Школьное...

   В Барнауле наша семейка задержалась всего на три года. Отец в очередной раз правду искал и доискался до большого степного села. Это был один из райцентров Алтая. Прожили там всего полгода в доме с русской печкой, во дворе бегали куры с красивым петухом, которых очень скоро передушила небольшая собачонка. Так что неожиданно поели щей с курятиной. Приятно помнится дружный класс, простые не задиристые ребята. Там я считалась городской, на физкультуре демонстрировала упражнения на брусьях, выпускала с девчонками стенгазету и чувствовала себя почти по-домашнему.

   А ещё в этом месте я спасла свою семью от смерти. Однажды мама забыла открыть вьюшку у печки на ночь, и под утро мне стало плохо. Я встала, побрела в комнату, где спали родители, но сделав несколько шагов, грохнулась на пол. Меня вырвало, мама  тут же вскочила со своей  постели и сразу подумала о вьюшке. Сестра с братом продолжали сладко спать. Если бы в ту ночь я не проснулась, то нас троих уже на свете не было.

   Но из этого села отец вытащил нас в «приличное место» — посёлок городского типа, так гордо заявляла мама. Он был построен рядом с солёным озером и большим нехорошим заводом. Папка опять ходил в начальниках по связи, семье сразу дали двухкомнатную «хрущёвку», мать устроилась машинисткой.

   При такой мобильной жизни с кругозором у меня обстояло всё замечательно. Меняя школы, приходилось подстраиваться под традиции, условности и новые порядки. Но, где бы мы ни жили, непросто было с аборигенами. Уже будучи взрослой, я исподволь слышала шушуканье местных тёток, ведь они проработали на данной территории больше, потому благ с уважением должны иметь соответственно. Замечала, что и матери трудно работалось в новых коллективах. Она хорошо помнила своё тяжёлое детство, помнила как её — «куированную» презрительно дразнили местные девчонки: «В белАй шАпАчке хАдилА, гАвАрилА бы на А».

   Становясь старше, я начинала понимать, что жизнь это не только игры с концертами, но и отношения между людьми — самое сложное, что бывает в действительности. И даже, если ладится в профессии, но с окружающими не клеится, то пропадает желание учиться и работать… А надо!

   Школа в этом посёлке была у меня седьмая по счёту. Сестра тоже училась, брат — самый младший из нас, оставался дома за хозяина и сидел на «телефонах», благо ими наша семья, благодаря отцу-связисту, всегда обеспечивалась.

   Мать варила на обед кастрюлю борща со шкварками и пшёнку. Если добавить в тарелку с борщом ложку каши, то получалось очень вкусно! В дни, когда родители получали зарплату, покупалось что-нибудь редкое. Однажды мать принесла большой кусок свежего сливочного масла и вывалила его в миску, я сбегала за белым хлебом. И в этот вечер на ужин был сладкий чай и хлеб с маслом, причём вдоволь. И это ли не счастье! А ещё потихоньку от родителей топили сахар и делали ириски. Типа — разнообразили своё меню сами. Почему-то о еде самые яркие воспоминания. И неудивительно: без топлива ни машина, ни живой организм не выживут.

   Что интересно, мы не объедались, но не выглядели худенькими. Хлеб, сахар, картошка — были, остальное с огородов. А в городах или рабочих посёлках, постояв в очереди, можно было купить что-нибудь дефицитное.

   Теперь в магазинах еды полно всякой, а дети «шкелетами ходют». На призывников вообще без слёз смотреть невозможно! Почему так?

***

   Училась я хорошо, любила математику, сочинения писала самостоятельно и с удовольствием, без переписи целых абзацев с учебника, чем занимались многие мои одноклассники.

   Была у меня здесь любимая подружка, которая совершенно по-взрослому писала сочинения. В этом она со мной конкурировала, и учительница литературы по очереди зачитывала наши опусы. А ещё подруга мечтала стать юристом, но для начала раздобыть Уголовный Кодекс, чтобы выучить его наизусть и поступить в соответствующий ВУЗ. Она почему-то решила, что без знаний УК СССР её туда не взяли бы.

   Мы запросто бывали друг у друга в гостях, шептались о первых влюблённостях, доверяя девичьи секреты, и немного грустили, что пока не целовались с мальчиками. Скромные были до умиления… Зато активно участвовали в школьных праздничных вечерах, ездили в колхоз на летнюю практику, где строили настоящий коровник, ходили в походы, то есть становились вполне взрослыми девочками.

   Как-то я заступилась за неё на уроке литературы, поскольку девочка открыто высказала неординарные мысли, а учительница их раскритиковала. Выслушав обеих, мне стало понятно, что преподавательница лукавит и подстраивается под заданную тему. Тогда я заставила себя поднять руку и сказать, что все постулаты могут меняться, как меняется сама жизнь.

   А на экзамене по обществоведению, отвечая на один из вопросов билета, засомневалась по поводу возможности построения коммунизма в отдельно взятой стране. Ведь знать, что где-то голодают дети и существует нищета, а у нас тут уже благоденствие и наступил коммунизм — это по моим представлениям было неправильно. Как же человеку новой формации кусок-то в горло полезет? Считала, что ошибаются вожди, не учитывая этот моральный аспект. На что учительница мне тихонько ответила, чтобы я эти мысли держала при себе… Но поставила пятёрку.

   Много позже я прочитала роман Войновича «Автопортрет», где он писал о своём отце, отправленном в тюрьму, именно за сомнения построения коммунизма в отдельно взятой стране. Слава богу, что время изменилось, и разговор между мной и учительницей остался нашим маленьким секретом. Потом не раз убеждалась: мысли многих людей схожи в понимании происходящего на нашей грешной земле.

***

   Последнюю четверть десятого класса я жила у подружки, потому как моё семейство уехало в Тольятти строить новый автозавод.

   Куда же без нас!
   Комсомол без орденов бы остался!

   Мать сначала отпустила супруга одного. Потом поняла, что погорячилась! Красивый молодой мужчина один долго не залежится. И тогда мы быстренько собрали вещи: опыт по этой части имели огромный, погрузили в контейнер, купили билеты на паровоз, и она с ребятишками понеслась вдогонку за мужем.

   Я заканчивала школу. Экзамены сдала на пятёрки и получила аттестат зрелости. Остался выпускной бал...

   Платье белое с миленькой оборочкой сшила заранее, в первый раз накрасила ресницы. Праздник прошёл прекрасно: с шампанским и дефицитными конфетками. Танцевали до утра, затем пошли встречать утреннюю зарю над озером.

   Прощай, школа!
   Прощай, Алтай!
   Привет, Волга!

   Перемена мест меня не страшила, а даже радовала. Привыкла уже! Впереди маячила дальняя дорога, неизвестное и неизведанное…

   С девчонками перецеловалась, с ребятами за ручку распрощалась, села в вагон, поезд тронулся… Как в кино! Ко мне подошла проводница и подала школьную тетрадку, сказав, что от молодого человека. Тетрадку развернула, а там стихи мелким почерком! Жутко покраснела. Стало неудобно перед попутчиками — совершенно чужими людьми. Стояла жара и в вагоне была открыта форточка. Тетрадку отправила туда! Проводница глянула на молоденькую пассажирку с большим укором и прошептала, что зря…

   С одноклассницами некоторое время переписывалась, потом пути–дороги разошлись. А об авторе заветной тетради ничего не слышала. Серьёзный, очень деловой, неглупый мальчик! Главный кинооператор в школе, прораб по строительству на летней практике. Одно время он мне очень нравился, а после любовь прошла. Почему? Не знаю. Прошла и всё…

   Когда позже рассматривала школьные фотографии, на которых был запечатлен и он, то вспоминала эпизод в поезде и ругала себя за тот действительно глупый поступок… Надо же! Застеснялась попутчиков! Стихи-то причём?

   А может, то были издержки строгого воспитания или излишней скромности. Только и позже мнение окружающих для меня значило много, пока не появилось собственное чувство юмора и доля здорового цинизма на происходящую действительность.



Прод.  http://www.proza.ru/2016/01/05/821