находит. А кто-то, как мы с Силлисом, не может смириться с потерей. Мы рвёмся на планету, отнявшую у нас любимых. Рвемся для того, чтобы избавиться от боли, чтобы предотвратить другие потери, и для того, чтобы спасти свой мир. Но Олег… Олег бдящий.

– Олег… как тебе удается не умереть от боли? Ты живёшь при памяти и без связи. И при этом ты жив! Мне кажется, я бы умерла…
– Тебе так кажется, Эмма. Не так давно ты вернула себе память. И ты до сих пор жива.
– Ну... да. Это так. Но это так больно!
– К боли можно привыкнуть. И даже избавиться от неё, если смелости хватит. Я предпочёл этот путь. Мне проще единожды принять и смириться. А ты растянула свою пытку на века. Ведь после каждого развоплощения ты переживаешь свою потерю, как первый раз. И снова бежишь на Землю.
– Никогда не задумывалась об этом…
– Ты много над чем не задумываешься, Эмма…
– Хм… например?
– Например, о том, что ты уже несколько минут смотришь на этот мир нормальными человеческими глазами. И я всё жду, когда же ты обратишь внимание на этот факт.

Я резко останавливаюсь, вскидываю глаза. О, светлейшие боги!!! Я вижу! Вижу! ВИЖУ!!!

Я поворачиваюсь к Олегу! Ну конечно! Я же видела его! Высокого, крупного мужчину средних лет, с ранней сединой и трогательной родинкой под нижней губой. Я смотрела и даже не понимала, что вижу его!

– Олег!!! Но как?!
– Просто тебе очень захотелось посмотреть, как выглядит единственный воплощенный Рыцарь Высокой Касты, – рассмеялся Олег.
– Но… А как ты понял, что я вижу? Я же в очках!
– Ну… не так уж трудно отличить зрячего от слепого. У слепого другая мимика, диапазон движений, жесты… Ты обернулась ко мне как зрячая. Да и глаза твои мне всё равно видно. Ах ты… Кот Базилио!

И мы весело расхохотались.
– А что же нам теперь делать? – озадачилась я, просмеявшись, – Если с меня снимут инвалидность… Как я буду выживать? К тому же, отсутствие у меня зрения, как ни странно, вызывало особое доверие у моих клиентов…
– Хм… Ну, не отнимать же у тебя зрение.
– Да уж, пожалуйста, не надо.
– Ладно, пошли в кабинет, там придумаем.
 
По коридору мы шагали молча. Я непроизвольно втягивала голову в плечи – казалось, что все встречные смотрят на меня и знают, что я прозрела. О, с какой скоростью я проскользнула в дверь спасительного кабинета, едва Олег отпер дверь! Да… никогда бы не подумала, что за слепотой можно прятаться как за щитом. Теперь я почему-то чувствую себя… раздетой. Олег оценивающе посмотрел на меня и потянулся за графином с водой:
– Ну-ну… Всё, малыш, всё. Выдохни.

Я виновато посмотрела на него:
– Так заметно, да?
– Мне – очень, – улыбнулся он, протягивая мне стакан.

У меня и правда, в горле пересохло. Выпила залпом предложенную мне воду, даже не ощутив её вкус.

Мы сидели друг против друга, по разные стороны большого рабочего стола и молчали. Олег выстукивал пальцами по столешнице бесхитростную дробь. Я изучала свои руки. Я ведь двадцать лет себя не видела. Как я, наверное, изменилась.

Теперь у меня есть зрение. Я смогу себя увидеть. Но, наверное, я потеряла свой провидческий дар. И теперь вряд ли смогу зарабатывать себе на жизнь… Надо попробовать. Только как? Я исподтишка взглянула на Олега. Да простит меня мой новый друг и соотечественник. Я попыталась сосредоточиться. Не вышло. Мешали детали, бросающиеся в глаза… мешала дробь пальцев… Да, плохому танцору…

Может, и научусь заново. Наки ведь говорил, что это мой дар и они тут ни при чем. Возможно и зрение ни при чём. Я сидела, тупо уставившись в одну точку, монотонно покачиваясь взад-вперед… Мысли рассеивались… Я прикрыла глаза. Так привычней.

– Олег, – окликнула я задумавшегося собеседника, – сберкнижка, которую ты потерял, взяла женщина. Она приходила к тебе на прошлой неделе. Мне кажется, что это твоя бывшая. Она это просто... Чтобы досадить тебе. Собирается вернуть на днях.
– Какого…

Я увидела вытянувшееся лицо Олега.
– О... Прости, Олег. Прости. Я просто боялась, что раз зрение вернулось, то я не смогу больше помогать людям… Мне нужно было проверить. Прости!

Повисло неловкое молчание.
– Спасибо, – наконец сказал Олег, – я действительно… обыскался. Просто это… Неожиданно… М-да…

Я перевела дух. Можно ведь было и промолчать. Ну, узнала и узнала. Кто меня просил говорить об этом вслух? Всё бы само собой через неделю устаканилось. Главное, что я для себя сделала соответствующие выводы – мой дар всё ещё при мне.

– Погоди, – оживился Олег, – Если ты обладаешь таким даром, то… Ты ведь и людей можешь находить. Так? А как же тогда та женщина, о которой ты меня спрашивала?

Я только удрученно вздохнула:
– В том-то и дело, Олег… Её я найти не могу. Её как будто бы нет в этом мире. И никогда не было… Ни живой, ни мёртвой. Я потому и спросила тебя – думала, может, в стенах лечебницы можно и от моего дара укрыться.
– А… твой друг? Или кто он там… соотечественник.
– А что мой друг? Я ведь не знала в кого он воплотился. Я просто не знала, кого искать. Теперь знаю. Но и искать его уже не надо.
– Понятно. Безрадостно как-то.
– Да уж… всё идёт не по плану.
– Я вот что подумал, – снова оживился Олег, – Давай-ка мы тебя не будем показывать врачам. В палату ты не вернёшься. Я сейчас созвонюсь с кем надо, утрясу вопрос о твоей немедленной выписке. Потом попрошу Лизу собрать твои вещи и принести их сюда. А потом я тебя увезу домой. Как тебе мой план?
– Хороший план! – обрадовалась я, – А тебе… ничего нигде? Не влетит потом?
– Ай… Кому это интересно! Я практически сам себе хозяин. Так что если очень будет нужно, сведения о тебе вообще могут потеряться. Сейчас такой период, что…
– Понятно. Тогда я согласна!
– Ну и отлично. Тогда ты посиди здесь, а я пока утрясу все вопросы. Хорошо?
– Ага. Только ты кабинет запри, пожалуйста…
– Ну, хорошо, хорошо, трусишка, – улыбнулся Олег, – Жди. В шкафу всякие журналы есть… не только медицинские. Дверь в туалетную комнату – прямо за тобой. Можешь на кушеточку прилечь, если есть потребность. Я скоро!

Я дождалась, когда ключ перестанет скрежетать в замочной скважине и метнулась в туалетную комнату – там должно быть зеркало!

Пресветлые боги! Это… Это я???
Лысая голова на тощей шейке. Белая кожа. Крупный рот. Композицию довершали затемненные очки, делающие меня похожей на какое-то насекомое.
Я сняла их и вперилась в свои глаза. Ох… Не ходить мне больше без очков. Из зеркала на меня глянули в упор широко открытые раскосые глаза с почти бесцветной, бледно-фиолетовой радужкой в крупной сетке беловатых прожилок, окаймлённой розоватым ободком. Ни ресниц, ни бровей.

Страшилище – решила я.
Но для своих сорока лет я сохранилась неплохо. Видимо сказалась скудная мимика.
Что ж.. не была красавицей, а теперь уже и не до красоты.

Я вернулась в кабинет, свернулась клубочком в просторном мягком кресле. Как много теперь отвлекающего… Раньше я бы просто погрузилась в свои мысли, а теперь рассматриваю кабинет. Белые стены, светло-коричневые шкаф и стол. Велюровое кресло. У Али с Димой тоже есть подобное кресло.

Аля… Светоносная Эйсиль. Куда же тебя занесло, сестренка? Жива ли ты? Ты ведь даже не знаешь, что твой ладо, твой единственно возможный муж, пошел ради тебя на экстренное воплощение, нарушив кучу законов…

О боги… А что же будет, когда Светоносная Чета воссоединится? Возвращение в свой мир для них практически не имеет смысла. Двум Государыням на одном троне не усидеть. Опыт Эйсиль вряд ли будет признан хоть сколько-нибудь значимым, ибо Совет сделал всё, чтобы ограничить возможности Государыни в земном воплощении.
В свою очередь её ребенок вполне может наследовать трон Государыни. Совет никогда ничего не делает безвозмездно. Если сущность новой Государыни будет поддерживаться резервной энергией, значит, Совет рассчитывает получить с этого выгоду. Единственное, что может помешать воцарению новой Государыни – это её одиночество. Пока она не сольется светом со своим ладо, она не может считаться полноценным зрелым Источником. Кроме того, само её происхождение вызывает множество вопросов… Не повлияет ли земное происхождение на качество транслируемой энергии? От качества эманаций, источаемых Государыней, зависят мир и благополучие нашего мира. Эйсиль продуцировала исключительную всеобъемлющую любовь. Пойдёт ли её дочь по стопам матери?

Государь нарушил столько законов и уставов, что обрек себя на пожизненную изоляцию в условиях минимального светоприёма. Полученный им опыт вряд ли будет признан законным, уникальным и востребованным, а, значит, смягчающих обстоятельств не предвидится. Когда дело касается нарушений традиций и законов Совет беспощаден. Говорят, что в сводах законов есть даже пункт о смертной казни через гашение, и через рассеивание световой сущности. Может, врут… Во всяком случае, мы никогда не слышали о вынесении такого приговора.

Что же касается меня… Со мной всё предельно ясно. Я провалила миссию. Я настаивала на своих исключительных правах, уверяла, что я единственная, кто сможет осуществлять контроль и защиту Государыни, козыряла богатым опытом и угрожала Совету. И? Где Государыня? Где её светозарный супруг? Мне нет оправдания. И я приму любую кару по возвращении. Но сперва мне нужно найти и воссоединить Правящую Чету.

За этими безрадостными мыслями и застал меня Наки. Неожиданно. Я успела уже отвыкнуть от его присутствия.
– Отлично, – сходу дал он свою оценку происходящему. Да, ему не требуется устный доклад, он уже в курсе, что Дани найден. Раньше, когда я была ещё человеком, его способность считывать информацию меня восхищала. Сейчас – раздражает. Мне очень не хотелось, чтобы Совет узнал о том, что Дани найден. Ну… теперь это уже не исправить.
– Привет, Наки, – как можно спокойнее приветствую я его. Это, конечно, никак не помешает ему увидеть мои чувства. Другое дело, что ему до этих чувств дела нет. Смоляная субстанция черного ангела поглотит моё раздражение и не поперхнётся, – Как малышка?
– В порядке. Развивается быстро. Потребляет резервную энергию экономично. Продуцирует нестабильно, вспышкообразно.
– Это… Это дефект?
– Совет считает, что это особенность земного происхождения. И что эту особенность можно контролировать через стабилизирующее воздействие партнера.
– Партнёр уже найден?
– Да. Только его теперь нужно развоплотить и провести через карантин и очищение.
– Не поняла… Это ты сейчас…
– О Дани, да. О Государе.
– Наки! – задохнулась я от возмущения, – Совет совсем рехнулся? Да их самих нужно отфильтровать так, чтоб фотона на фотоне не осталось!
– Эм-АльИрри! – голос Наки громыхнул так, что в голове моей воцарилась звенящая пустота. Да, он и без голоса сумеет заставить себя слушать, – Твоё мнение никого не интересует, солдат. Для решения вопросов государственной и межгалактической важности существует Совет, который, напоминаю тебе, состоит не из блуждающих болотных огоньков, а из светочей своей расы, преданных своему делу всецело, доказавших свою объективность и обладающих прогрессивными взглядами и изрядным опытом!

Вот так… Солдат. Значит, мои заслуги и привилегии списаны. Ну… Не страшно. Если не запрут в изоляторе до скончания веков, я наработаю новый опыт. Но то, что они удумали сотворить с Государем… Как такое вообще могло прийти в голову?! Стать Государем при дочери своей возлюбленной… А как же Эйсиль?

Просто чудесно! Пропала Государыня. Ну и ничего страшного! Её мужа мы садим на трон с её дочерью, предварительно принудительно вычистив память о предыдущей Государыне. Чтобы, значит, не смел рваться на поиски любимой и мутить чистую энергию юной Государыни своими «низменными чувствами».

– Не будь эгоисткой. Оставь уже человеческие замашки! Ты – не человек! Ты – представитель высшей расы! Я взываю сейчас к твоему разуму и гражданскому долгу, которому ты всегда была верна! Дани совершил преступление перед лицом собственного народа. Это государственная измена. Он – Государь. И не имеет права на личные слабости. Для Дани – это единственный способ искупить свою вину и получить амнистию. И ты тоже понимаешь это! Уверен, что даже сама Государыня одобрила бы принятие этого решения.

Наки прожигает меня своими синими глазами. Но я не отведу взгляд. Да. Я – солдат. Но это не значит, что не могу иметь своего мнения. Я служила, служу и буду служить в первую очередь Правящей Чете. В том составе, в котором они принимали мою присягу. Решение Совета ничего не значит для меня, если оно не принято и не одобрено Правящей Четой или хотя бы одним из её представителей. Если Дани даст согласие – быть посему. Я лично приму участие в его развоплощении. Я лично проведу все принятые на Земле ритуалы по его упокоению. Но если Дани не сдастся и решит разыскивать свою сиятельную супругу, я приложу все силы для того, чтобы оказать ему всемерную помощь и защитить его от Совета.

Конечно, Наки читает меня сейчас как открытую книгу. Я могу не напрягаться, пытаясь достучаться до него. Что ж, тем лучше. Давай, Наки! Давай! Читай!
Бесстрастное лицо Наки даже не дрогнуло.
– Я должен буду доложить Совету…

Ха! Доложить! А я – положить! Или наложить! Плевать. Я не предам Дани.
– Жаль, – говорит Наки, – Он не заслуживает такой преданности. Потому что сам не является её образцом.
– Он – является, – твердо говорю я.
– Нет, – отвечает Наки, – он предал свой народ. Целый народ. Целое государство.
– Он не предал свою ладу. Он остался верным себе и ей. А значит, и своему народу, которому обещал беречь и хранить верность их Чистому Источнику. И я уверена, что народ это оценит. Только не хотелось бы, чтобы… посмертно.

Наки молча смотрел на меня. Скорее, даже сквозь меня.
– Я доложу, – повторил он и добавил, – Ничего личного, Эм.
– Конечно, – согласилась я, – это твоя обязанность. Дани не твой Государь. Он – мой Государь. И я буду сражаться за него до последнего.

Лицо Наки – воплощение знаменитого покер-фейса:
– Тебе стоит подумать над возвращением, Эмма. Это не приказ. Но Совет считает бессмысленным дальнейшие поиски Эйсиль. Участь Государя решена. Я передам Совету твои соображения, но… Ты должна понимать, что Совет судит не по человеческим канонам. Ты, конечно, можешь продолжать упорствовать и искать Государыню до тех пор, пока не выйдет лимит жизни твоего жалкого тщедушного биоробота. Но… зачем тратить время своей жизни на бесполезное занятие? Ведь даже если предположить, что ты найдёшь Государыню… Что с того? Своему миру она уже не нужна. Во всяком случае, в качестве Государыни. Реализовать себя здесь она не сможет в силу физических условностей. Она – потерянная единица. Допустимая жертва. И когда она давала согласие на земное воплощение, она знала о рисках. Это было продуманное и взвешенное решение. Так что… Эйсиль больше не Государыня, и ты свободна от присяги. Ты можешь с чистой совестью идти в новое воплощение. Совет готов предоставить тебе возможность искупить неудачу очередной дипломатической миссией.
 
– Я не успокоюсь до тех пор, пока не найду Государыню, Наки. Не пытайся меня уговаривать. Я не сдамся.
– Знаю… – кивает Наки, – Ты всегда была заносчивой и нетерпимой, Эмма. Но меня всегда восхищали твои целеустремленность и преданность.

Я умоляюще складываю ладони и обращаюсь к Наки, стараясь говорить со всей силой искренности, на которую только способна:
– Наки… ты двадцать лет был для меня олицетворением совершенства… Во имя этих лет я молю тебя… Подзадержи доклад. Я не прошу тебя искажать или утаивать информацию. Я лишь прошу дать мне небольшую отсрочку. Совсем чуть-чуть. Передай Совету… Да, подай Совету такую идею: какая им разница, кто осуществит план перехода низкочастотных физических тел в высокочастотное световое состояние? В руках Совета молодая Государыня. Пусть они найдут ей опекуна и выведут её на поиски партнёра. А Правящая Чета воцарится здесь. Пусть Совет продумает возможность смены кода для Государыни, и возможность зацикливания земных перерождений для Правящей Четы. Чтобы они могли каждый цикл проживать совместно и максимально эффективно. Пожалуйста, Наки… Я знаю, как действует Совет. Они сперва захотят всех развоплотить и изолировать, а потом уж долго думать и обсуждать. Но пока они будут подготавливать план развоплощения и договариваться об условиях – а это будет такая грызня! – я успею что-нибудь придумать. Или принять ситуацию. Или изменить свою точку зрения. Пожалуйста, Наки.

Наки молчит. Ах, как мне неудобно, что я не могу читать его так же, как он меня!
– Эмма…
– Наки, Наки, не отказывай мне сразу! Пожалуйста!
– Я не собираюсь отказывать.

О… Это… Это неожиданно. Сейчас я его почти люблю. Наки приближает своё черное лицо почти вплотную к моему:
– Вот поэтому ты – легендарный ветеран. Вот поэтому Совет готов идти тебе на уступки.

Неожиданно чёрное лицо озаряется улыбкой:
– И мне нравятся твои новые глаза, которые больше не боятся меня.

Я оторопело сморю на Наки. Он совсем по-человечески усмехается.
– Эмма! Эмма! Ну же! Очнись!

Наки исчезает. Вместо него перед моими глазами появляется обеспокоенное лицо Олега:
– Ну вот… Хорошо… Хорошо, девочка… Как ты?

Никто никогда не называл меня девочкой. Мне от этого так уютно и хочется плакать. Мне – легендарному ветерану межпланетных воплощений.
– Что это у нас тут? – он заботливо вытирает что-то с моего лица, – ни на минуточку одну нельзя оставить.
– Приступ? – уточняю я.
– Видимо, да. Как себя чувствуешь?
– Как из бетономешалки…
– Понятно. Я тебе фрукты принёс. Ты, наверное, с утра ничего не ела, да?
– Спасибо, Олег. Мне надо умыться…
– Конечно, конечно.

Он помогает мне подняться с кресла и дойти до туалетной комнаты.
Возвращаюсь посвежевшая, уже способная мыслить. Присаживаюсь напротив Олега и без обиняков перехожу к делу.

– Олег, мне нельзя возвращаться домой. И Дани тоже нужно срочно отсюда убирать.
– Так… – Олег откидывается на спинку стула, – Я правильно сейчас понимаю, что приступ был неспроста?

Я киваю. Нельзя вводить его в курс дела. Это опасно и для Олега, и для нас с Дани. Но без участия Олега вытащить Дани из лечебницы мне не под силу. А оставлять его тут уже опасно – ищейки Совета отыщут нас без труда.
– Что ж… – вздыхает Олег, – Я слушаю.
– Олег, я не могу тебе ничего рассказывать. Я не хочу втягивать тебя в это дело.
– Эй, – насмешливо окликает меня Олег, – во-первых, поздно плакать – уже втянула. Во-вторых, ты не одна тут легендарный ветеран. Я, знаешь ли, тоже не новичок.
– Но я не хочу подвергать тебя опасности…
– Эмма, если ты хочешь получить помощь, а ты в ней очень нуждаешься, тебе придётся ввести меня в курс дела. Я не новичок. Я не понаслышке знаю, что такое опасность. А ещё я знаю, что опытный ветеран из мухи слона раздувать не станет. Так что хватит тут… задарма протирать моё кресло. Начнем с самого начала: кто этот Дани-вип-персона-высочайшего-уровня?

Да, профессионал умеет задавать вопросы по делу. Я пытаюсь найти выход, хоть как-то выкрутиться из ситуации, но понимаю, что Олег прав. Сейчас речь не обо мне. О, если бы это дело затрагивало только меня, я бы уже сбежала, не сказав ему ни слова – он бы даже не понял когда и куда я испарилась. Но дело касается Правящей четы. Которой Олег тоже присягал. Он имеет право знать.

Да, нет гарантий, что он не сольёт меня ищейкам Совета. Но… У нас, легендарных воплощенцев, свои счёты с Советом. И это даёт мне надежду. Я собираюсь с духом и выдаю:
– Дани… Даниайлис АбьяЛюмину. Пошел на незаконное экстренное воплощение для того, чтобы возглавить поиски пропавшей… Эйсиль АбьяЛюмину.

Всё же ветеранами просто так не становятся. Ветеран – это особый склад характера и сила духа. Олег и бровью не повёл. Никаких картинных выпученных глаз и отвисшей челюсти. Только лицо напряглось, да взгляд на мгновение скользнул в сторону, при осмысливании информации.
– Значит, Правящая Чета здесь?
– На Земле. Да. Государыня была воплощена для претворения в жизнь плана по постепенному переходу человечества на более высокий уровень вибраций.
– Так… – Олег задумчиво побарабанил пальцами по столешнице, – теперь давай по порядку.

Я кивнула и принялась подробно рассказывать о злоключениях последних недель. Недель… А ощущение, будто годы прошли с момента исчезновения Государыни. Олег слушал внимательно.

– Мне надо подумать… кое-что уточнить… и кое-что сделать, – заявил он, когда я закончила свой доклад.

Он ещё побарабанил немного пальцами по столу. Я наблюдала за озабоченным выражением его породистого, в хорошем смысле, лица. Видный мужчина.

– В общем, сделаем так… – Олег резко поднялся и направился к малозаметному шкафчику, висевшему позади него в углу у окна, – Мне сейчас нужно уйти, посмотреть в каком состоянии находится Дани. Тебе снова придётся обойтись без моей компании. Но чтобы больше никакие незваные гости тебя не беспокоили, мы тебя… спрячем, – сказал он, наливая воду из графина в большой граненый стакан.

Мне сделалось не по себе. Оставаться снова в одиночестве мне не хотелось бы. Но и бегать за доктором по всей больнице… как минимум странно и однозначно привлечет внимание.

Тем временем, Олег протянул мне стакан с водой и две маленькие пилюли:
– Выпей это. Тебя, возможно, немного развезёт, но это к лучшему. У тебя и так постоянный стресс, нужно немного восстановиться. Пей, пей, – ободрил он меня, – это безопасно. Вот так. Умница. И давай-ка, перебирайся на кушетку. Я тебя сейчас укрою… И вот тебе валик под голову.

Я покорно улеглась на кушетку и свернулась калачиком. Возражать последнему Рыцарю Высокой Касты не хотелось. Он заботливо подоткнул покрывало и присел передо мной на корточки:
– Теперь слушай. Ничего не бойся. Угу? Пока я бегаю, ты успеешь вздремнуть. И никакой Наки тебя не сможет побеспокоить при всём желании. Сейчас я ещё включу синий излучатель. Спать он тебе не помешает, но зато снизит скорость мышления. В сочетании с пилюлями эффект будет как от шапки-невидимки. Твои вибрации понизятся настолько, что ни одна ищейка тебя не распознает. Надо было тебя ещё мясом покормить и дать курнуть… для улучшения эффекта. Но кто бы знал…
Я накрыла его ладонь, опирающуюся о кушетку, своей ладонью. Мне не хотелось, чтобы этот большой, спокойный, уверенный мужчина оставлял меня.
– Спасибо, Олег…
Он осторожно сжал мою ладошку своими большими горячими ладонями.
– Не за что. Всё будет хорошо. Спи.
Я хотела ещё извиниться за то, что вовлекла его в эту гнусную ситуацию, но веки мои были уже такими тяжелыми… а язык таким неповоротливым… Последнее, что я услышала – звук ключа в замочной скважине.


(Главы из романа)