Приключение в доме на противоположной стороне моей

Приключение в доме на противоположной стороне моей улицы
Девица, из-за которой разыгрался сыр-бор, была моей знакомой, я познакомился с ней на танцах, причём был там без Рассохи, но когда я с ней попался ему на глаза, развитие событий резко изменилось. Честно говоря, девица мне не очень нравилась, слишком уж разбитная, но должна же быть у парня в 18 лет девушка.
Открою одну из своих тайн: я всегда боюсь оскорбить чувства любой девицы, с которой оказываюсь в силу обстоятельств близко знаком. И хотя применительно к данному экземпляру было просто смешно думать, что такой, как я, может ей чем-то навредить против её воли, но уж таким я родился. И в результате, что со мной случается не редко, попал как кур в ощип.
Помог мне не попасть впросак, как говорится, "с головкой", в результате чего за себя стало бы совсем уж стыдно, именно мой Рассоха. Это единственный человек, который сильно ко мне привязан. Он догадывался, что я могу выбиться в круглые отличники, и добродушно подсмеивался надо мной. Он считает, что всех детей, которые учатся только на пятёрки, стукнули мешком по голове. И моё желание поступить в институт, учиться и дальше, считал глупейшим мероприятием, но открыто не издевался.…
Через полчаса знакомства (а я ему представлять эту девицу не собирался, получилось случайно), когда мы выпили втроём, Рассоха уже располагал сведениями, которые позволили ему назвать меня последним кретином. Впрочем, девицу не смущало моё присутствие, я и сам почти всё слышал, что она в сердцах поведала моему другу. Мол, ей уже в печёнках сидят набережные, скверы и парки Ленинграда, по которым я её вожу, и если так будет продолжаться и впредь, она со мной расстанется. Валентин взял её телефон и сказал, что всё уладит. Как только его "предки" уедут за город, в первый же день мы соберёмся на его квартире.
Этот день пришёлся на канун моего первого вступительного экзамена в институт, что имело для меня последствия. Когда он ей позвонил, пригласив в гости, она пообещала привести ему подружку, причём такую, что он сразу в неё влюбится.
Что касается меня, то я, конечно, отдавал отчёт, что мои чувства к этой девице к любви никакого отношения не имеют, но интерес к "обратной стороне медали" у меня рос не по дням, а по часам. Свою девственность я уже воспринимал как страшную обузу. Поэтому, когда Рассоха мне сказал, что мать уезжает с отчимом на воскресенье в его деревню, и, мол, по этому поводу мы закатываем пирушку, причём он уже звонил моей Лёле, так что будем радоваться жизни не одни, я разволновался почти так же, как тогда, когда увидел раздевающуюся перед зеркалом Алю Акбарову (красавицу из нашей коммунальной квартиры, о чём в сборнике есть рассказ). Реальность свершения события, которого я жду несколько лет, сотворила со мной такое, что просто стыдно признаваться. О том, чтобы пожертвовать таким случаем в связи с экзаменами, не могло быть и речи – я бы всё равно не усидел дома! Все мои умственные способности пошли на фантазии, с помощью которых я пытался представить себе будущее событие – времяпрепровождение с девицей на "хате". Чего мне стоило дождаться часа свидания!.. Напряжением всех своих сил я удерживал на месте разгоряченную тройку: нетерпение, волнение и страсть… Невольно приходила в голову и мысль, что обязательно что-то произойдёт, и всё сорвётся. Случится наводнение или землетрясение, или она просто не придёт, как это очень часто делают девицы…
Рассоха же не сомневался, что всё будет в лучшем виде, и воскресенье мы проведём на славу. Все свои наличные средства он вбухал в угощение. От меня ему было мало проку как по части финансирования стола, так и по кулинарной. Он всё приготовил сам, сам и сервировал стол. Ещё раз подтвердилось, насколько он лучше меня разбирается в людях.
Барышни опоздали всего на 15 минут. Не могло не поразить, что моя знакомая сразу нашла и нужную лестницу, и квартиру, что очень нелегко, так застроен его двор разными складами (это задник Елисеевского гастронома, известного не только в Ленинграде). Звонок прозвенел очень пронзительно. В квартире Рассохи восемь дверей, за каждой из которых живёт отдельная семья, и все восемь дверей открылись. Рассоха пошёл открывать сам, я в его квартире чувствую себя отнюдь не как дома, тем более, что ещё не знал, кто идёт и, стоял у Рассоховской двери с замирающим сердцем. Увидев, что это Они, я буквально вспыхнул от пяток до макушки радостью. Рассоха же вместо того, чтобы потихоньку провести их к себе, демонстративно расшаркался перед прибывшими и повёл по коридору, сыпля остротами, как заправский повеса. Все стоявшие у дверей смотрели им вслед очень не понравившимися мне выражениями лиц, а одна дама сладким голоском, будто обращается к пятилетнему малышу, сказала:
– Твоя мамочка, Валя, и "папочка" (у него тоже отчим) просили нас присмотреть за тобой...
Рассоха сделал движение, будто выхватил из заднего кармана пистолет и сейчас пустит в ход (он ведь считается отъявленным хулиганом). Дама в страхе отшатнулась и захлопнула дверь. Это был не первый на моих глазах случай, когда он позволяет себе с соседями непростительные выходки. Кстати, мне это очень не по душе, я не люблю лезть на рожон. Но я так был счастлив, что девицы объявились, что тут же выбросил это из головы. В конце концов, Рассоха лучше меня знает, как ему себя вести со своими соседями.
Поскольку стол был накрыт, мы сразу чинно расселись вокруг него, знакомство Рассохи с Лёлиной подругой произошло на ходу. Меня ей даже не представили. Рассоха сиял, как медный чайник, моя знакомая не обманула его ожиданий насчёт подружки…
Обычно он пьёт только водку, а тут начал с шампанского. Он любит его открывать с шумом, чтобы пробка долетала до потолка. Так он поступил и сейчас. Думая только о том, чем должно закончиться это свидание, я боялся смотреть на свою "Фамарь", чтобы она не угадала моих мыслей…
К месту сказать два слова о её подружке. Это был прелестный ребёнок лет 16-ти, с которого любой художник захочет нарисовать ангелочка. Всё у неё восхитительно: и губки, и зубки, носик, щёчки, глазки, брови и волосы. Когда смотришь на такое создание, удивляешься, как природе удаётся создавать подобное совершенство. А ещё удивительнее видеть это существо в комнате Рассохи. Её звали Розочкой. Пили мы, как обычно, в хорошем темпе, Рассоха наливал и наливал, он заготовил три бутылки водки, одну шампанского и одну вина. Возраст и невинный вид ангела, сидевшего с нами, его ничуть не смущал, он буквально осыпал её знаками внимания, от которых бы зарделась любая взрослая женщина, а Розочка будто не понимала, к чему клонит её сосед слева. И ещё удивляло, что её совсем не пугают большие дозы алкоголя. Она пила шампанское из фужера, будто это лимонад…
Но мы недолго наслаждались обществом друг друга. Вскоре в дверь постучала одна соседка, потом другая. Такое ощущение, как будто они сговорились прерывать наше застолье по очереди. На третий стук Рассоха выскочил из-за стола сильно раздражённый. Только он стал открывать дверь, тот, кто стучал, попытался влезть в щель по пояс. Это была женщина, я заметил, с какой жадностью она пыталась зафиксировать максимум возможной информации.
Рассоха самым натуральным образом прищемил её дверью.
– Ну и соседи у тебя, голубок! – сказала моя "Лаура". – Это же чёрт знает что!
Рассоха кроме замка закрыл дверь ещё и на щеколду. Веселье возобновилось, мы были уверены, что хозяин отбил охоту нам мешать. Рассоха продолжал отчаянно шалить, Розочка смотрела на это сквозь пальцы, а я строил планы, как буду пытаться покорить неприступную вершину. И тут моей "Розите" пришла в голову дикая мысль. Она подошла к шкафу, открыла его и стала перебирать висевшие в нём платья. Каждое, которое она брала в руки и вертела, ей чем-то не нравилось, и она бросала его на пол возле себя. Это было немудрено: её собственная фигурка – к чести обладательницы – тонка и изящна, а под Валиной мамой любой стул кажется детским. Кроме всего прочего на моей даме было прекрасное модное платье, и её затея его сменить – а для чего же ещё ей рыться в чужом шкафу – казалась не самой удачной. Она, конечно, не знала габаритов обладательницы нарядов, но по первому же платью было видно, что они в разных весовых категориях. Тем более что Валина мать была ещё и на голову короче. Слово же "стриптиз" в нашей стране ещё не было известно, и, по крайней мере, мне в голову не пришло, что ей нужно было не платье, а процесс переодевания. Так что если Запад считает, что у него "авторские права" на стриптиз, он заблуждается. Моя "Настасья Филипповна" сделала это без подсказки с Запада. Платье по вкусу она себе не нашла и взяла одно из тех, что валялись на полу. И напевая модную ритмичную песенку, манерно сняла своё платье. У меня перехватило дыхание, а Рассоха пришёл в шумный восторг. Он предложил Розочке тоже переодеться. Та заулыбалась, как ребёнок, которому предлагают спрыгнуть с четвёртого этажа в расчёте на то, что тот не сообразит насчёт последствий.
Не знаю, бурная ли реакция моего друга на нижнее бельё моей "царицы Савской" была тому причиной, или за нами следили в замочную скважину, но едва та успела облачиться в балахон, как дверь сотрясли мощные удары. Я не вышел ещё из шока по первому поводу, а тут новый. Как уже говорил, я не люблю скандалов в любом исполнении, и мне стало совсем не по себе. А мою "мадам Бонасье" это только раззадорило.
– Нет, Валя! – сказала она. – У тебя не коммунальная квартира, а какой-то бандитский притон.
Стук не только не прекратился, но, казалось, там не остановятся, пока не высадят дверь. Лицо Рассохи стало меняться, я хорошо знаю, каким он сейчас станет. Именно в таком состоянии он бросается один против пятерых. Он подлетел к двери, отодвинул щеколду и повернул замок. Но больше он не успел ничего сделать. Дверь сразу распахнулась, будто была под напором огромной массы воды, и в комнату ввалилась большая толпа кричащих, размахивающих руками и сверкающих взорами людей. Все женского пола.
Не обращая внимания на меня, на Розу и на хозяина, будто нас нет, они окружили в плотное кольцо мою "Беатриче". Нечего было и голову ломать, почему они так бесцеремонно вмешались в чужую личную жизнь. Моя "Жанна Д'арк" их просто-напросто спровоцировала. Вероломное нападение озверевших советских граждан её ничуть не смутило. Ей, естественно, инкриминировали, что она воровка, кто-то, правда, крикнул: бесстыдница! – что подтвердило версию о наблюдении за нами в замочную скважину. В мою "Дебору" летели слова, извергаемые не менее чем десятком глоток, а она была одна, отрезанная от нас. Но моя "Вирсавия" не дрогнула, и сама пошла в атаку. Причём, если взломщики выражались словами грубыми, но цензурными, моя же "Афродита" пощекотала их слух не столь благозвучными словами и словосочетаниями. Те в первый момент опешили. И тогда моя "Дюймовочка", схватила табуретку и, подняв её над головой, устремилась к двери. Но осаждавшие уже очнулись, пришли в себя и стали все разом хватать её за что придётся. Возникла прямая угроза, что разорвут в клочья платье Валиной мамы. И тогда моя "Юдифь" пустила в ход в помощь язычку и кулачки. Кому-то попала в нос, кому-то в ухо.
Я чуть-чуть отошёл от шока и лихорадочно соображал, что мне делать в данной ситуации. Мне не тягаться в организации самозащиты с моей "Джульеттой". Если бы толпа напала на меня, от меня бы полетели пух и перья. Поэтому бросаться ей на помощь – это обрекать себя на глупейшее положение, причём и ей я не помогу – не умею ни драться, ни огрызаться. Но стыдно и пребывать в пассивности. Хотя всё произошло очень быстро, я пригляделся и увидел, что больше всех неистовствует Татьяна Петровна, жена борца, тяжеловеса, пребывающего сейчас на пенсии. Они женаты лет 30, и, видно, жена набралась кое-чего от мужа. Она всё время хотела применить к моей "Офелии" борцовский приём. Но вместо того сама получила сначала по носу, а теперь вот "с мясом" отлетели пуговицы на её халате…
Откуда только в хрупком теле бралось столько сил и энергии! Но общими усилиями с моей "Мессалины" платье сорвали, и Валиной маме это платье больше не носить…
Тут вышла короткая передышка. Борец, двухметровый гигант, попытался вытащить свою жену из гущи тел, сказав ей, что ужин уже остыл. Но та вряд ли его слышала. Помимо того, что ей не удавалось спрятать под халатом не очень свежее нижнее бельё из-за отсутствия пуговиц, у неё ещё был надорван рукав. Она на всю комнату заорала:
– Пока эта мерзавка будет дышать, я никуда не уйду!
В отличие от неё моя "Магдалина" не казалась мне такой отталкивающей из-за того, что было видно очень много тела в недозволенных для общего обозрения местах. А Татьяна Петровна, только сейчас оценив в полной мере ущерб своего наряда, снова бросилась в бой. Её лицо с белыми и красными вперемежку пятнами и слипшимися на лбу волосами очень напоминало Горгону. Остальные же дамы при виде вошедшего борца застеснялись и даже стали остывать. А его жене было мало разорванного в клочья платья, она явно жаждала крови… Злые языки говорили, что Татьяну Петровну взяли в жены, когда она промышляла ради хлеба насущного на панели. Не зная этого точно, по этому поводу могу сказать только одно: в изысканных манерах Татьяну Петровну никто обвинять не станет. А в комнате Рассохи, как потом говорили, она превзошла себя. Испробовав разные способы, она, в конце концов, пришла к самому простому: попыталась снять с головы моей "Артемиды" скальп. Но та, вместо того чтобы закричать от боли, потому что Татьяна Петровна тоже выступила бы по борьбе не в самой лёгкой весовой категории, изловчилась угодить со всей силы туфелькой в то место, которое очень болезненно у мужчин. и Татьяна Петровна взвыла громче любого мужика. Но большинство уже остыло и решило прекратить битву, чтобы действительно не увозить кого-то в морг. Татьяну Петровну стали всем скопом насильно уводить в её комнату, а моей "Джоконде" сказали, чтобы она быстро одевалась и убиралась подобру-поздорову, иначе они вызовут милицию, и её посадят за совращение малолетних…
Я так всё описываю, будто был в тот момент в полном сознании и мог двигать своими членами. Отнюдь. Во-первых, мы выпили к тому времени грамм по 400 водки, а для моего детского ещё организма – это огромная доза. А, во-вторых, я был буквально оглушён происходящим. По своей воле я никогда не затею скандал, из каких бы передряг мне не требовалось выбираться. Не смог пересилить себя и сейчас. Как только стали набирать силу миротворческие мотивы, я спешно покинул место происшествия. Когда я быстро шёл по коридору, открылась дверь, и я увидел Лору. Она того же возраста, что и Аля Акбарова, сестра Красавчика, Марина Кантор – то есть мы не могли быть приятелями (перечислены девицы, достойные отдельных поэм, но для всех их я маленький мальчик), однако она здоровается со мной, как с равным. Она для меня идеал женщины-жены. Хотя она тоже очень красивая, но правильная и внешне строгая, и я нутром чувствую, что она очень добрый человек. Я думал, что она сейчас меня осудит за то, что я дружу с кем попало, но услышал совсем другое.
– Как можно кавалеру оставлять свою даму при таких обстоятельствах одну?!
Я думал, что просто провалюсь под землю и залился краской из-за своей трусости: от её слов меня будто по голове огрели бревном. (Как же я не подумал о том, что могу с ней здесь столкнуться!) Я съежился, но хода не сбавил. Её взгляд занозой застрял в моей памяти. "У них все были чокнутые, – говорил о ней мне Рассоха, – и отец, и дед, и она; вместо хлеба у них симфонии, а вместо мяса – книги…"

Дальше со мной приключилась вообще какая-то чертовщина. Я думал, мои собутыльники остались дома, а я вроде бы первый выскочил на улицу. Я их ждал-ждал, но во двор никто не выходит. И вдруг вышла Лора. Меня снова бросило в краску.
– Вы не видели там Валю? – выдавил я, не зная, что мне делать дальше.
– Он же вышел следом за тобой, – сказала она. – С вашими девочками.
– Его что, нет дома?! – сказал я, ошарашенный её словами. Как они могли выйти, миновав меня?! Неужели она меня обманывает?!
Она укоризненно качала головой.
– Не рано ли ты начал пить водку?! – сказала она.
Я переминался с ноги на ногу, пытаясь сообразить, зачем она говорит мне неправду.
– Ты мне не веришь? – сказала она. – Давай я открою тебе дверь, сходи сам, убедись. Говорю тебе, все ушли…
Я пошёл к выходу из двора. На улице их тоже не было. Я вышел на Невский. Стоял, высматривал их с полчаса. Потом подумал, что Рассоха повёл девиц к нам во двор. На "задней" части двора, в скверике, на скамейках можно удобно посидеть. Я пошёл туда, но там и в других частях нашего двора их тоже не было. Не было никого и из ребят, чтобы спросить, не видели ли они Рассоху.
Я почувствовал, что моё сознание снова затуманивает алкоголь. У меня это бывает. По этому поводу Рассоха говорит, что до Дорского водка доходит как у верблюда, через сутки… Домой идти мне не хотелось, и я пошёл на Кленовую аллею, которая расположена за Зимним стадионом и упирается в Михайловский замок. Это самое ближнее любимое моё место для прогулок. Я не знал, что и думать по поводу исчезновения моей компании. Как я не был пьян, но внутри у меня остался очень неприятный осадок. Дело осталось незавершённым, а главное, я выставил себя не в лучшем виде… И вдруг на середине аллеи я увидел Рассоху с моей "княгиней Волконской". С моего друга эта история – как с гуся вода, он улыбался. Сказал, что они проводили Розочку до трамвая, ей пора домой. Тут я обратил внимание, что на улице довольно темно, значит, уже поздно.
Рассоха сказал, что дома осталась выпивка, он её сейчас принесёт сюда. Ни он, ни моя... впрочем, мне показалось, что эта девушка уже не моя, да и как после всего, что приключилось, думать, что она не разочаровалась во мне окончательно и не бояться оставаться с ней наедине… короче, ни Рассохе, ни ей не пришло в голову идти всем вместе снова в тот дом, чтобы продолжить торжество. Моё же слово для него ничего не значило, потому я молчал. И он побежал домой один…
К месту сказать, что у нас с Рассохой нет равных прав. Я не его раб, для этого во мне слишком много гордости, но моего своеволия он бы не потерпел. Он ставил себя на голову выше, считал меня недоделанным, и я даже не делал попыток утвердиться в правах с ним на равных, правда, ничего бы не допустил, унижающего меня, и он это знал. Но я изворачивался, как мог, чтобы не злоупотреблять его терпением, какого он бы не проявил ни к кому другому… Не буду расписывать, с каким чувством я остался с ней наедине: готовился отражать град её упреков… но их не последовало. Чему я очень обрадовался! Я уже и сам не знал, жалею ли, что не потерял невинность. Скорей всего уже не жалел. Мы с ней, сидя на скамейке, разговаривали о всякой ерунде… Рассоха обернулся в несколько минут. Он принёс водку и закуску. Пили из горлышка. От добавки я снова поплыл и дальнейшее помню совсем смутно…
Кленовая аллея – не лучшее место в нашем районе, где можно нарушать общественный порядок. Здесь жиденькие посадки, всё просматривается насквозь. Можно было пройти немного вперед, в Михайловский сад, там есть уголки, как бы специально созданные для недостойного поведения. Или пройти ещё дальше, до Летнего сада, там тоже можно найти подходящие места. Но мы расположились прямо тут, на траве возле скамейки, на которой пили. Единственное, что я помню, стало совсем темно, иначе бы я не решился сделать то, что сделал…
А вскоре выяснилось, что Рассоха решил зря времени не терять, задумав целую операцию. Если бы он стал с ней обжиматься, несмотря на то, что она вроде моя девица, я на это бы не прореагировал, как на подлость с его стороны. И как бы не был пьян, но этот факт обязательно бы отметил. Более того, я, конечно, наивное существо, но если бы Рассоха задумал от меня избавиться, решив воспользоваться Лёлей по ясно какому назначению, что было очень легко сделать, когда он скрылся с девицами,  я ещё тогда по его лицу, когда на него наткнулся, это обязательно бы прочёл и избавил от своего присутствия, причём без всякой обиды, а наоборот, испытав облегчение. Конечно, мне было неизвестно, чем же хотела закончить этот воскресный вечер моя "Венера". И не представлял себе, в каких мы будем отношениях дальше. Но могу твёрдо утверждать, что мне это было совершенно неинтересно. А вот повести себя как подонок – это мне было ой как не безразлично! И вдруг я слышу, как Рассоха шепнул мне в самое ухо: "Ты её раздевай сверху, а я буду снизу" – тут я сразу и смекнул насчёт того, что на уме у моего друга. Говорить, что я возмутился такому его замыслу – безбожно врать! Но что я уже понимал, что это не она наша жертва, а мы (по крайней мере я) – так это точно, хотя своим сознанием я это зафиксирую уже потом, на другой день, когда протрезвею. И считаю это объяснением, почему стал безропотно повиноваться приказу, не вникая в то, как это будет расценено потом…
И говорить, что я на что-то решился, тоже преувеличение, а задержка с моей стороны была связана с тем, что я понятия не имел, как приступить к такому, даже не знаю, как назвать… делу: я ведь не расстегнул в своей жизни ни на какой девице ещё ни одной пуговицы. У Рассохи же, как я понял, дела, пошли в очень быстром темпе. Несмотря на темноту, я видел, как он снял с неё туфли, затем отстегнул чулки...
Она лежала на Рассохином пиджаке, вечер был теплый, на действия же моего друга она никак не реагировала. Вряд ли она не поняла, что он хочет делать. А в связи с тем, что мы ведь тут не вдвоём, получается, она очень сильно испорченная, возможно даже проститутка!.. Можно добавить, что её поведение при скандале с соседями Рассохи открыло любому бы глаза! Так что могу сказать и так: мысль о том, что она согласна сделать нечто "из ряда вон выходящее" с нами по очереди, меня ужалила, как укус змеи. Одно дело, когда про подобные истории трепятся пацаны, и совсем другое – самому стать участником... И как мне не хотелось узнать, что же это такое – "соитие с женщиной", но говорю истинную правду: делать это на пару с Рассохой… об этом мне было жутко даже подумать. Но любой самый чистый пацан понял бы меня, что перечить Россохе, говорить в данной обстановке, что он поступает аморально, полный идиотизм. А тот вслед за чулками стянул с неё и трусы, и я и это увидел, хотя было уже темно… А я ей до сих пор ничего так и не расстегнул…
У меня не было в жизни такого богатого событиями дня! Я сильно напереживался в связи со скандалом в квартире Рассохи, но на этом вот всё не кончается… Я до сих пор надеялся, дело ограничиться баловством, но когда Рассоха стал задирать ей платье и она не вцепилась ему в волосы, у меня сердце застучало, как молот по наковальне…
– Ты что, пуговиц не можешь расстегнуть! – крикнул Рассоха довольно злым голосом. – Ладно, доставай монету, разыграем, кто первый…
Я думал, что уж после этих слов она взорвётся! Я видел в Доме медработника "Бесприданницу" в исполнении местной самодеятельности раз двадцать и хорошо помню, что произошло в пьесе, когда на героиню стали играть "в орлянку". Но с тех пор, как мы легли на траву, она стала как немая, не издала ни звука и сейчас. Неужели она так пьяна, что ничего не соображает?
– Ну, достал?! – сказал Рассоха. – Бросай, мой орёл.
Она лежала на спине, Рассоха пытался задрать ей платье по максимуму, так как оно внизу было заужено и дальше не двигалось. Но ноги оголились так далеко от коленок, что помимо сердцебиения у меня ещё и дыхание перехватило.
Рассоха видно понял, что я плыву.
– Иди, держи её за ноги, – сказал он. – Я сам брошу монету.
Я сказал выше, будто что-то сделал, Но на самом деле я лишь чисто машинально переместился к её ногам и был готов выполнить новый приказ, но её ноги не шевелились. Единственное, в чём я точно виноват – я не собирался покидать место преступления…
И тут вдруг над нашими головами прозвучал строгий голос:
– Предъявите ваши документы!
Я вздрогнул. Мы не заметили, как к нам подобрался милиционер. Сил на ещё больший испуг у меня уже не было...
– Какие, дядя, документы?! – сказал Рассоха, приподняв туловище с земли. – Мы ещё дети.
– Я вижу, какие вы дети! – сказал блюститель порядка грозно. – Собирайтесь, пойдём в отделение, там разберёмся…
У меня совершенно упало сердце. Нас, конечно, арестуют за нарушение общественного порядка, и я не попаду на экзамен, который начнётся завтра в 9 часов утра в институте.
– Мы все трое – рабочие, – сказал Рассоха. – Пока, правда, ученики. Но вкалываем как взрослые. На глазах администрации происходит эксплуатация детского труда. Мы все из одного цеха. А сегодня с утра было воскресенье. Неужели мы не имеем права отдохнуть, как все трудящиеся?!
Если бы я не слышал это собственными ушами, не поверил, что Рассоха способен так складно говорить. Я бы такого текста не придумал. Причём он совершенно не испугался, будто говорит со случайным прохожим. Моя "княжна Мэри" полностью поднялась с земли, поправила платье. Встреча с официальным лицом, которое может нас запереть в тюремной камере на сутки и даже больше – а там кричи о своих правах сколько захочешь, – её тоже ничуть не смутила.
– А ты что здесь делаешь?! – сказал ей милиционер.
– Вам же объяснили, – сказала она очень вежливым тоном, – мы товарищи по работе,  вот вместе отдыхаем...
Теперь-то я понимаю, что он не отстал бы от нас, если бы имел хоть какой-то компромат. Мы предстали перед ним тенями, и не лезть же ему под платье к даме, чтобы зафиксировать, что её трусики не на своём месте, а в кармане у одного из злоумышленников. Другое дело, если бы она дала показание, что её хотели изнасиловать, причём коллективно. Была ещё одна зацепка – мы все трое сильно выпившие, но не дебоширили, не ругались матом и не оказывали сопротивления властям, а одного водочного запаха, видно, было мало для ареста…
Я обязан твёрдо сказать, что нас всех спас Рассоха, его бесстрашие и находчивость. Милиционер ещё немного поприпирался с нами и заключил:
– Если я вас здесь увижу через пять минут, пеняйте на себя…
После этого приключения и у Рассохи пропало желание воспользоваться тем, что наша дама согласна на любые варианты…

Не могу удержаться, чтобы не сказать, что в тоталитарном государстве, находящемся в пике, мы отделались так легко, как не смогли бы, когда в стране стала господствовать демократия. Но не потому, что потом стражей порядка будет больше шокировать аморалка…

Что касается меня, то трудно определить, от чего я страдал больше: от не улёгшегося страха, когда чуть не загремел на казённые харчи – ведь если бы она сказала, что её хотели изнасиловать, нам с Рассохой могли дать приличный срок – или оттого, что на моих глазах умерла моя Лаура, Розита, царица Савская, Настасья Филипповна, мадам Бонасье, Беатриче, Жанна Д'арк, Вирсавия, Дюймовочка, Юдифь, Офелия, Мессалина, Магдалина, Артемида, Джоконда, княгиня Волконская, Венера и княжна Мэри… Если честно признаться, в свои неполные 18 я не знал о существовании всех этих женщин, но заложенных природой во мне чувств, я уверен, хватило бы на них всех, сложись мои обстоятельства жизни по-другому. (То есть хотя я не испытывал к Лёле настоящей любви, но в качестве ответного чувства она могла рассчитывать получить от меня сполна, будь одна во всех этих лицах, но судьба распорядилась иначе). И все эти чувства во мне умерли. Единственной положительной эмоцией стало то, что не произошло моего грехопадения. Как я благодарил судьбу, что мы не изнасиловали с Рассохой падшую женщину!..

Заключительным аккордом этой истории стало то, что мать Рассохи, услышав от соседей рассказ, пришла к твёрдому убеждению, что над её сыном нависла угроза растления со стороны Сашки Дорского. И с её лёгкой руки обо мне поползла молва, что я стал повесой и даже развратником…

А можете себе представить, в каком состоянии я писал утром сочинение на вступительных экзаменах, причём в один из престижных ВУЗов Ленинграда?! Надо ли добавлять, что я не прошёл по конкурсу, причём потом получил две четвёрки и две пятёрки, а по сочинению преподаватель, объявлявший нам оценки по первому экзамену, сказал, что некоему Дорскому, он поставил бы кол, да что-то в сочинении его так поразило, что он вписал в документ "три с минусом".

Р.S. Но это ещё не конец, закончу рассказ так. Описанный случай безобразный. И "герой" этого рассказа (как подумают многие), скоро станет циником, вырастет недостойным гражданином и никто и ломаного гроша не поставит за успешность его дальнейшей жизни в нашей советской стране. И шансов к этому было очень много…
Но получится иначе, чему появится много свидетельств. Во-первых, герой не так прост, как могло показаться после прочтения этого рассказа. А во-вторых, время, в которое он живёт, не так примитивно, как думают о прошлом многие живущие сейчас. И всё вместе стало причиной того, что все мои рассказы об этом герое и о времени, которое в них описывается, не есть повествование о заурядном, на что не стоит тратить драгоценное личное время. А представив себе, что я прав, не трудно себе сказать, мол, а что если полюбопытствовать, что же ещё пишет этот автор об этом ребёнке (а потом, дойдёт дело и до более зрелых его годов)… И начнёт вам представляться эпоха пока недавнего ещё прошлого, и если чтение вас не разочарует, приобрету не только я… Так что, друзья мои, читайте мои рассказы и дальше, и уверен, жалеть потраченного времени не будете…