пререкания с кэгэбэ - 49

Свеженькие мудаки из последних предыдущего «нашего миллиона» или из первых этого «нашего миллиона», мы стоим возле сельского домика Эрец Исраэль, центра нашей абсорбции, и смотрим на пустынную дорогу Эрэц Исраэль, которая тихо и неторопливо уходит в цветистое поле Эрец Исраэль, медленно поднимается на холм Эрец Исраэль и раздвигает лесок Эрец Исраэль на его склоне, плавно переваливает через холм и исчезает в голубом небе Эрец Исраэль.

По дороге возле нас идёт арабка, живот и грудь вперёд, баул на голове, а за ней выводок карапузиков, сосущих пальцы и сопли. Растроганные до слёз, мы умильно переглядываемся между собой.

По прошествии двадцати лет эти симпатюшки-карапузики стали ударной силой вражеской армии, по всем правилам военного искусства размещённой внутри нас: рассредоточены, рассеяны, вкраплены, организованы, вооружены товарищами калашниковыми и молотовыми, замаскированы профессионально-военной улыбкой, знают каждую щель на местности, каждый дом, каждый угол, за которым мы поворачиваемся спиной.

Это про них в Торе написано: «И будет он дикарём, рука его (будет занесена) на всех, а руки всех – на него». (Брейшит, 16:12)

Что прокомментировал великий Раши: «Разбойник, все его ненавидят и дерутся с ним».

В Торе нет лишнего слова, все слова и буквы сосчитаны, а если одна лишь буква отсутствует – бракуется.

Ясно сказано: разбойник.

В. Даль оставил мне, ничтожному еврею, возможность внести вклад в великую русскую культуру – вписать мою строку меж двух его строк. Одна его строка: «Разбой, разбойный ипр. см. разбивать»; другая его строка: «Разболокать, разболокти или разболочь стар.». И тут между ними моя строка на веки вечные: «Разбойник – убийца, бандит, грабитель, зверь, насильник, садист, вор, извращенец, лжец, хитрец, предатель и т. д.».

И про всех сказано: про нарождающихся новых симпатюшек-карапузиков, про стариков, про женщин, про членов кнессета, про студентов, про судей, про деловых людей, про людей искусства, про рабочих, про участников мирных переговоров, про интеллектуалов, про короля, который ещё по ту сторону реки.

Мне этот король-разбойник особенно симпатичен – голубых кровей; принят в лучших домах Лондона; с королевской улыбкой, он входил в деревушку, где швырнули камушек, и сравнивал её с землёй – больше не бросали; с королевской улыбкой он втыкал в нас нож – только в спину; с королевской улыбкой открыл границу ракетам другого разбойника; с королевской улыбкой протянул кровавую ручку мира.

Мой славный царь Давид устроил бы этому королю-разбойнику, как минимум, одну войну-возмездие: огнём и мечом прошёл бы вдоль и поперёк той земли, которая восстала на Святую Землю. И разбойники садат и асад получили бы войну-возмездие, чтобы не нападали на святой народ в Йом Кипур. И у разбойника садама стёр бы тридцать девять городов по числу ракет, упавших на Святую Землю. Но моего любимого царя нет, и я плачу, ожидая его, и новый из его дома ещё не пришёл.
 
А с мудаков – какой спрос?

Только страх перед возмездием привёл разбойника садата в Иерусалим. Только страх перед возмездием тянет кровавую ручку короля-разбойника. Только от страха перед возмездием тихонько сидит разбойник асад. Только от страха перед возмездием мухлюет карты разбойник садам.
 
Они лучше знают Всевышнего и его возмездия, – лучше знают, чем мудаки.

И на все времена сказано, которые были, есть и будут даже после мирного процесса.