Анализ

АНАЛИЗ.
1.
Утро рабочего понедельника у совершенно обычного инженера совершенно обычного предприятия по фамилии Романов сразу как-то не задалось. Все началось с того, что он попал под жуткий ливень, промок до нитки , а потом, хуже того - начались странности. Странности же Романов, которого при рождении нарекли Вячеславом, терпеть как не мог. Но странности плевать хотели на это и начали происходить еще до того, как инженер дошел до кабинета в котором находилось его рабочее место.
"Да, Славик, не зря говорят: понедельник - день тяжелый" - окликнул его еще в коридоре коллега - скользкий тип по фамилии Полоскун. "А что ж так?" - настороженно ответил Романов смущенно разглядывая мокрый след протянувшийся за ним с самой лестницы. Полоскун этот, как та муха, которой все равно куда лететь - на мед или на помет, никогда не знаешь во что выльется обычный с виду разговор. "Ой, да ты совсем промок" - первыми коллегу начали выдавать губы, против его воли сложившееся в язвительную ухмылку - "иди раздевайся, выпей горячего чая, большая работа начинается с большого перекура." И брызнул в кабинет напротив. "Он еще не знает, представляете не знает!" - раздался приглушенный шакалий голос из-за двери.
Мокрый и задумчивый Романов немного потоптался на месте, пытаясь понять, что бы могла значить эта сценка, но видя, что лужа под ним принимает совершенно неприличные формы, неуверенной рукой повернул ручку и так же неуверенно вошел в свой кабинет. Взгляды всех работников в помещении моментально обратились на него, затем прыгнули вниз, по своим мониторам, потом медленно и украдкой поднялись опять.  "Слава, Вас еще десять минут назад Анаком Анакомович искал" - робко сказала Лидочка, испытывавшая тайную симпатию к Романову, которая выражалась в том, что она задерживалась каждый день на работе и протирала рабочий стол и монитор Вячеслава мокрой салфеткой, а также мыла его кружку, думая, что об этом никто не догадывается. "Записку на столе оставил" - противно вставил Евгений Борисович Ланько - инженер предпенсионного возраста, который испытывал совершенно явную антипатию ко всем окружающим, а также никогда не допускал, чтобы последнее слово в разговоре было не его. Даже когда разговор его не касался. Бывало рассказывает кто-нибудь нечто занятное донельзя, как тут же перебьет: "Кстати, аналогичный случай был в Тамбове...". И совершенно не остановить, пока не закончит или не выдохнется. Какие же должностные обязанности были у данного персонажа - доподлинно никому не известно, но замечено, что особо любил он проверять документы всякие - телеграммы да письма -  смотреть, чтобы при указании ФИО, инициалы всегда стояли за фамилией и никак не наоборот.
Вячеслав подошел к столу и увидел наспех вырванную страницу из своего же ежедневника, на которой по диагонали было написано "Срочна!! Аналис!!!!". И штамп в правом нижнем углу -  "Акопян А.А. - нач. отд.  Lightway Ltd". Если бы хоть малую толику пафоса Анакома Анакомовича можно было переработать в электричество, компания бы здорово сэкономила на коммунальных платежах.
"Краткость - сестра" - подумал Вячеслав, почесал тыковку и направился в кабинет начальника отдела, понимая, что ничего хорошего это не принесет. Но какой выбор был у него, спрашиваю я вас. То-то же.
"Анаком Ана..." - постучавшись начал Романов еще не войдя.  "А ты какой, посмотри, такой этот...педант, вообще, да? Минута в секунду совсем приходишь, да? И все равно тебе, что я тут психую" - перебил раздраженно начальник отдела, но тут же успокоился и доверительно добавил: "с самой Москвы задание пришло, брат, такая гидравлика, с ума сойдешь."  Вячеслав молча стоял, ошарашенный словарным запасом Анакома Анакомовича, и педант тебе тут, и гидравлика.
- Долго еще тебе осталось?
Вячеслав взял себя в руки.
- Да вот, я собственно по поводу задания...
- Ну так я тебе же все написал, ты не начал еще что ли, да!? Москва, брат, столица, все дела.
 - Я прочитал, анализ нужен, но чего и в каком виде?
 - Хм...да всего, брат и в хорошем виде, в очень хорошем.
Повисла долгая пауза, после которой начальник отдела решительно хлопнул себя по коленкам и придвинул лист формата А4 короткой стороной к себе, поверив в свои обучающие способности.
- Ну, от кого, от кого, а от тебя, брат, не ожидал. Все тебе разжевать надо, да? Не стыдно? Ты же Романов, царская ты морда.
Рука уверенно чертила на весь лист слово "А-на-лис".
- Вот, видишь, анализ нужен, что же тут не понятного...хотя - нет!
Анаком Анакомович стремительно скомкал бумажку и отправил ее в мусорную корзину на другом конце комнаты, попав идеально.
 - Видал, как умею?!.. Короче, лучше вот такой анализ сделай, брат, большой.
В этот раз начальник отдела написал то же слово на листе, положив его длинной стороной к себе, в альбомном формате.
 - Понятно? Ну я уже буквально на пальцах тебе. Но если ты и так не постигаешь, тогда, брат, иди к заму предприятия. Борис Эриксонович после обеда, сказал будет.
Романов понял, что послали его окончательно и покинул кабинет тактично взяв со стола лист с объяснениями и мягко прикрыв за собой дверь.

2.
Борис Эриксонович, заместитель начальника предприятия, сказал, что  будет после обеда, но его не было. Он был хозяином своего слова - слово дал, слово взял. Скорее всего -  все дело в космосе. Да, Борис Эриксонович Рабинович очень увлекался космосом. Особенно по выходным дням. Не щадя своего здоровья, он, на протяжении многих лет, каждые выходные подключался к космосу по особой, выделенной линии. Связь эта была настолько прочна и глубока, что не всякий раз удавалось ее разомкнуть до понедельника. О титанических силах, которые прилагал Рабинович к исследованию потаенных глубин космоса знали практически все, но никто не решался встать на пути прогресса.
Не встали и на этот раз. Секретарь на наивный вопрос Романова: "А будет ли...?", надменно фыркнула и отвернулась, а начальник отдела подал всем пример ответственного отношения к трудовому законодательству и за час до окончания рабочего времени покинул кабинет бросив скороговоркой: "Романов, пока не сделаешь, домой не пойдешь".
Все, чья фамилия была не "Романов" с чистой совестью разбежались через пять минут после отбытия Анакома Анакомовича и только Вячеслав промаялся в одиночестве еще пол часа, пытаясь в тишине осознать, чего же от него желает получить руководство. Тщетно он хмурил лоб и терки виски пальцами, приговаривая: "думай, думай, голова". Ничего не выходило. Не строилась логическая цепочка, обрывалась то и дело. Анализ чего? Ну понятно, статистики. Статистики по какому показателю? Их же миллион. Статистики в динамике? Ну разумеется. Динамика за какой период и по отношению к какому периоду? Также чертова уйма вариантов. Поняв со стеклянной ясностью, что для решения данного уравнения слишком много неизвестных, Романов со спокойной душой выпил теплой воды, запер кабинет и последним покинул здание, которое арендовало предприятие.
    И был вторник. Вячеслав, как ответственный человек, пришел немногим раньше начала рабочего дня и попытался с самого утра занять очередь в кабинет Бориса Эриксоновича. Напрасно. "До обеда не ждите" - сказала секретарь и надменно вздернула свой очаровательный, кавказского профиля, носик: "все еще отключают". "Лучшие хоть специалисты?" - неожиданно сострил Романов. Секретарь в миг вышла из роли, похорошела, и совсем по-простецки улыбнувшись ответила: "Бывалые. Я подскажу, Слава, когда он придет".   
  И подсказала. А шел уже тем временем третий час по полудни.
- Борис Эриксонович, я буквально на секунду?
- А... что?..., Славик, заходи, битте, это ты во время.
-  В смысле?
- Холодильникен открывахтунг, шнелле-шнелле.
Рабинович, хоть и был польским евреем, любил совершенно странным образом коверкать слова на немецкий лад.
- Коньячок наливахтунг, натюрлих.
  - Но, я знаете, совершенно...изжога потом...
- Нихт наебахтунг!
Вячеслав разлил коньяк, поднял рюмку и замер в ожидании тоста.
"Аусвайс на небо" - громыхнул заместитель предприятия и выпил одним махом, как обычно пьют чистый спирт. "Воистину аусвайс" - рискнул Романов и понюхав, поставил нетронутую рюмку на стол.
- Далеко пойдешь, Романовский, рассказывай, что стряслось.
- Дело известное, анализ Москва запросила, а какой - неясно.
- Какой-какой, кошерный анализ нужен. Что же тут не ясного. Закручено там все сильно, чисто Моссад....
- Мне бы понять, что от меня требуется...
- Слушай сюда, майне кляйне,  не перебивай. Те, которым от кормушки не досталось, хотят отжать чуток, вот  и задумали небольшой передел, а анализ - это все ерунда, лишний козырь в рукаве, аллес кля?
    - Так что мне-то делать?!
- Анализ и делай, мать его так, они думали нас прижать, а вот не получится. Мы им рокировочку подсунем, нашим милым иудо-христианским братьям. Ты, Славик, сильно не распыляйся, верштейн? Сам текст пиши, а диаграммы наши компьютерщики пусть строят, нечего им по порносайтам лазить.
Получив следующую точку назначения в виде отдела внедрения компьютерных технологий, Вячеслав, удрученно вздохнув, покинул кабинет, предварительно поставив бутылку с коньяком обратно в холодильник.


3


Компьютерщики не зря считались Вячеславом оазисом рациональности в пустыне абсурдизма, а потому в пять ноль пять вечера, когда Романов выбрался из кабинета Бориса Эриксоновича, дверь их кабинета уже была прочно заперта на ключ. "Еще один день потерян" - мрачно подумал инженер. Его самого уже начинала терзать та неопределенность, в которую он попал и предчувствие неотвратимого коллапса по-идиотски выстроенной системы, где он, по несчастливому стечению обстоятельств, вынужден был находиться в самом эпицентре.
И настала среда.
"Так, сегодня чтобы без перезагрузки сервера" - вместо приветствия с порога сказал Вячеслав, зайдя утром в кабинет компьютерных технологий. "Ты лучше бэкапь, винт уже бэдами пошел" - незамедлительно услышал он в ответ. Тут Вячеслава принимали за своего, как единственного человека вне стен кабинета, знающего как расшифровать ответ. Делились кодами, докидывали оперативной памяти и все такое. Без всяких протоколов. Вячеслав платил взаимностью и всегда старался помочь чем мог. Но тут помощь требовалась ему самому.
Романов помялся несколько минут в нерешительности не зная как начать. Начальник отдела компьютерных технологий, которого никто иначе как по отчеству не называл, понял, что дело серьезное, удивленно приподнял очки, но своему чувству юмора не изменил: "просто попроси" - процитировал он фразу из "Бойцовского клуба", фильма который они не раз ставили фоном, когда оставались на ночь во время чрезвычайных ситуаций в работе предприятия. "Ну, так я три пинты пива не выпил" - машинально ответил Романов, помялся еще немного, и решив, что его план неплох, продолжил, попытавшись немного приспособить реальность под свои нужды: "тут Рабинович сказал, что вы слайды должны подготовить...". Евгеньевич, а именно таковым было отчество предводителя компьютерщиков и глазом не моргнув обрушил всю конструкцию: "должны - подготовим, материал давай". Вячеслав скис: "то-то и оно", почесал тыковку и прибавил крепкое матерное слово. Все, кто был знаком не первый день с Вячеславом, знали, что без повода он не ругается, поэтому Евгеньевич отреагировал адекватно: "что, мужик, опять поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что?". "Именно, только со сроками - когда, не знаю, вчера" - отозвался Романов. "Сам знаешь Славик, могли бы - помогли, мой совет, время на идиотов не теряй, подставят тебя в один момент, прикрой тыл - сходи-ка ты к самому начальнику - Святополку Изяславовоичу". "Да я и сам уже понял, что этого не избежать, но подумал - авось..." - Вячеслав закрыл дверь с внешней стороны. "Авось, небось и как-нибудь..." - глухо донеслось по ту сторону двери. "...Вершат, как прежде русский путь" - мрачно пробурчал Вячеслав задумчиво шагая по коридору.
Среда - "день безопасности" на предприятии, когда, согласно букве устава, все руководство должно разъезжаться по городам и весям и проверять где и на каком уровне организованна техника безопасного труда. Другими словами говоря - выходной. Начальство спокойно сидело дома, отдавая приказы на периферию строчить липовые акты проверок. Поэтому Романов даже не стал зря тревожить секретаршу с глупыми расспросами о том, на месте ли Святополк Изяславович. Со стеклянной ясностью было понятно - еще один день пропал и нужно ждать четверга.
      
4


И четверг настал. Медленно и тяжело опустился он на плечи Вячеслава, давя накопившимися и нерешенными делами с начала недели. Плечи от такого давления поникли, спина сгорбилась, а голова понурилась. В таком виде и застала его секретарша в приемной ранним  пасмурным утром четвертого дня недели пред дверью властителя душ закрепленных за предприятием -  Мономашевича Святополка Изяславовича.
"Слава, ты чего? Совсем больной что ли, так пугать? Как смерть увидела" - скороговоркой и без малейшего акцента произнесла уроженка кавказских гор. Многие работники считали ее дурой и истеричкой, не понимая, что она просто частный случай закона Ома, в котором отсутствует сопротивление, а, стало быть, напряжение всегда равно силе тока. Вячеслав не был из их числа и знал, что говорить в таких случаях: "смерть невозможно увидеть, она всегда заходит со спины."  Дженнет, а именно так звали секретаршу, восхищенно посмотрела на инженера: "вот умеешь же ты... который раз от твоих слов у меня мурашки по телу" -  после чего одновременно интимно и по-матерински приложилась губами ко лбу Романова, в чем ничего удивительного не было, учитывая, с одной стороны, тот факт, что она недавно в пятый раз развелась, а с другой -  ее десятилетнею разницу в возрасте с Вячеславом в пользу последнего, и прошептала: "глаза блестят, я думала у тебя температура, а ты - ледяной". Инженер, побывавший и не в таких жизненных ситуациях предельно корректно отстранился и повернулся на каблуках лицом к кабинету начальника давая шанс уладить инцидент максимально гладко. Сигнал был получен и осмыслен, после чего, обычно надменная секретарша в долю секунды растеклась медом по телефонным проводам: "Святополк Изяславович, разрешите Романову по очень важному делу...нет, нет, кого попало я сразу отправляю, но тут действительно...ага, спасибо". Победоносно, а с другой стороны сконфуженно, как будто сделала что-то неприличное, Дженнет пригласительно кивнула головой Вячеславу в сторону двери. Тот в ответ театрально поклонился.
Войдя в полумрак кабинета директора и закрыв за собой дверь Вячеслав боковым зрением уловил молниеносное движение двух белых пятен сверху вниз, и, как не высочайший авторитет руководителя предприятия, подумал бы что тот расслаблялся на американский манер, положив ноги на стол. Но, поскольку такого пункта в этикете работников предприятия не было, Романов задушил эту мысль в зародыше.
Вокруг Святополка Изяславовича располагалось несколько рядов из офисных стульев - чем ближе к центру, тем изящнее и увесистей выглядели на них спинки и ручки. Директор небрежно кивнул Вячеславу на дальний ряд. "Ну, чего там?" - не дожидаясь, пока инженер присядет лениво молвил он.
  "Я на секунду, одну вещь разъяснить: анализ запросили в столицу, а какой именно -  не уточнили. Переговорил с Анакомом Анакомовичем и Борисом Эриксоновичем, они в полном объеме информацией не владеют. Мне буквально в двух словах намекните, а дальше я уже сам" - быстро и отрепетировано доложил о своих проблемах Вячеслав.   
"Не владеют..." - умиротворенно и с расстановкой повторил директор: "и не должны". Вячеслав хотел было что-то сказать, открыл рот, но, увидав предупреждающих воинственный блеск в глазах Святополка Изяславовича, сделал вид, что ему не хватает воздуха и глубоко вздохнул. "Тут дело политическое и, я бы даже сказал - геополитическое" - все также умиротворенно продолжал руководитель предприятия явно наслаждаясь звучанием собственного голоса: " и мы должны показать себя в лучшем виде, что мы не бездельники и лоботрясы, все у нас под контролем и показатели наши растут. Возьми отчетный период прошлого года, сравни с аналогичным периодом позапрошлого, сравни с результатами работы за прошлое десятилетие, учти объемы работы при Советах. Для наглядности можно также приложить данные из архива об отраслевых показателях царской России. Все это нужно свести в единую ведомость, построить диаграммы Парето и снабдить подробнейшим текстовым описание. Потом покажешь мне и я придумаю что бы еще туда добавить. Вопросы?"  "Срок?" - мертвым и непослушным языком произнес Вячеслав, чувствуя как почва уходит из под ног. " Ну, учитывая, особую важность и объем, скажем... ". Пронзительный телефонный звонок прервал неспешную речь начальника. На определителе номера высветились три шестерки после чего случилось невероятное: Святополк Изяславович вскочил со стула, занял стойку в положении "смирно" и только после этого снял трубку.  " Lightway, Мономашевич на проводе" - четко и без тени прежней вальяжности отрапортовал он. "Да, да...получил, знаю, уже все сделано, уже кидаем, у нас этим занимался специалист высокого уровня  - Вячеслав..." - тут он пронзительно-просяще посмотрел на Романова. "Алекс..." - попытался назвать свое отчество Вячеслав Александрович. "...Алексеевич" -  выдохнул руководитель: "отправляйте, Вячеслав, отправляйте... да, да уже ушло, вы только нажмите кнопку "доставить" и все будет...как нет?".  Глаза сверлили Вячеслава насквозь, большой палец нарезал уж который круг вдоль шеи Святополка рисуя нерадостную картину. "Беги, лети, мчись, ну сделай же что-нибудь!" - вопил весь образ прежде респектабельного  директора предприятия. В ответ Вячеслав лишь удивленно разводил руками: более-менее четкое задание он получил только пару минут назад. "Да, понял, завтра будем" - убитым голосом произнес Святополк Изяславович и с поклоном повесил трубку, чтобы через секунду поднять ее снова : "Дженнет, Акопяна и Рабиновича ко мне!...Что? Я не знаю как это сказать по-дагестански!". "Нет такого языка" - крутились мысли в голове Вячеслава, есть лезгинский, аварский...". "Сейчас же, срочно, моментально!" - директор в исступлении ударил телефонной трубкой о стол, оставив на полировке отметины. Вячеслав вжался в кресло и застыл в ожидании развития событий.
   
5

Конечно же не сейчас, не срочно и не моментально, но уже через пару минут, животы Анакома Анакомовича и Бориса Эриксоновича столкнулись в дверном проеме кабинета начальника предприятия. В этой короткой схватке победил наиболее выпуклый и его обладатель - Рабинович первым влетел в кабинет директора. Следом забежал встревоженный Акопян и тут они оба, как по команде, стали по обе стороны дверной коробки и замерли в ожидании речи главнокомандующего. Та не замедлила пролиться на их головы ушатом помоев: "Зачем я вас держу, друзья мои распрекрасные? Чтобы за вас терпеть унижения? Чтобы мои указы игнорировались в самой что ни на есть циничной форме? Чтобы благополучие мое и моей семьи страдало от вашей некомпетенции?". "Этих начальников, наверное, раз в квартал собирают всех вместе и проводят обучения по ведению речей на моральное подавление оппонента" - нервозно думалось Вячеславу в тот момент. 
Приглашенные воспринимали критику по разному: заместитель руководителя глаза пучил, начальник отдела же вращал ими со страшной скоростью. Наконец последний решился: "Святополк Изяславович...". Руководитель прервал его речь двумя словами, второе из которых непечатное и поэтому мы его печатать не будем, а первое не имеет смысл без второго, поэтому и без него мы тоже обойдемся. "Я когда еще сказал вам анализ сделать ?" - вкрадчиво продолжил он. "В понедельник"  - хором ответили Акопян с Рабиновичем, а затем дополнили по очереди: "я тут же Романову задание такое дал и подробнейшим образом, на бумаге, разъяснил что именно нужно делать", "а я проинструктировал по поводу построения диаграмм и слайдов". Взоры всех троих устремились на Вячеслава и начали выжигать на нем клеймо тунеядца.   
Вячеслав сидел ошарашенный, раздавленный и немой. "Понятно, вот, значит, кто у нас корень зла, но и вы хороши, нужно было залезть на него и не слезать, пока дело не сделает, а теперь поздно..." - обреченно на выдохе произнес директор: "...теперь мы вчетвером едем к нему".  Он едва заметно кивнул на самый верх противоположной стены, на которой в сложной иерархической зависимости висели фотографии людей, одетых в одинаковые костюмы черного корпоративного цвета. "И я не знаю, кто от туда вернется живым" - совсем тихо, будто самому себе сказал Мономашевич. Только тут Романов осмелился посмотреть в глаза Святополку Изяславовичу и увидел, что от обжигающего огня в них ничего не осталось, только зола из страха и отчаянья и, на секунду, инженеру показалось, что его сомнения по поводу возвращения живым из Москвы не так уж и необоснованны.
Ехали поездом, в одном купе. Рабинович взял с собой огромное количество коньяка, а Акопян - шашлыка. Вячеслав с первой же минуты залез на верхнюю полку и приложил все усилия к тому, чтобы о его существовании совершенно забыли, так что трапезничили руководители втроем. Мономашевич пил молча, не закусывая и совершенно не пьянея, в противоположность Акопяну с Рабиновичем, которые ближе к ночи разошлись не на шутку. "Да ладно тебе, Изяславыч, ахперь, расслабься, ничего там с нами не сделают, подумаешь  - анализ, я сейчас Карену позвоню, тот поднимет Арсена, а тот с самим Самвелом в бильярд по выходным играет, ты Самвела знаешь?" - развязанно говорил в ухо директору Анаком Анакомович, панибратски положив тому руку на плечо. "Да что там твой Самвел, майне кляйне" - громыхал Борис Эриксонович: "я сейчас в Израиль Моисею Сильвесторовичу сообщение отправлю, он в айн момент в этой Москве всем капут устроит, у него половина Моссада - знакомые, а другая половина - гутте фройнде..." Тут сон сжалился над Вячеславом и высокоинтеллектуальной дискуссии на тему того, какой народ древнее - армяне или евреи он уже не услышал.
И настала пятница. Серая, огромная, безликая и вечно промозглая Москва растворила в себе поезд с нашими пассажирами и их путь до верхнего этажа холодного и безразличного, сделанного, по всей видимости только из стекла, высотного здания, в котором находился головной офис компании нам проследить не удалось. Зато хорошо известно, что было потом.
"Вы все запомнили?" - нервно вопрошал у приезжих один из многочисленных помощников руководителя компании: "стучите ровно шесть раз, дожидаетесь ответа и только потом заходите". Далее он продолжил совершенною скороговоркой: "входите строем, располагаетесь вдоль стены, затем скрещиваете руки на груди, далее низкий поклон, говорите только после разрешения, говорите тихо, но четко." Он критически осмотрел четверку и когда  очередь дошла до Вячеслава, зрачки его расширились от неимоверного ужаса: "вы почему без записной книжки и ручки, так нельзя, это недопустимо!". Вячеслав сконфузился: "да я обычно все запоминаю". Помощник еще больше запаниковал: "что же делать, что же делать...вот, держите мою, только чтоб потом отдали... ну все,  ровно девять, стучите!"
Непривычно неуверенной и слабой рукой Святополк Изяславович тихо постучал в дверь. Услышав властное "войдите", четверка зашла в полумрак кабинета бесшумно шагая по высокому ковру, расположилась вдоль его стен, поклонилась и замерла в ожидании решения своей судьбы.
               
6

"Коллеги, вам было поручено провести работу чрезвычайной важности" - не дав никому опомнится, низким голосом заговорил из глубины кабинета хозяин компании: "и вы ее с треском провалили... коротко и ясно изложите мне: чья в том вина."
"Владыка, не вели казнить, вели миловать" - совершенно незнакомым голосом начал Мономашевич: "при получении указа все было отработано четко и оперативно, я и мои подчиненные (тут он указал рукой на Рабиновича и Акопяна) в полной мере и в самой доступной форме объяснили цели и задачи младшему инженерному составу. К сожалению, сбой в отлаженном механизме произошел там, где его никак не ждали - на уровне исполнителя. Этот сотрудник (тут он указал на Романова), саботировал выполнение поставленных ему задач по злому умыслу в целях причинения ущерба предприятию в виду политических убеждений." Рабинович с Акопяном удивленно переглянулись: "и когда же он успел подготовиться?" - задали они друг другу немой вопрос. Романов же стоял парализованный, а Мономашевич продолжил характеристикой саботажника: "Вячеслав Александрович Романов, ведущий инженер предприятия, 33-х годов от роду, холост, бездетен,  стаж работы 13 лет, проживает один по улице Приозерной, дом 13 бис, этаж 3, квартира 69. В 2013 году при анонимном анкетировании в графе "меры по улучшению производительности компании" указал "национализация"...
"Довольно, все понятно" - прервал его хозяин. "Этим троим 40 плетей и уволить из компании без права восстановления" - кивнул он на отступивших на два шага от Вячеслава недавних коллег: "испол-нять!" Говорил он негромко, но в постановке ударений в словах чувствовалась долгая практика военного командования. Три человека в черных костюмах, до сего момента совершенно не различимых вышли из стены и бесшумно вывели из помещения  приговоренных к порке. "Ну а вас" - после небольшой паузы, сделав небольшой кивок в сторону Романова, продолжил владыка: "придется расстрелять". От подобных слов в голове у Вячеслава совсем помутнело и единственное, что он смог выдавить из себя было: "как так?....не имеете права...". "Прошу прощения, извольте видеть" - начальник изящным жестом поднял со стола листок бумаги: "подписанный вами договор при принятии на работу, в котором вы даете согласие на применение к вам любым мер взыскания вплоть до лишения жизни за любой вид оплошности". Даже с такого расстояния Вячеслав индетифицировал свою небрежную подпись внизу страницы, сомнений у него не осталось: при зачислении на должность он подписал не читая огромную кипу бумаг и это была одна из них.
"Но, это... это же нарушение уголовного кодекса Российской Федерации" - сделал инженер последнюю робкую попытку. "Вячеслав Александрович..." - тут хозяин сделал смысловую паузу в которую Романов впервые посмотрел владыке в глаза и увидел, что одно его око абсолютно черно, и черно не черным цветом, а отсутствием какого-либо цвета, как была бы черна вселенная без планет, звезд и галактик, а другое - блестит ледяным холодом, безразличным, бесстрастным, преисполненное абсолютной уверенностью и целеустремленностью: "...вы мыслите терминами давно ушедшей поры. Нет никакого уголовного кодекса и нет Российской Федерации. Есть одна целостная система систем. Широкая, всеобъемлющая, мультинациональная, международная система расчетов, которая определяет общность жизни на этой планете. Сегодня это естественный порядок вещей. Сегодня это субатомарная всепланетная структура вещей. Нет никаких государств, есть только корпорации, все они являются современными нациями. Мир станет глобальной единицей твердоуправляемой непреложными законами бизнеса. Это будет идеальный мир, в котором не будет войн и не будет жестокости. Одна огромная вселенская компания, в которой будет работать все человечество для получения прибыли, в которой каждому человеку будет предоставлено все ему необходимое. Все заботы будут ликвидированы и вся скука развеяна. Новый мир - это чистый бизнес, Вячеслав, и уже наши дети увидят его... Ну, к сожалению, ваши не увидят. У вас их нет и уже не будет, поскольку вы нанесли нашей корпорации урон. И хоть этот урон настолько мал, что в мире не существует таких микроскопов, чтобы его рассмотреть, для нас очень важен сам прецедент, так что, прошу прощения, ничего личного... испол-нять!" Еще один человек в черном костюме бесшумно вышел из стены, вывел Романова из кабинета, провел по коридору до лифта, спустил на подземный этаж и запер в аскетической, но вполне чистой камере с кроватью и санузлом.

7

Судя по покинувшему, а потом вновь вошедшему в область обзора небольшого и единственного зарешеченного окна камеры солнцу  наступила суббота. Все это время Вячеслав маялся от того, что ничего толком не мог делать. Не мог думать - мысли хаотично бороздили области и доли головного мозга принимая совершенно причудливые формы не имеющие ничего общего с присущим обычно Романову рациональному методу мышления. Не мог спать - просто ворочался на слишком узкой, отстегивающейся от стены шконке. Не мог есть один раз в шесть часов приносимую еду в виде гречневой каши, отварной курицы и вареных же овощей. Люди, приносившие еду ни на какие вопросы Вячеслава не отвечали и ни в какие разговоры вообще не вступали. Пытка временем, пытка тишиной.
Всех своих немногочисленных личных вещей взятых в столицу инженер во время внезапного ареста, разумеется, лишился и единственное, что у него осталось - записная книга одного из многочисленных помощников хозяина предприятия, которую Романов, по вине сложившихся обстоятельств, не смог вернуть законному владельцу. От скуки и тоски Вячеслав занялся ее изучением.
"Первое правило Компании - ни кому не говори о правилах Компании" - большими буквами по диагонали через всю страницу была написано на заглавном листе.
Далее шли, по всей видимости, конспекты с курсов, повышающих квалификацию сотрудников. Вопреки ожиданиям, технической стороны деятельности они ни коем образом не касались: "Оставьте всякую надежду вы, входящие. Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Не мудрость вы познаете и не безумие. И то и это - томление духа, потому, что во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь.   Человек одинокий, и другого нет у него пути: нет ни сына, ни брата  и всем трудам его нет конца, и глаз его не насыщается богатством. И выше богатства всегда стоит власть, а выше власти - власть абсолютная".
Листая дальше записную книжку стало ясно, что помощник руководителя компании зря проедал казенные харчи и ничего из повышающих квалификацию курсов не усвоил: "Два притопа, три прихлопа и поклон...ни кофе, ни чаю индийского или китайского, но иван-чай...скрепки только с позолотой, визитки же глянцевые...секретарши не выше метр семьдесят, брюнетки, размер номер два." - значилось далее в записях. На последней странице была весьма топорно и уродливо нарисована эмблема компании - Прометей, одной рукой передающий огонь человечеству,  другой же, преложенной ко лбу, тревожно и, пожалуй, трусливо, вглядывающийся в окружающий его сумрак.
Свет перестал падать на страницы записной книги и исчез из окна, предвещая скорое окончание дня. У Вячеслава зародилась надежда - уже более суток прошло со времени оглашения приговора хозяином. Может что-то изменилось. Слишком нереально, чтобы быть правдой. Это же ошибка, он-то ни в чем не виновен. Похоже, что там на верху во всем разобрались и его скоро отпустят. Такие мысли посещали Вячеслава в ту минуту.
Что можно сказать в его оправдание? Человек слаб, а Романов был обычным человеком. Не стоит его винить в этой слабости.
Именно в том момент, когда инженер наиболее аргументированным образом уверил самого себя, что все это недоразумение вот-вот кончится и его с извинениями отпустят на все четыре стороны, в камеру бесшумно вошли двое в черных костюмах. Правая рука каждого из них лежала на кобуре, которая, к тому же, была расстегнута. "Пора, Вячеслав Александрович" - совершенно бесстрастно и синхронно сказали они.
Став позади одного, но перед другим, Романов проследовал загадочный лабиринт коридоров и оказался во дворе под ночным, исходившим мелкою порошею, небом. Двор освещал единственный фонарь блеклым и умирающим светом.
  - Последнее желание?
- Чтоб больше ни единого слова.
Произошел двойной, но слившийся в один совершенно негромкий хлопок и инженер без боли и без гнева посмотрел на палачей. Затем его взор поднялся наверх, к лампе накаливания фонаря, чья вольфрамовая нить бесшумно лопнула и погрузила Романова Вячеслава Александровича во тьму.


8

В то время, когда в мире людей наступило воскресение, тьма выплюнула Вячеслава в место где нет ни времени, ни пространства. Выглядело оно вполне себе по-мирски: длинный коридор с белым кафельным полом и бежевыми обоями в конце которого находилось что-то наподобие окна регистратуры. К окну тянулась очередь чрез весь коридор и в очереди этой царил невообразимый бардак, хаос и шум. Романов оказался в самом хвосте этого скопления людей и чувствовал себя вполне привычно - как в больнице, сберегательном банке или другом социальном учреждении. Вот только вопреки ожидаемой грузной тетки восседал за "окном регистратуры" весьма живой и вспыльчивый  старец с седыми, недлинными волосами и бородой, в желто-синем облачении со связкой ключей на поясе. За спиной у старца развивались ярко-белые крылья, которые он то и дело оправлял руками, по всей видимости, так к ним и не привыкнув за две тысячи лет без малого.   
"Я категорически протестую" - донесся до погибшего инженера со стороны регистратуры знакомый голос: "в вашей книге неправильно записано, должно быть так: сначала фамилия, потом имя и отчество!" Ангел хмурил брови: "Ладно, ладно, Евгений Борисович, не отвлекайте, подведем итоги: мелкая кража, сплетни, интриги, подлог, подкуп, шантаж, оставление в беде, ложь, развращение и праздность с одной стороны, с другой же - вы постоянный объект насмешек из-за причудливого совпадения факторов индетификации вашей личности..." Неподдельные слезы катились обильными реками по лицу Ланько: "Да, да, представляете как с этим жить?!". Ангел хмурил брови еще пуще: "отчего ж фамилию не поменяли?".
  - Как можно, это крест мой!
- Добро... добро, пожалуй пропущу...следующий."
К окну подошел неизвестный Вячеславу старец и молвил: "Ну, шо?"
"Шо-шо, на пив тонны тут всего буде, пане" - съязвил ангел. Затем он в раздумье и совершенно по-старчески пожевал одними губами и спросил заговорщицки подмигнув: "а вот в Санкт-Петербурге, уважаемый, вы бывали, как вам?"
- В Ленинграде, то бишь? А як жешь, товарищ, бывал. Как-то путевочки нам, партийным, туда выписали. Дрянной город - все дожжи, да дожжи...
- Ммм...пожалуй, не готов пропустить, уведите, следующий.
Двое ангелов, с крыльями заметнее поменьше чем у председательствующего на регистратуре, вышли из боковых кабинетов и увели неизвестного старика за дверь в противоположной регистратуре стороне коридора. При открытии двери в помещение проник стойкий запах серы. 
Долго ли, коротко ли, но дошла очередь и до Вячеслава. Ангел, заглянув в книгу судеб, расслабился и откинулся на кресле: ""ну, тут, практически, все понятно:  законов ничьих не нарушал, не стяжал, не крал, не убивал, не прелюбодействовал, подавал нищим и, по мере возможности, помогал нуждающимся...вот только с анализом некрасиво вышло, что вам стоило, по сути: здесь я вижу лень, праздность и тунеядство, а это одни из самых..." Тут, ангел, удивленный вдруг наступившей абсолютной тишиной вокруг, заглянул в глаза Романову и ужаснулся, но было поздно. Пропустил он момент, когда тот задержал дыхание, когда кровь со всего его тела несколькими мощными импульсами сфокусировалась в голове, когда лопнули глазные капилляры и  радужка окрасилась в багровый цвет, когда пальцы на руках начиная от мизинца и до большого сжались в нервный, дрожащий кулак, который со всей своей злостью прошелся по надменному лицу апостола. Никто не успел отреагировать когда Вячеслав с невообразимой скоростью схватил за грудки ангела и выволок его через разбитое стекло наружу из окошка регистрации. Поваленный на пол обескураженный апостол принимал удар за ударом не успевая ничего предпринять. Хлесткие и выверенные, они за несколько секунд превратили статного седовласого старца-ангела в кашу из крови и птичьего пуха заставляя ее унизительно кричать: "снимите его с меня, уберите, вот какую птицу вы мне подсунули, в тихом омуте, черти, в тихом омуте!!!".
Многочисленные двери по бокам коридора отворились и множество ангелов наполнило коридор. Романова, конечно же, остановили и схватили.   Пострадавший, с поломанными и ободранными крыльями, от которых остался лишь костяной каркас, харкая кровью и вытирая с лица прилипший пух сказал окружившим его ангелам коротко, зло и совершенно по-сатанински: "в ад, седьмой круг, на веки вечные".
Четверка ангелов схватила Романова и настойчиво увлекла за собой к той двери за которую не так давно увели старца. Туда, где отчетливо раздавался запах серы.  Идя, окруженный конвоем, сквозь коридор светящийся сотнями пар восхищенных глаз, Вячеслав впервые за долгое время искренне и счастливо улыбнулся.