Мудацкий лес

Глава 1. Грибы Орегона.

О том, какой у меня богатый внутренний мир я не догадывался, пока не напоролся в лесу глазом на ветку. Что я делал в лесу? Смешной вопрос - грибы собирал. С приятелем одним, он по грибам дока, его в Америку родители еще ребенком привезли - знает все грибные места, вот он меня в эту чащу и завел. Сам бы я в такие дебри ни за что не полез, а тут нужно было держаться рядом, чтобы не заблудиться – я леса не знаю, поэтому шансов самостоятельно выбраться немного.

Леса в Орегоне знатные года три назад, один русский пошел, так его две недели искали. Вышел он из леса самостоятельно только на десятый день, сутки еще до города добирался, ни один американец не хотел его в машину брать – в таком страшном и диком виде этот человек, спустя десять дней скитаний по лесу, оказался. А не брали его, потому что объясниться толком не мог. За пятнадцать лет жизни в Америке английский так и не выучил. Я эту историю знаю не по наслышке. Вместе с двоюродной сестрой пропавшего мужчины, я работал на шоколадной фабрике «Мунстрак» в Орегоне. Мунстрак на русский переводится как лунатик, чудак. А чудаков, как и русских в Портленде и соседнем Ванкувере, больше ста тысяч. Наверно, поэтому, неофициальным лозунгом Портленда является знаменитый призыв: “Keep Portland weird” – если дословно «Поддерживай Портленд странным».

В общем, грибы я нашел, но левый глаз потерял. Не навсегда, конечно, временно. Болел глаз нестерпимо, пришлось к доктору обращаться. Доктор американский, поэтому я подробности про лес и грибы в рассказе об обстоятельствах получения травмы опустил, все равно ни черта они в грибах не разбираются, а к людям, собирающим грибы, относятся подозрительно. Для них это смертельно опасное занятие, из разряда прыжков без парашюта с небоскребов или работы в цирке пожирателем огня. Доктор мою деликатность оценил и сразу предложил мне наркотики. Так и сказал: наркотики потреблять будешь? Я от неожиданности даже переспросил: «Наркотики?»

- Ну, да, наркотики, ты же испытываешь физические муки, с такой травмой, как у тебя, чем я еще могу помочь?

В общем, согласился я. Выписал он мне рецепт, но все ближайшие аптеки к тому моменту закрылись, и пришлось мне ехать до круглосуточной аптеки уже в сумерках на другой конец района. Пока добрался, муки мои усилились. Самое страшное, что я дороги почти не видел – слезы катились потоком, затрудняя видимость. Ехал, как под тропическим ливнем, ориентируясь лишь по огням встречных автомобилей – благо дорога была почти пустой. В таком состоянии и начинает просыпаться твой спящий богатый внутренний мир. Начинаешь людей, общественные институты, самого себя и свое место в этом мире воспринимать несколько иначе.

Во-первых, - совершенно теряешь терпение и начинаешь раздражаться на всякие формальности, принятые в обществе. Несмотря на дезориентацию, мозг настроен на самое кратчайшее и скорейшее донесение информации, а любые жесты внимания друг к другу, принятые в обществе, воспринимаются как помеха. Меня, например, сильно  напрягало то, что покупательница передо мной на стойке точила лясы с продавщицей, пока я не втиснулся, и грубо не оборвал их воркование. Продавщица сначала удивилась, потому посмотрела в рецепт, и тут же расслабилась: «А, все ясно, у чувака ломка, он наркоман!». Во-вторых, - резко ограничиваются все внешние информационные ресурсы: смотреть телевизор ты не можешь, читать и писать тоже, книги так же исключены. Ты даже просто долго сидеть с открытыми глазами не в состоянии. Раздражает дневной свет, экран монитора кажется ослепительным даже на самых низких единицах освещенности. Темы в ленте кажутся сводками с далекой планеты. Так начинается отрыв и полет в космос.

Дальше в ход идет прописанная доктором наркота и ты, глуша боль, просто проваливаешься в полусон, полубред: долгий, тяжелый и безрадостный, как сама жизнь человека, лишенного зрения.
Из всех внешних источников информации выживает только радио. На первых фазах болезни хорошо идет музыка. Под нее неплохо спится и так же легко просыпается. В моем случае, это был джаз и легкая инструментальная музыка, хотя я не поклонник ни того, ни другого, и вообще к музыке равнодушен. На второй день на смену музыке пришло ток-шоу в прямом эфире, в котором ведущий, обладающий приятным тембром голоса, всерьез рассуждал о свойствах демонической природы. Помогает ли Христос от демонов, и от всех ли демонов он помогает? В передачу звонили его постоянные радиослушатели и делились своим опытом. Некоторые из них пережили опыт одержимости, и ведущий подробно интересовался тем, как им удалось преодолеть эту напасть и выйти победителем из схватки с нечистой силой. Мне крупно повезло с радиоволной, я благополучно просыпался и засыпал в ходе эфира не меньше десяти раз, с удивлением обнаруживая, что содержание передачи не иссякает, а лишь наполняется новыми примерами, плавно переходя от одного аспекта демонического к другому. Волна ненавязчиво погружала слушателя в раскрываемую тему, и я уже начинал ощущать присутствие потусторонней силы в своей жизни, как нечто обыденное и привычное, словно это глазные капли, стакан воды или упаковка Гидрокодона на тумбочке. К концу радио-вечера я уже ощущал себя по пояс в земле, причем сверху по пояс, а не снизу.

Через два дня боль ушла, глаз начал открываться, но ощущения отрыва от реальности сохранялось еще сутки. Отказ от приема наркоты привел к переживанию состояния абстиненции: раздражительности и чрезвычайной сонливости, которая и является спутником раскрытия и обнаружения богатого внутреннего мира, поскольку внешний мир просто на некоторое время перестает существовать.
Сны под таблетками были долгими, с подробностями. Однажды мне приснилась авиакатастрофа. Мы ехали с близкими, уже умершими, правда, в реальности родственниками в поезде, и я, вдруг заметил, что в небе за окном совершенно не двигаясь, завис самолет. Какое-то время мы изумлялись чудесам технической мысли, позволяющим добиться такого замечательного эффекта, но затем самолет начал медленный разворот в нашу сторону и, продолжая полет параллельно направлению железной дороги, что позволило мне разглядеть огромную дыру в корпусе и языки пламени, вырывающиеся из его чрева. Тут до меня дошло, что самолет рано или поздно рухнет на полотно, и мы сгорим заживо. Мы выскочили на остановке из поезда, и бросились бежать. Раздался взрыв, я посмотрел в небо, и среди окутавшего его дыма разглядел приближающие к земле на огромной скорости обуглившиеся фрагменты «железной птицы». Мне удалось избежать попадания под обрушившийся на землю ливень из обломков, но родственников моих накрыло. Через какое-то время я вернулся на место, чтобы предпринять попутку найти их и оказать помощь. Вместо дымящихся останков самолета и груды мертвых тел я обнаружил бойко торговавший фермерской продукцией рынок на тележках. На мои вопросы никто из продавцов не был в состоянии ответить ничего вразумительного. Наконец, я заметил вдали остатки непотушенного пожара и стал громко требовать от окружающих объяснить причины всего происходящего. Только теперь до меня осторожно стали доводить информацию о том, что власти, во избежание паники, решили сделать вид, будто ничего не произошло, а тела свезли в ближайшую больницу, куда меня обещали немедленно доставить.

В больнице, к своей радости, я обнаружил уцелевших родственников, которые отделались незначительными ссадинами и царапинами. Надо сказать, что в реальности, все эти близкие мне люди уже умерли, но в моем сне сознание приготовило для них более счастливое развитие сюжета.
Проснувшись, я вспомнил, что вчера был день рождения старшей дочери. Я заглянул в холодильник и обнаружил в нем торт, который именинница не тронула, а предпочла ему поход с другом на только что открывшееся в преддверии Хэллоуина шоу: «Дом с привидениями». Там же, в холодильнике, замаринованные в банках, стояли, словно заспиртованные младенцы из Кунсткамеры, грибы из Орегонского леса.
(отрывок из романа "Мудацкий лес", продолжение можно прочесть по ссылке на авторской странице).