Михайлов кедр

    В Саур -Могиле вся земля пахнет кровью еще со времен Отечественной войны.  Запах этот ощутим, только когда ты лежишь  под пулями ничком, носом уткнувшись в землю,  а над тобой щелкают да свистят жалящие шершни.  Лежа на голой земле,  ты кожей ощущаешь,  что под тобой родная  земля и ты лежишь прямо на том месте , где лежал уже когда -то русский  солдат и он  так же боялся и так же ненавидел  стреляющую нечисть.  И лишь  глупостью можно было назвать его непродуманное движение или бросок.  Дух того солдата взывал - Сбереги себя , внук!  Здесь опасно, сдвинься влево.
  У всех на войне чувство интуиции развито до предела.  Оно спасает. Тех, кто настроен на ангельскую волну.  Да если  ещё купол материнской любви накрывает тебя с головой. Там не говорят,  что ты  родился в рубашке,- там говорят , что ты везучий!  Там все верят, но не говорят про бога, вспоминают мать, реже отца, целуют фото детей и носят на груди фотку своей любимой.
  Быстрый перекат  влево и вот уже в твоё  нагретое, а порой и сырое посередине  место  прилетела весточка, но тебя не застала. Осталась дырка в земле,  как очередное предупреждение. Ты - везучий парень и тебя берегут  ангелы.  Они есть у каждого, только их у всех разное количество. Обычно под руки  подхватывают  и ведут те, кто любил тебя, молился за тебя, те, кто уже  видит будущее и знают, что ты не всё сделал в этой жизни. А здесь ангелы  в четыре руки откатили это смертельно уставшее  тело...   
    Миха никогда не расставался  с  калашом , даже,  когда спал  -   он был его частью,  частью его речи  и его языком.   Это  было  продолжение его  разума,  предостережением  чужих глупых шуток о нашей памяти. Автомат был  последним  аргументом, с  предъявлением которого  он мог  на равных говорить с  безумным полчищем  скачущих личинок  черных  фашистских  мух. Бывшие  разумные люди,  одурманенные  наветом политиков и шептунов -сектантов, не понимающие  другого языка, кроме свинцовой речи, оболваненные братья, у которых одна группа крови, но резус  - фактор - право-секторальный,  с  чубчиком.
  Инструмент разговора по душам   являлся  продолжением  его рук, его пальцев, бицепсов и всего жилистого  поджарого тела.  По складу  ума, темпераменту, образованию,  Миха  был  готовым бойцом,  способным повести людей  за собой. И он водил.
  На "гражданке" , где он был  журналистом , его острые репортажи  о несправедливости  и алчности  правящих  кругов  мира сего, приводили  к настоящим битвам , но, видя горящие глаза парня от вопиющей несправедливости, рука главреда местной газеты замирала  над резолюцией - "В печать". Редактор хотел жить,  он давал негласную подписку  в  обкоме "Единой России", и он знал, что ему может не сойти с рук такая вольность.
  Старый  матерый  литературный волк  очень понимал юношеский максимализм, да и сам он был внутри  и в молодости таким же,горячим, но ему   ещё  очень хотелось жить. Он знал, что жизнь его,  как и у всех, похожа на отрывной листок календаря, что был у него перед глазами.  Только юноша этот , горячий, но такой справедливый, был так молод, неопытен. Но он был по- своему  прав, потому как имел чистые глаза и искреннюю  душу. И он не терпел несправедливости .  И главный редактор  чаще всего подписывал.
  Кроме последнего раза, когда  опасность раскрытия  нетрадиционных сексуальных взглядов  очень видных и известных людей,  которых за подобные преступления многие  люди  бы  просили  разрешения публично  привести в исполнение людской приговор , он  ему  отказал.  Сыграл  свою роль страх увольнения  старого босса за 3года до пенсии.  И он дал понять, что парень лезет на рожон.  Обида застилала глаза  начинающему журналисту , налицо была тактическая подлость и упущенные возможности искоренить Зло.  И он написал заявление по -собственному.
    Под знаменитую высотку его привела жажда борьбы с несправедливостью и вечный зов на борьбу со Злом.  Парень пошел добровольцем по внутреннему зову, минуя военкомат и  бывшее литературное руководство. Парень ощущал себя себя частичкой  защитного  белого войска. Не был он никогда  десантником, морпехом,  но  "Кто, кроме нас?" - был его девизом в жизни. 
   Да и что просить комиссара, когда Душа требовала отмщения  за поруганную честь русских, за пролитую кровь предков, за  детей, женщин, уже  погибших и замученных  друзей.  Оставив дома двоих детей и красавицу жену, свою любимую работу,  друзей,  он пропал и объявился на огненной земле, добавив матери седых волос и бессонных ночей. 
  Часто она вспоминала, как для содержания своей семьи,  он совмещал работу с рискованной работой  промышленного альпиниста, что помогало содержать семью и двух уже оперившихся птенцов.  Платили за эту работу неплохо. И был в его глазах необычный блеск от адреналина         - " Мама, у меня весь мир сегодня был под ногами!"  А мать улыбалась и переживала сильно.
- "Мир у ног  твоих будет, сын, когда ты обережешь мир от Зла и сделаешь своих детей счастливыми!"
   Говорила  она так, похлопывая его по спине, когда он опускал свою голову ей на колени. И это с самого детства было для обоих высшим блаженством и величайшим чувством  сыновьего счастья и материнской гордости.
Говорила, а сама вспоминала себя, когда она сама была  один раз безрассудной,  потеряв  опору из под своих ног высоко в горах на россыпях. И было страшно подумать, что могло бы случиться и случилось, но случилось Чудо! И это было  абсолютное чудо, когда ей удалось спастись.
  На зеркальных высотках в  Набережных Челнах, на кубах торговых центров и  красочных шпилях минаретов остались следы ладоней Михи,   как оттиск личной печати качества.  Парень любил риск и  промышленный альпинизм давал выход адреналину, бушующему в молодом организме. Платили неплохо. Даже очень.
  И в этом была какая-то удаль , упоение от заработка,  спокойная, индивидуальная  работа на головокружительной высоте, когда под ногами бездна, ты доверил свою жизнь тонюсенькой веревке,  а через окно на тебя смотрят офисные молодые работницы. И редко , когда от улыбок и удивленных глаз шушукающихся девушек , не поднималось  у Мишы настроение.  То зазеркалье холеной жизни офисного планктона порой удивляло своей суетой , никчемностью, зазеркальем.  И парень в редкие минуты отдыха наблюдал за стеклом  совсем  другую, незнакомую ему  жизнь.
   Порой его не сразу замечали, спустившегося  с  небес,  и он становился немым свидетелем разыгранных драм, а иногда и интимной жизни в кабинетах начальников. И только удивленно- раскрытые  зрачки  партнеров, застигнутых врасплох во внеурочное время, да рабочий график  не позволяли    стеклу долго оставаться прозрачным...
   Мытье стекол  да  ремонтные работы на фасадах зданий были хорошим подспорьем семейному бюджету.  Миха   не жаловался. Кризис!  Но у него была Любимые - жена, детки и  работа . Но в душе у него звучали стихи и его журналистские способности давали выход эмоциям и он пел на высоте... Пел , когда туго натянутые альпинистские веревки гудели на ветру как струны, гудели  руки и слезились глаза. От ветра  лопалась кожа и играли зайчики от  отражения яркого солнца, от блестящего стекла и такой радостной перспективы, что его дети, особенно дочка Сашенька, любимица, станут тем подарком Судьбы, ради которого и живут Мужики.
   Уже потом, после работы, покачиваясь как матрос на палубе, он обнимал своих любимых и говорил им, что они у него самые замечательные и умные детки, что он вспоминал их, качаясь на веревках вместе с Карлсоном, и,  приходя домой, вынимал из кармана, чуть  запыленный пряник. -  На двоих, дети!
    А детки его  приносили из кухни ножик и по- честному!!! резали пряник на четыре части.  И не было счастливей его семьи, когда этот пряник был за вечерним чаем съеден с благодарностью к  нежадному Карлсону.
    Вспоминал ли Миха  всё  это во время , когда уже лежал  на Саур-Могиле, а над головой свистели пули и рвались снаряды, перепахивая всё вокруг.  Думаю, что нет.  Об этом вспоминают , когда уже улеглась дрожь и ушел страх, когда набив желудок картохой и тушенкой, затянувшись дымком, с кружкой в руках крепкого душистого чая с чабрецом в добавку,  друзья, забыв свои позывные, обращались  по именам.  Но сегодня молчали.  Завтра будет Бой, последний и решительный. Пора уже положить конец бесчисленным смертям за эту высотку. Это понимали все, понимали и  командиры, и простые бойцы. И не надо было говорить, что кровь русская вопиет о мщении и что победа будет за нами. Все знали, что колючее покрывало осколков и пуль завтра  накроет собой  кого-то из них и  унесет  с собой, воя от ненависти.
  Но и взяв высоту, генная память подсказывала,  что все когда-то  становятся альпинистами Вечности. Только  настоящие альпинисты видят  под собой седые вершины, а альпинисты Вечности  видят в этот момент  своих погибших  дедов, оставшихся в живых друзей  да, зажмурив глаза, своих  поседевших матерей.
    Это было потом. А в тот момент, когда прижатых к земле братьев рвали на куски осколки и пули, надо было решать - или сейчас, или никогда. Огонь наших танков перенес  огненную завесу  на сторону  вершину горы. Пора! И в яростном порыве, словно по команде, одним духом подброшенный пружиной мести,  Миха во главе цепи,  выпрямился и с боевым кличем, разрезая дым, рванулся к вершине. И не было  никого страшнее и красивее его, всё его обличье и поза, и оскал, и лютая ненависть рвала и метала. И это была его Правда и его  настоящая Жизнь.

  Летающие жала,  рожденные в холодном  оружейном  цеху и одинаковые в своем предназначении - ненавидеть и останавливать, стопики - так любовно называли их снайпера, целуя и  посылая их  выполнить свой приказ. И  они, повинуясь  воле указательного пальца, вжимались  плечами  в казенную часть винтовки или автомата, сдирали свою родовую смазку на входе  ствола, вытягивались в струнку,  ожидали  удара под пороховой копчик, поджимали колени  в родовом чреве и ждали.  И нет страшнее  для них момента, когда безжалостный  боёк размеренно или одиночно -вдумчиво целовал их в центр плоского донышка.  И  тогда, со страха  выпустив естественные пороховые  газы, вылетали  из  смертельного рта  вовсе  не пули- дуры, а человеко-ненавистницы,  и устремлялись   навстречу своей смертельной любви. Они  заранее любили свои жертвы.  Уже на подлете  одни  цокали, что несут "радостную" весточку, другие свистели, зная,  что у жертвы уже больше не будет денег.  Другие, ночные, с  чувством  боязни яркого света, трассировали  в темноте и призывали за собой других.
   - Делай как я! А были такие, которых любили и целовали в носик, совсем  как целуют  любимых женщин. Такие были особыми посланцами воли и ненависти. Вместе со своим смертельным сердцем они несли внутри себя  навитую общую спираль  гигантской ненависти и боли. Они были  воплощением  древней мечты -  длинного копья  или руки, готовой задушить врага двумя пальцами,  и потому были   порождением  ручной сборки, любовной  проверки и смазки. Свинцовый наконечник  их  обычно  был остроносым,  как сама смерть . Такие, чаще всего,  будучи выпущенными из тесноты ствола,  наглотавшись  воздуха,  уходили в землю и сгнивали там через  столетие.
    Но  были среди убийц  были и красивые изделия  - рожденные для особых задач и  бережно упакованные  в "пеленальник" ,  куполообразные, несущие вселенскую "любовь". Они  при встрече с  живым Ангелом  облепляли    рваными краями свой смертоносный  внутренний стержень и рвали  они божественную плоть  словно зубами.  А некоторые, стыдясь своего смещенного центра и поведения в жизни, уходили искать  Жизнь в пятках своей жертвы, находили  и порой  оставались вместе с ней. Найти  таких путешественников было  гуманной задачей хирургов.  К этому привыкнуть было нельзя  и даже бывалые врачи,  в  масках и  бело-кровавых  в  халатах,   не скрывали  удивления  от   их трансформации , чрезмерной жестокости и мощи , вытаскивая  на свет  острыми щипцами. Изуродованная форма  извлеченного свинца  принимала порой смятое сердце и души людей в чистилищах, изображенных на древних гравюрах.
   Всё это Миха  знал и видел.  И  целовал и посылал.  И это была его Правда и его Жизнь.
       Была...
   Две сестры прилетели с  вершины горы. Одна, посланная  литовской националисткой, поймавшей в перекрестие оптики молодого красивого парня, когда  поймала его в оптический  прицел и вела его выжидая, любуясь невольно и красотой, и необычным  видом бойца. И оттого с особым  шиком, пальчиком в маникюре, словно касаясь  его губ, она поцеловала курок.  Она видела, как пуля  попала в незащищенное место, как надломился и рухнул на колено молодой  кипарис. Он лишь посмотрел туда, откуда прилетела эта пуля.
  Вторая, посланная через секунду , закрыла ему глаза.  Снайперша  видела, что сотворила, она это делала это сотни раз, зарабатывая  деньги и была  тем  довольна.  Но не увидела она огромный гонорар с неба в виде 120 мм мины, свалившейся ей на голову. Но это было мелочью по сравнению с количеством погибших с обеих сторон.  Кровь текла ручейками... И опять, как почти 70 лет назад,  впитывалась в прокопченную землю.
      Миха  лежал на боку и глаза его были открыты. В них отражались облака и та неведомая высота, которую пока еще не покорили.
  Всё -таки есть правда на земле, есть великая справедливость, что лишь кровью можно  её добиться. В  том и его была заслуга, боевая доблесть бойца, защитившего землю предков. Высота была взята. Его самая главная высота!
    Мишу похоронили как героя.  В Челнах сотни и тысячи людей пришли  провожать в последний путь  героя.  Прошло немало времени, что-то улеглось, где-то ещё полыхали пожары, а где-то продолжала снимать урожай проклятая война.
   Мишу посмертно наградили  медалью "За боевые заслуги".  Получала  награду в Москве его мать, высокая , статная женщина,  чем -то напоминавшая своим образом былинную княгиню Ольгу.  Много слов сказано, много слез пролито, только никто не видел  слез той женщины, которая молчит. И нет ничего страшнее для матери,  чем потеря сына. Любимого и родного. Но так воспитала она своих  сыновей, что чужая беда становилась частью её жизни и всей жизни её  старшего сына.
   Есть хорошая традиция - сажать деревья в честь достойных.  Расправил в этом году свои иголки  и смотрит теперь  ввысь  вечнозеленый кедр, названный в честь Михаила. А по небу всё так же плывут облака. Ничего не изменилось,только народ  опять поверил в своих Героев. Да Аллея славы в Набережных Челнах стала длиннее.  Вечная память, Миха!
Спасибо тебе, мать, за такого сына...                28.10.2016г.