Мировая банковская система и суверенитет России

(Продолжение. Начало здесь: http://www.proza.ru/2016/10/29/389 )

Экономическая модель, навязанная России либералами, существенно отличается от экономических моделей, используемых США и другими развитыми странами.

До 1929-1933 гг. в капиталистическом мире господствовала либералистская доктрина, требовавшая отстранения государства от управления экономикой.

Великая депрессия 1929-1933 гг. вызвала новую доктрину – кейнсианскую - требующую активного государственного регулирования экономики.
Франклин Рузвельт, пользуясь этой доктриной, вывел США из Великой депрессии, развернув колоссальную бюджетную программу.

Эта же доктрина позволила Западу выстоять в соревновании с СССР.

Политическим компромиссом между доктриной государственного регулирования и доктриной либерализма стала Бреттон-Вудская система, созданная в 1944 году.

Эта система есть симбиоз либерализма и кейнсианства: признана роль государства, как регулятора экономики, но над ним установлена опека либерального института.

Историческая суть этой системы дана термином: «банковский империализм».

Над государствами вознесен мировой банковский уклад: отныне бюджеты большинства государств контролируются ФРС США, - частным эмиссионным институтом.

Тезис 20.
Новую фазу развития капитализма - по господствующему в ней хозяйственному укладу - следует называть банковским империализмом.

Главный недостаток этого симбиоза в том, что регулирование макроэкономики подчинено микроэкономической логике банковского бизнеса.

Макроэкономика – это уровень общественного производства в целом.

Логика макроэкономики сродни логике натурального хозяйства: все действия оправдываются лишь актуальностью потребностей.

В частности, решающим обеспечением денежной эмиссии, с позиции макроэкономики, является удовлетворение актуальных потребностей получателя эмитированных средств.

То есть, обеспечением являются ценности, создаваемые процессами потребления, инициируемыми эмиссией. В этой связи, кейнсианский подход провозглашает примат спроса над
предложением, а потребления – над производством.

Микроэкономика – это уровень единичных предприятий – частных производств.

Банку, как микроэкономическому звену, наплевать на макроэкономику.

Потребитель для банка не является ни высшей, ни конечной ценностью: для него он - лишь звено распределения доходов производителя. Потребительские кредиты выдаются не под потребности, а под доходы.

Даже если проектом обещаны доходы, каким бы эффективным и полезным он ни был бы и какие бы ценности ни создавал, банк не даст кредита производителю, пока не получит обеспечение, абсурдное для макроэкономики: товаром, ресурсом, валютой или иной формой ранее созданного имущества, либо гарантией потока дохода у заемщика.

Даже ипотека – кредитование под залог создаваемой квартиры – лишь по форме есть кредит под будущие ценности.

По факту, ипотека дается под право банка отнять у заемщика квартиру, то есть, уничтожить ту истинную ценность – обеспеченность жильем - под которую дается кредит.

Итак, в качестве обеспечения кредитов банки требуют явную нелепость, - вовсе не целевые ценности, создаваемые кредитуемыми проектами, а уже созданные ценности.

Требуемая банками обеспеченность, в логике макроэкономики является ложной: ведь и валюта, и товары, и ресурсы могут резко обесцениться, как факт макроэкономики, не подвластный микроэкономике.

Банковская идеология сводит на нет главный тезис кейнсианства – тезис о примате потребления над производством - и загоняет мировую экономику в тупик, ориентируя ее на промежуточные ценности.

Симбиоз кейнсианства и либерализма пронзен непримиримым противоречием: макроэкономические проблемы капитализма принципиально не решаемы в микроэкономической логике банковского империализма.

Плененная микроэкономической парадигмой, мировая финансовая система порождает дурную бесконечность вторичных, третичных и т.д. ценных бумаг, - инструментов управления долгами и залогами. В результате, финансовые рынки развивают обороты космических масштабов, отрывающиеся от реальной экономики.

В этом - причина мирового валютно-финансового кризиса.

Тезис 21.
Основное противоречие капитализма ныне сведено к противоречию между общественной – макроэкономической - сутью денег и частной - микроэкономической - логикой их эмиссии, монополизированной банками.

Конфликт кейнсианства и либерализма по обеспеченности эмиссии, а также по государственному регулированию экономики, на практике решен следующим разделением сфер влияния этих доктрин.

Тезис 22.
Развитые капиталистические страны живут по кейнсианским моделям, а развивающиеся и колониальные – по либеральным моделям.

Вопреки либеральным догмам, развитые страны стимулируют экономику кейнсиански - мощными социальными, военными и иными бюджетными расходами, делая эмиссию, по сути, под потребности, выраженные бюджетом.

Либерализм же, как экономическая политика, ограничен сферой неоколониализма: развивающимся странам навязывают догмы необходимости сокращения социальных расходов и недопустимости государственного вмешательства в экономику, - мол, рынок сам все правильно организует и «расставит по местам».

Тезис 23.
Всех расставляет по местам не либеральный рынок, а кейнсианская метрополия.

Тезис 24.
Проводить либералистскую экономическую политику – значит исключать свою страну из числа развитых стран мирового капитализма и жертвовать национальным суверенитетом.

В то время как либералы создают нам искусственные ограничения, типа фондов развития и национального благосостояния, США, с печатного станка, а фактически за наш счет, триллионами долларов финансируют свои истинные ценности, включая ракеты, авианосцы и атомные подлодки, нацеленные на Россию.

Тезис 25.
Включать свою страну в клуб развитых стран Запада – значит отказываться от либеральной экономической модели и брать на вооружение тот или иной вариант кейнсианской модели, возлагающей на государство решающую роль в организации экономического роста.

Мы не ратуем за кейнсианскую модель. Она лишь латает дыры капиталистического строя, не замахиваясь на решение проблем по существу.

Максимум, что кейнсианская модель даст России - это короткий ряд лет по 6-10 % прироста ВВП, пока не исчерпаются возможности капиталистического разделения труда.

России нужна более эффективная модель, не равняющая ее со странами кейнсианской метрополии, а обеспечивающая экономическое превосходство над ними.

Концепция целесообразной модели, с учетом опыта советской экономики изложена в Разделе 2.

(Продолжение: http://www.proza.ru/2016/10/29/436 )