Необратимая радость

Я взрослела так же, как и рождалась- в муках. Только на сей раз муки были полностью мои. Очень неохотно я рассталась с радужным обустроенным миром, в котором все уже было приготовлено родителями для счастливой сытой жизни. Теперь еда больше не вырастала сама по себе в холодильнике, за одеждой надо было идти, куда-то дальше шкафа, и бесследно прошло то пугающее и неожиданное осознание себя наедине с миром, можно даже сказать, со Вселенной.

Я влилась в новый мир самостоятельности и научилась решать проблемы сама, обрела свой дом и своё место, и мне нравилась свободная независимая жизнь. Но, хоть и редко, хоть и украдкой, я вспоминала про своё детство в лесах среди озёр, тихие тёмные вечера с книгой в кресле под абажуром, и безлюдье на сто километров вокруг. Новая жизнь стрекотала написанием научных работ, звучала в ритме джаза и регги по ночам, впечатляла музеями, манила роскошью и перспективами.

Но, за каждым обольщением наступает удовлетворение, и наступал момент, когда у меня возникало пресыщение от бурной жизни, и хотелось вновь ощутить забытые чувства тишины, природы, и манило вновь то невинное очарование, прочувствовать которое можно только окунувшись в него полностью. Да, и может разве, что-то заменить дом детства- уютный, и баюкающий своими воспоминаниями. Я уезжала, выскакивая из шума, возни, суеты и спешки, чтобы сделать глоток спокойствия и вдохновения.

Моё запредельное, за-тридевять-земельное, то самое далёко, которое так подходит для душевного исцеления, меня притягивало вновь и вновь. Место, затерявшееся между времён, оказавшееся вне всего актуального, манило, и я возвращалась.
Тихая чистая пейзажная и понятная страна Эстония. Страна озёр и хуторов. Страна огромного неба, где холмы не выше линии горизонта. Такая маленькая, что все под рукой- и морской залив, и луга, и лес с грибами, и Европа, и великан- Россия. Дорога от Санкт-Петербурга до родительского дома, пролегает наполовину в каждой из сторон- пол дороги избы и чащи, пол дороги- старые мельницы и аисты.
Большой комфортабельный белый автобус юрко заворачивает на автостанцию. Я ёрзаю от нетерпения и выглядываю во все доступные моему взору окна, пока не вижу, как невысокий коренастый человек с круглой седой головой шагает к остановке. Я дожидаюсь, и прямо со ступеней прыгаю ему на шею. Мы смеемся, барахтаемся, обнимаемся, путаясь в моих пакетах. Он щекочет меня усами, и мы вытаскиваем мой багаж. Это мой папа встречает меня. Когда я приезжаю в выходные дни, они встречают меня вместе с мамой. Мама в точности такая же, как папа, только без усов. Они прожили вместе 45 лет и стали абсолютно похожи друг на друга. Папа везет меня на машине домой. Он сдержан, но я вижу, как он улыбается в усы. Они всегда радуются, когда я приезжаю, и в доме начинается хлопотливое беганье, потчевание, расспрашивание и укладывание.

Большой открытый балкон с резными балюстрадами и пахучей геранью по углам, моё любимое место в доме летом. По утрам я пью здесь кофе, сидя на деревянном детском стульчике, и поглядывая на бурную растительность вокруг. Чириканье воробьев и пичужек смешивается с пряным благоухание кустов жасмина, запахом пионов, лилий и аквилегиусов, цветов с удивительными длинными узкими лепестками. Вся эта гармония проникает из маминого сада, в котором всё цветёт одновременно. В утренней прохладе запахи наиболее ощутимы.

После завтрака я иду гулять. День набирает свою пышущую летнюю жаркую мощь. Я следую теми тропами, что были всегда любимы. Я вижу, здесь всё осталось таким, каким оно было всегда, и таким оно останется здесь до следующего схода ледников с полюса Земли.

Эстония с севера заканчивается морем, она обрывается как кусок праздничного пирога, упираясь высоким, около полу сотни метров, утесом в желтовато-синюю воду. Край моря и бескрайний лес. Это ближайший край земли из мне известных, где можно сидеть и болтать ножками над пропастью.

Тучи потемнели и, как выдуваемый из топки пар, клубились и низко висели сплошной серо- грязной пеленой. Сквозь редкие дыры вдалеке над темным горизонтом пробивались тускло- розовые солнечные лучи. Жару унесло порывами ветра, и появившаяся сумрачность принесла прохладу. Запахло еще сильнее морем, северным рыбным запахом Балтики. Серые плоские овальные гальки за день нагрелись, но иссини - бронзовая вода Финского залива остается ледяной и неприступной. Берег сплошь затянут зеленой пряжей пушистых морских водорослей, как меховое одеяние для этого сурового края. Кляксы облаков начали растворяться в голубом просторе неба, и раздуваемые хаотичными порывами ветра, таяли вместе с непогодой. Пронзив всё светом, и ослепив все бликами, снова стремительно обрушилась жара. Ласточки, кружась, поднимаются все выше, и выше, ввысь, в очищающийся проясняющийся бескрайний простор. Зажужжали мухи, стал опять слышен глухой звон кузнечиков и шорох воробьиных крыльев. Бледно-желтые неспешные бабочки появились из своих укрытий и, кружась, спокойно садятся на плечи и ноги. Я выросла в этом краю, и ощущаю себя его частью. Здесь, одна стихия порой молниеносно сменяет другую, и жизнь подчинена власти природы- богатой, но суровой и беспощадной. Живущие здесь люди- естественное отражение природы. Крепкие, прямолинейные и сумрачные, которых трудно удивить и еще более сложно испугать.

Медленно двигаюсь вдоль берега залива по краю воды. Ступаю по рябому песчаному дну, пальцы ног проваливаются в мягкую пучину, и круглые блестящие пузыри освободившись вырываются, и стремительно вьются к поверхности воды.

Лес подступает к самому морю. Песчаный берег завален причудливыми корягами и ветками, отмытыми солёными водами до белизны и хруста. Мне кажется, что я среди костей, умерших на заре времён, динозавров. И я не далека от истины- если внимательно присмотреться к обломкам известняков, осыпавшихся из стены утёса, в них можно обнаружить фрагменты окаменелых растений и животных, живших в палеозойскую эру. В основном встречаются створки окаменелых раковин моллюсков, губкообразные мшанки,  ребристые трубки археоциат, но попадаются также обломки древних морских членистоногих- трилобитов. Раздолье для любителей собирать реликвии недр матушки- земли.

Рядом с берегом соседствуют мирные хуторские постройки. От сложенных из известняка домов, веет преданиями и сказаньями веков. Поля с елочками, высаженными по краю, и огромные горы валунов, притащенных ледником с севера, несколько десятков тысяч лет назад.

Длинный день склонил солнечную голову к горизонту, и сумерки приглушили звуки и цвета природы.

В полутьме было видно, как ветер треплет занавеску в приоткрытом окне. Вытянув руку в сторону, и нащупав большую плоскую кнопку, я включила ночник. Комната потонула в голубоватом свете. Из окна потянуло прохладной свежестью, и вместе с ней, потянулись всяческие божьи создания: комары с тонкими длинными ногами, ночные бледные бабочки с огромными плоскими головами и узкими крыльями, жуки, паучки с  крошечными тельцами на пружинистых ногах. Тянулись привлеченные светом, не разбирая, что является его источником.

Вот и я, имею отношение к подобному спектаклю. Неслась, летела, привлеченная ярким светом городов, не разбирая сама, что именно, так тянет меня туда. Я осталась благодарна, ведь успех был благосклонен ко мне, и огромная инфраструктуру городского мира поделилась своими благами. Я с этим миром заодно, да, и со всяким миром. Беспечность, бережно вынесенная из детства, дарит лёгкость и беспричинную радость, вечную и заповедную, которая вдохновляет, придаёт всему смысл. Радость настолько сильная, что даже яркий свет городов, магнитным притяжением меня привлёкший в свои глубины, не сумел затереть неослабевающие чувства безусловного счастья, очарования, смешливости и непосредственности.

Я обрела источник вечной радости, из которого черпаю смыслы и воодушевление. Этот источник необратимой неистощимой радости- жизнь мира, дарящая умиротворение в жизни-  неисчерпаемое недооцененное доступное богатство.

- Мама, - глохнущим голосом, вырвалось у меня на выдохе. Было поздно, и в доме стояла тишина, оживляемая тиканьем часов. Мир вокруг спит. Но где-то, всё также кружат и движутся звёзды, и небесные светила, и жизнь равнозначительная, манифестирует себя, если ты готов это увидеть.