Мерцание. Глава 4

Глава 4
Четверг, 8 июля, 9 часов 10 минут

С утра Иван заглянул в пустующую приемную и подошел к Неллиному столу. Нагнувшись, пошарил в ящике и нащупал готовый отпечатанный на бланке ЧСБ «Омега» запрос в клинику. Печать, подпись Очкарыча – всё, как положено. Нелька не подвела и приготовила документ, как обещала, накануне, но вчера вечером Иван заболтался со Светкой, а потом она согласилась посидеть с ним в ближайшем кафе, и запрос совсем выскочил у него из головы. Нельзя сказать, что Иван без ума от миниатюрной Светы, но человечком она была хорошим, да и внешние данные вполне отвечали Ваниным понятиям о женской красоте. К тому же не так давно он расстался со своей давней подружкой – начинающей фотомоделью Людмилой, которая предпочла ему преуспевающего бизнесмена средней руки и уехала с ним во Францию,  где у того имелась небольшая вилла.

Впрочем, Иван не очень-то горевал по поводу такого развития событий. Не обладая внешностью Алена Делона, бицепсами Арнольда Шварцнеггера и состоянием Уоррена Баффета , Иван не строил иллюзий относительно продолжительности своего романа с такой красоткой. К тому же Людка отличалась довольно вздорным и капризным нравом, и Иван терпел частые экзотические фортели своей стервозной подружки только из-за её ослепительной внешности.

А вчерашний вечер закончился на оптимистической ноте, и дела конторы были с удовольствием отодвинуты на задний план. Правда, позволив проводить себя до дома, Света решительно пресекла все попытки Ивана проникнуть к ней в квартиру на предмет «попить чайку». Он, однако, не очень обиделся и даже наоборот, засчитал этот эпизод в актив девушки.

Максимов тряхнул головой, отгоняя приятные воспоминания, и, набрав телефон клиники, договорился о том, что сегодня привезет оригинал запроса на томограмму Торопова. После этого он засунул документ обратно в жесткий полупрозрачный файл и направился в кабинет Ларионовой. Светлана, видимо, только что пришла, потому что чайник на подоконнике свирепо шумел и подрагивал, но пока не кипел.
– Привет экспертному сообществу! – Иван плюхнулся в офисное кресло и вытянул ноги. – Свет, ну как, готова справка?
– Привет, сейчас распечатаю.

Из лазерного принтера вылезли три листочка. Иван взял их и стал читать. К сожалению, значительная часть фактов была ему уже известна. Тем не менее, нашлось и кое-что новое, что смогла обнаружить Света.
– Вот ты пишешь: «Люди, знавшие Торопова, отмечают его фантастическую эрудицию. В своих работах и в публичных выступлениях он совершенно спокойно мог страницами цитировать произведения тех авторов, о которых шла речь. Причем делал это легко и непринужденно». Ну и что тут такого особенного, Свет? Человек, когда пишет статью, готовится к этому. Смотрит первоисточники…

– Максимов, читай внимательно. Там написано: «…и в публичных выступлениях».   Под публичными выступлениями подразумеваются не только лекции на заданные темы, но и участие в различных диспутах, ток-шоу, семинарах. Он в одной дискуссии мог цитировать и анализировать куски текстов совершенно разных и по стилю и по жанру авторов. Кстати, он являлся ведущим литературных рубрик в глянцевом журнале «Истеблишмент» и паре-тройке солидных газет. Это – не считая специализированных изданий. И на телевидение его приглашали. Так что он известен не только в кругах литераторов, его хорошо знает и просто интеллигентная читающая публика.

Максимов потер кулаком лоб:
– И что это значит? Что это нам дает?
– Это значит, Ваня, что Торопов был не просто классным специалистом, но и человеком, который любил свое дело. Короче, Торопов – несомненный талант, причем талант с большой буквы. Он досконально разбирался не только в нашей литературе, но и свободно  ориентировался в зарубежной. Не случайно к его мнению прислушивались и наши, и западные критики и литературоведы. Почему-то считается, что он специалист по литературе ХХ–ХХI веков, но это не совсем так. Многие его работы посвящены литературе ХIX–XVIII веков. Некоторые утверждают, что такие фигуры, как Торопов, появляются не чаще раза в столетие.
– Так уж и в столетие… – с сомнением произнес Иван, встал и залез в холодильник в поисках чего-нибудь холодненького. – Тоже мне, Белинский выискался…

Тонкие брови Светы прыгнули вверх.
– Максимов, занявшись этим делом, ты умнеешь на глазах! Надо же, Виссариона Григорьевича вспомнил.  Не удивлюсь, если завтра ты станешь рассуждать о работах Герцена и Писарева, проанализируешь «Былое и думы».
– Ларионова, нечего кичиться своим филфаковским образованием! – слегка обиделся Иван и откупорил банку Фанты. – Другие тоже не лаптем щи…
– Вань, что обижаешься? Ну, знаю я это. И потом – я заочно учусь в аспирантуре. Кроме этого, когда я готовила материал, то воленс-ноленс наталкивалась на эти фамилии. Ведь наш клиент, как- никак, известный критик. Так что…

– Ладно, ладно, проехали, эксперт, – Иван специально сделал ударение на «э». – Возвращаемся к теме. Ты утверждаешь, что Торопов является чуть ли не гениальным…
– О гениальности я не говорила, а лишь о таланте. К тому же, это не моё суждение, а мнение квалифицированных литературоведов.
– Хорошо. Но всё-таки, что из этого следует?

Света пожала плечами:
– Вот тут, Максимов, начинается область догадок и предположений. Если хочешь мое мнение, то нет здесь никаких подводных камней, всё ясно и понятно: человек просто умер. Ведь умирают же люди  от старости…
Иван задумался и тихо произнес:
– От старости, Свет, умирают в восемьдесят пять, в девяносто. В семьдесят пять здоровые мужики от старости не умирают, тут я согласен с вдовой.
– Спорное утверждение, Пинкертон. Но, с другой стороны… – Света вынула чайный пакетик из стакана и помешала ложечкой. – С другой стороны, логика тоже есть. К тому же, не каждый день умирают литературные критики международного масштаба.

Иван быстро глянул на Свету:
– Не каждый… но недавно чуть не помер еще один… как его… – Иван раскрыл файлы записной книжки на смартфоне. – Вот: Слава Волович, ДТП, сейчас в реанимации. Свет, ну-ка глянь в нете, что за фрукт такой этот Волович?
Света застучала пальчиками по клавишам:
– Волович Братислав Милорадович, известный психотерапевт и психоаналитик… Похоже, серб по отцу.
– Опять известный! Совпадение? Надо бы проверить.
– Ваня, тебе поручено дело Торопова, при чем тут Волович?
– Но он тоже!..
– Что – тоже?
– Попал в переделку и теперь в больнице…
– Ты будешь выявлять  всех людей умерших или попавших в аварию с начала июня и знавших Торопова?
– Нет, но…
– Мой тебе совет – сосредоточься на Торопове. В конце концов, если между смертью Торопова и аварией Воловича существует какая-то связь, она всплывет.

– Тоже верно, – пробормотал Максимов и встал. – Поеду, пожалуй, в клинику, отдам запрос на томограмму. А ты всё-таки поищи информацию о Воловиче.
– Иван, мне Очкарыч тоже может подбросить какое-нибудь дельце!
– Ничего он тебе не подбросит, Свет. Нет у него другого дельца. Голяк. Так что работай спокойно. Всё, я побежал.
Иван вышел из кабинета, оставив задумчивую Свету с чашкой чая в руке.

Четверг, 8 июля, 10 часов 15 минут
– Здравствуйте, Владимир Михайлович, – Иван постучал и заглянул в дверь с табличкой «к.м.н. Хромов В.М.» – Мне сказали, что вы на месте, и я позволил себе…
– А–а… Детектив Максимов! – Хромов оторвался от бумаг, заваливших почти весь его стол. – Коль пришли, то заходите. С чем пожаловали?
– Владимир Михайлович, как мы с вами вчера договорились, я принес запрос на томограмму Торопова.
– Да–да, я помню, давайте его сюда.

Иван протянул патологоанатому листок запроса. Тот быстро пробежал его глазами и застучал по клавиатуре компьютера. Через минуту из принтера вылезли несколько листков с цветными схемами и сложными графиками. Хромов подписался внизу и поставил свою печать.
– Прошу.
Иван взял листки и бегло просмотрел их. Нашел текст и стал читать. Но буквально после нескольких строчек беспомощно поднял глаза на врача:

– Владимир Михайлович, но тут таким языком написано, что неспециалисту вроде меня не понять толком…
Хромов с интересом взглянул на Ивана.
– Ну, я же вчера говорил, что все это совсем непросто, Иван… э–э…
– Александрович. Можно просто Иван.
– Хорошо. Так вот, Иван. Суть этой бумаги в том, что остаточные следы нейроактивности могут свидетельствовать о том, что в последние минуты жизни мозг Торопова активно обрабатывал визуальную информацию.

– Почему «могут свидетельствовать»?
– Да потому что эта констатация очень условна. Сами посудите, можем ли мы что-то уверенно утверждать, если томограмма, так уж вышло, снята  только через двое суток после смерти?
– То есть…
– Вот если бы мы сняли томограмму через несколько минут после смерти и сравнили её с другими томограммами Торопова, прижизненными, то тогда можно было бы намного увереннее говорить о задействованных участках мозга и, соответственно, сузить круг  наших предположений. А так… Что имеем, то и имеем.

Расстроенный детектив повертел листки в руках:
– Я–то думал. А теперь и не знаю – нужна мне томограмма, или нет.
– Иван, я выполнил вашу просьбу. Больше мне сказать нечего.
– Хорошо, Владимир Михайлович. В любом случае спасибо вам за помощь. Но не обессудьте, если я вас позже потревожу. Вот вам моя визитка. До свидания.
Иван встал, пожал руку доктору, вышел и прикрыл за собой дверь. В руках он продолжал держать почти ненужные теперь листки томограммы Торопова.
«Вот, пожалуй, мы и приблизились, к той черте, когда надо себе признаться, что никаких новых фактов, подтверждающих опасения вдовы насчет причины смерти критика нет и, скорее всего, не предвидится. Похоже, что можно ставить точку. Или нет?» –  терзался сомнениями Иван.

 Мимо него, обдав приятным, но чрезмерным запахом  духов, проскользнула молоденькая медсестра с объемной папкой в руках и приоткрыла дверь кабинета Хромова. Иван чуть посторонился и в образовавшуюся щель увидел патологоанатома, который сидел  вполоборота к двери и держал у уха смартфон. Увидев краем глаза санитарку, он поднял руку, призывая её подождать. Девушка замерла в дверях, ожидая, видимо, возможности что-то сказать доктору. Иван повернулся и собрался уходить, но, вдруг, услышал:
– Баринов? Матвей Егорович? Здравствуйте. Хромов из пятнадцатой клинической беспокоит. Я вспомнил, что вы просили позвонить, если кто-нибудь будет интересоваться смертью Торопова. Да, пришли. Некий Иван Александрович Максимов из… сейчас, минутку… из частного сыскного бюро «Омега». Так, общие расспросы. Что? Да, запросили томограмму с расшифровкой. Да, передал. Хорошо, буду ждать, до свидания. Так, Аня что у тебя?

Иван, поняв, что разговор патологоанатома с неизвестным Бариновым закончился, незаметно удалился по коридору в сторону выхода. На улице он опустился на скамейку под старым кленом и, невзирая на жару, замер. То, что произошло на его глазах, то, что он услышал в клинике, привносило совершенно новую струю в расследование. Нет, хуже – переворачивало всё с ног на голову. Кто этот загадочный Баринов… как там… Матвей Егорович? Что за кекс такой, откуда? Мент, фсбэшник, частный детектив?
«Вот только спецслужбы мне для полного счастья не хватало!» – в сердцах подумал Иван. С другой стороны, совершенно неожиданно, он ощутил, что в глубине души, подспудно, хочет, чтобы так оно и оказалось на самом деле, ибо расследование приобретет по–настоящему интересный оборот, и можно будет испытать себя в серьезном деле.

«Или крупно получить по башке», – заключил он, с трудом нащупав внутри себя реалиста и придавив мечтателя и авантюриста.

Четверг, 8 июля, 12 часов 25 минут

– Максимов, скажу тебе честно – не знаю. Вот, что хочешь делай – не знаю. Торт хочешь?
Света сидела за столом и с аппетитом уплетала толстый кусок бисквитного торта. Прежде чем прийти и выложить все Свете, чтобы посоветоваться, Иван долго сидел у себя в кабинете и глядел то на Сережкин фикус, то на записку в кадке, то  на зеленый индикатор кондиционера. Если держать эту новость в себе, то, в случае неблагоприятного развития событий, стрелочником будет назначен (и справедливо) Максимов. В случае успеха… А вот возможность успеха очень проблематична. В конечном итоге Иван решил рассказать всё Свете и посоветоваться с ней. Человеком она слыла знающим, а, главное, надежным.

– Какой торт, Ларионова? Как ты можешь это есть в такую жару?
– А что я должна есть? – удивилась Света.
– Мороженое, например!
– Ну, так сходил бы и купил, джентльмен! – Света отправила в рот последний кусочек.

Иван смутился и развернул разговор из гастрономического русла в детективное:
– В общем, ты не знаешь, что надо делать?
– Да, не знаю. А ты бы мог догадаться хотя бы жучка поставить в кабинете Хромова.
– Как я мог его поставить, скажи на милость? Я уже вышел, когда он начал говорить с этим Бариновым.
– Вернулся бы на секунду под любым предлогом – и всех делов! Или у тебя жучков с собой не оказалось? –
Иван пристыжено промолчал. – Ясно. Учите матчасть, детектив Максимов. Элементарные приборы и средства слежения, наблюдения и фиксации необходимо всегда, я подчеркиваю – всегда, иметь при себе!

Света вытерла губы салфеткой:
– Мое предложение. Очкарычу пока ничего о Баринове не говорить. Попробуем выяснить, кто он такой, сами.
Девушка набрала номер на смартфоне:
– Кирилл, привет, это я… А, узнал. Богатой не буду. Как ты? О, и кто эта счастливица? Поздравляю! Кирилл, есть дело. Да, как всегда. Можешь аккуратно пробить одного человечка? Да, сейчас на мыло тебе кину. Только осторожно – есть причины, – Света набрала сообщение на смартфоне, отправила и подняла голову. – Кирилл – гений среди хакеров. Минут через двадцать ответит.

– Что-то слишком много гениев… – пробормотал Иван, но Света его не расслышала.
Только Иван вернулся с прозрачной запотевшей ванночкой аппетитного мороженого, пискнул смартфон, возвещая о том, что пришло сообщение. Света раскрыла его и пробежала глазами. Потом протянула Ивану. Он взял коммуникатор и прочитал на экране: «Матвей Егорович Баринов, подполковник, 35 лет, замначальника управления «П» ФСБ. Сотри пост сразу по получении! Света, зараза, я когда-нибудь тебя придушу. Кирилл».

Продолжение следует:
http://www.proza.ru/2016/10/31/2226