Появление у меня первого друга, который окажется и

Появление у меня первого друга, который окажется и единственным

Я вроде не хочу капать на жизнь в государстве СССР, но не случайно ведь существует поговорка: "Хорошо живётся там, где нас нет". Если я буду своё время воспевать, то каждый скажет: "А чего ты тогда постоянно плачешься, как трудно тебе живётся?" А я ведь действительно недоволен тем, как живу. Если бы я говорил, что всем доволен, многие бы сочли меня если не за идиота, то за очень ограниченного человека, но о моей причине, по какой я этого не говорю, никто не догадывается…
Я ведь не ради красного словца говорю о том, что хочу служить высоким идеалам не для того, чтобы покрасоваться. Но условия жизни у меня таковы, что трудно быть соколом, многое тащит вниз, к земле. И когда я сейчас расскажу о пацане, который будет самым близким моим приятелем в течение нескольких лет, то не сделаю себе комплимента. А я ничего не хочу скрывать, всё рассказываю как на духу. Но при этом признаюсь, что в глубине души во мне живёт вера, что когда-нибудь себя всё же покажу, что не лыком шит тоже …
Нередко от кого-то слышишь, мол, время тянется так медленно, что от одного этого можно затосковать. Я лично просто не понимаю таких разговоров. Конечно, полосы в моей жизни бывают разные. Вот сейчас я бы сказал так: и повернуться не успеваешь, как глядишь, всё в твоей жизни переменилось. Вроде совсем недавно я страдал по поводу того, что прервались отношения с самым близким мне пацаном во дворе – Ульевым, исчезла из нашего дома Тонечка, в которую влюбился по уши, и нигде не мог узнать её адреса, а и полгода не прошло, а мне кажется, было то, о чём сильно горевал, давным-давно. И вот у меня уже появился в качестве близкого приятеля Рассоха.
Ещё в прошлом году мне бы в голову не пришло подумать, что буду дружить с этим хулиганом. Во-первых, он младше меня на пару лет (в нашем возрасте это – огромная разница). Во-вторых, тот живёт в доме №8, последнем на противоположной стороне нашей улочки, примыкающем к Невскому проспекту; там у них всего несколько пацанов, наших сверстников, и мы с ними никогда не общались – будто те и не существуют вовсе, проходим, как мимо совершенно нам чужих. У них и двор-то невзрачный, маленький, весь в складах Елисеевского гастронома. А Рассоха, хотя и молодой ещё пацанёнок, но уже приобрёл славу отпетого хулигана. О его уме вроде и говорить нечего: за сплошные двойки его исключили из школы в пятом классе, который он не смог закончить даже во второй раз. Причём отсутствие способностей к учёбе и безграмотность ему бы простили, но он оба раза за год получал колы по прилежанию. А у нас в СССР непослушание карается самым жестоким образом.
А я сейчас с успеваемостью имею большие сдвиги, правда не хожу в лучших учениках, но твёрдо закрепился в середняках, причём особого рвения и теперь не проявляю – получилось как-то само собой, что основными отметками стали четвёрки и пятёрки. То есть и с этой стороны мы абсолютно разные…
С Рассохой же вышла такая история. Тот в своём дворе не нашёл кого-то подходящего на роль приятеля, когда захотел таким обзавестись. Я-то мало что знал, что происходит за пределами нашего двора, а Красавчик шёпотом, с оглядкой, потихоньку посвятил нас в подробности биографии Рассохи. После того, как его исключили из школы, он связался с бандитами типа Кольки Свиста, то есть гораздо старше себя. Точнее, не с бандитами, а с ворами, причём чуть ли не самыми авторитетными во всем Ленинграде. Это самый почётный из уголовно наказуемых родов деятельности. Причём, как ни странно, они называли себя гордо – "жуликами". Те, кто воровал по мелочи, карманники, у них считались отбросами, их называли презрительно – "щипачами". Тех же, кто убивал, тоже не пускали в свой круг, называя "мокрушниками". А тех, кто умел срывать крупные куши, без крови, считали аристократией уголовного мира – "жуликами". А уже в своей среде они выстраивали иерархическую лестницу в зависимости от авторитета каждого. Так вот, Рассоха подружился чуть ли не с самыми главными жуликами города. И якобы сам тоже воровал, что подтверждалось тем, что у него в карманах часто бывали огромные по нашим понятиям суммы денег.
И вдруг он решил расширить общение за счёт пацанов нашей улицы: либо примкнуть к хулиганской ораве, обитающей в доме №3, либо к нашей малочисленной и более скромной стае. Это для нас неразрешимая загадка, почему он выбрал наш двор, а не соседний.
Он долго приглядывался к нашим домам, ещё и к соседнему, №3. Только в них есть компании, из которых можно выбирать: в любой момент среди дня эти дворы полны пацанов, резвящихся на свободе. Во всех остальных дворах нашей улицы буквально мёртвое царство, будто те дома не жилые. А в доме №3 пацанов нашего возраста раза в три больше, чем в нашем, и если говорить, где больше хулиганят, то нам с ними не тягаться. Потому и казалось, что Рассохе прямой резон выбирать себе друга там. А с такой репутацией, как у него, проблемы такого плана возникнуть не должно были... Он появлялся у нас эпизодически; зайдёт вроде так, от нечего делать (ни в какую школу он точно больше не поступил, решил остаться неучем), иногда даже посидит в кружке, поболтает, нередко угощал всех водкой или вином (это первый крупный порок, к которому мы начали приобщатся, вдруг, посреди бела дня, прячась где-то в укромном уголке...), но к нашим играм он относился явно брезгливо, считая их недостойными себя, – и так же "без прощания" уходил, как пришёл…
Справедливости ради должен сказать, что угощал он нас спиртными напитками вовсе не для того, чтобы "купить наше расположение", а от широты натуры – я это понимал. Имея в кармане бешеные деньги, ему было легче всего добиться верховенства, делая нам щедрые подношения. Ведь он не какой-то там барыга, которого пацаны, подловив на слабости, с радостью бы выставляли на крупные суммы. Таких случаев я знаю много…
И сразу, благо удобный повод оправдаться насчёт "чаепитий", затрону и главный порочащий меня вопрос. Возможно, если бы моим отчимом был человек непьющий, я бы устоял, сохранил себя на всю жизнь непьющим, ибо ненавидел водку как таковую, очень долго, но иногда в праздники отчиму удавалось уговорить меня выпить рюмку, поэтому вид водки меня совсем не шокировал, а искушение предстать перед товарищами героем было сильнее всех остальных чувств…
Я, обычно не обращающий внимания на разные нюансы, тут сразу заметил, что ни Капитан – наш главарь, ни Красавчик, второй по авторитету во дворе,  не пришли в восторг оттого, что Рассоха выбрал для дружбы наш двор. Да и все остальные пацаны относились к нему очень настороженно. Но с любым другим и часа бы не терпели – чужаков не любят нигде,  а тут ни разу никто не дал понять, что тот в нашем дворе – нежелательная персона. С Рассохой держались очень даже вежливо, и сильно оживлялись от его подношений. Тому же было начхать, как принято его появление в качестве нашего нового приятеля, он вёл себя так, будто тут самый главный.
Рассохе всего 13, то есть на 2 года меньше, чем мне, но ему можно дать и все 16. Роста он невысокого, но косая сажень в плечах. Вроде улыбчивый, но очень строптив. Это главная его черта: чуть что не по нему, он сразу наливается кровью, и никто не сомневается, что он может даже убить. Такая у него слава, что вполне допускали, что из оружия у него не только финка, а есть и пистолет. И он многократно будет доказывать, что спуску никому не даст, если будут ему перечить.
В соседний дом №3 он тоже входил, как к себе домой, а там народ в этом плане гораздо грамотней, чем в нашем… А мы ребята вроде серенькие, но быстро почувствовали, ради чего Рассоха посещает наш двор, и всем было необычайно интересно, чем закончатся его походы. Я, единственный, кого это совершенно не интересовало: у меня было твёрдое мнение, как относиться к подобным типам, и, клянусь, хотя я не храбрец и не способен достойно ответить, если на меня накинется отъявленный драчун с кулаками, Рассоха не вызывал у меня страха, и я вообще не проявлял интереса по поводу его намерений, просто не думал о нём и всё...
И когда тот, наконец, сделал свой выбор, наши просто ахнули: они ожидали всего, чего угодно, только не этого…
Несмотря на всё сказанное выше, как удивился я его поступку, словами выразить очень трудно. Потому прокомментирую данный факт иначе, сказав в конце представления этого Рассохи вообще вроде невероятную вещь: он оказался именно тем человеком, который посодействовал укреплению очень важного для любого человека качества, без которого невозможно жить на этом свете – чувства собственного достоинства (говорю именно о себе). Я прав, мои слова поразительны?!.
Рассоха легко мог бы стать у нас во дворе первым, если бы захотел того, избив всякого, кто с этим не стал бы мириться. Это проиллюстрирует один из эпизодов, который я расскажу. А знакомство с Рассохой закончу утверждением: я уловил, что, хотя он на вид отпетый хулиган, но действительно имел широкую натуру и доброе сердце, а верховенства в нашем дворе ему не было нужно совершенно.

Днем, с которого надо вести отсчёт дружбы, которой он удостоил… меня, надо считать тот, когда он пришёл к нам во двор слегка подвыпивший, мы уже наигрались в футбол и, облепив мраморное крыльцо парадной "лестницы Лейтенанта", травили баланду. Он постоял, послушал, а потом сказал, обращаясь вдруг ко мне (это произошло со мной впервые):
– Не хочешь составить мне компанию? На "Васькином острове" у меня есть клёвая баба.
То, что он обратился прямо ко мне, будто не замечая присутствия других, которые собрались как раз в полном составе, прозвучало как гром средь ясного неба, ибо никто ещё не подозревал, что Рассоха определился с выбором друга, а как меня воспринимали во дворе, повторять излишне…
Хотя девицы ещё не заняли в нашей жизни заметного места, но предложение Рассохи, кроме уже сказанного, было из заманчивейших само по себе. С ним с радостью поехал бы и сам Капитан, потому что раз Рассоха идёт к девице, значит – он при деньгах и будет щедрое угощение. А баб, как таковых, нет ещё ни у кого из наших, кроме Виноградова, которого пацаном никак не назовёшь, хотя он всего на два года старше, ему 18, но это уже настоящий мужик.
Мы ещё не созрели для открытых развлечений с девицами соответствующего поведения, но уже оценили вкус сидения за столом с выпивкой и закуской. А мне это предложение было привлекательно вдвойне. Я, как всегда, с превеликим  удовольствием просто бы поел чего-нибудь, а, во-вторых, лично меня уже магнитом тянуло туда, где есть женщины свободных нравов, а я не сомневался, что знакомая Рассохи именно такова. То есть уже шёл процесс моего раздвоения в отношении к женскому полу. С одной стороны, пиетет, как у Данте и Петрарки (которых, впрочем, я ещё не знаю), а с другой – появляющееся во мне теперь очень часто желание попасть в историю с доступной женщиной, ибо тайна противоположного пола сильно тревожила мою плоть…
С трудом сдерживая выпирающее из меня торжество, я кивнул головой. И мы поехали. По дороге он сказал, что его знакомая "ещё девушка". Для меня эта информация очень условная. Он продолжил: она младшая сестрёнка одного очень авторитетного вора, и хотя влюбилась в него, в Рассоху, в чём у него нет оснований сомневаться, но ведёт себя с ним оскорбительно для него. И объяснил, что ему в ней не нравится. Однажды, мол, он уже почти спустил с неё трусики, и вдруг она стала кусаться, хотя до этого была совсем другой, а теперь вот прячется от него. Он ездил к ней уже несколько раз и не застаёт дома...
Не застали мы её и сейчас. Мне, конечно, это не доставило удовольствия, получается, зря на что-то надеялся, а Рассоха пришёл в ярость. Я прекрасно понимал, что он здорово рискует. Если та пожалуется брату, что Валька хочет её изнасиловать, Рассохе на свете просто не жить. Хотя считается, что в нашей стране очень бдительная милиция, но убивают виноватых запросто, тем более, что её брат крупная фигура в воровском мире…
Рассоха не хотел уезжать, решил подловить её во что бы то ни стало. В эту поездку я понял, что если ему что-то ударит в голову, он полезет на рожон даже в том случае, если ему придётся схватиться со всем уголовным миром города, не говоря уж о менее опасных предприятиях.
Девицу мы так и не дождались, и, чтобы компенсировать мне издержки из-за несостоявшегося развлечения, он повёл меня в ресторан, тут же на "Васькином острове". Это было первое моё посещение заведения, которое очень сильно манит к себе наших ребят, а я попал туда первым из дворовых. Я был на седьмом небе от счастья, ибо так изысканно никогда ещё не ел.
Рассоха быстро понял мои бытовые невзгоды и стал часто водить к себе домой, чтобы подкормить. Это был первый человек в моей жизни, исключая, конечно, моих петроградских родственников (речь о них впереди), который уловил, какое беспокойство доставляет мне вечно пустой желудок. Я же прекрасно помнил, в каком он возрасте, и меня поражало, насколько лучше он ориентируется в жизни не только по сравнению со мной, но и включая многих взрослых.
Однажды он, как часто это делал, затащил меня к себе, накормил ужином, причем с выпивкой (он пил очень часто), и стал показывать свой семейный альбом. На одной фотографии была молодая девица в нижнем белье, от вида которой я по непонятной мне пока причине сильно заволновался.
– Кто это? – спросил я.
Рассоха заулыбался. Выражение его глаз подтверждало, что я попал в точку, тут что-то не так. Дело не только в том, что девица сфотографировалась в виде, в каком на людях не показываются.
– Это моя тётка, – сказал он. – Её только что "трахнули" (слово было конечно другое, это войдёт в употребление много позже), она ещё не в себе...
Боже, что при этих словах со мной сделалось! Я впился в фотографию, пытаясь увидеть какие-то дополнительные детали, которых не разглядел по неопытности. Я и до этого уже не сомневался, что половой вопрос мне жутко интересен, но сейчас со мной сделалось такое, что я бы всё на свете отдал, только оживить эту фотографию на одну секунду. Качество изображения неважное, формат небольшой, я сверлил глазами черты её лица, чтобы угадать, прочесть то, что имеет отношение к неизведанному мною…

Однажды, ранней весной, Рассоха повёз меня к дядьке в Стрельну. У того там был свой собственный дом. Его дядя оказался приятнейшим мужиком. Он был немного приблатнённый (простите за жаргон), но широкой души. Это я уже в людях различал прекрасно. Дом оказался огромным, красивым, Рассоха, сказал, что он стоит, если его продать, целое состояние – 250 тысяч рублей. Дядька начал встречу с угощения, он очень любил своего племянника и выставил на стол столько еды и водки, что у меня в голове помутилось ещё до начала трапезы. Тут Рассоха шепнул мне, что у его дядьки есть ещё одно достоинство – в его жизни было огромное количество баб. А в конце войны, на фронте, он якобы "шпокнул" даже певицу № 1 Советского Союза…
Чтобы подтвердить мои слова о том, что Рассоха крепкий парень, приведу два примера. Один – свидетельство того, что в нашем дворе нет пацана, равного ему. До его появления в нашем дворе все считали самым сильным из наших ровесников Виноградова. К счастью для Капитана этот парень нашу компанию игнорировал, но иногда "осчастливливал" своим вниманием, но не надолго и очень редко, и вообще на роль предводителя не пошёл бы, даже если полным составом на коленях его умоляли бы снизойти. Он считал всех нас полными недоумками. А сам не только зарабатывал на жизнь, обеспечивая себя материально полностью, но имел уже любовниц, которых водил домой, и его мать с этим мирилась… Сказать, что его не любили пацаны, слишком мягко, но боялись, да так, что свою неприязнь прятали очень глубоко. Думаю, что это относится и к Капитану, но тот ни за что бы это не признал, но и на рожон не лез. Своё превосходство над ним Рассоха продемонстрировал при первой же возможности, хотя сам, по своей инициативе, не стал бы его задевать, причём мне это было совершенно очевидно, хотя причину неуважения Рассохой этого Виноградова я тогда объяснить не мог. Вот этот случай.
Был большой советский праздник – 7-е ноября, день Октябрьской революции. Многие пацаны выпили дома, в кругу семьи, а Сашка Виноградов вышел во двор пьяный вдрызг. Это подтверждало, что его тянет всё же к нам, иначе он бы не стал в такой день терять с нами время.
Из его недостатков больше всего бросалось в глаза непомерное хвастовство. Сейчас он придумал такое соревнование: кто сможет голой рукой полностью расплющить водосточную трубу.
При подготовке к празднику в доме выкрасили все водосточные трубы от самой крыши до асфальта. Мы стояли на заднем дворе, и Сашка подошёл к трубе среднего корпуса, в котором живёт "Лейтенант", к тому его краю, который примыкает к Горздравотделу. Как бы он не был пьян, но никто не верил, что он лично начнёт воплощать свою идею в жизнь. Известно, что у Виноградова не все дома, но трубы в нашем доме поставили совсем новые, кувалдой долбанёшь – и то они выдержат, а тут бить живым телом… Мы переминались с ноги на ногу. Без сомнения физически он сильнее любого, включая Капитана и Красавчика. Но он явно перегнул палку, продемонстрировав желание показать нам, какой он герой. Никто не сомневался, что он блефует и ждали, что разговор перейдёт на другое. При этом насмешек не последует, как было бы, вздумай так бессовестно хвастать кто-то другой. И не только потому, что Сашка сильнее всех здесь присутствующих. У него, как я сказал, не всё в порядке с головой. По крайней мере, все считают его очень странным. Я же очень разволновался. Хотя я Виноградова терпеть не могу и мне его рук совсем не жалко, но я не любитель подобных развлечений… Он окинул всех презрительным взглядом и стал примериваться к трубе. Конечно, если он лупанёт по ней, это будет расценено как выдающийся поступок. Доблесть и отвага у нас под номером один в любом проявлении.
Труба, возле которой он стоял, ему не понравилась. Тут рядом была ещё одна, а невдалеке ещё и третья. Он подошёл к следующей, где был участок, не закрашенный краской. Металл, поблескивая, особенно подчеркивал: какая глупость бить по нему голой рукой.
Виноградов, как циркач перед смертельным номером, напрягшись, вдохнул воздух и хрястнул-таки кулаком по трубе. Та прогнулась наполовину, а раздавшийся звук точно соответствовал удару железа по железу. Но костяшки на кисти Виноградова покрылись капельками крови на содранных местах. Все скрестили взгляды на его руке, которая быстро покрылась вся кровью. Большинство наших, включая, естественно, меня, люди к крови очень восприимчивые. Нам было не по себе.
– Может кто-то проткнет трубу больше?! – сказал герой дня, делая вид, будто не замечает, какие последствия появились после его подвига.
Все, не сговариваясь, посмотрели на Капитана. У нас во дворе не совершилось ни одного подвига, который бы впервые не исполнил Капитан. Обычно он сам их выдумывает, а если кто-то проявлял инициативу, он тут же это повторял, причём часто усложняя чужой замысел. Например, прыжок с трубы, которая стоит в этом же дворе с фундаментом высотой больше двух метров, а приземляешься на поверхность, где можно ступни покалечить; прыгнуло уже несколько человек, пока он появился; оставшись недовольным, что не посоветовались с ним (он не любил инициаторов идей), он тут же влез на верхний уровень, всего несколько секунд оценивал обстановку и прыгнул не прямо вниз, а влево, где стояло какое-то металлическое устройство. Чтобы не раскроить об него тело, надо было описать траекторию, проекция которой на земле должна была составлять столько же метров. Отсюда ясно, с каким надо прыгать толчком. Я, кстати, рискнул прыгнуть только через два месяца, сильно мучаясь оттого, что не могу заставить себя это сделать…
Но сейчас Капитан стоял с каменным лицом. Значит, это не ущемляло его самолюбия. И тут к трубе подошёл Рассоха, тоже пришедший к нам во двор. Без помпы, не ожидая, когда начнут играть туш, он – бац по трубе – и она вогнулась раза в два больше, чем у Виноградова. Рассоха тоже был без перчаток, но кровь на его руке не выступила. Кожу, конечно, содрал, но никакого ужаса орудие производства, побывав в деле, не вызывало. Все загоготали…
Виноградов такого никому бы не спустил. Было много историй, он цеплял каждого, и меня в том числе, но с ним никто из наших не связывался, включая Капитана. Виноградов, ко всему, очень злопамятный. Но тут он сразу повернулся, будто так пьян, что ничего не видит, и пошёл прочь.
Кто-то сказал:
– Кое-кому он это ещё вспомнит.
– Не бздите ребята! – сказал Рассоха, который, конечно же, понимал все тонкости отношений нашего двора с Виноградовым, как психолог он многих переплюнет, хотя и неуч. – Если он кого-то тронет, скажите мне. После этого у него отпадёт охота показывать силу своим…
Этот эпизод, безусловно, произвёл на меня впечатление. И он не единственный, который подтверждал, что Рассоха не кретин, какими обычно бывают те, кого исключают из школы. Он не Виноградов, всегда отдавал себе отчёт о последствиях затеваемого. И хотя он не блистал умом, какой нужен для решения задач по математике, да ещё у нас с ним два года разницы, но в житейском плане ничего этого совершенно не чувствовалось, более того, он меня в этом явно превосходил.

Расскажу ещё один случай, который свидетельствует о том, что я не зря говорю, что Рассоха наделён удалью и отвагой.
Однажды мы шли с ним по Невскому проспекту. Немного выпившие. И какой-то тип слегка задел моё плечо. Это очень важный элемент поведения на улице, особенно на Невском проспекте. Сюда стекаются по вечерам все сливки общества, имеется в виду молодежь, и завсегдатаи часто ведут себя как петухи. Чем больше твой авторитет, тем больше людей подчеркнуто уступают тебе дорогу (а тут почти каждый наглядно знает большинство прохаживающихся, поскольку многие "отмечаются" на Невском регулярно). Рассоха всегда специально идёт "напролом", если выпивший, и горе тому, кто зацепит его плечом или не посторонится. Так ходят по Невскому многие. Это здесь считается шиком в поведении определённой публики. Я, естественно, на эти вещи не обращаю внимания и грудь не раздуваю, тем более, что она у меня, как у цыпленка. Но я оказался невнимателен, и меня толкнули. Их шло в ряд пятеро. Нас двое. Я сделал вид, что не обратил внимание на толчок, но Рассоха это заметил.
– Эй ты, фраер! – громко крикнул он. Те отдалились от нас всего на шаг и сразу обернулись. Располагавшийся к нам ближе всех парень развязно сказал:
– Ты чем-то недоволен?! – Именно он толкнул меня. Я сразу оценил, что он лет на пять старше и очень крепкого сложения.
– Не обращай внимания, – сказал я Рассохе, уверенный, что этот парень и без поддержки приятелей справится с Рассохой. Конечно же, я испугался. Я не умею драться, у меня совершенно нет опыта, и знаю, что если сейчас начнётся драка, то буду выглядеть жалким и беспомощным, потому что учиться этому ремеслу я не хочу по принципиальным соображениям. Если я прихожу в состояние сильнейшего расстройства от обычных ссор между людьми, то драки мне кажутся вообще дикой вещью. Я их ненавижу.
Рассоха двинулся на парня как танк. Тот протянул руку и нечаянно зацепил сигарету Рассохи, та упала.
– Подними, сука! – грозно сказал мой приятель.
Тот был уверен, что это пустая угроза, потому что физическое соотношение противников бросалось в глаза. И тут Рассоха нанёс ему удар. Это произошло в мгновение ока. Никто не уловил, что Рассоха сейчас ударит, он сделал это молниеносно. Те сразу образовали цепь, чтобы прийти на помощь, ибо их товарищ оказался в нокдауне. Остальные четверо тоже были крепыши. И тут Рассоха таким же молниеносным движением выхватил нож.
– Ну что, фраера, хотите полежать на больничном! – сказал Рассоха угрожающим голосом. Его вид говорил, что неравенство в численности его ничуть не смущает. И тут произошло неожиданное. Рассоха выиграл дуэль психологически. Тот, кого он ударил, пришёл в себя, нагнулся, поднял сигарету и подал моему спутнику. Рассоха сразу смягчился. А инцидент был исчерпан полностью, когда провинившийся извинился передо мной, сказав, что задел плечом по невнимательности …
Потом мы узнали, что парень, который извинился, боксер и остальные тоже были спортсмены. А если помнить, что в это время в обиходе не было восточных единоборств, и всё решала только отвага и ловкость, то поведение Рассохи и его успех надо считать плодом личного достижения, и не нужно ничего больше добавлять…
И это не единственный случай, когда Рассоха полез на рожон в весьма сомнительной для успеха ситуации и ни разу не оказался бит. Я понимал, что это не просто везение, и мне, конечно же, льстило, что у меня есть приятель, который всегда готов полезть в драку за мою честь. Но лучше бы никто меня не толкал и инцидентов такого рода не было бы...

Сейчас такая эпоха, что драки, массовые убийства – настолько заурядная вещь, что переплюнуть в этом смысле уже зафиксированное в книгах, фильмах, телесериалах настолько трудно, что состязания тех, кто пытается завораживать ужасами, происходят уже в области фантастики, а не описаниях фактов реальной жизни. И отношение к этой теме выработалось специфическое: чтобы кого-то поразить сценами жестокости, надо выдумать такое… Впрочем, говорю об этом потому, что не буду включаться в подобное соревнование, однако попытаюсь передать одной сценой, которой был свидетелем, тот реальный ужас, какой испытали мы, пацаны 50-х годов XX века. Тогда у жителей Ленинграда ещё не было не то что автоматов Калашникова, а за найденный пистолет сажали на всю катушку, а для поимки такого преступника бросали мощные силы милиции – это было ЧП городского масштаба и даже больше. Но это не значит, что люди тогда жили мелкими страстями и чувствами, а теперь, когда жизни любого, цена – копейка, мол, люди стали как Олимпийские боги, это совсем не так.
Драку я опишу с участием наших пацанов, без Рассохи, которого в столь жестоком бою я не наблюдал, потому не буду выдумывать подобной сцены, только скажу, что  по способностям к отваге и мужеству он превосходит тех драчунов, которых я сейчас представлю. Одновременно я убиваю второго зайца – моя ведь задача как можно шире раскрыть черты характера тех, с кем расту и кого описываю в рассказах.
Новое лицо – Юрка Новиков, он тоже живёт в нашей коммунальной квартире, но намного старше меня и Шамиля, и мы с ним тесно не общаемся. Мы, пацаны, расположились в том углу заднего двора, где моё теперешнее парадное (бывший чёрный ход) и в этот раз с нами был Сашка Виноградов. Из парадного вышел Юрка Новиков.
Нужно ещё маленькое пояснение, чтобы понять дальнейшее. Родители Новикова хотели его женить на Але Акбаровой, старшей сестре Шамиля (в которую я влюблён тайно), а он давно и безнадежно влюблён самым открытым образом. Новиковы в нашей квартире – вторые по состоятельности после Акбаровых (настоящих багачей), и потому обе семьи долгое время очень дружили между собой. Обменивались визитами, дарили друг другу подарки. Казалось, они будут дружить вечно, пока будет продолжаться жизнь. Но когда дети подросли, мать Новикова, а она в семье полновластная хозяйка, решила поженить Юрку с Алей. То, что Аля, якобы как татарка, не может выйти замуж за русского, она сочла отговоркой, а она не меньше дяди Кости, Алиного отца, хваткая и решительная. Произошёл разлад, кончившийся полным разрывом между семьями, который для всего нашего дома был событием №1. Юрка потерю невесты воспринял очень болезненно, он продолжал её любить…
Новиков с нами никогда не обменивался даже репликами, потому и сейчас собирался пройти мимо, но тут Виноградову вдруг "моча ударила в голову", и он сказал Новикову, без всякого предисловия:
– Все бабы б., не расстраивайся. Твоя невеста – не исключение.
– Не лезь не в своё дело, сопляк, – сказал грубо Новиков. Его лицо перекосила гримаса злобы. Хотя он не занимается боксом или борьбой, но  почти на 5 лет старше Виноградова, а это для физических возможностей очень большая разница.
Но Виноградов, позеленев, решил ему ответить, да не просто так.
– Она тебе никогда "не даст", не то чтобы выходить за тебя замуж! Ты ведь дефективный!
Это тоже правда. Если сам Виноградов немного того, то Новиков просто с поворотом. Чтобы это доказать, приведу только один случай. Как-то он затащил меня на чердак, повалил на спину и приказал громко прочесть вслух текст с бумажки. Эту бумажку он заготовил заранее, вписав туда все, какие знал, ругательства. Причиной его насилия было то, что он из моих уст ни разу не слышал плохих слов и был уверен, что я ещё ни разу не произнёс ни одного ругательства. Я молчал. Тогда он стал меня душить и, уверяю, делал это не без усердия. Я очень испугался и не наделал в штаны только потому, что у меня, как всегда, было пусто в желудке. Новиков продержал меня на чердаке очень долго. Угрожал, что если я не прочту вслух его бумажку, я отсюда сам уже не уйду, меня вывезут работники морга. Видели бы, какие у него были безумные глаза. Между прочим, ещё раньше этого случая он сказал мне вдруг фразу, что моя мать якобы б., потому что нарожала столько детей. Тогда нас было у матери четверо. Новикову в то время было 19, мне соответственно 12, поэтому я не понял, что Новиков имел против моей матери. Он в семье был единственным ребенком...
Скажите, мог так поступить нормальный человек: затащить ребенка младше себя на чердак и мучить?! А я был виноват только в том, что обо мне все соседи говорили, что я очень воспитанный и хороший мальчик...
Не знаю, что было известно о Новикове Виноградову, оскорбившему его, но я-то сразу понял, что миром дело не кончится.
Кстати, среди нас был и Шамиль, который побелел, как зубной порошок, услыхав такие речи про свою сестру, но стоял молча, будто каменный…
Мы стали свидетелями самой жестокой драки в нашем дворе. Она продолжалась больше часа, как потом сказал Красавчик, отметивший это по часам, единственным обладателем которых был во всей компании. Первым ударил Новиков, и, к нашему удивлению, Виноградов рухнул, как подкошенный, так силен был удар. Но быстро поднялся, догнал Новикова и ударил его сзади куском кирпича, который подвернулся под руку. Тот упал, потеряв сознание, но тоже быстро пришёл в себя, вскочил. Виноградов в это время пытался остановить кровь из разбитой губы. Он не ожидал, что тот так быстро очухается. Новый удар Новикова был ещё сильнее, по крайней мере раздался неприятный хряск, будто у Виноградова сломался позвоночник.
Так драка и продолжалась: били друг друга, пока кто-то не валился замертво. Мы стояли в стороне. Никто не пытался что-то сделать, от звуков, вида крови и приёмов драки зрители пребывали в шоковом состоянии.
А гладиаторы уже не думали о возможных последствиях. Виноградов узрел, что среди связки труб, лежащих под стенкой, есть кусок, который можно поднять, и пустил его в дело. Держа трубу над головой, как палач топор, он пошёл на Новикова. Если он её опустит, от головы останется блин, у нас сердца остановились. И тут Новиков, как Матросов на дзот, пошёл навстречу в полный рост. Исход эпизода решила психология. Виноградов упустил момент и когда всё же решился размозжить череп противнику, тот, как зверь, прыгнул на него, схватив руками за горло. Тот от одного веса бы не устоял, Новиков весил больше раза в полтора. Когда они упали, Новиков сидел на нём, сжимая руками его горло. Этот приём я испытал на себе, но тот случай не идёт ни в какое сравнение. Труба, вылетев из рук Виноградова, долбанула Новикова по спине. По звуку было ясно, что там не могла не образоваться рана. Но и без того крови на обоих было уже столько, что их должно было отрезвить, но Новиков явно хотел добить Виноградова насмерть. Тот хрипел – хрипел и вроде бы окочурился. Новиков взял его за подбородок, повернул голову влево, потом вправо. Та каталась, как тряпочный мяч. Новиков стал медленно подниматься…
Для того чтобы стало понятно поведение окружающих, надо сказать, что в нашей среде железно действовали свои законы. Своих, по крайней мере в нашем дворе, на каком-то этапе обязательно бы разняли. Если же один из двоих был чужак, драки вообще бы не допустили.
Хотя Виноградова не любили, но он больше свой, чем Новиков. Но в данном случае он поступил, по мнению коллектива, паскудно. Во-первых, Новиков психологически неполноценный, а, во-вторых, зачем оскорблять Акбарову, которая не б., к тому же тут с нами Шамиль. Нравственность, которая блюлась в нашей среде неукоснительно, продиктовала нейтралитет к обоим…
У Новикова был совершенно безумный вид. Он делал какие-то неуклюжие движения по личной гигиене. Шамиль сделал к нему шаг. И тут Виноградов, который очнулся, процедил сквозь зубы, которые были в крови:
– Ты не жилец на этом свете. Я всё равно тебя пришью.
Новиков снова бросился к нему и стал бить в грудь и живот ногами. На нём были крепкие из военного обмундирования полусапожки, оббитые гвоздями. Я, как и все остальные, онемел. От вида крови мне всегда очень плохо, я был в диком ужасе от происходящего. Драки меня парализуют ещё сильнее, чем скандалы, я был вообще не в себе. И дело не в моих физических данных, с какими нечего в такое лезть, у меня такая натура, что я совершенно не способен к активности в подобных ситуациях. И мне в таких случаях ужасно стыдно за себя…
Нам казалось, что Виноградов уже мертв. Из его рта текла струйка крови. Новиков же едва держался на ногах. Он истратил на избиение Виноградова все силы...
Но тот очнулся. Он не мог говорить, раздался какой-то хрип:
– Такому дегенерату, как ты, не даст никакая девчонка. А я тебе пришлю трусики татарки, будешь, глядя на них, дрочить член...
Шамиль тоже видно не переборол вида крови, так к Новикову и не подошёл, хотя их семьи когда-то дружили. Тот, качаясь, пошёл назад в парадное, и тогда несколько человек бросились к истекающему кровью. Помимо Горздравотдела в нашем доме есть и пункт Скорой помощи. Есть ещё и так называемый отдел Судебной экспертизы, куда иногда приползают страшно искалеченные люди, но Виноградова потащили в первое место...

В это время я ещё не задумывался о таких вопросах, как например, почему Рассоха остановил выбор на мне. Даже мысль о том, что ему нужен Санчо Панса, тем более, тот толстячок, а я тощий как жердь, не могла прийти мне в голову. Или то, что для более тесных отношений с маститыми покровителями он был слишком молод? А кто другой мог оказаться на моём месте? Капитан бы ни за что не пошёл на сближение с Рассохой, потому что тот искал себе друга-раба… Что бы об этом не говорить, но мне было ясно, что Рассоха мне симпатизирует, и это оказалось для меня очень лестно. Он в избытке обладал всем тем, чего так удручающе не хватало мне. Не только отсутствия физической силы и ловкости, способных самого себя защитить. Я вообще со всеми держался очень осторожно, полагая, что моя особа никому неинтересна, ибо в цене, как я думал, совсем другие натуры. Да ещё моя особенная природная стеснительность буквально связывала меня по рукам и ногам. А Рассоха абсолютно со всеми держался запанибрата. Он бы перед самым главным в городе "паханом" не стушевался… Может это не скромно, но всё равно скажу, ибо могу за это ручаться: хотя я тогда этого не осознавал, но на роль раба тоже был неспособен, как и Капитан. А как мне был нужен друг, надеюсь, и без особых слов понятно. И я – утверждаю это со всей ответственностью – хотя держался с ребятами очень скромно, но относительно Рассохи решил, учитывая испытываемую им ко мне симпатию, что смогу повернуть дело так, что Рассоха, дружа со мной, станет совсем другим человеком, достойным членом общества, которое создаётся в том числе и … моими усилиями.

Хотя я сблизился с Рассохой достаточно тесно, но всего о себе он не говорил. Бросил как-то, мол, работает, но где именно, не уточнил. А что это за завод такой в нашей стране, где можно неделями не появляться на работе?! Он часто исчезает не только из моего поля зрения, но и его мать не знает, где он; ей и с работы звонят, интересуются, где пропавший. Но я лично отношусь к этому спокойно. Я прекрасно понимаю, что он мне не друг в том смысле, каким был у Пушкина Кюхельбекер. Я с ним провожу время только в ответ на его приглашения. Каждому эпизоду, когда мы с ним оказываемся вдвоём, предшествуют его визиты к нам во двор, где он, появляясь в очередной раз, предлагает мне какое-то мероприятие. Все ребята (хотя при нём об этом не говорят, потому что побаиваются Рассоху, ибо шуток на такую тему он не поймёт) между собой посмеиваются, что Рассоха жить не может без Дорского. Это остаётся парадоксом для всех, что он так привязался именно ко мне. А если бы я стал кочевряжиться, уклоняться от его компании, он бы точно так просто это не оставил, мог и побить, иллюзий по этому поводу я не питал… Через полгода после того, как мы стали с ним сближаться, я ему был необходим почти каждый день. И мне ничего не оставалось, как считаться с этим…
Если честно, с его дружбой я немало приобрёл. Теперь во дворе у меня совсем другое положение. На меня уже никто не смотрит косо. Как бы я не смазал, находясь в стопроцентной ситуации во время игры в футбол, никто и пикнуть не смел. Даже Виноградов стал со мной чуть ли не почтителен, что выглядело противоестественно. Я стал будто бы на особом положении. Рассоха ни от кого не скрывал, что  если меня кто-то обидит, он это воспримет, как выпад против себя; все теперь знают, что Дорский его друг…

Мои рассказы – исповеди, потому делаю признания, каких в рассказах обычно не пишут. Думать, что меня полностью устраивало новое положение – судить обо мне весьма поверхностно. Главная моя жизнь по-прежнему происходит внутри меня. Но я прячу это от всех; не подозревает о ней, естественно, и Рассоха.
Мне стыдно посвящать кого-то в своё сокровенное, потому что интуитивно догадываюсь, что не подхожу под привычный стандарт, и потому каждый, кто узнает мои мысли, решит, что я просто какой-то дефективный.
Но я всё равно скажу, что с появлением в моей жизни Рассохи я узнал настоящие терзания совести. Мне часто стало приходить в голову, что я не тот, кем считаю себя, каким себе хоть в краткие моменты нравился, что я по своей сути есть такой, какого, делаю вид, в себе не замечаю, и на душе становится невыносимо тягостно. Мне и раньше приходили мысли о желании умереть в связи с тем, что я родился на свет несуразным, а теперь я думаю о смерти тогда, когда теряю веру в то, что мне удастся когда-либо себя переделать… Но проходит время, и начинает казаться, что я сильно преувеличиваю в себе сумму отрицательного, что я заблуждаюсь на свой счёт, на самом деле я далеко не худший экземпляр, если и с дефектом, то небольшим, без которых бывают только ангелы. И я успокаиваюсь, прогоняю свои тягостные мысли...
Потом они снова возвращаются. Иногда критичное отношение к себе достигает апогея: я делаю вывод, что являюсь чуждым строящемуся новому обществу человеком: низким, подлым, трусливым, к тому же я очень себялюбив. То есть никогда не стану полноценным членом содружества свободных, исповедующих истинные ценности людей, которое обязательно когда-нибудь образуется, но вряд ли в него впишутся абсолютно все…
Прежде чем мечтать о членстве в обществе будущего – я вполне отдаю в этом отчёт, хотя ещё ребёнок – надо для начала научиться жить интересами коллектива, а я постоянно думаю только о себе, мучаюсь мелкими, презренными проблемишками. Убеждаю себя, что мне мешают быть прекрасным человеком постоянное голодное состояние и отсутствие здоровья, без которого нет нужных сил и энергии. Приплетаю в качестве оправдания свою униженность из-за того, что я хуже всех одет, и разные другие отговорки. А ведь весь воздух, каким дышит наш народ, пронизан идеей, что главная задача человека – самосовершенствование. Ничто не должно этому мешать. Именно такая обстановка окружает меня в Ленинграде…
А я только делаю вид, будто всё это принял безоговорочно к выполнению, но на самом деле и пальцем не шевелю в этом направлении, потому что слабый, безвольный человек…
Да, природа, производя меня, не сильно расщедрилась, потом добавили плохого разные обстоятельства. Во  мне много изъянов, начиная с физического состояния. К тому же я, как говорит математичка Агния Борисовна, тугодум, тяжело соображаю. Общее мнение учителей: я, мол, безусловно, способный, но слабо развит. Для моего возраста я прочёл смехотворно мало. О чём со мной говорить Боровскому и Айзенбергу, нашим отличникам в классе, на которых надо равняться?! Чем интересным я могу с ними поделиться?! Поэтому у меня и не может быть иных друзей, кроме Рассохи…
Я получился выродком и никогда не окажусь в первых рядах нашего первого в мире по-настоящему справедливого общества. Мне очень стыдно за себя! Свободный и счастливый человек должен быть здоровым как в физическом отношении, так и в нравственном. Другое дело, если бы я этого не понимал. Благородных порывов мне не занимать, но за что я не возьмусь, очень быстро на меня нападает усталость. Я знаю, что Добролюбов тоже не блистал физическим здоровьем, но он был боец, держал в руках боевое перо до последнего вздоха. А взять в пример Павла Корчагина! Его неиссякаемую энергию и самопожертвование! В сравнении с ним я ничтожество, очень быстро сдаюсь под ударами судьбы. И дело не в том, что я не хочу быть хорошим. Очень хочу. И всегда первым бросаюсь что-то сделать нужное, но очень быстро подкрадывается предательская усталость. И тут же к ней в компанию лезет сомнение: нужно ли мне это – рвать жилы?! Я вроде бы победил живущие в нас пережитки капиталистического прошлого, а вот преодолеть усталость, когда она всерьёз берется за меня, не могу. Во мне от природы очень мало сил, а всё, что надо сделать хорошего для общества, всегда связано с большими затратами физического труда. Это самое страшное для меня наказание, что у меня абсолютно нет выносливости.
Но никто в связи с этим не даст мне послаблений. Я обязан сам побороть все свои слабости. И если не смогу, то достоин лишь презрения...

Когда мы изучали Горького, его легенда о Данко сильнейшим образом потрясла меня. До того как я прочёл этот рассказ, я не мог сформулировать то, что во мне жило глубоко внутри, но искало выхода. Именно об этом я и мечтал: стать таким, как Данко. Я очень люблю человечество, и с огромной радостью отдал бы за него свою жизнь. Не задумываясь, разорвал бы грудь и осветил своим сердцем путь к Свету и Свободе. Но если я действительно разорву себе грудь, то только вызову поток крови и от её потери умру. Вот и всё, что я могу сделать. Да и попробуй-ка разорви себе грудь…
Повседневность убивает своей мелочностью. Я ведь пытался даже накачать себе мышцы, причём бился над этим очень долго, но из моей затеи ничего не вышло. Руки-прутики не увеличились в объёме там, где должны быть бицепсы, даже на миллиметр…
Когда на улице завязывается свара, мне приходится делать вид, что я не вижу в происходящем ничего из ряда вон выходящего, потому что меня пристукнут, как комара, тем и закончится моё вмешательство. Все дают мне больше моих шестнадцати, и стыдно, что я не могу вступиться за справедливость. Я бы, может, всё равно полез в центр событий, но гораздо больше побоев я боюсь насмешек, ибо так неловок, что обязательно их заслужу...
Слава Богу, я уже не то бессловесное животное, каким просуществовал почти до 14 лет, но жизнь всё ещё мне кажется сумбуром, и я не знаю, к какому боку подойти, чтобы активно в неё вмешиваться. В книжках всё гладко, хорошо. Приехал Д'артаньян в Париж – и сразу встретил трёх мушкетеров. И его жизнь стала представлять собой сплошные подвиги. А откуда тут возьмутся мушкетёры? Ни Капитан, ни Красавчик, ни тем более Вонючка, Крыса, тот же Шамиль совершенно не способны на эту роль. Айзенберг и Боровский могут только красиво говорить, а на конкретное живое дело ни за что не пойдут, а остальные у нас в классе не лучше меня. Вот если бы Рассоху зажечь благородными идеями, он смог бы быть мушкетером. Из него получился бы отличный Портос. Но как его из карманного вора переделать в благородного мушкетера?! Я и сам не знаю, на что  надеюсь, согласившись на сближение с ним...

Будет очень кстати сделать и ещё одно небольшое лирическое отступление. Изменение общественно-политического строя в государствах, образовавшихся на территории распавшегося СССР, очень сильно изменило поведение граждан. Для основной массы людей стала шоком та жестокость, какую стали проявлять некоторые бывшие советские люди по отношению друг к другу, решая свои проблемы. Видимо, тут нечего спорить, действительно у некоторых проснулась звериная суть, которую раньше и представить себе было невозможно. Человеческая жизнь вдруг не стала стоить ломаного гроша, убивали легко и непринуждённо, по самому ничтожному поводу. Впрочем, первенство держали, как главный аргумент к убийству, деньги, причём убивали за самые мизерные суммы, и наступит момент, когда это перестанет потрясать воображение. Говорить, что подобное происходило и в СССР, просто, мол, жестокость людей тщательно скрывалась, это сильно искажать действительность. Например, представить себе, что Коля Свист, самый жестокий бандит в нашей округе, вдруг бы взял да и убил, не имея к тому какой-то чрезвычайной мотивации, ребёнка, было абсолютно невозможно. Но страсти в людях кипели и тогда, и они были неуправляемы, как и теперь...