и на звёздах живут драгоны

  Долгая ночь подходила к концу. Все чаще сверкали в небе всполохи неяркого, размытого серо-синего света. Равнина казалась безжизненной, но это было не так. Драги, застывшие, каждый на своем валуне, впитывали в себя энергию прос-транства. Легкий ветерок вяло шевелил их белесые космы и относил в сторону облачка дыхания. Скоро им предстоит уйти в длительную спячку, до тех пор, пока ночь вновь не воцарится над просторами этой неприветливой пустыни и  мороз не скует льдом, уставшую от солнечного жара, землю.
  Густой иней и мелкие сосульки покрывали лица драгов. За долгое время своей эволюции они приспособились жить в суровых условиях холода и мрака. Только яркие звезды, огромная рыжая Луна и цветастые небесные сияния  в течение долгого времени освещали долину, укрытую  плотным слоем мерзлого инея и островками синеющего мха. Но равнина оживет с приходом света, покроется ковром цветастой зелени и яркой синевы. Позже, спустя пол года, побуреет, почернеет от палящих знойных лучей белого светила и снова станет безжизненной. А когда всякое шевеление, всякое проявление жизни и природной активности затухнет, то появятся не менее странные создания, антиподы драгов – глумы.
Они обожают жару, раскаленную потрескавшуюся от засухи землю и свернувшиеся, почерневшие, иссохшие стебли и листья, а особенно семена растений, укрытые мощной защитной оболочкой и осыпавшиеся в глубокие трещины изможденной солнцем земли.
  Ни глумы, ни драги не знают о существовании друг друга. Когда одни появляются, другие уже крепко спят в своих норах. Но и те, и другие, знают о Драгонах. Белые появляются в период холода и мрака, а черные в дни света и засухи. Именно они знаменуют своим приходом смену долгой ночи на такой же долгий день, а их игры становятся своеобразным развлечением для драгов и глумов.
  Его звали Свим. Этот драг, достаточно молодой, среди большинства своих соплеменников, уже закончил приготовления к периоду сна. Он собрал в свою глубокую нору запас живых кристаллов, источников энергопитания драгов и ворох синего мха, который служит им биологической пищей. Сейчас, сидя на заледенелом валуне, кои с незапамятных времен разбросаны по всей равнине, он наслаждался последними часами пребывания под открытым небом. Мягкая, густая шерсть не давала драгам замерзнуть даже в самые лютые морозы; а крупные, горящие желтым огнем глаза, позволяли видеть и в кромешной тьме.
  Ветер первым донес весть о  приближении Драгонов, и еще, чего-то неизведанного. Свим пошевелил кончиком пупырчатого носа и жадно втянул морозный воздух…. Драгоны скоро появятся. Молодой драг нетерпеливо постучал пальцами по камню и посмотрел на своего соседа – драга Дума. Тот понимающе взглянул на товарища и оба застыли в ожидании приближающегося действа.
  Нужно сказать, что драги по своей природе существа медлительные и не раз- говорчивые. Условия суровой жизни задают ритм биологических и физических процессов. Все они делают, не спеша, рассудительно и последовательно, благо времени  хватает. Вот и сейчас, выражая радость и возбуждение, Свим лишь приподнял голову и прищурил глаза в знак ожидаемого  удовольствия.
 И вновь запах…  Незнакомый, посторонний, совершенно новый, неприятно будоражащий нюх, он вызывал смутное беспокойство. Свим взглянул на Дума, и тот принюхивался. Этот запах, более сильный, чем флюиды, говорящие о приближении драгонов, заставил многих драгов насторожиться и напрячь зрение и слух. Нечто приближалось,  что-то необычное должно было произойти... Свим заметил, как его соплеменники, проявив интуитивное благоразумие, скрылись за своими валунами и ушли в норы, это было нечто невероятное. Только Дум да еще пара драгов, вместе со Свимом, пока оставались на своих местах. Естественных врагов или соперников у драгов не существовало, им даже между собой нечего было делить, они являлись самодостаточными гермафродитами, но интуиция и дар предвидения у них были отменными. Свим, как и Дум, понимал: ничего хорошего этот новый запах не принесет, но что-то удерживало его на месте, возможно банальное любопытство, а может быть это было проявление качеств присущих только самым молодым драгам. Молодым и уверенным в своих силах. Однако неизвестные ароматы усилились, и вместе с ними донесся неясный шум, похожий на дробный стук. Подобного драг никогда не слышал. Свим заметил, что он и Дум, остались одни…. Все валуны в округе, серели осиротевшими буграми. Запах стал нестерпимым. Дум и Свим внимательно посмотрели друг другу в глаза и решили остаться, выяснить, что же будет. Перепонки их носовых отверстий плотно затворились, закрыв доступ воздуха. Так они могли проводить долгое время -- дышала их кожа. Именно в подобном состоянии драги погружались в спячку, поэтому легкая сонная эйфория, охватила их уже через пару минут, но они продолжали контролировать окружающую местность, чуть прикрыв веки. Тела Свима и Дума сливались с валунами и были похожи на кочки пушистого мха, в гуще которого,  сверкали золотистые полумесяцы глаз, отражая свет небесных вспышек.
  Шум приближения неизвестности стал отчетливо пугающим. Драги смотрели в сторону откуда он доносился –  на невысокий пригорок,  до поры закрывающий  им горизонт видимости. Сплошной облачный покров в небе дрогнул, в первых разрывах сверкнули звезды, проявилась рыжая Луна и затопила равнину тусклым, ржаво-красным светом. Свим посмотрел на Луну одним глазом… Вот-вот появятся драгоны и еще кто-то, кто передвигается по земле и довольно быстро. Драг почувствовал, как гулко забились оба сердца, неизведанные эмоции охватили его. Он вдруг понял, что, так как сейчас, больше ни когда не будет – не будет сверкающего небосвода, не будет привычного, леденящего все вокруг, холода и, так любимого драгами, серебристого инея…  Инея, в котором в безоблачные ночи отражается лик неба и такие далекие звезды…. Перемены…
  Перемены придут вместе с этим, оглушающим душу, стуком, отдающимся в каждой клетке тела. Стуком, бесцеремонно врывающимся в жизнь существ, которым не нужны перемены. Но это будет позже, а сейчас… Уходить в уют глубинной норы было уже поздно и Свим на мгновенье пожалел, что не сделал этого раньше. Он искоса взглянул на Дума, тот слегка приподнял голову, Свим наоборот вжался в камень.
  Живая гора, ощетинившаяся шипами и пиками, выросла на взгорке и останови-лась, брызнув веером мерзлого грунта и кристалликами льда. Топот тут же стих, но какое-то время раздавался лязг и звон, исходящий от мохнатой горы.  Природу этого Свим понять не мог. Гора сипела, шумно перерабатывая воздух и, видимо, оглядывалась по сторонам. Свим определил, что неизвестный состоит из двух частей: верхняя – меньшая, будто торчит из более крупной нижней.
 И эта большая часть, обильно обросшая белым длинным мехом, свисающим до самой земли, буравит ночь огоньками алеющих глаз. Тревога все более овладевала Свимом, казалось, она подбирается откуда-то из живота к голове, и сейчас застряла в горле…. Он нервно сглотнул, увидев светящиеся зеленые зрачки верхней части. Сейчас они были устремлены в направлении Дума и Свима. Свим почти закрыл глаза, оставив тонюсенькие щелочки. Боковым зрением он увидел, как еще более приподнял голову Дум. Почти одновременно с этим от мохнатой горы, вслед не громкому свисту, метнулся бледный луч… Звук, тупой, хрюкающий, вызывающий дрожь, раздался с права от Свима, там, где был Дум. Свим знал, произошло что-то ужасное, но понимал - нельзя никоим образом себя выдавать. Он будто окаменел,  превратившись в продолжение валуна-монолита.

   Воин  злобно выругался. За долгое время, проведенное в дороге и бесконечных стычках с нечестью, а именно – ордами, кровожадными шестилапыми разбойниками; кровососами долины болот; назойливыми небесными тварями,- все они настолько намозолили ему глаза и руки, коими он их крошил десятками, что теперь мерещились в каждом бугорке или иссохшем деревце. «Однако, разнервничался я, если принял кочку мха за орда, - думал Громобой. - Нужно успокоиться, скоро появятся Драгоны. Хорош я буду, если не смогу попасть со ста шагов по этому зверю».
  Ответственная обязанность, которую он на себя взял, точнее на него взвалили, во-истину оказалась тяжелой ношей, и для него, и для всех кто его сопровождал в течении всего пути. Но пока с этой обязанностью он справлялся. Пока, но что будет дальше, вероятно неизвестно и самому Элину. Это с его подачи, совета Великого Чудесника, правителем Солнцеграда и народа Солнцевласых, было решено отправить отряд смельчаков в Царство Мрака и Света за яйцом Драгона, которому приписывались свойства похлеще чудесных вещичек Элина. Необходимость в яйце мифического зверя была самая, что ни на есть большая. С его помощью, Элин создаст зелье, которое  во много раз увеличит мужскую силу всех юношей и воинов земли Солнцевласых.
                -------------- ---- --------------
В последние несколько лет, племена ордов, населяющие северные дебри, что на много далей граничат с государством народа Громобоя, расплодились, если не беспредельно, то чрезвычайно многочисленно. И сразу участились набеги этих вороватых существ на ближайшие поселения. С каждым годом, натиск беспокойных, далеко не миролюбивых соседей, совершенно чуждой людям расы, народу Солнцевласых удавалось сдерживать все труднее и труднее. Не хватало людских ресурсов. С другой стороны, Солнцеград уже девять лет вел безуспешную войну на юге с беломордцами за выход к океану. Когда-то Солнцевласые свободно ходили в море на больших катамаранах с зубчатым парусом в земли ближайших дружественных народов. Появившиеся четверть века назад, неизвестно откуда, беломордцы, поначалу жившие локально и в основном скрытно среди утесов и скал, вдруг заявили о своих притязаниях на прибрежные земли и просторы морей и океанов, провозгласив себя расой Энтилов. Эти нелюди, действительно сильно отличались и от Солнцевласых, и от Древоведов, и от Морейцев с Изгорцами, и вообще от кого бы то ни было среди человеков. Высокие, светлосерокожие, они имели способность быстро заживлять раны и наращивать потерянные в боях конечности. Кроме этого, беломордцы обладали неизвестной силой, благодаря которой, прибрежным народам  их не удавалось осилить и вернуть себе прежние морские позиции.
3


Убить энтила, можно лишь срубив ему плосколицею белую голову, защищенную костяным гребнем и керамическим воротником на шее или, отрубив короткий, плоский хвост, укрытый такой же керамической раковиной. А сражались они изрядно, ловко орудуя длинными и короткими бичами, сплетенными из неизвестного  металла. Почему-то, трофейные бичи, добытые Громобоем в тяжких битвах, быстро приходили в негодность и рассыпались в труху. Чудесник Элин, сколько не бился над их загадкой, так и не смог ее разгадать.
 
 Громобой, единственный, кто дошел до самого сердца долины Мрака и Света.
А еще предстояло возвращение назад, да не с пустыми руками. Как там дела у оставшихся на рубеже северных дебрей и долины болот?...   Из груди человека вырвался тяжелый, долгий вздох… «У этой равнины Мрака не такой уж и мрачный вид, даже живописный, правда, несколько единообразный. Но это и хорошо, есть, где развернуться». Равнина, мерцающая в неярком свете Луны Огня, напомнила воину океан в сумерки, на закате Солнца, но пришедшие воспоминание об Энтилах, заставило его сморщиться. Существует слух, что они явились из бескрайней океанской дали. Когда-то там, по преданиям древних, существовала земля – огромный скалистый остров, покрытый чахлой  растительностью. Именно он будто и был родиной беломордцев, гордо называющих себя Энтилами. Познав природу Запретного, чего нельзя касаться смертным, они в итоге погубили землю предков и, создав живой плот, сплошь состоящий из своих тел, эти существа покинули пределы родного края. Преодолев мировой океан, неся многочисленные потери в бесконечных штормах и бурях, Энтилы, наконец, достигли берега земли, которая пришлась им по душе. Поначалу, бледные существа, держали себя скромно и даже вели некую торговлю с людьми, предлагая дары моря в обмен на металлы. Но через несколько лет, восстановив численность, они показали свое истинное лицо. Здесь были и высокомерие,  и гордыня, и чванливость, и открытое пренебрежение интересами людей и других существа Разума. Тут-то и стало хорошо видно, что между ними и беломордцами, существует лишь единственное сходство – это одна голова, две руки, две ноги, а в остальном разительное отличие и не столько внешнее, сколь внутреннее, духовное. Как человек  мог, не задумываясь прихлопнуть комара, так и беломордцы, в пылу внезапного гнева, оказались способны убить человека. Именно с этого все и началось, более девяти лет назад, в один из ясных дней, на широком песчаном пляже, где проходили торги между беломордцами и людьми. Кому то из бледноликих не понра-вилось качество предлагаемого металла и, мгновенно вспылив, тот задушил бичами человека-торговца. Тут же пали, еще несколько человек, бросившиеся на выручку товарищу - силы были далеко неравны.  В тот день ни кто не смог уйти от жалящих, рвущих плоть, ударов  бледноликих…, ни кто, кроме Грома. 
  Двадцать девять лет назад, Громом нарекли краснощекого, крепенького младенца за требовательную, громогласную, луженую глотку.  Иногда  воину  казалось, что так его звали очень и очень давно, в какой-то другой, иной жизни, возможно, это был и вовсе не он, а кто-то другой. Громобоем он стал позже -  война дала ему имя. С диким ором, бросался он на врагов, заставляя их трепетать уже от звука своего голоса, и ни кому не было спасения от разящей палицы и молниеносного клинка  воителя.
  Тот день врезался в его память на всю жизнь. Отойдя в густые прибрежные заросли по нужде, юный Гром испытал мощный шок, когда услышал внезапные вопли своих соплеменников, прорывающиеся сквозь свист бичей беломордцев.


4


 Взмокнув от обилия холодного пота, он из кустов наблюдал за, практически молниеносной, гибелью Солнцевласых. Наблюдал, и ни чего не мог поделать. Сердце его требовало немедленной мести, броситься в схватку и погибнуть вместе с товарищами, а разум приковал к месту,  заставлял смотреть и запоминать эту страшную картину: разрываемые на части тела человеков, их жуткие предсмертные крики и окрысившиеся в злобе морды Энтилов. Особенно врезалось в память один из беломордых.  После того, как с людьми было покончено, он попробовал человечину на вкус, пожевал и выплюнул с отвращением. Громобой, как впрочем, и все люди, не считал этих пришельцев красавцами – слишком велика была разница в критериях красоты у столь разных рас, но оказалось, что в минуты ярости и  злобы их лики просто ужасны. Химеры, издревле живущие повсеместно и скрытно, и то не так отвратительны, встречаются  и симпатичные создания, но энтилы, существа – явно не от мира сего. Именно тогда, в цветущих зарослях кустарника, Громобой дал себе обет - очистить земли людей от беломордцев или погибнуть в жестокой сече, погибнуть, но не сейчас, когда у него кроме длинного, кривого ножа более ничего нет. Как не было и у его соплеменников, да и к чему   нагружаться  доспехами и пиками, когда во всех сопредельных землях царит покой и достаток, где забыто слово война, где кроме пугливых химер, тупых ордов и меланхоличных громадин, нет более ни кого, кто мог бы даже теоретически противостоять человеку-умелому.
 
 Существует легенда, что громадины, рождены самой землей. Веками жили уединенно в пустынных местах и райских кущах. Если их не тревожить, то и они ни кого не тронут. Химеры походили в этом на громадин, но в остальном,  были их полная противоположность. Маленькие, не больше крупной  собаки, чрезвычайно многообразны и изменчивы. С людьми стараются не сталкиваться, но если им вольно или не вольно принести зло, становятся мстительны и коварны и не успокоятся до тех пор, пока не ответят обидчику. Ну а шестилапые орды, до того безмозглы, что иногда Громобою  становится их жаль. Жаль потому, что в их тупых скорбных ликах, иногда проглядывало нечто человеческое, будто они зачарованные и когда-то имели гораздо больше общего с существами Разума. Стайные создания, они всегда пытались брать числом, а не уменьем и хитростью, эти качества у них практически отсутствуют. Не выражая ни злобы, ни агрессии, они молча, бестолково суетясь, совершали набеги на окраинные поселения, воруя все, что попадет под руку-лапу: вещи, пищу, мелких животных, сено, утварь,инструменты возле хижин.  Но хуже всего было то, что в последние два года стали пропадать дети – младенцы и подростки, те - кто не мог оказать им должный отпор. Что было с похищенными детьми ни кто так и не смог узнать, но останков их ни разу не находили  ни в гнездовищах ордов, ни где бы то ни было в дебрях северных лесов, будто их и не было в этом мире. Домашних животных и пищу шестилапы съедали, а вещи использовали так, как подскажет им скудная фантазия и лишь очень редко по прямому назначению. Громобою попадались орды в людской одежде, правда, одетой кое-как и даже совсем ни как не одетой, а только обмотанной вокруг тела. Запомнился ему один чудак, надевший на себя штаны, как куртку, а из плаща сделавший что-то вроде подгузника, и, хотя на глупом его лице блуждало подобие улыбки, глаза орда оставались печальны.  Подобные  кадры  попадались  чрезвычайно редко,  этого  шестилапа, Громобой тогда не смог убить,из-за его печальной улыбки, рука не поднялась. Дав чудаку чувствительного пинка, он пожелал ему больше не попадаться на его глаза.
5






И вот от этих созданий, беспокойства, вреда и горя Солнцевласым становилось все больше и больше. Все чаще огромные стаи ордов вытаптывали поля злаковых и других культур, уничтожали плодоносные деревья.
 Более того, они учились, несмотря на свой ограниченный мозг, пользоваться металлическими предметами.  Изредка Громобою попадались шестилапые, вооружен-ные обломками ржавых пик, ножей и серпов. Серпы у них, видимо, стали излюб-ленным орудием, так как их было более всего. Не известно, сами орды догадались, или их кто-то научил метать серпы, но спастись, от брошенного бумерангом серпа, могли только мощные доспехи, щит или быстрая реакция. И всё же, несмотря на все эти перемены, орды, в основной массе, оставались такими же, как и были. В пылу схваток с людьми их лики были безразличны к происходящему – ни возбуждения боем, ни злобы, ни боли, ни радости. Даже морщин,  на лицах этих странных созданий, почти не было -  только легкая, хмельная улыбка, изредка мелькала тенью, на их бескровных губах. Это трудно понять, тем более объяснить, но все чаще, люди, сталкиваясь с ордами, старались не смотреть им в глаза, будто были перед ними в чем-то виноваты.
  Мужчин, в землях Солнцевласых становилось все меньше, отчего-то больше рождалось на свет девочек. Во многих селениях уже появились отряды воинов, состоящие из одних женщин и девушек, их звали Сирены, за дружный несмолкаемый клич, когда они видели врага. Настоящие сирены – хищные длинноногие кошки, обитали в степях, западнее Солнцеграда, вплоть до земель Изгорцев, живущих в предгорье Белых Круч. Эти ловкие, сильные животные, могли до смерти запугать жертву только одними своими воплями и воем.
Война с беломордцами почти заглохла и  перешла в разряд  локальных, но жестоких стычек. Энтилы оставались у моря и не лезли в глубь континента. Случались лишь частые схватки у хребта Белых Круч, где находились открытые рудники, освоенные людьми пару столетий назад. Бледноликие желали прибрать их к рукам,  пока это у них плохо получалось, но кто знает, что будет дальше. Об этом и многом другом говорил на совете Чудесник Элин, он же и предложил единственный выход из создавшейся ситуации – найти яйцо Драгона. Громобою, идея о восстановлении мужской силы с помощью яйца едва ли не мифического существа, поначалу показалась утопической, но он изменил свое мнение, когда Элин, на глазах многих, в Светлом зале Дворца Солнцеликого, показал нечто. Воин отчетливо помнил, вспыхнувшую в центре круглой колоннады, сизую дымку. Она становилась все светлее, скоро заголубела, появились белые разводы, это были облака – небо будто неслось на встречу.  Вдруг возникла черная точка, она росла, превратилась в огромную птицу с длинным хвостом, а затем в невиданное существо. И хотя сравнить его размер было не с чем, все понимали, что оно огромно. Это был Драгон. От него, буквально волнами, исходила энергия мощи и величия, и все, кто присутствовал в зале, ощутили невероятный прилив сил. Сам Солнцеликий, зачарованный видением, так сильно сжал, подлокотники своего кресла, что дерево лопнуло под его пальцами, а ему хоть бы что. После демонстрации Драгона, Элин попросил придворного смехача поднять каменного льва, что лежал у подножия Солнцеликого. Не веря самому себе, тщедушный человечек, сделал то, что не смогли бы сотворить и двое крепких воинов – поднял каменную статую над головой…. Во дворце вспыхнуло небывалое возбуждение, многие рискнули проверить свои возросшие силовые способности , но они быстро исчезли.
6



Тут Чудесник еще раз напомнил о яйце Драгона и заключенной в нем силе. Теперь и воины, и мудрецы, и старшины были убеждены в правоте Элина, и тут же нашлись смельчаки готовые отправиться на поиски Яйца Силы, как его назвал правитель Солнцеграда. Выбрали одиннадцать человек, именно на этом количестве почему то настаивал Элин, придавая ему особое значение.
Старшим отряда назначили Громобоя, не потому что он был одним из самых силь-ных воинов, а от того, что имел самый большой боевой опыт и самый рассудительный, уравновешенный ум. Путь отряда пролегал через леса ордов, долину болот кровососущих, северную пустыню – земли удивительных единорогов, и заканчивался в самом центре Равнины Мрака и Света. Чудесник Элин, особым образом снарядил воинов в нелегкий путь и сам расписал наперед все их шаги и действия в неизвестных краях, разделив экспедицию на три этапа. Первый этап заканчивался на границе северных дебрей и долины болот. Там останутся пять воинов в ожидании возвращения  остальных, а самые ловкие и сильные пойдут дальше. Следом, пройдя болота, еще четверо остановятся перед землями единорогов. Двое сильнейших духом и телом смогут дойти до сердца Равнины Мрака, ибо то будет время Тьмы на грани Света. Так все и свершилось. Воины сами решали: кто идет дальше, кто остается по прохождении определенного пути, но и тем и другим было одинаково не легко.
                ----------------- --- ------------------
Светозар и   Громобой, вступили под низкое, свинцовое небо северной пустыни. Обманчиво теплое, сплошь затянутое серым бархатом туч, оно устало касалось линии горизонта и будто хотело вовсе завалиться на припорошенную снегом землю, завалиться и отдохнуть. И хотя Солнце совсем не  показывалось, точно его и не существовало, света - белого, чистого, было предостаточно. Время словно навсегда остановилось в этом краю, не желая перемен и старости, ибо и оно не вечно. Необыкновенная тишина и покой, были фоном, на котором любой нежданный звук воспринимался, как музыка, как продолжение тишины. Валуны, покрытые серебристым  мхом, да белеющие кораллы – редкие кустарники и маленькие деревца, облепленные снегом, были единственными, что оживляло пейзаж этих сокровенных мест...
  Единороги сами нашли людей. Светозар и Громобой не заметили, когда те, оказались рядом с ними, просто воины одновременно оглянулись и обмерли от неожиданности. Позади, объедая хрусткий мох с крупного, покрытого инеем валуна, не далее как в четырех шагах, стояли два прекрасных существа. Белейшая, густая шерсть волнами свисала почти до самой земли, скрывая сильные тела. Элин был прав, когда говорил, что единороги похожи на лошадей, только крупнее их и  мощнее, вероятно именно обильная шерсть давала этот эффект. Животные крошили смерзшийся мох костяным, с человеческую ладонь, рогом и, захватывая его мягкими губами, поглядывали на людей голубыми, как ясное небо, глазами. Костяной  рог, находящийся посередине между глазами и ноздрями, нисколько их не уродовал, но наоборот придавал им суровость и мужественность. Единороги оказались миролюбивыми, любопытными и общительными созданиями, а после того, как Громобой дал им понюхать корешков, специально для этого полученные у Элина, они стали совершенно ручными и позволили себя оседлать. К удивлению Громобоя и Светозара, спали единороги на ходу и во сне подчинялись командам. От животных буквально исходили волны тепла, не давая всадникам замерзнуть на морозе. Поглаживая своего богатыря  по широкой шее, Громобой приговаривал: « Хорошая лошадка». Изредка воины угощали животных пахучими корешками и замечали, как их
7




огромные, с прищуром глаза, просто светились от счастья и благодарности. И сами люди питались подобными же кореньями, темно-бурого цвета. Они полностью утоляли чувство голода и насыщали силой  и бодростью. Воины уже третий день пересекали пустыню сонно любуясь  однообразием царства сумерек. Земли единорогов остались далеко позади и, как то незаметно, тьма сгущалась все больше и больше.
 Небо поднялось над головой и в разрывах туч засверкали звезды; Луна Огня, покрупневшая и набухшая сочным цветом, точно спелый плод, освещала дорогу путников, заставив равнину таинственно мерцать в рыжеватых тонах. Мороз  усилился, снега практически не стало, и только толстый слой заледенелого инея заботливо укрывал землю. Все реже встречались корявые, причудливо изогнутые деревца и мелкий кустарник; появились небольшие озерца кристально чистой воды, скованные льдом до самого дна; и все больше и больше, на равнине, подобно грибам после дождя, вырастали валуны и целые каменные глыбы.  Они, то лежали кучками, будто собрались потолковать о своем, о каменистом прошлом, то валялись враз дробь, будто в давние времена бежали куда-то  веселой гурьбой, но вдруг остановились, да так и замерли,  замороженные студеным дыханием севера.
  Единороги уже не обращали внимания на полянки синеющего мха, лишь изредка понюхают и трусят себе дальше. Им вполне хватало корешков и доброго слова, которым люди не забывали потчевать животных. Светозар и Громобой, от нахлынувшего успокоения и безделья успели соскучились и по оставленным далеко за спиной, навязчивым ордам, и по кровососам болот, и по беловласым кошкам – северским тиграм, что пытались попробовать человеков на зуб, но  после нескольких неудачных попыток, оставивших эту затею и затерявшихся на границе болот и долины сумерек. Разнообразия явно не хватало, часто оба воина клевали носом, одновременно склоняясь к мохнатым шеям своих лошадок, и резко вздрагивали.  Только те, будто знали куда идти и ни разу не сбились с направления. Но когда темнеющие небеса занялись  радужными всполохами и начинали светиться, заглушая сиянье звезд, Громобой и Светозар не уставали любоваться диковинным зрелищем. Да и сами звезды, как бы опустившись ниже к земле, были здесь крупнее и ярче, и сверкали словно бриллианты, играя цветами. Над чернеющей линией горизонта, появилась вторая Луна Вод.Она пробегала по самому краю окоема земли, была маленькой и бледной, совсем не такой, как в землях Солнцевласых. А луна Огня всё более расцвела и щедро посылала на равнину желто-оранжевые лучи. И лишь когда небо застилало сплошное облачное одеяние, становилось совсем темно и мрачно. В такие часы, воины надевали чудесные очки Элина, позволяющие видеть в темноте и  проверяли свой путь по прибору. Однажды Светозар оглянулся на Громобоя, чуть отставшего от него, и едва не поперхнулся от неожиданности, увидев, как из темноты, выплывает нечто огромное, бесформенное, с четырьмя, светящимися красным и зеленым светом, глазами.
- Что, страшно? – Спросил тогда Громобой, услышав, как его товарищ сдавленно охнул. – Да ты и сам выглядишь не лучше.
  Шел  пятый день, как двое воинов вступили в ночь пустыни холода. Луна и звезды, точно желая укрыться от мороза, вновь отгородились от земли плотным покрывалом туч. Мороз действительно стал жгучим чрезмерно.
8





Громобою и Светозару пришлось отхлебнуть из фляг с защитным снадобьем, что заставило кровь бегать в венах быстрее и согревало не хуже раскаленной печки. Единороги, так же получили свою порцию корешков, и тут тишину вспорол, усиливающийся свист. Всадники остановились в ожидании неизвестности. Тут же, к первому свисту, присоединился следующий звук, Светозар хотел что-то сказать, обернувшись к Громобою, но не успел. Единороги рванули с такой прытью, что он едва не слетел со своего скакуна и только прочный ремень, накрученный на руку, удержал воина на спине животного.
Не ожидали вояки, проведшие треть жизни в боях, что так трудно удержаться на, не-сущемся во весь опор, единороге. Громобой и Светозар распластались на рогатых лошадках, вцепившись в их космы и сжав бока ногами, а те неслись, словно бешеные и куда-то в сторону от необходимого курса. Тем временем свист и шипение участились и Громобой увидел, как, озаряя темные облака, сквозь них прорываются огненные стрелы и с треском вонзаются в ледяную землю, взметая фонтаны огня и горящего крошева. Единороги мчались все быстрее, не разбирая дороги, перелетая через валуны, невероятным образом угадывая направление и уклоняясь от огненных посланников небес. Светозару и Громобою оставалось одно – удержаться на спинах спасителей, до боли в пальцах вцепившись в их густые холки. В этом необузданном галопе воинам чудилось, что единороги совсем не касаются земли; ледяной, колючий ветер яростно обжигал лица людей и не давал свободно вздохнуть, подхватывая и бросая им на встречу кристаллы льда, пыль и камни. Но вдруг, смоляная темнота, скрыла все от глаз; звуки разрывов, шипения и свиста, куда-то удалились, а единороги остановились тяжело и хрипло дыша, переминаясь с ноги на ногу. Громобой протер запотевшие, толстые стекла своих очков, в надежде увидеть хоть что-то в обступившем мраке. Но не было ни малейшего свечения, иначе бы глазные приборы Элина помогли бы увидеть слабейший отраженный свет.
- Мы в пещере, - сказал Светозар где-то рядом. Громобой обернулся и увидел темносерое пятнышко выхода наружу. Там на поверхности продолжали сыпаться ог-ненные молнии и до воинов доходила гулкая дрожь ударов, пробегающая по земле.
- Мой единорог ранен, - произнес Светозар и Громобой услышал, как туша живот-ного завалилась на льдистый пол пещеры. Светозар зажег вечную свечу, еще один подарок Чудесника, и тьма, испугавшись света, забилась в закоулки пещеры.
Громобой спешился. Его спутник стоял рядом с лежащим на боку единорогом и разглядывал рваную рану на теле животного. Кровь толчками прорывалась сквозь спутанные космы шерсти на его бедре и тут же застывала кристалликами алого льда. Вся нога была в кровавых сосульках. Единорог Громобоя подошел ближе к раненому и заворожено уставился на его ногу. Воинам показалось, что в его глазах сверкают слезы.
- Мы его спасем, - сказал Громобой и достал свою сумку. Из нее он вынул две плоских фляги . – Это «жить» и «нежить», нужно обработать рану, он  выживет.
Откупорив флягу, отделанную черным, коротким мехом, он вылил ее содержимое поверх раны животного. Прозрачная жидкость обильно впиталась в шкуру и плоть единорога и почти сразу начала действовать – зашипела, стала пузыриться, вскипать клочками кровавой пены. Бедный единорог потерял сознание и ни как не реагировал на происходящее, только бока его вздымались в неровном ритме. Вдруг вместе с пожелтевшей пеной, выступили черные крупинки, а следом белые клубочки.
9




 Они осыпались на пол и, к изумлению воинов, развернулись и ожили, превра-тившись в маленьких змеек на четырех ножках. Но не успели они сделать и шагу, как тут же застыли ледяными фигурками.
- Какая гадость … - произнес Светозар и раздавил их сапогом.
- И откуда берутся эти твари, - вслух подумал Громобой, - неужели с неба? – Он открыл вторую, белую флягу. Золотистую жидкость, лил экономно. – Ее должно хватить на несколько раз, - Сказал он Светозару. – Останешься с ним, вылечишь,я один справлюсь. На обратном пути встретимся.
Тут вход пещеры озарился слабым светом.
 - Огнистая, - сказал Громобой о Луне Огня и направился к выходу, неуклюже, вразвалочку. Добротная, теплая одежда из меха, латы и оружие, чудесные вещи Элина, казалось, сковывали движения, делая воина похожим на фантастическое существо.
«Да, в таком наряде мы шли бы долго, очень долго, если бы не встретили единорогов - думал Светозар, глядя вслед соратнику. – Этот хитромудрый Элин все предусмотрел».
  Громобой осторожно высунулся из пещеры. Звездопад прекратился, тишина вновь окутала пустыню. Восходящая из-за горизонта Луна Огня, будто ночное Солнце, высветила равнину и низкое облачное небо бледно-рыжими лучами. Воин сорвал с глаз очки и поднял взгляд в надежде увидеть звезды, но их не было. Он посмотрел в даль и вдруг представил, что находится в длинном, плоском ящике, из которого нет выхода. Медальон выбора направления, показал, что они отклонились влево, нужно было спешить - Огнистая поднималась все выше. Элин говорил, что стрелка прибора в месте прибытия завращается, как волчок, а Луна Огня окажется точно над головой. Будет полнолуние, Огнистая подойдет к планете на самое близкое расстояние и появятся они - Драгоны.
- Откуда здесь эта пещера? – Светозар подошел к Громобою. Они вместе вышли наружу и огляделись. Взгляды воинов уперлись в гору над пещерой. В лучах Огнистой, она все более детально обретала свои очертания. Было невероятным, что среди совершенно плоской равнины, где кроме голышей валунов, ничего не было, вдруг выросла, хоть и небольшая, но все же гора, точнее островерхий холм, точнее…
Глаза человеков расширились от охвативших их в один миг мешанины чувств.
- О, Превеликая Сила Истока Времен! ... —  воскликнул Громобой. – Да это же Древнир.
- Но как он сюда попал? - удивился Светозар.
-- Думаю это один из четырех Стражей Времен, о которых говорят предания.
  Воины отошли подальше, чтобы со стороны рассмотреть Громадину. Да это был один из четырех Древниров – Стражей миропорядка. Громадины Начала Времен значительно крупнее своих собратьев – Громадин Земель, кои ведут созерцательную жизнь. Окаменевшей скалой Древнир сидел, вытянув короткие ноги  и  устремив невидящий взгляд в алеющую даль, рядом с ним лежал его гигантский посох. Безмятежный лик гиганта просветлел, озаренный Огнистой, и воинам показалось, что он едва заметно дрогнул и таинственно улыбнулся. Постепенно все тело Громадины проявилось в отступающем мраке, будто облачилось в ржавые одежды. На плече и груди Древнира, чернели следы ударов метеоров, но на вид каменистый, весьма прочный слой, покрывающий всю его фигуру, даже не покололся.
10






 А повсюду дымились остатками сизого пара воронки, большие и маленькие; на дне их, затихая, хлюпали лужицы жижи. Встав напротив исполина, воины поклонились столпу миропорядка и самой древности.
- Пора, - сказал Громобой, его единорог вышел из укрытия, видимо он чувствовал, что его путь еще не окончен. – Будьте здесь! – крикнул вояка Светозару и неожиданно ловко, для своей громоздкой фигуры, вскочил на спину единорога. Резво взяв с места, Громобой довольно быстро удалялся, оставляя за собой громаду спящего с открытым взором Древнира, поросшего редким мхом, камнями и самим временем.
Рядом с ним стоял Светозар, враз, ставший лилипутом на фоне стопы великана; а в пещере, тяжело дыша, на грани жизни и смерти, лежало прекрасное существо – единорог.
                ------------------ --- ------------------

-Нужно успокоиться, - бормотал, как заклинание Громобой, оставшись один на один с пространством чуждого, ледяного мира. В жизни немногословный, он начал разговаривать сам с собой. – И как это все удачно складывается! Огнистая -- над головой, указатель сработал, - воин еще раз взглянул на медальон,  стрелка прибора бешено вращалась. – И наступил, как и говорил Элин, двадцать третий день… Нужно следить за небом, за падающей зеленой звездой. – Громобой яростно растер глаза, уставшие от ночных очков, задрал голову и оглядел пространство свободное от туч…
  Странно все это выглядело, необычно, даже жутковато. Диск Луны был  огромен. Огнистая будто разогнала под собой облака и теперь присматривала место, где бы ей поудобнее хряпнуться на землю. Громобою вдруг стало тошно, и он опустил взгляд. Вспомнилось предостережение Элина --  «Не смотреть на Луну невооруженным глазом». Воин усмехнулся, водрузил очки на место и вздрогнул от неожиданности: вместо привычного, синего сумеречного света и черных контуров, по глазам ударили красно-коричневые тона. Громобой было,  хотел снять очки, но тут же привык к новому видению: коричневым был общий фон, а красными лишь выступающие над поверхностью предметы. Человек снова поднял голову и как раз вовремя…. Казалось, что зеленая звезда падает прямо на него. Появился шум  падения, но не такой свистящий и резкий, как у метеоритов. Громобой шлепнул единорога и они стремглав бросились в сторону. Неизвестно зачем, воин вдруг стал считать вслух.
Позже, сообразил, что машинально отсчитывал расстояние от предполагаемого места появления Драгона.

  Свим смотрел, как  исчезает лохматая, лязгающая гора и его золотистые глаза, разгорались зеленым – в них отражалось приближение Драгонов. Их сфера, прекратив безудержное падение, медленно опускалась на дно котловины, где на одном из валунов притаился драг. Свим, зная о своем одиночестве не бывало разволновался, это было впервые, а еще существо, с красно-зелеными глазами, но оно как будто скрылось, но его сосед, Дум….
 Сфера потускнела и коснулась грунта. Спустя несколько мгновений она просветлела, стала зеркальной, и лопнула как мыльный пузырь, издав чуть слышимый хлопок. И Свим увидел их….

И Громобой увидел их…. Оружие с небольшим оптическим прибором, позволяло видеть Драгонов так, как если бы они находились в десяти шагах от него; на самом деле до них было более сотни шагов.
11

Два точных выстрела необходимо сделать по этим созданиям, по одному на каждого, которых действительно явилось двое. Но стрелять он должен после того, как Драгоны встанут на ноги и взмахнут крылами, а между ними окажется яйцо. Тут мешкать будет нельзя: на глазах яйцо может лопнуть и появится Драгон-малыш. Громобой нервничал и злился на себя за то, что старался смотреть только в зеркальце прицела, чтобы не видеть истинных размеров Драгонов,  а они были огромны.

  Эти Драгоны, были огромны. Больше, чем те, кого он видел год назад. Свим ликовал, его сердца от радости готовы были вот-вот выпрыгнуть наружу. Это же надо, он единственный, кто увидит рождение Драгона в этот раз, а затем их танец и гонки…
Свим вспомнил о Думе и посмотрел на его валун. Два сердца дрогнули и замерли на секунду. Кучка чего-то черного, вместо привычного пушистого бугорка, растеклась по камню.
 Воспоминание о ком-то зловещем, имя кому он не мог дать, омрачили настроение Свима. Не спеша, он повернул голову к Драгонам.

  Громобой все же взглянул на Драгонов поверх прицела и вспомнил, как он метко подстрелил мшистый бугор. Стрелял, не целясь, навскидку, уловив легкое движение. Из четырех выстрелов в оружии Элина, осталось три, промахнуться воин не имел права. Бледные молнии парализуют Драгонов, тогда он сможет спокойно забрать яйцо…. «Спокойно» – легко сказать, да трудно сделать, когда рядом лежат два гиганта, готовые очнуться в любой момент; кто знает насколько выстрелы, «нейтрализуют» этих тварей?». Громобой тяжело вздохнул….

  Свим тяжело вздохнул, ему стало не весело. А все этот неизвестный, надолго ли он исчез? Драг осторожно повертел головой, опасливо оглядываясь и, в этот момент, Драгоны впервые пошевелились.

  Они пошевелились. Громобой крепче сжал оружие в руках и закусил пересохшие губы. Пот, выступивший на лбу, стекал на очки и мешал прицелиться. Воин трях-нул головой  и  наспех обтер  их  рукой,  но  от этого  видимость  стала  еще хуже. Громобой выругался; хорошо, что хоть единорог стоял недвижимо, как скала, будто осознавал важность момента. Воин нервно сорвал прибор с глаз, приник к прицелу, но кроме клубящегося, густого тумана - ни чего не увидел.

Сквозь клубы тумана, трудно было хоть что-то разглядеть, но Свим знал: еще немного и Драгоны разгонят его своим крылами. Уже послышался шелест: так шуршат складки кожистых крыльев; взметнулся длинный хвост одного из существ; следом появилась «корона» и голова первого Драгона…. Бледно-голубой луч, мелькнул над главой существа, меж двух белоснежных, коротких рожек, украшенных светящимися золотом шипами. Мелькнул и ушел в пустоту, взорвался белой точкой, где-то вдалеке.

  Белая точка разрыва сверкнула в пустоте. Громобой взвыл от негодования и припомнил ордов и беломордцев, из-за которых оказался здесь, не хорошими словами.
 Он ни как не мог успокоиться и хладнокровно выполнить выстрелы. Ему почему-то подумалось, что он совершает что-то противозаконное, почти противоестественное.
На миг мелькнула мысль: «А не бросить ли, все это?».
- Нет. Нужно успокоиться, собраться… - уговаривал себя Громобой и прикрыл глаза.
12
Перед ним вдруг ясно предстали события девятилетней давности: яркое Солнце, чистое небо, безбрежное море, искрящийся пляж… и всюду, растерзанные, человеческие тела. Воин поднял взгляд на Драгонов; с момента неудачного выстрела прошло не более десяти секунд, там что-то изменилось.

  Что-то изменилось, что-то не так,  здесь и сейчас. Это ощутили Драгоны. Вспышка над головой одного из них, а затем далеко в стороне, заставила насторожиться. Вытянув шеи, они издали трубный рев, очерчивая головой круг. Вырвавшееся на волю горячее дыхание, расширялось в стороны, как круги на воде от брошенного камня. Обратившись на морозе в кристаллики  снежинок, оно искорками осыпалось на скованную стужей землю.
   Снежинки дыхания, невесомо оседали на землю, валуны, на синий мох, совсем не далеко от единорога и его всадника. Им обоим здорово повезло, но они этого не знали, этого не знал и Чудесник Элин – дыхание Драгонов было ядовитым. Воин приник к оружию, замер, и, со словами, в которых проскользнуло немалое удивление:
«Извините меня… лошадки», - сделал, один за другим, два выстрела.

  Два выстрела, бледными стрелами метнулись к Драгонам. Свим видел, как дрогнули тела исполинов, как пробежали по ним светящиеся голубые молнии. Ноги обоих существ подкосились, и они упали на колени, уткнувшись венценосными главами, в подтаявший, вокруг их тел, грунт…. А как же рождение малыша-Драгона, а как же гонки по равнине, снопы сверкающих звездочек и мерцающий свет огромных крыльев? Всего этого не будет? Они мертвы? Свим не верил своим глазам.

  Единорог галопом мчался к Драгонам. Громобой не мог поверить своим глазам….
Ему почудилось, что Драгоны – это те же лошади, только очень огромные, крыла-тые, с маленькими рожками на голове. Может быть, это был обман зрения и через прицел Громобой увидел не то, что было на самом деле? Но то, что он попал, воин знал точно.
  Подлетев к недвижимым Драгонам, Громобой сходу соскочил с единорога, неудержался на ногах  и кубарем влепился в их горячие туши. И вновь, как и тогда во дворце Солнцеликого, он ощутил исходящую от Драгонов энергию силы, неизведанной, древней и мощной. Такой мощной, что Громобоя вдруг стало распирать изнутри. Мышцы его напряглись, на лице проступили крупные вены, глаза налились кровью
- О, да что же это?... – тяжело выдохнул воин. Мускулы, казалось вот-вот разорвутся от избытка мощи, но ноги почему-то плохо слушались. «Уходить, уходить быстрее» - эта мысль, как птица в клетке, затрепетала в сознании человека. Он упал на коленки и, на четвереньках, ощупывал все, что  попадалось под руки. Пот градом бежал по лицу, глаза Громобоя ни чего не видели. Он метался между двумя громадами, как слепой щенок, бестолково шаря руками. Пальцы, сбитые в кровь, хватали все не то и не то. « Давай, давай! Да, где же ты?!» – бормотал он, еле ворочая опухшим языком. Драгоны могли в любой момент очнуться и тогда конец, все напрасно… Сердце воина билось так, будто хотело прорвать грудную клетку; вместе с потом, на лице выступили капельки крови. Человек уже слышал шумное пыхтенье – Драгоны приходили в себя. « Ну, где же ты?!!! – прорычал вояка и наткнулся на что-то крупное, круглое и теплое. – Это ты?!» – дурашливо спросил он, обращаясь к яйцу и судорожно ощупывая его. Яйцо молчало, в знак согласия. Запихнув драгоценную добычу, в объемную сумку, висящую на груди, Громобой тяжело поднялся на ноги и, шатаясь, отталкиваясь окровавленными руками от тел Драгонов, побрел прочь.
13
  Свим смотрел, как уходит прочь от Драгонов непонятное существо. Поначалу он решил, что существо сломалось, когда обе его части разделились, подскочив к Драгонам. Но видя, как меньшая часть ищет другую, стоящую поодаль, понял, что это  две составляющих одного целого. Однако понять суть произошедшего на его глазах, Свим не мог. Чего он там стонал, копошился, этот зеленоглазый между крылатыми – не  ясно. Но то, что он натворил, явно изменило ход привычных событий. Наконец обе части соединились  и скрылись за бугром. А драгоны, поднявшись на ноги, вскинули крылья и, сорвавшись с места, понеслись в сторону, противоположную той, где исчезло страшное, четырехглазое существо.
 Свим ощутил волну жара, пронесшуюся мимо него и, все….  Когда он обернулся в след Драгонам, те уже взмыли в небо и стремительно удалялись на фоне Огнистой;    с кончиков их крыльев слетали зеленоватые всплески света.
  «Все, - подумал Свим, - все не так… Что теперь будет?...» -- драг вздохнул и неспеша направился в свою нору.
 
  Совсем скоро покажется Солнце и озарит живительным светом стылую долину. Озарит оно и яйцо. Второе яйцо, оставшееся одиноко лежать там, где совсем недавно стояли, давшие ему жизнь, Драгоны со звезды.