пререкание с кэгэбэ - 48

Власть и народ – неделимы, и я – ваш покорный мудак.

Наверное, уже пару часов мы стояли под моросящим, холодным дождём. Десятка полтора – вся демонстрация. Все в дублонах – лучшая одежда для такой погоды. Я, в курточке, был мокрый и замёрз. Замёрзли руки, ноги, губы, мозги, и только одна мысль не замерзала: когда конец?

Иногда мы что-то кричали, кто-то давал интервью по-английски, демонстрацией явно интересовались.

По мокрой холодной спине вдруг скатилась струйка. Она не холодила. Я не шевелился. Скатилась ещё струйка. Потом ещё и ещё, струйки уже не различались. Вода текла по телу. Курточки как не было. Руки висели, ноги стояли колами, тело не гнулось.

В двух шагах была машина с лавками вдоль стен, пустая, никто в ней не прятался. Открыл дверь и на несгибаемых поднялся внутрь, сел на лавку, стараясь не дотронуться до одежды телом.

- Когда? – подумал.

Дверь открылась, в ней стоял будущий член кнессета.

- Как тебе не стыдно, – пожурил он, улыбаясь, – нас мало, идём.

Содрогаясь, я вышел. Мы стояли на открытом бугре, со всех сторон дуло и лило.

- Когда? – думал равнодушно.

- Кончили, – деловито сказал будущий.

Я не радовался. В машине с лавками доехал до автобуса. В автобусе было, как в банке из-под солёных огурцов.

Темнело. За окнами домов зажигали теплые и уютные свечи.

- Праздник? – спросил себя. – Какой? Что я о нём знаю? – ругал себя.

В такой холод слёзы наружу не хотели выходить. Их накопилось много.

В свой первый дом в стране в глубокой провинциальной глуши, в нескольких километрах от шоссе Тель-Авив – Хайфа, добирался на перекладных, было поздно, темно, дождливо. Подобрала меня молодая пара, с меня текло на заднее сиденье их машины, а я показывал, как доехать до моего полусырого полуподвала. Было поздно, и они уехали, но через несколько дней приехали навестить, радостные, с мешком мандаринов. Жена подавала кофе, а я показывал фотографии, на которых было видно и меня, рассказывал, какая это будет алия, особенная, такая особенная, ну… слов явно не хватало.

Мы ещё долго ели бесплатные мандарины, но добрые незнакомцы больше не навещали.