Старший лейтенант чибисов известное правило драмат

СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ ЧИБИСОВ


Известное правило драматургии звучит: «Если в первом акте на стене висит ружьё, то в третьем акте оно непременно выстрелит».
Как действующее лицо, старший лейтенант Чибисов мог бы показаться какой-нибудь проходящей фигурой, если бы не случайно обронённое имя «Чонкин». На самом деле в отношении Гусева он не хотел никаких сопоставлений, но штука в том, что замполит полка накануне поручил ему проанализировать сочинение некоего Ю. Полякова «Сто дней до приказа» и в виду отсутствия оной книжки у Чибисова, вручил ему номер журнала "Юность", с этой самой повестью, точнее её довольно обширным отрывком, для тщательного анализа и приуготовления уничижительной по всем статьям речи. Как замышлялось на комсомольском собрании батареи, как предварительной для речи на полковом, - и вот, мечта, - на уровне дивизии. Ау ж там!.. Ну кому не хочется потоптаться на костях!
Тут требуется ещё одно историческое отступление. После упразднения комиссарства в войсках в годы Великой войны, в конце 60-х прошлого уже теперь века вдруг ввели институт заместителей командира по политической части. От командира роты и выше. Точнее новшество касалось как раз рот (батарей) и линейных батальонов, в частях и соединениях замполиты существовали и до того. Даже имелись партийные и комсомольские комитеты, как отдельные органы партийного руководства. А вот в ротах не было. Войсковые офицеры поначалу вроде и обрадовались, - будет кому проводить политзанятия, - ан нет! Проводить-то по-прежнему полагалось взводным, а замполитам осуществлять методическое обеспечение и обучение. И контроль. Да еще на пять рублей выше оклада взводного.
Во! - взмахнули было крыльями бывалые офицеры, - ещё одна напасть!
Да тем и смирились, правда чувство некоей несправедливости возникло: эт-то ж как? И строевая, и физподготовка, и матчасть, и тактика с боевой работой — всё моё! А у этого фенрика контроль и помощь?

Чибисов же имел к тому несчастье быть весьма популярным офицером, вследствие чего усилиями политработников и при полном согласии комсомольцев батареи был единогласно избран секретарём комсомольской организации батареи. Популярность его простиралась не только среди личного состава своей батареи, но и вообще в обществе офицеров полка. Правда это никак не было связано с комсомольством, более же из того, что прибыл он в полк из Туркестанского военного округа и даже хуже — из самой Кушки. В Кушке же, известно было, стоял каменный Крест в ознаменование границ Российской Империи. И ходили упорные слухи, что на том Кресте было высечено: «Я, поручик Ржевский, сослан в сей дикий край за противление Государю на 6 лет». А ниже было нацарапано: «Я, лейтенант Чибисов, сослан сюда ни за что и неизвестно на сколько». Приписывали же эту лихую надпись как раз нашему герою, от чего он, впрочем, отнекивался, - мол, мало ли Чибисовых с Ивановыми и прочими прошло через тот Крест.
Но вот как-то закрепилось за ним некая слава обладателя искреннего чувства собственного достоинства и свободомыслия, от чего и сыскал уважение среди офицеров.  Ну, а в силу профессиональных навыков и доброму отношению к подчинённым, имел он непререкаемый авторитет в батарее, из-за чего и поставили его комсомольским вожаком на низшей ступени партийной власти.
Заместитель командира полка, учитывая доброе отношение к нашему герою со стороны как офицерского, так и солдатского сообщества, и придумал хитрый ход по уничтожению славы некоего Ю.Полякова в среде комсомольцев и коммунистов полка. «Анализ деструктивной сущности сочинения Ю.Полякова и о формировании здорового коллектива, как ответ проискам грязного обличителя Советской действительности в нашей всенародно любимой Армии». Такая тема. И на эту самую тему подвиг замполит полка нашего героя накануне его заступления в наряд. С определёнными, надо сказать намерениями: если всё задуманное произойдёт нужным образом, так можно будет вынести и на конференцию дивизии, а уж там, гляди и армейская, и окружная, и... Там уж дух захватывало от перспектив! 
Совершенно счастливым образом вечером в день получения задания, Чибисов внезапно оказался свободен и, движимый чувством ответственности, решил зайти в библиотеку: поискать чего-либо из критики в военных журналах и газетах. На его беду библиотекарша как раз запирала своё заведение: такая же полу-палатка, в другой части которой за слабо изолированной от шума (звука), но вполне прочной двухлицевой, с теплохранящей перекладкой, дощатой стенкой проживали политработники: пропагандист, начальник клуба и Комсомолец (в простонародье, официально Секретарь Комитета ВЛКСМ полка).
Чибисов, в обмен на ужин из вполне здоровых натуральных продуктов, настоял на возвращении заведующей библиотекой в её хозяйство и попросил всю периодику по теме: ... От озвученной темы молодая женщина пришла в полуобморочное состояние и предложила Чибисову сначала поужинать, при том, что в полковую столовую совсем ходить не надо, а здесь вот затылочная часть печки вполне себе теплоотдатлива, так что и подогреть можно, да и хлеб и тушёнка и ещё чего найдётся, да и музыка там у них за стенкой вполне себе: Пугачёва со всяким гульбищем, да и Новый год по монгольскому календарю скоро.
Чибисов, он конечно на морозе-то крепок был всегда, а тут в тепле внезапно размяк и потеряв всякую волю к сопротивлению, отдался воле текущих событий и даже вполне самозабвенно. Благо, что моральных препон у него не было, так как жена оставила его тут же по отъезде из Москвы, сообщив о невозможности её утончённой душевной организации к совместной жизни в диких условиях. Правда, что свидетельства о разводе он пока не получил, так как за ним надо было являться в Москву, а являться всё не получалось. Но о разводе был уведомлён.
Эх, распрямись ты, рожь высокая...
Ближе к утру, облачившись в тяжёлую зимнюю одежду и прихватив со столика свою полевую сумку, старший лейтенант покинул приютное место и вернулся досыпать в офицерскую палатку. Утомлённые товарищи его даже не заметили ни его отсутствия, ни его возвращения. Только утренний лёгкий пинок комбата:
- Эй, соня, завтрак не проспи! - побудил Чибисова к возвращению в действительность.
Завтрак в мёрзлой столовой аппетиту не способствовал, но две кружки крепкого чая оказались в самый раз и к утреннему разводу он поспел вполне себе вовремя и даже не последний. А там и закрутилось. Технику завести, на позицию выехать, аппаратуру родной боевухи включить, проверить, расчёт потренировать, поработать в составе батареи и прочие учебные будни. Как заступающего в наряд, комбат на час пораньше отпустил Чибисова для подготовки к службе. После не совсем себе полноценного, но важного по времени потребления обеда, завалился Чибисов в вязкий, нездоровый дневной сон. Побудку своевременную оказал ему дежурный истопник. Облачась в повседневную шинель с кобурой на портупее пошёл Чибисов в палатку дежурного по полку за оружием. Пока упаковывался да подгонял по фигуре снаряжение, дежурный не преминул устрашить:
- Смотри, нынче начальник штаба дивизии на разводе будет.
- Да хрен с ним. А начальник штаба полка?
- Да этот уж на передней линейке, беги, а то получишь под горячую руку!   
Чибисов подхватился и кинулся к месту построения наряда, то ли бормоча, то ли мысля на бегу: «Начальник штаба дивизии! Хрен ли мне с него! А если попаду под раздачу к полковому...»
Впрочем, сложилось всё как нельзя лучше и на дивизионный развод караулов прибыли они в полном составе и вовремя.

Как известно, всякая большая неприятность начинается с пустяка. Дежурный по полку уж давно обошёл наряд с проверкой наличия и всех уж опросил по части знания обязанностей на предстоящие сутки несения службы, уж и начальник штаба полка стал пританцовывать на морозе перед строем, а развод всё не кончался. Внезапно в колонне дневальных по парку рядовой Гусев стал выбивать дубовыми валенками совсем-таки ирландский степ и тихонько подвывать.
Дежурный по полку капитан Орлов взволновался:
- Ты чего это, боец?
- За-за-замерзаю-ю-ю-ю!
- А ну пошёл вон отсюда! В батарею! Отогреешься — ко мне со старшиной! Мать вашу!
Чибисов в тоскливом предчувствии поглядел в след неуклюже бегущему дневальному и чертыхнулся: «Та-а-к, ласточка полетела!»
Тут наконец раздалась команда дежурного по караулам:
- Равняйсь! Смирно! Оркестр, играй зорю!
Попытались высоким тоном вознестись «Зорей» трубы, получилось, как -то мёрзло и мерзко. Глухо, но неожиданно громко ударил барабан, брызнули россыпью тарелки.
- По караулам, равнение на право, шагом марш!
И под нестройные звуки «Славянки» промёрзшая толпа обратилась в подобие бравого строя и последовала строевым шагом в тупых и глухих валенках с равнением на право к местам службы на следующие сутки, а кому и более. Кому, кому? Караулам. Там пока смена постов произойдёт, так гляди добрых час — полтора и выйдет.

По прибытии в расположение полка Чибисов, памятуя наказ замполита, зашёл в палатку, прихватил офицерскую сумку-планшет, пару суконных портянок, полушубок и пошёл принимать дежурство по парку.
- Чё так-поздно-то? - встретил его лейтенант Извольцев, - в столовой поди уж замёрзло всё!
- Да там начальник штаба дивизии в каком-то мотострелковом полку как застрял, как начал едва ли каждого с развода гнать за неготовностью. Перенёс он им развод на два часа. Слава Богу, до нас не дошёл!
- А у нас то что?
- Вроде в порядке все. Только что дневального моего с развода Орлов в палатку отправил, окоченел братец.
- Гусева, что ли?
- Угадал.
- Ну, брат, подарок тебе достался.

Меж тем, что там в парке принимать? Имущество по описи, по книге объектов проверить — всё ли сдано под охрану, да и убедиться, что в парке для работ никого не осталось.

Доложились по телефону дежурному по полку о сдаче-приёме дежурства и - «Счастливо, брат!" - "Счастливо, брат, на печке ужин разогреешь! Прощай!". Дежурный по полку, правда, поинтересовался судьбой Гусева. И вынес решение: «Мне не досуг сейчас, Ты уж сам разберись. Ну, счастливо, Женя.»  Женя — это и был как раз старший лейтенант Чибисов Евгений Петрович.
  Евгений Петрович происходил из долгого воинского рода и по науке ещё деда своего усвоил некие правила: «На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся», «Прежде думай о Родине», «А за товарища и живота не жалей», «Солдат твой есть главное оружие, от того быть он должен сыт, ухожен и обучен. Необученный солдат суть обуза в бою, а его погибель на твоей совести и чести.» И ещё много чего говорил дед. И вот ведь: всё легло в душу офицера и никогда от усвоенного не отступал.

Обустроив своё пространство в новом месте пребывания, установив режим дежурства, без учёта, пропавшего (Избави меня, Господи!) Гусева, Чибисов достал из полевой сумки рабочую тетрадь и предполагаемые к изучению книги, материалы из периодики, благодарно и заботливо приготовленные Библиологиней. Про тетрадь следует упомянуть, что иных, кроме рабочих, иметь не полагалось. Рабочая же имела быть соответствовать следующим признакам: постранично пронумерована, прошнурована и скреплена мастичной печатью, - причуда начальника штаба, - правда, что не была учтена ни в каком делопроизводстве, но бдительное око всегда могло обнаружить пропажу листа-другого и уж тогда попробуй докажи, что там не было никаких секретов военной тайны, разве только что принести фрагмент испражнений с приложением отсутствующих листов, непременно в тех же испражнениях испачканных. Если представить себе, что эти условности никак не мешают жить, то смириться с ними вполне себе даже и безобидно.

Но предчувствие неприятностей не обмануло. Ещё до повторного явления Гусева старший лейтенант Чибисов вместо предполагаемого объекта критики, - Ю. Поляков «Сто дней до приказа» в журнале "Юность", - из сумки вслед за Рабочей тетрадью извлёк почти такой-же номер Юности», но... с сочинением Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина». Как человек, увлекавшийся в юные годы чтением, Чибисов стал сразу искать выходные данные книги, с которой и была перепечатка в журнале. Оказалось, что книга издана в Париже в 1975 году тиражом … Сразу возник вопрос: и что эта книга, хоть и в форме журнала, делает в Забайкалье в закрытом гарнизоне в сопредельной стране? Но как у любителя военной истории у него возник и второй вопрос: почему это Чонкин значится в воинском звании «солдат», в то время как должен был бы иметь звание «красноармеец», согласно времени описываемых событий. Второй вопрос по сути был несущественным и относился скорее к специалистам литературной критики. Но первый вопрос, не имея вразумительного объяснения, вызывал ощущение тревожного холода в груди и предчувствия, что «Не так всё просто в этом мире!», - любимого изречения Дедушки. Как бы вам ни показалось странным в наше время, но в семье Евгения Петровича дедушку именно так и величали. Ни Дед, в обед сто лет, ни ещё как-либо уменьшительно-уничижительно-ласкательно, а именно Дедушка.
Прочитав «наискосок» пару-тройку статей из периодики, Чибисов сразу схватился за мысль, что в малочисленном коллективе хорошо образованных военнослужащих, каковыми и комплектовались подразделения полка — все сплошь и рядом выпускники учебных подразделений, многие даже с удивительными гражданскими специальностями после институтов, вроде «зооинженер» или ещё чуднее "инженер биотехнологий".   
Едва вникнув с смысл порученного и взявшись уже было за карандаш для изложения мыслей в той самой Рабочей тетради, и уж было, вознеся карандаш для обозначения правящего пути в размышлении, как полы тамбура палатки задёргались бестолковым трепетом и распахнулись, впустив кроме холода ещё и рядового Гусева. Далее описывать не буду, как есть тому описание в другом рассказе. По обстоятельствам или по прихоти издателя можно встретиться с его героями либо до, либо после настоящего.
Однако явление Гусева (первое!) решительно выбило старшего лейтенанта Чибисова из русла размышлений и даже потребовало выхода на морозный воздух перекурить под светом далёких звёзд.

Срок же порученного стремительно истекал. Следующий день боевой подготовки для размышлений и осмысления поручения времени оставлял всё меньше, а забот взводного командира всё прибавлялось. Но поручение отменить нельзя, тем более, что замполит периодически всё на поминал: "Ну как там?" "Да нормально, товарищ подполковник, уже вполне готов!"

Вечером, а именно в 20.00 следующего дня, батарея после ужина была собрана в Ленинской комнате. Комната представляла из себя всё туже палатку УСБ, с теми же двумя печками-буржуйками, только что без коек в два яруса, а со столами и стульями и развешенными по белым стенам всякими пропагандистскими и агитационными материалами.
В условленное время нам комсомольское собрание пожаловали замполит полка, председатель парткома и замполит батареи, все чинно заняли места за столом красного сукна с неизменными графином и стаканом на подносе.
-Товарищи офицеры, товарищи комсомольцы! - начал торжественно Чибисов - Разрешите открыть комсомольское собрание. Кто "за"? Кто "против?"  Воздержавшиеся? Комсомольское собрание объявляется открытым. Предлагается следующая повестка дня: Первый вопрос: "О деструктивной сущности сочинения Ю.Полякова "Сто дней до приказа" и о формировании здорового воинского коллектива, как ответ проискам грязного обличителя Советской действительности в нашей всенародно любимой Армии". Второй вопрос: "Разное". Есть ли замечания по повестке дня? Замечаний и возражений нет. Приступаем к работе.
Чибисов вышел из-за стола и устроился за трибуной, разложив на ней записи для своей обличительной речи. Выпив глоток воды из стакана, что по обычаю тут же у левого края трибуны и воздвигался, слегка прокашлявшись, как бы с мороза, приступил.

- Товарищи! О том, что сочинение Ю Полякова является совершенной исторической неправдой, даже и рассуждений особых не требуется. Достаточно математики. Во-первых, никто не может предсказать день издания приказа. Такому событию предшествовать должны Указ Президиума ВС СССР, Постановление Правительства, и уж затем Приказ Министра.  Во-вторых, перечисленные законодательные и подзаконные акты, ещё ни коим образом не упоминают об увольнении выслуживших сроки службы, от чего эта цифра "100 дней" совершенно теряет смысл. Пожалуй, на этом можно остановиться, я имею в виду критику сочинения Ю.Полякова.  Он настолько ничтожен, что даже не подлежит обсуждению. Ура, товарищи!
Последовали хлипкие хлопки усталых солдатских рук и, слегка покрепче из Президиума.
- Мало того, Ю. Поляков возомнил себя внезапно неким философом. Ошибочно исходя из безупречного вывода нашего вождя тов. Ленина о возможности социалистической революции в отдельно взятой стране, что было доказано практикой последующих деяний тов. Сталина и следующих за ним руководителей нашей страны и партии в деле не только революции, но и успешного строительства социалистического государства в окружении враждебных сил капитализма, Ура, товарищи! Этот самый Ю. Поляков ни с того, ни с сего пытается нас убедить в том, что и в отдельно взятой части возможно всякое хулиганство в форме дедовщины.
Здесь, товарищи, налицо просто шулерское передёргивание. Если развитие государства и общества и подчиняется законам философии и обществоведения, то воинская часть подчиняется совершенно другим законам. Это прежде всего Уставы Вооружённых Сил СССР, а их всего четыре, и решения командира. Опираясь на фундаментальное значение этих двух сил, следует заявить: никаких явлений, вроде «100 дней до приказа» существовать не может. Тому характерным примером может служить сообщество нашего полка - мы все: комсомольцы, коммунисты, солдаты, сержанты и офицеры в едином порыве стремимся к совершенствованию нашего боевого мастерства и укреплению боеготовности полка, как составляющей могущества нашей Родины.
В Президиуме захлопотали весьма энергично, тем самым побудив к бурным аплодисментам разморившуюся в тепле остальную массу присутствующих.
- Но, товарищи, в сознание наших совершенно не тронутых гнилью антикоммунизма душ, пытаются проникнуть моральные диверсанты иного рода. Я имею в виду сочинение некоего В. Войновича. Что делает этот вскормленный грудью Родины отступник? Он пишет совершенно ирреалистическую книгу, как якобы некий солдат почитай всю войну охранял и оборонял брошенный нашей Непобедимой и Несокрушимой самолёт, как случайно не долетевший до родного полка. Я веду речь о солдате Чонкине.
В Президиуме собрания почувствовалась обеспокоенность: "Это ещё что? Ведь не было в программе!"
- Так вот. Чонкин, как персонаж, существовать не мог вовсе! В описываемые автором времена воинского звания "солдат" не существовало вовсе. Да и должности таковой не имелось. От того утверждаю: В.Войнович есть чистой воды мошенник и очернитель советской действительности, с его совершенно глупыми намёками на тупость внутренних органов. Но!!! Как им выписан образ непоколебимого в исполнении долга солдата! Хоть на ту пору и звание его было "красноармеец".
Совершенно потеряв мысль докладчика, и осознавая, что от замысла всеармейской славы придётся отказаться и искать иных путей, тихонько к выходу из палатки подались замполит и председатель парткомитета.

Меж тем, Чибисов только набирал обороты.
- Вот к примеру рядовой Гусев. Вы его здесь все якобы знаете, но по его кротости и за человека не считаете. Но на самом деле он есть обыкновенный русский воин, во всякую минуту готовый к неимоверным трудностям и упорен в своей воле к исполнению долга. Что ему велено было на разводе караулов? Могу повторить слова капитана Орлова: "Исчезни, и со старшиной ко мне, после развода!" Что сделал Гусев? Согрелся, обсох, и бегом в наряд по назначению. А как с ним случилась неприятность, что сделал Гусев?  От неприятности избавился. А как вслед за неприятностью случилось происшествие, что сделал Гусев? Он мужественно преодолел брезгливость, страх и предрассудки и спас боевое оружие!
Тут то ли печки стали резко охлаждаться, то ли речь запальчивая Чибисова стала возвращать к жизни из состояния полуанабиоза присутствующих на собрании, они с места стали выкрикивать:
- Да оставьте Вы его, Гусева! Нормальный парень, только по климату дурак. Ничё, научим, закалим!
Показалось, что старшина.
А там и другие загудели "Не, Гуся губить не надо. Он душевный. Он сколько книжек хороших наизусть знает! Не-е-е, Гуся мы не отдадим!"
К исходу собрания созрело решение: 1. Ю.Полякова и его 100 дней осудить, как расходящиеся с жизнью. 2. В. Войновичу указать, на исторические неточности. 3.Комсомольцу Гусеву указать и обязать впредь к несению службы в наряде готовиться более добросовестно. 
 
Теперь всё.