Мерцание. Глава 3

Глава 3
Среда,  7 июля, 13 часов 10 минут

Торопова жила в спальном районе города, рядом с огромной лесопарковой зоной. Иван прикинул, что доберется туда быстрее на машине. Он вернулся к офису, сел в аппарат и помчался по полупустым улицам города, обгоняя скользящие по разогретому асфальту автобусы и машины.

Бортовой навигатор чётко вывел его к дому Тороповой. Иван припарковался – благо в квартале оказалось много свободных бесплатных стоянок – и направился к небоскребу, острые шпили которого уходили высоко  в голубое небо. Над центральным входом светилась надпись «Резиденция Стратосфера». Один из внешних лифтов остановился на его вызов. Иван вошел в прозрачную колбу, которая быстро набрала приличный ход и плавно заскользила по магнитному желобу. Выходя на двадцать девятом этаже, детектив невольно обернулся на развернувшуюся величественную панораму города с птичьего полета. «Стратосфера» была одним из самых высоких жилых небоскребов мегаполиса, и вид, открывавшийся отсюда, захватывал дух. Что уж говорить о смотровой площадке, расположенной на  пятидесятом этаже на высоте  двухсот пятидесяти метров!

Оказавшись внутри здания, Иван сориентировался и быстро нашел нужную квартиру. Дверь открылась автоматически, после того, как он назвал себя.
– Проходите в холл! – раздался негромкий голос Тороповой. – Я сейчас приду.
Максимов прошел по коридору и очутился в огромной комнате, одна стена которой была полностью  прозрачной. Сквозь затемненное поляризованное стекло внизу виднелся лесной массив, извилистая река и вдалеке – белые, серые и бежевые кубики зданий города–сателлита. Весь пол комнаты покрывал белый длинноворсный ковер. В торце стоял телевизор с внушительным экраном, а посередь – белые диван, два кресла и журнальный столик из белого  мрамора с мелкими красными прожилками. В углу стояло еще одно кресло, покрытое серым чехлом. На стене висела небольшая картина, изображавшая простой пейзаж: небольшая речушка, поросший травой и осокой берег и лес вдали на холме. Написан пейзаж был очень проникновенно и передавал немного грустное и щемящее ощущение уходящего лета.
– Извините.

В холл вошла вдова критика. Иван удивился произошедшей с ней переменой: перед ним была уставшая, пятидесятилетняя женщина. Он сначала не понял в чем дело, но потом пригляделся. Торопова успела смыть всю косметику и была одета в простенькое домашнее платье. Для того, чтобы выглядеть так, как она выглядела с утра у них в бюро, ей, похоже, требовался на подготовку не один час.
– Я еще раз прошу меня простить за вторжение, – начал извиняться Максимов, но был прерван вдовой.
 – Не тратьте время на извинения. Я же сама просила вас заняться делом моего мужа. Желаете что-нибудь выпить? Кофе, чай, виски, коньяк?

Женщина прошла к белому бару, который Иван сначала и не заметил, и открыла дверцы. Внутри зажегся свет, и бликами заиграли хрустальные бокалы и с десяток дорогих бутылок со спиртным.
– Нет, спасибо, если только минеральной воды.
– Со льдом?
Спустя минуту Ивану был вручен запотевший стакан с минералкой, в котором пощелкивали, плавясь, кубики льда. Себе хозяйка налила чуть-чуть виски.
– Я вас слушаю, – Торопова закрыла бар и устроилась с ногами в одном из кресел, жестом приглашая сесть и Ивана.
– Альбина Романовна, скажите, а Борис Анатольевич… скончался здесь, в этой квартире? – Максимов утонул в мягком кресле.
– Да, в этой комнате.

Торопова сказала это совершенно спокойно, и Максимов отметил это про себя.
– А вы не можете рассказать, как это произошло?
Торопова закурила и придвинула к себе белую пепельницу на черной высокой ноге.
– Десятого июня я возвращалась вечером домой…
– Простите, где вы работаете?..
– Я искусствовед-консультант. В тот вечер посетила вернисаж, куда меня пригласили для оценки нескольких полотен. Потом я там немного задержалась, чтобы переговорить с одним коллекционером. Около десяти вечера я вызвала такси и поехала домой. А дома… – женщина глубоко вздохнула, но оставалось спокойной. – Дома я нашла Борю. Мертвого.

– Альбина Романовна, а когда вы последний раз общались с Борисом Анатольевичем?
– Утром.
– А по телефону?
– С вернисажа я ему звонила. Не помню, в какое время.
– Он ответил?
– Да, я ему сказала, что скоро буду.
– Посмотрите, пожалуйста, в какое время был этот звонок?
– А как я смогу?... Ах, да, ведь время звонков фиксируется. Правда, уже месяц прошел… А, нет! Смотрите – осталось! Девять двадцать.

Иван сделал пометку в записной книжке коммуникатора.
– Когда вы пришли домой?
– Не… не помню. Я увидела Борю в кресле… Сначала подумала, что он спит. Я переоделась, умылась и только после этого подошла к нему спросить, не хочет ли он чая… А он… – женщина прикусила губу и замолчала.
– Он сидел к каком кресле? – спросил Иван. – Вот в этом?
– Нет. В своем любимом кресле-качалке. Вон, в углу стоит, чехлом накрыто.
Максимов встал, прошел в угол комнаты и откинул материю. Под ней оказалось старинное, порядком обшарпанное кресло–качалка. Однако ничем иным, кроме старины, оно не выделялось. Иван опустил чехол и повернулся к вдове:
– А где это кресло стояло?
– Да вот прямо тут.

Торопова показала почти на центр комнаты. С этого места сидящий в кресле мог видеть и всю прозрачную стену и экран телевизора.
– У Бориса Анатольевича было что-то в руках?
– Что?
– Руки у него были пустые или он что-то держал?
Торопова секунду подумала:
– Нет, в руках у него ничего не было, но на голове был надет этот… как его, ультраридер.
– Ультраридер? А можете мне его показать?
– Конечно.

Женщина встала и вышла из комнаты. Иван поднял кресло–качалку и перенес его на то место, где, по словам Тороповой, оно стояло в момент смерти критика. Вернулась вдова и протянула Ивану ридер, напоминающий горнолыжные очки.
– Когда всё произошло,  я была как в тумане: врачи, какие-то люди, соседи. Я об этом ридере и не думала, конечно. Потом кто-то о нём меня спросил. Но я его не нашла и подумала, что, наверное,  он или потерялся, или бригада врачей его случайно увезла. А спустя недели две совершенно случайно нашла его под баром. В суматохе пнули его, вот, он и улетел.

– А кто о нем спрашивал?
– По-моему Роберт, но точно не помню, врать не буду.
– Кто это?
– Роберт Штурмин – друг Бориса.
– Можно я с вашего позволения сяду в кресло?
– Нет, его кресло я попросила бы вас не трогать.
Торопова  отошла к бару.

Иван уселся в кресло рядом, и постарался представить себе, что читает ридер и одновременно смотрит телевизор.
– А можно включить телевизор?
Торопова вернулась с новой порцией виски и негромко щелкнула пальцами. Засветился экран, на котором замелькали рекламные ролики.
– Скажите, а ваш супруг любил смотреть телевизор?
– Нет не очень. Он смотрел только литературные программы и новости.
– А фильмы?
– Очень редко, и только экранизации произведений, да и то в том случае, если ему кто-то из друзей порекомендовал, или по работе нужно было.
– Понятно.

Иван повертел в руках ультраридер, надел его и включил. На засветившимся перед глазами экране появились строчки текста. Однако они не мешали видеть, происходящее в комнате – если сконцентрировать внимание на тексте, то можно было его читать и одновременно наблюдать то, что происходит вокруг. Если требовалось заострить внимание на окружающей обстановке, то это можно было сделать практически мгновенно без всяких усилий лишь перефокусировав глаза. Водить машину, конечно, с этим приспособлением на носу запрещалось, но просто ходить по городу – пожалуйста. Управлялась вся эта наномеханика с помощью сверх сенсорных рецепторов на миниатюрном экране, которые активировались при изменении положения зрачка – нужно было лишь посмотреть на соответствующий символ. Иван пролистнул книгу на титульный лист и прочитал: «Валентин Ионов. Затмение». Он снял ридер.

– Альбина Романовна, а если я на некоторое время возьму…
– Можете пока забрать ридер. Все равно как смартфон он не работает – я заблокировала номер, – ответила Торопова. – Потом вернёте.
– Обязательно. Последнее, Альбина Романовна. Вы ничего не хотите добавить к тому что вы нам с Очкары…  – Иван прикусил язык. – С Голубицким с утра рассказали. Ну, что-нибудь, что могло бы подкрепить ваши сомнения относительно причин смерти  вашего супруга.
Торопова глубоко затянулась и выпустила синий дым тоненькой струйкой.
– Не знаю, что добавить… Может быть, вам с кем-нибудь из друзей Бориных поговорить? С Робертом Штурминым, Петром Куделиным, Славой… Ой, что я говорю – со Славой вы нескоро поговорить сможете.

– Почему? – насторожился Иван.
– Слава Волович вскоре после похорон Бориса попал в аварию, сильно разбился и до сих пор лежит в клинике. Так что вам удастся поговорить только с Робертом и Петром.
Максимов сделал пометки в электронной книжке и встал:
– Большое спасибо, Альбина Романовна, что уделили мне время…
Торопова загасила сигарету и махнула рукой:
– Не стоит, ведь это я вас попросила.
– И еще. Если вас кто-то будет спрашивать обо мне и нашем бюро, говорите, что мы ведем наследственное дело Бориса Анатольевича.

На улице колыхалось зыбкое марево послеполуденного пекла. От раскалившегося асфальта шел не меньший жар, чем от струящихся сверху ослепительных солнечных лучей. Автомобиль нагрелся так, что Иван обжегся, случайно коснувшись тыльной стороной ладони металлической поверхности. Включенный на турборежим кондиционер в течение нескольких долгих минут боролся с пятидесятиградусной жарой в кабине. К рулю прикоснуться было невозможно. Максимов вздохнул и включил пилот-навигатор.  Мотор заурчал чуть громче, и «Хендэ»  уже тронулась с места, как перед капотом вырос аппарат с синей полосой на борту и проблесковыми маячками на крыше. Из кабины вылезли двое вооруженных полицейских и приблизились к  машине.
Максимов нехотя опустил стекло.

– Здравствуйте. Лейтенант Левкоев, – представился один из них. – Выключите маршрутный регистратор и предъявите, пожалуйста, ваши документы.
В последние полтора-два года многим силовым ведомствам предоставили дополнительные полномочия и права. Теперь они могли останавливать любого без всяких на то веских оснований и проверять его документы. При этом новый закон специально оговаривал случаи, когда граждане имели право вести видеосъемку полицейских. Спорить с ними можно было, конечно, но, во-первых, это было совершенно бесполезно, а, во-вторых, это могло привести, в конечном итоге, к задержанию и даже аресту. Поэтому Максимов не стал возражать, хотя и знал, что требование полиции не вполне законно. Он выключил камеру, достал свою индивидуальную карточку и протянул лейтенанту. Тот вставил ее в портативный сканер и уставился на монитор. Его напарник, в это время, обошел машину и встал у противоположной дверцы, держа руку на спусковом крючке короткоствольного автомата.

– Иван Александрович Максимов, частный детектив, – хмыкнул полицейский.
– Так уж вышло, лейтенант, – сдержанно ответил Иван. – Ничего не попишешь.
– Что делаете в этом районе?
Иван подавил желание ответить резко.
– Веду конфиденциальное расследование.
– Следите, небось, за неверной женой или гуленой–мужем? – поморщился лейтенант. – Подглядываете в замочную скважину?
– Что-то вроде того, – пересилил себя и согласился Иван. – Почти как вуайеристы.
– Кто? – лейтенант оторвал взгляд от монитора сканера.
– Это я так – умничаю. Не обращайте внимания, лейтенант. Жарко.

Полицейский постоял пару минут, словно размышляя, стоит ли расценивать сказанное как дерзость, или нет, потом, видимо, решил, что не стоит и вернул карточку:
– Счастливого пути.
– И вам того же.

Иван поспешно закрыл окно, отгораживаясь от раскаленной духовки улицы. Патрульная машина медленно развернулась и неторопливо двинулась вдоль высотных домов квартала. Метров через пятьдесят она замерла рядом со спешащим куда-то пешеходом. Человек остановился и полез в карман за документами.
«Заняться им нечем, бездельникам!» – неприязненно подумал Максимов и разблокировал пилот-навигатор. Безошибочно лавируя на узеньких дворовых улочках, «Хендэ» выскочил на оперативный простор, взобрался на ленту автострады и помчался к центру города.

Среда, 7 июля, 16 часов 30 минут
Офис «Созвездие» встретил Ивана привычной легкой суетой, интенсивность которой падала с каждым днём по мере приближения к середине июля – периода начала повальных отпусков. В это время многие конторы в «Созвездии» вообще закрывались или в них оставляли, в лучшем случае, одного-двух сотрудников. Исключение составляли три-четыре небольшие туристические фирмешки, где работы летом наоборот прибавлялось, и куда постоянно тянулись посетители.

Активность Частного сыскного бюро «Омега» и зимой-то не отличалась большой напряженностью, а в летнее время и вообще частенько бывала почти на нуле. Поэтому подвернувшееся столь неожиданно дело критика Торопова вносило не только разнообразие в монотонное цветение сыскного планктона, но и теоретически обещало премиальные выплаты кроме зарплаты. Если  Бог даст, вернее, Очкарыч выпишет.
Максимов заглянул в Светин кабинет. Технический эксперт работала на компьютере. На большом экране перед ней бежали строчки текста, фотографии, графики, цифры.
– Фу–у!.. На улице жуткая жара… Я даже и не припомню такого лета, чтобы температура поднималась выше сорока.

Максимов плюхнулся на стул, с удовольствием ощущая на лице ласковые струи прохладного воздуха из раструба кондиционера.
–  А в 2010-ом ты на Марсе был что ли?
– Ну, тогда я  только в школу ходил!
– Летом в школу не ходят, – не отрываясь от монитора парировала Света.
– Ларионова, ты редкостная задрыга. Вот обязательно тебе надо человека подцепить, поддеть…
– А ты не давай повода. Лучше скажи, что-нибудь интересное нарыл?
– Ты понимаешь, – сразу посерьезнел Иван. – Вроде ничего такого мне не рассказали, но во всём присутствует какая-то… недосказанность, что ли, неопределенность. И все это настолько иллюзорно и неосязаемо, что не дотягивает даже до предварительных версий, не говоря уже о рабочей гипотезе.
– А всё-таки. Ведь у тебя в голове уже оформилось что-то, – Света крутанулась на кресле. – Какие-то подозрения всё же есть? Ну же – не держи в себе, смеяться не буду.

И вдруг Иван понял, в чем дело. Он незаметно даже для самого себя поверил в правоту Тороповой: критик умер не от сердечной недостаточности, а…
– Свет, возможно, повторяю, возможно, Торопов действительно умер не от сердечного приступа, – Иван замолчал, но Света не помогала ему. – Что-то или кто-то его подтолкнули… спровоцировали этот приступ.
– Молодец, Максимов. Чем не рабочая версия для проработки? – Света опять повернулась к компьютеру. – А ты говорил нет ничего! Всё из тебя клещами тащить надо. Действуй!

Иван несколько минут думал, потом набрал на мобильном номер приемной Очкарыча:
– Нелли, это я. Подготовь, пожалуйста, запрос в клинику на предоставление посмертной томограммы Торопова с комментариями и расшифровкой.
Нелли поворчала для порядка, но потом задала несколько вопросов и пообещала в течение часа подготовить. Секретарша она была опытная во всех отношениях – работать умела не только тем, что у неё ниже пояса, но и в делопроизводстве толк знала.

Продолжение следует:
http://www.proza.ru/2016/10/29/1395