Бездна. Глава 12-3. Самый настоящий Бармалей

     Остров оказался не больше километра в длину, в ширину того меньше. Хилый лесок был единственным источником дров и скудной растительной пищи. И полновластным властителем этого мира стал мужик со свинячьей рожей.

     Безнадёжная тупость бугая сочеталась с немереной силой. Любое неповиновение каралось жимом удава его потных ручищ вокруг моей шеи, если ему удавалось подойти. После двух-трёх удавьих хваток я старался держаться от него подальше. Но возвращаться приходилось: больше негде было взять воды. Я пользовался моментом и пил, пока он, зычно храпя, заваливался на бок и спал то пять минут, то целый час.

     Я не мог уединиться даже на вершине или на противоположном берегу — бугай везде находил меня. Каждый раз я не знал, чего от него ждать: наказаний за неповиновение, тупых анекдотов вперемежку с диким смехом или жалоб, как он страдает без табака и пива. Отдохнуть от низшего общества я мог, когда он заваливался спать. Ещё мог рассчитывать на получасовое отдохновение, отбежав от него на значительное расстояние. Но, не выдержав и пяти минут в одиночестве, он настигал меня, грузно погружая лапищи в гальку и громко матерясь.

     Бугай завладел моей посудой, моим брезентом, моими одеялами… Даже книгами, которые он грубо листал, надеясь найти похабные картинки! У меня не осталось почти ничего, если не считать бушлата, который стал единственным утешением в холодной ночи.

     Жить с бугаём на одной земле не смогу. Остаётся — отплыть-сбежать. Для этого я должен спустить к берегу брёвна, связать их и забрать все свои пожитки. И сделать это незаметно. Но как? Ночью? Ночью!

     Но вечером от усталости я мгновенно уснул. Зато вторую половину ночи почти не спал. Бушлат тёплый, да ноги-то в холод-д-дке! Скрючиться! Превратиться в ёжика, в колобок, чтобы сохранить остатки тепла! Бедный Мишка тоже застыл. Жаль, что оставил Мишеньку в тайнике. А что оставалось делать? — бугай мигом завладел бы моим другом! Или подтёр им поганую задницу! Сейчас поднимусь, оседлаем с Мишкой плот да подальше — от негостеприимного острова, от тупого бугая — спас же змеюку себе на беду!

     Лишь огромная усталость не позволила сбежать этой ночью. Да осознание простого факта, что плот разобран, что брёвнышки нужно перенести к воде, связать между собой… Вот ещё чуть-ч-чуть погреюсь, да… снова впадал в минутное забытьё.

     Утром, пока бугай дрыхнул, я в полусне связывал обрывки верёвок, сортировал и распрямлял проволоку, собирал в тайник вещи, чтобы при возможности быстро покинуть остров. И досадовал, что не сбежал этой ночью. А вот — пожалел, что одеяла с книгами достанутся врагу. Ещё одной такой ночи не выдержу. Ничего, днём бугай наверняка “будут почивать”.

     Завершив дела, я ушёл в кусты “по большой нужде”. Когда вернулся, бугай не спал. Гадко зевая, он прогундосил:

     — Баа-буу-быы.

     Мне бы промолчать, но он смотрел на меня слишком вызывающе.

     — Ты, конечно, хочешь, чтобы я искал! Здесь необитаемый остров, не забыл? Без бабы обходись.

     — Можно и без бабы. Мне всё равно, лишь бы тепло да мягко.

     — Вон в кустах — тепло и мягко! — я понимал, что рискую, но в безудержном азарте хотелось его уколоть.

     Воспользовавшись тем, что я раздуваю костёр, он подкрался, сграбастал меня в жуткие объятия и дико заорал:

     — Щас будет тепло да мягко!

     Едва он ослабил хватку, я вывернулся и отбежал на безопасное расстояние.

     — Пить захочешь — всё равно придёшь, — хохотнул бугай.

     Угроза была пустой: воды едва хватало на одного, и бугай выпивал почти всю воду сам. Немного попить я мог, когда он спал. И то, проснувшись, он недовольно бубнил, что я пью его воду.

     — Ты будешь рад, если я умру от жажды? — я подошёл поближе: всё равно бегун из него ещё тот.

     Он широким театральным жестом показал на море:

     — Воды сколь угодно! Пей на здоровье.

     Я не ответил, всё одно, ничего не докажешь. Чтобы не видеть мерзкой морды, после скудного завтрака из наспех испеченной рыбы я решил поискать хоть какой-нибудь источник воды.


     Я перевалил через холм и спустился к противоположному берегу.

     Начинался отлив. Я ходил по серым камням, заглядывая в любые расщелины.

     Ручья не нашёл. Зато увидел на мокром иле девочку лет семи. Она была без сознания. Её платье, щека и плечики были измазаны в донном иле. Девочка цепко держалась за сбитые доски и не понимала, где она, что с ней происходит. Только повторяла:

     — Пить… пить…

     Моментами милое личико озарялось светом: она видела несуществующие сады и сказочных птиц.

     Я на руках понёс её к источнику. Бугай погубит девчонку, но смерть от жажды — самая реальная перспектива.

     Бугай уже искал меня.

     — Где ты был? — по-хозяйски зарычал он. Но, увидев девочку, загоготал: — Твоё счастье, что ты её нашёл! Мне тёлку срочно надо.

     — Слабоумная горилла, разве не видишь, что девчонка умирает? — я был готов на любые жертвы, лишь бы не подвергать девочку опасности.

     — Ах ты как заговорил! Тогда сам заголяй задницу!

     — Давай всё же девчонку напоим, а то помрёт она. Без тёлки останешься.

     Это оказалось действенным доводом. Я принёс девочку к роднику и стал ложкой подчерпывать воду из мелкого углубления в камне, вливая в раскрытые уста струйки жидкости.

     Пока я поил девочку, бугай ходил рядом, всё время повторяя:

     — Ну скоро там? Долго ещё?

     Что делать? Что делать! Срочно собирать плот! Иначе не сегодня — завтра он убьёт меня и загубит девочку.

     — Ну ты скоро? — бугай уже стоял над нами.

     — Иди отдыхай. Придёт в себя — позову.

     Бугай нехотя отправился к костру и улёгся на мои одеяла.

     Девочка открыла милые глазки и вполне осмысленно посмотрела на меня, на море…

     — А где прекрасный дворец? — голосок её был чистым и тоненьким, как колокольчик.

     Я потихоньку сказал девчушке:

     — Слопал тот дядька. Когда он подойдёт, притворись, что ты очень больна. Даже нет: будто ты в обмороке.

     — Почему? Кто этот дядя? — зашептала она.

     — Это самый настоящий Бармалей.

     — Бармалея взаправду нет, его придумал дядя Корней Чуковский.

     Бугай увидел, что девочка очнулась, и от возбуждения диким голосом заорал:

     — Гы! Во тёлочка мне будет!

     — Это Бармалей! — девочка от испуга зажмурила глазки и уткнулась лицом в мою рубашку.

     Что делать? Что делать? Что делать!!! Бугаю ничего не докажешь, бугая не перевоспитаешь. Хоть убей его! Убивцем быть не хочу. Но оставлять всё, как есть, нельзя!

     — Девочка совсем больная. Не трогай её, — я пытался не подпустить бугая к девочке:

     — Тогда заголяй свой зад!

     — Что ж, ты сам этого добивался!

     Я медленно снимал рубашку… искал глазами камень или острую палку… вон там, в зарослях, целая куча валежника… где-то там бросил бамбуковое копьё, я изготовил его в надежде на удачную охоту… делал вид, что расстёгиваю брюки… вот копьё, родное, на месте… хоть бы получилось хоть бы получилось… лежит камень — на всякий случай… давай в кусты зайдём — девочки стыдно… бугай подходил ко мне, когда я резко схватил копьё, неожиданным движением воткнул его в глаз бугая и, пока тот пытался руками то ли удержать вытекающий глаз, то ли выжать из палки воду, я вонзил отполированную водой сучковатую жердь в другой глаз и мгновенно отбежал. Сразу подхватил плачущую девчонку на руки, и мы скрылись в зарослях.

     Бугай громко выл, орал, матерился и проклинал меня, потрясая двумя палками. Я отнёс девочку подальше, лишь бы не слышать бычиный рык бугая. Потом вернулся и, перекрикивая бугая, спросил:

     — Сам воду найдёшь, или тебе помочь?

     Бугай ещё больше стал шуметь и потрясать копьями.

     — Ну как хочешь. Я стою возле источника, вода здесь. Не был бы таким тупым — тупы-ы-ым! — то жили бы в дружбе. Сам виноват!

     Бугай кинулся ко мне. Я потихоньку отступил в сторону. Он зацепился ногой за булыжник и с размаху грохнулся на землю. От боли и досады он стал елозить головой по песку. Страшное зрелище поверженного великана и вытекающих глаз ужаснуло меня. Зато я удостоверился, что оба глаза бугая превратились в бесформенные кровавые дырки, и зрение к нему не вернётся.

     Я ушёл к девочке. Она всё ещё плакала от ужаса. Я подхватил девчонку на руки и понёс её вверх по склону, лишь бы не слышать жутких рыков.