Глава 27. Прощай, любимый край!

Наконец, трапеза завершилась, для чего Феде пришлось ещё несколько раз «слазать в шкаф», и каждый раз после того, как он извлекал из воздуха подобно фокуснику нечто совершенное и вдохновляющее – какое-нибудь филе или антрекоты, - раздавались возгласы восторга и счастья. И после торжественного вступительного слова Дона Марта, созвездие «Оркестр» в полном составе отправилось сиять на небесную твердь открытого Рая.
В комнате остались сам Федя, Дон Март и Фрау Ирен, пожелавшая радовать глаз известному уже обществу.
Вскоре перед Федей возникла бутылка белого.
«Напьюсь, последний раз, на земле – и всё уж, прощай, любимый край!» - провозгласил он. Своей персональной доли потребовали и Дон Март, и Фрау Ирен. И перед каждым, как по волшебству, возникло по бутылке. Не правда ли примечательно, что при всех возможностях и богатейшем выборе средств, русский человек прощается именно так, будь то свадьба, поминки, новоселье – почему бы им вдруг нарушать традицию, положенную не ими, ведь прощались они с целым миром. И наша  компания, отдавая должное многому заграничному, как истинно русские, нахлестались, в данном случае, белого. Когда глаза окосели, а языки развязались, компания туго соображая, отдалась воспоминаниям о привязанностях и симпатиях, затуманенной головой и речами пытаясь пробиться к мысли о том, что не оставляют ли они на земле нечто большее чем берут? Решили пройтись по своим кумирам. Выяснилось, что Дон Март подражает некоторым образом, заслуженному артисту РСФСР Джигитову, эксплуатировавшемуся чаще всего в амплуа бандитов, шулеров, мерзавцев, разбойников и негодяев, вкупе с разными прохиндеями, но при внешнем обличье доброго малого и миляги парня.
Дону Марту не хотелось бы терять образец для подражания, поэтому было решено в качестве такового захватить его с собой. Фрау Ирен призналась в горячей любви к известной звезде эстрады и кино Чечёткиной, умудрявшейся в свои пятьдесят с хвостиком лет выглядеть на двадцать, и отбивать чечётку своими полувековыми ногами девочки-припевочки. И в качестве наглядного пособия, и с целью узнать секрет её молодости, актрису и певицу также было решено выкрасть. Чтобы не отстать от приятелей, Федя изо всех сил старался припомнить кого-нибудь из знаменитостей, кому бы хотелось подражать. Но на ум шла лишь секс-звезда мужского пола, выделявшая умышленно на выступлениях свою мужскую наличность. Его как-то в пример не хотелось приводить. Федя поднатужился, и родил какую-то женскую фамилию!  По случайности ли она запала в его черепную коробку  или вовсе была произнесена с бухты-барахты, но образованные в этом плане Ирен и Мартик сообщили, что такая актриска существует! И  даже молода и красива собой! Федя искренно удивился своей прозорливости. Слово хозяина было законом, и ни у кого, конечно, не возникло сомнений по поводу того, что Вещаеву надо взять. Затем последовали пьяные слёзы Феди на тему «меня никто никогда не полюбит», и пьяный Мартик стал его утешать и расписывать достоинства женской части общества, доставленной им «оркестром», исподволь поругивая, что он прервал такой интересный спор, который нужно будет обязательно довершить «там». И говорил он не о том, о чём мы говорили в предыдущей главе, отнюдь не относящейся к теме о женских достоинствах. Сколько изюму и изюминок переворошил он перед Грифом, расхваливая ноги, плечи, шеи, накал чувств и страстей их обладательниц в градусах по Цельсию, по Фарингейту; как пламенно растолковал, сколько парсеков расстояния надо преодолеть, чтобы дойти до сердец повелительниц, вновь оборотившись «купцом с яйцом»... Фрау Ирен, проникшись жалостью к «бедненькому Федечке» хотела было ему помочь утешиться, и начала раздеваться, но её остановил Дон Март, констатировав, что это уже не нужно, так как Федя вместе со всхлипами начал издавать на плече Дона Марта храп усопшего мёртвым сном. Стряхнув с плеча Федю на пол, Дон Март отдал последнее распоряжение на сегодня: разобрать стол под кровать! Вдвоём аккуратно с Ирен они связали концы скатерти – самобранки и скинули этот узел в угол, после чего не очень удобно, но всё же улеглись на столе и тут же отрубились. Но ненадолго. Их забытье прервал плачущий Федя, вспомнив о единственной достойной женщине бывшей у него. Этой женщиной, что с трудом удалось разобрать из бессвязной речи «бедненького Феденьки», оказалась средних лет разведёнка, главным достоинством которой было то, что у неё всегда можно было раздобыть самогона, вина или спиртухи. О ней-то и вспомнил, добром прощавшийся с этим миром, отец Феодор. И вот, советом мужчин было решено попрощаться самолично с Нюркой, как её звали. Фрау Ирен была оставлена на квартире Феди, а сам он, и Альдонсо отправились весьма «хорошие» до Нюрки.
Нюрка только их и ждала. Увидев приближающихся двух «на дровах», она обложила их на всю Зелёную улицу и предъявила ультиматум, что если друзья не повернут оглобли в другую сторону, то она сдаст их в милицию. Никакие нежные объяснения в глубоких к ней патриотических чувствах не доходили до трезвой головы женщины, и товарищи не сразу поняли, почему они, ещё не попрощавшись с ней, уже идут назад; и в руках у них пол-литра гнилушки. Сие, однако, было расценено ими, что она замечательной души  женщина, а бранные слова по их адресу, несомненно, ничто в сравнении со всем остальным, так, для самоотвода глаз чужих, и чужим ушам предназначенные.
Зная скандальные характеры обоих компаньонов, не следует обольщаться мыслью, что они спокойно добрались до точки их отправления. Едва избежав скандала у Нюрки, затеянного, в сущности, Федей, они теперь нарвались на очаг вспыхнувших чувств Альдонса. Навстречу им шла дама с коляской. Молодая мамочка была уже крайне обеспокоена вопросом,  как ей поудачнее объехать двух несознательных типов. И вот одному из них взбрела в голову сумасбродная мысль, что навстречу ему идёт собственная потерянная судьба! Это у Дона Марта называлось любовь с первого взгляда! Не зная, как избежать пьяного его внимания, мамочка полушёпотом возмущалась, шипела, отдёргивала руку, чем ещё больше воспаляла воображение Альдонса, кормя вспыхнувшее на лету желание. Наконец, проходивший мимо неизвестный защитник помог мамочке выйти из затруднительной ситуации, освободив Альдонса от одного зуба, кстати больного.
Таким образом, конфликт был исчерпан, а пьяный Альдонсо принял неизвестного защитника за мамочкиного мужа, к тому же сыграл на руку таинственному случаю, познакомив молодых людей, позже образовавших пару,   друг с другом. На самом деле, мамочка была одиночка,- приехавший молодой специалист, - по ошибке доверившая свою судьбу не в те руки. И сейчас она на чём свет стоит, проклинала посёлок, и сетовала на то, что есть в ней что-то такое, что притягивает к ней таких несознательных типов, жалуясь неожиданному защитнику, взявшемуся проводить её до дома!
А вернувшиеся Федя и Альдонсо сбивчиво поведали Фрау Ирен о том, что берут с собою добрую женщину Нюрку, да ещё с девчонкой школьницей, которую не оставлять же одну без матери. Не вдаваясь в подробности, Фрау Ирен коротко отреагировала: «Кобели поганые!»… и её тут же вырвало. Получив возможность говорить, она тут же докончила: «Лучше бы о портном позаботились! Голыми же ходить будете!» И Феденька с Альдонсом позаботились ещё и о портном, точнее о портнихе.
Неверными шагами доковыляв к месту прежнего расположения рабочего шкафа, чем воздал милой квартирке за прожитые в ней годы, которые «там» будет так мучительно и сладко вспоминать, и через минуту «скорбного» молчания, в последний раз на земле, вызвал в памяти образы людей, порешённых к похищению, словно в уме зачитал «расстрельный» список новобранцев. «Пиликнуло»! «Чпокнуло»! Комната опустела. «Прощай, любимый край!..»