Жилец. Гл. 11-12

Начало: http://proza.ru/2015/12/23/139
        http://proza.ru/2016/10/30/1982
        http://proza.ru/2016/10/30/1996
        http://proza.ru/2016/10/30/2027

11
Недоразумение со стариками случилось, когда пришла коммунальная платёжка. Семёновна сказала, сколько набежало за квартиру и за электричество, Артём высчитал свою треть и, постучавшись к старикам, сунул старухе деньги. Не успел скрыться у себя – послышалось угрюмое бурчание старика, увещевающее причитание старухи, ответное грозное рычание. Дверь их комнаты с треском распахнулась, на пороге возник гневный Степаныч в нимбе седых кудельков, с налитым багровой кровью лицом:
- Я с протянутой рукой никогда не стоял! – заявил он грозно. – У меня пятьдесят два года рабочего стажа! Ни у кого ничего не просил..! Я никогда...!  – захлёбывался он невнятно.
Артём опешил. Какой стаж? Какая протянутая рука?
- Я по договору… – пробормотал он растерянно. – Треть платежей…
- Договор?! – ярился старик. – Не знаю ничего! Меня не касается!.. Пусть он..!
- Гена, Гена! – визгливо сунулась старуха, крепко вцепившись в мужнин рукав, тащила его в комнату, потом протиснулась вперёд сама, оттесняя разбушевавшегося супруга, и махнула Артёму рукой – иди, мол, иди к себе.

Артём в недоумении и тревоге ретировался. У стариков всё вскрикивали, трубили, что-то глухо грохнуло и покатилось. Что такое? Старик хочет, чтобы Артём отдавал им, а не Вадиму, и арендные, что ли, вопреки договору? Только «ка-пэ – ка-у» ему мало, вроде нищенского подаяния? Или о чём это он? вообще от денег отказывается? Ведь не думает же старик, что Артём будет жить у них бесплатно? Это уж дудки, Артём и сам с протянутой рукой стоять не намерен и ничьих благодеяний принимать!

После шумной возни и сопения в прихожей – хлопнула сильно входная дверь. Ясно: Степаныч удалился «в гаражи», где чаще всего проводил время. Старуха немедленно позвала:
- Тёма, выйди, – велела она слабым дребезжащим голосом.
Артём выглянул. Лидия Семёновна свесила углы рта, надула губы, трагически сдвинула брови.
- Чего это он? – спросил Артём.
- Ты не обращай внимания… пойдём чайку на кухне попьём. Ты, Тёма, не думай. Мы с тебя денег никаких брать не станем. Какие деньги!
- Так ведь договор, Лидия Семёновна..? – не понимал Артём.
- А это, Тёмочка, нас не касается, – с непонятным удовольствием проговорила старуха. – Это Вадя с тебя деньги пусть берёт. Его это придумки. Даже и не его… Ах, Тёма! – Старуха села за стол и махнула горестно рукой. – Могли ли мы подумать, что так жизнь повернётся! Вырастили сына, выкормили, одели-обули, выучили. Для него всю жизнь добро наживали. Как же, единственный сын. Квартиру, из родительских чувств, на него записали: умрём, чтоб всё его было. Всё ему дали. А он связался с такой акулой! Стал жить у неё, а родители побоку. Десять лет его шпыняла, скрутила, под себя подмяла, чтоб Вадя ей в рот смотрел. Всё только «Ксения», да «Ксения» у него, с языка не сходит. Родителей презирать научила...

Непонятно что-то, мелькнуло у Артёма, «всё дали», а жить отослали к жене. У нас в Бобрянске это называется «пойти в примаки». Зна-а-аем примеры, по собственному папе... У примака доля такая, нелёгкая, — жене-тёще в рот смотреть, а им-то здесь что с того? Чем старики недовольны-то — что ушёл?

- Лидия Семёновна, – прервал её Артём, – я не хотел бы вмешиваться в ваши с сыном дела…
- Да я тебе, Тёмочка, просто, как своему, поплакаться! Нам и пожаловаться-то некому. Да и нелишним тебе будет знать, с кем имеешь дело. Остерегался чтобы… ты ещё мало чего в жизни видел. Когда она вдруг Вадю взяла, да в тычки выставила, мы, конечно, его приняли, разрешили тут жить, как вернулся от неё в слезах... Она ведь Вадю била! – старуха непримиримо сжала губы.
- Била? – засомневался Артём.

Он попытался представить, как нервная Чернушка — как там Семёновна её назвала? Ксения — остервенело колошматит Вадима, покорно закрывающего руками голову. Бред какой-то... университетские же люди? Не пьянчужки у распивочной. Хотя… чего не бывает? Ему вспомнилась грозная дама на кафедре: «Вадим Геннадьевич, студенты вертят вами..!»

- Била, – закивала Лидия Семёновна. – Сама видела и синяки, и ссадины. Не раз к нам являлся со слезами: развожусь, утоплю её, говорит!
- Что ж тогда вместе быть? Не понимаю, – пожал плечами Артём. Сомнительно что-то, не похоже было при встрече, что у них такие страсти бушуют. Стал бы он терпеть!  – Разойтись, и всё.

Ему хотелось прикончить этот неприятный, неловкий для него разговор. Ему-то что? Его зачем втягивать?
- В этом, Тёмочка, всё и дело. Так она его и отпустила! Ей квартира наша нужна. Будто бы помирилась с Вадей, и стала его подзуживать: квартира на тебя записана, гони родителей-то – долой…
- Так а вас куда же?
- Да куда? Известно куда… в дом престарелых сдать. Стала тут являться – в гости, мол, к мужу, а сама не здоровается даже с нами, задницей поворачивается, как увидит, и смотрим, обживаться уж начала! Микроволновку они купили. Она шастает тут, как хозяйка. Вадик совсем совесть последнюю потерял: кричит на нас, обзывает по-всякому. Моя, говорит, это квартира, пошли вон отсюда, раз не сдохнете никак! А сам и гвоздя тут не вбил. До того дошло, что нам милицию пришлось вызывать…

Артём заёрзал на месте. Вон оно что. Ну, старуха наверняка присочиняет про всякие выражения... Но недаром ему не понравилось, как Вадим с женой карнизы-тумбочки в договор вписывали. Вот, значит, что за птицы. Ловко прикидываются приличными людьми...
- Некрасиво, конечно, – пробормотал он, – но я-то вам помочь никак…
- Тобою, Тёма, они нас выжить-то и надеются, – пояснила Лидия Семёновна. – Она, акула эта, Вадю обратно к себе забрала, а из комнаты этой деньги качать вздумали, чтоб нас на измор взять… смерти нашей хотят...
- И вы согласились..?
- А кто нас спросил? Мы теперь тут никто, в своём-то собственном доме... приватизацию-то на него сделали! Слава богу, что ты нам попался. Не хватило у Вади духу вселить нам чёрных ораву. Тут в округе узбеков каких-то полно. Знаем такие случаи.
Лидия Семёновна многозначительно поджала бледные губы и продолжала с достоинством:
- Но мы никаких этих денег даже в руки брать не станем. Не мы комнату сдавать надумали. Пусть он, с этой своей, наживается на нас. Пусть сам приезжает за этими деньгами позорными. Как нам с отцом в глаза смотреть будет?
Лидия Семёновна, горько сощурившись, покачала головой.
- А они... ну, жена его, вроде говорили — в метро встречаться, — осторожно сказал Артём с сочувствием. — Я так понял, что они не хотят сюда... появляться даже.
- В метро? — обомлела Лидия Семёновна. — Ах вот как... Чтобы, значит, вообще от родителей Вадю оторвать. Пусть хоть сдохнут старые, чем скорее, тем лучше! — У Лидии Семёновны налились слезами глаза. — Вот же мерзавка... ни стыда, ни совести у обоих. Обида за обидой. Устроил нам сын на старости лет коммуналку в собственном нашем доме. Мы ему всё отдали, а он вот так-то нас отблагодарил, по её наущению. Хоть бы уж сдохнуть скорее… Нет, не выдержит у меня сердце!
Лидия Семёновна задрожала губами и заплакала.
- Ну что вы, – всполошился Артём. – Ну давайте, я съеду, что ли…
- Нет! – подхватилась старуха. – Что ты, что ты, Тёмочка! Не дай бог надумаешь – она же нам сразу узбеков, аулом вселит… Только бы ты жил у нас, одно нам в этом спасение. Не съедешь?
- Пока нет, – успокоил старуху Артём. Его-то всё тут устраивает, с чего ему съезжать?


12
Назавтра Артём застал на кухне Степаныча одного. Тот сидел, разложив на столе две пары наручных часов, что-то кумекал, разглядывал, щурясь, ковырял толстыми пальцами. Артём поздоровался.
- О! — с готовностью оторвался от своего занятия старик. — Здрась... слышь... вы уж на меня за вчерашнее — зла не держи. Погорячился маленько. Но это я не тебе всё...
- Я знаю, — поспешно уверил Артём. — Пустяки. Я ничего.
- Я..! служил в бронетанковых войсках! — следуя какой-то своей логике, сурово заявил вдруг старик. — У меня кулак — во! — Он выставил вперёд корявый плотный кулачище и сложил топорное лицо в свирепую гримасу. — Я не допущу... чтобы мать... это святое! — рычал он бессвязно. — Я мужик твёрдый!
Но тут же оборвал сам себя:
- Это я не вам... извини! Эх, мил человек..!
- Ничего-ничего, — понимающе закивал Артём. — Что это у вас за часы? — поспешил он сменить тему.
- Да вот... чёрт-ть его знает! — охотно дал старик задний ход. — Барахлить часы стали. То идут, то встанут, собака. Новые вот купил, а эти... Вы в часах понимаете что?
- Ну, в общем, да, — оживился Артём. — В детстве немеряно будильников разобрал-собрал. Интересно было. Сейчас, правда, не ношу — в сотовом часы.
- А... да что там-то? Я люблю, время чтоб на руке было. Может, посмотрите, что это с ними? Вчера ещё шли.
Артём принял в ладонь сильно потёртые крупные часы с почти сошедшей позолотой корпуса. Часы молчали коварно.
- Древность, — уважительно оценил Артём. — Механические... Разобрать бы надо. Почистить.
- Поковыряешься, может? — с надеждой спросил старик. — Часы-то знатные. Тридцать лет их носил. Да видно, всему свой срок.
- Посмотрю.
- А знаешь что, мил человек? Коли наладишь эту механику — забирай, носи. Куда мне вторые? Эти тоже хорошие, дорогие. А у меня не три руки. Бери.
- Спасибо, — растрогался Артём. — Такие часики хипстеры ценят...
Старик сразу поднялся уходить. Взгляд на прощание странный бросил — искоса, с прищуром. Пожалел-таки часы?

Передачу денег Вадим и впрямь назначил в метро. Пришёл встревоженный, глазами мечется. Теперь Артём знал — отчего. Так и хотелось сказать: ну и гад же ты... твоя родная мать слёзы льёт, убивается, а ты!.. Но если старики годились Артёму в деды-бабку, то Вадим в отцы. Не моё дело — судить-рассуживать. Держаться надо, будто не знаю ничего.
- Спасибо, — сказал Вадим, беря хрусткие купюры. — Давайте расписываться.
- Упс... а я и не взял эти бумаги...
- Напрасно, — поморщился Вадим. — Пожалуйста, в следующий раз не забудьте, а сейчас хотя бы на моём экземпляре... деньги всё-таки. Постойте, а сколько здесь..? почему больше?
- Так с коммунальными платежами.
- Позвольте, мы же обговаривали..! платежи им!
- Они не берут.
- Как не берут?
- Они сказали, раз вы собственник, то и платить вам, — тонко усмехнулся Артём.
- Квитанции приходят только по адресу, который оплачивается, — хмуро сказал Вадим. — Я уж узнавал. А как я платить буду? Мне тогда квитанция нужна, да ещё их две трети денег. Каждый месяц через полгорода ехать?
Артём пожал плечами.
- Вынуждают являться к ним на поклон, понимаете? — зло и беспомощно сказал Вадим. — Ладно, я соображу, как это устроить.
На мой характер, подумал Артём, я бы не делил ни на какие трети. И платил бы сам, и ездил, чем стариков мучить. Ну и фрукт... голова седая, а толку...
- Как там? Не обижают они вас?
- Нет, — насмешливо отвечал Артём. — Всё очень хорошо.
- Ну и слава богу. Я уж и не рассчитывал, — озабоченно пробормотал Вадим. — А как у них со здоровьем?
Ага, надеешься, что старики загибаются? — презрительно понял Артём.
- Нормально. Всё хорошо, — повторил сдержанно. — Я пойду? Спешу, извините.
- Да, конечно... спасибо, Артём.

На том и расстались. Артём решил пройти пару остановок, сбросить противное впечатление, но завернув за угол, остановился, поражённый. В створе узкой, старинной «коридорной» улицы в небе висел — нет, нависал угрожающе — огромный круглый поднос Луны. Такой он её никогда не видел: распухшая, тёмная, словно налитая гноем, изрытая-изъеденная чёрными пятнами, больная, нездоровая. Сердце сжала тоска: да луна ли это, кумир влюблённых? НЛО? Если уж ночное светило так страшно исказилось, то не летит ли в тартарары весь мир? Она падает на Землю? Сближается, предвещая гибель людскому роду?

Не веря своим глазам, Артём как заворожённый поспешил подойти поближе, убедиться в таинственном явлении. Почти добежал до конца улицы, но здесь плотные кроны парковых деревьев заслонили от него устрашающий круглый лик.
Артём поспешил дальше, огибая парк, — к воде, на открытое место. Луна неслась вместе с ним, издевательски прячась в чёрных ветвях. Ещё немного... я тебя поймаю, разгляжу..! Словно испугавшись этого Артёмова желания, жёлтый диск будто не рос, не приближался, а коварно, хитро ужимался. Что за чертовщина, бесовщина?

Наконец Артём выскочил на набережную. Деревья выпустили Луну из своих жадных колючих объятий, вытолкнули из кулисного заслона, и она повисла высоко над водой.

Что такое? Артём снова не верил глазам. Уж не галлюцинации ли у него? Настиг... и где же этот перепугавший его воспалённый волдырь? Маленький аккуратный шарик невинно испускал бледные лучики, окружённый ореолом прозрачной дымки. Ровный, спокойный, безмятежный свет заливал поверхность воды.

Что это было? Наваждение, морок? Какая же она на самом деле? Словно насмехается: показалось тебе, помстилось... мнится тебе! А что именно мнится?— тяжёлый, угрожающе нависший диск, или маленький лёгкий светлый кружок, лукаво играющий тонким свечением? Когда он настоящий..?
В лунных отблесках водной глади вольно парили длиннокрылые чайки, испуская печальные гортанные крики. Символ воли, свободы, символ дороги к дому, — так говорят моряки, вспомнил Артём. Он огляделся. Идиллия: гуляющие по набережной неспешные парочки, спокойный размах птичьих крыл над умиротворённо шепчущей водой. Крикнуть вот всем этим людям, этому миру: всё не так, неправда! Я видел сейчас..! Ведь видел? Или это был знак ему одному? Бесовщина, морок...


История с платежом имела продолжение. Пришло извещение с почты. Вернувшись оттуда, Лидия Семёновна сказала с убитым видом:
- Вадя назад платежи прислал. Почтой! и ни словечка человеческого, приписка «за квартиру». Даже говорить, звонить не стал. Как пощёчина. Что ж, придётся нам ходить платить.
- Могу я заплатить, через терминал. Только реквизиты знать надо. Это просто. Хотите? — с готовностью предложил Артём. Хоть чем-то старикам помочь.
Лидия Семёновна заколебалась:
- Мы с Геннадием Степанычем подумаем.
Старики побурчали за стенкой, и Лидия Семёновна вышла с резолюцией:
- Нет, Тёма, мы сами. Ты только свою треть дай.
На том порешили. Всё окончательно утряслось.

Продолжение: http://proza.ru/2016/10/30/2090