Четверо. Механические Земли. Глава 13

      – Ты позволишь, если я составлю тебе компанию?
      Лавер пристально посмотрел на Физалис. Ее таинственно-загадочный взгляд ничего многообещающего ему не сказал. Да и мог ли, когда подходят с подобным вопросом учтивости? Измождать себя одним только появлением возлюбленной не было смысла.
      – Что ты такое говоришь?
      Физалис стояла в нескольких шагах, не двигаясь и не ведя ухом. Ее хохолок сохранял безмятежное состояние.
      – Я думала, что могу тебе помешать.
      Лавер обратил взор к бесконечной холодной простыни, будто извивающейся на ветру. Он не упустив изо внимания прошмыгнувшего мимо ящиков, которые не поместились в трюм, лысого человека с пушистыми, как кошачий хвост, бакенбардами. Матрос мог подслушивать, но пернатый скептик заметил небольшой обрывок листа в его руке и зажатый между большим и указательным пальцем непростую редкую вещицу – графитный карандаш. Вот кто действительно приобщился к морским путешествиям, не пожалев на приспособление для выражение мыслей немалых денег.
      – Ты не можешь мне помешать.
      Физалис приблизилась. В свете заката она была прекрасна: ее темная фиолетовая чешуя отливала благородным пурпуром, а контрастная сочно-апельсиновая полоса на груди горела самым настоящим страстным пламенем, навевающим молчание чутких соприкосновений.
      – Думаю, что каждый иногда хочет побыть наедине с собой, – мягко сказала она, – даже если вслух это отрицает. – Физалис положила голову на его плечо и глубоко вздохнула. – Ты сейчас где-то там, далеко, в раздумьях. Я буду оберегать твое одиночество, что бы ты не попросил меня сделать. А ты?
      – Романтические отступления! Ох как здорово!
      Голос, который это произнес благоговейным тоном, нельзя было спутать ни с чьим другим. Лавер и Физалис обернулись. Перед ними стоял Дэк собственной персоной, широко улыбался и уже подсуетился достать себе приемлемую одежку, добротно сшитую под его долговязое телосложение. Замысловатые кружева, исполненные стежками простой, но, видимо, прочной нитью придавали Дэку вид зажиточного купца, заработавшего на продажах тканей или специй. К счастью, мастер не стал портить первоклассный камзол символикой одних из Земель. Обычно такие одеяния носят свободолюбивые купцы, не имеющие постоянного пристанища и давно променявшие дом на одну просторную каюту собственного корабля.
      – Ты умеешь вовремя появиться, – заметил Лавер без толики раздражения. Со своим неподъемным багажом недостатков – как моральных, так и телесных – Дэк был его спасителем и близким другом. – Хотя стоило выждать еще немного, чтобы...
      – Оборвать страстный поцелуй? – подхватил новоиспеченный купец с рыжим "гнездом" на голове, без корабля да товара. – Нет, дружище, это пройденный и давно приевшийся трюк. Но по правде говоря, я бы не позволил себе вмешаться. – Он быстро обернулся. – Да сам посмотри! Тут поцеловаться как следует не получится! Вон, – он махнул рукой, – Отец континента, занявший всю корму, а вот там матросы партейку-другую картишек разложили, а там...
      – Ладно-ладно, – сказал Лавер, – замолчи. Чего ты хочешь?
      Дэк трагично всплеснул руками. Он намеревался довести дело до конца, даже если ему это будет стоить жизни. Все-таки, рядом была Физалис. Пусть она и была несколько смущена разговорами о поцелуях, но острые когти были по-прежнему при ней. Эта непредсказуемая особа, облаченная в красивую чешую, способна наворотить проблем, а потом искренне в них раскаяться. И все-таки Дэк чувствовал себя рядом с Лавером в абсолютной безопасности. Он мог дать волю своим бестактным замашкам, снабдив их своим легкомысленным добродушием, не лишенным увлеченностью непризнанного аскета.
      – Ты забыл, пустая драконья голова? – сказал Дэк своим высокотональным голосом, вертким, живым и придающим каждой эмоции некую жеманность. – А я не забыл! Черт подери, – продолжал он, не меняя тона, – ведь не у меня в двух местах переломано крыло, нуждающееся в частой перевязке. А? Что хлопаешь зенками, а? Да что ты строишь из себя терпеливого и гордого простофилю? Дай сюда! А ну-ка потерпи, дружище. Я тут повожусь немного, будет чуть-чуть больно.
      Лавер не заметил, что сустав на изгибе крыла был сопоставим с парой кирпичей, укладываемых в шахматном порядке. Бугорок торчал сквозь истаскавшуюся перевязочную ткань, будоража воображение Физалис, не сводящей глаза с крыла все время, пока Дэк был предоставлен своей умелой работе лекаря. Лавер всецело доверял крыло сухощавому, вечно непричесанному пьянчужке, неравнодушному к цветущей и плодоносящей зелени, как другой доверяет свою жизнь изменчивому небу.
      – Сейчас будет больно, – предупредил Дэк. – Если не получится, – нервно хихикнул он, столкнувшись с тревожным взглядом Физалис, – можете меня съесть, я не буду сопротивляться. Ладно? Да кивните хоть, чтобы мне было спокойней. Ага, умная девочка. Неспроста вы вернулись к нему, – посмеялся он, кивком указав на Лавера и умудряясь не отрываться от процесса. Длинный конец ткани Дэк зажал зубами – чтоб сподручней было. – Я не знаю, что вы тут наговорили друг другу, вот только я все равно скажу, что видел своими глазами: Лаверу было очень плохо без вас. Поймите, моя милая прыткая хищница, я повидал на своем веку не мало людских разбитых сердец. Но такое – к тому же драконье! – я видел впервые. Ну же, посмотрите на него! Вы видите, как горят его глаза! Я никогда не видел их такими! – Он осторожно приложил узенькие деревянные рейки, выполняющие роль шин, и сноровисто принялся их обматывать. При этом он воодушевленно продолжал: – Ну и ладно, что вы хотели мной отобедать! Что тут такого... Просто... – он рассмеялся, – вы не наелись бы мной. Видите – кожа да кости! Скудная пища для любого уважающего себя дракона. Ну да ладно, – вздохнул он, – я вас прощаю, даже если вы не попросите прощения. Вы не представляете, дорогая людоедка, сколько раз в меня грозились вонзить кинжалы и зубы! Да, Лавер меня выручал. Огнедышащие драконы опасны. Никто не хотел иметь дело с огнедышащим драконом.
      Конечно, фамильярные речи Дэка могли взбесить любого. Разве так можно? Куда запропастился великосветский эстетический гонор людей, принимающих пищу с вилочки и предварительно разрезав ее посеребренным ножичком? Дэк, конечно, мог пользоваться покровительством Отца континента, своей незаменимостью в медицинских вопросах, набивая себе вполне заслуженную, но несколько завышенную цену, и присутствием Лавера. Только вот он забывался, что эта смелость в определенный момент сыграет с ним в злую шутку, где без царапин ему не удастся ускользнуть. Предпочитая озвучивать в слух все, что огромными темпами вырабатывалось его одурманенным сознанием, он действовал вопреки своей целостности, но, разумеется, не в ущерб репутации. Знал бы весь Брог о пьянице (и его пределы!), ласкающим огрубевшими пальцами саженцы фруктовых деревьев, а из другой руки не выпускающем кружку кислой дроби? Добившись признания властелина Людских Земель, Бламбалтина, он решил не отягощать свои жизнь рамками этических правил, сохраняя их несколько задорное, почти наплевательское восприятие.
      Физалис пожирала взглядом каждое незначительное движение рук Дэка. Не часто доводилось видеть, как люди делают драконам перевязки, надеясь, что те могут быть вылечены теми же средствами и за те же периоды времени. Глупости! Но это не означало, что не стоило попытаться. Физалис ничуть не задели бесцеремонные излияния лекаря. Она размышляла, что было бы куда хуже, затаив бы Дэк острую обиду, планируя отомстить или выместить на ее спутнике. Внимая словам врачевателя и делая выводы об несомненном умении преуспевать в этом деле, Физалис думала, что уединиться с Лавером все еще возможно. Все эти нелепые обещания, что после выпадет подходящее время, выглядели теперь по-дурацки смешными и пустыми. Ей хотелось притронуться к Лаверу, прочувствовать неподвижность его тела, улавливаемое прикосновением собственного, заглянуть в глаза так неистово, глубоко и беспамятно, как прежде не удавалось. Неужели на этом проклятом корыте с дугообразным тряпьем вместо парусов не найдется укромного места? Что еще за безысходность? Какая нелегкая...
      – Да?
      Физалис содрогнулась. Ее хвост намеревался оплести хвост Лавера. Сам, словно он был с ней не единым целым!
      – Нет, ничего, – пробормотала она и, придя в изводящее смущение, отсела. – Я просто...
      Зря. Все эти "просто" говорят куда больше, чем сотни беспорядочных свидетельствований, выуженных двумя тремя лапидарными минутами. Лавер знал это и хотел защитить Физалис, оказавшуюся в яме, куда каждый мог метнуть подпорченный помидор с подтрунивающими завываниями "у-у-у! у-у-у!". Треклятые совестливые конфузы!
      – Дэк, куда делся Вайзерон?
      Дэк поднялся с колен. Перевязочный прием успешно окончен. Он был доволен своей работой. На сустав любо-дорого глянуть: он зафиксирован, плотно перемотан тканью с целебным раствором и теперь не будет сваливаться со спины в сложенном состоянии. Лекарь поднес палец ко рту. К счастью, он не видел прерванных и – да неужели! – неконтролируемых игр Физалис, так как был предан своему роду занятий – выращивать и дополнять.
      – Слушай, может их не видно за огромной тушей властелина Мирдала? Пойдем-ка глянем! Я уверен, что мы сможем выхватить с пылу с жару горсть полезной информации. – Он зябко потер предплечья. – О Механических Землях ходят жуткие слухи.
      – Хорошо. Физалис, ты идешь?
      Физалис была далеко отсюда. Но кто-то ответил ее голосом, пусть и скомканным:
      – Нет-нет, я побуду здесь. Ступайте.
      Как бы Лаверу хотелось удостовериться, что с Физалис все в порядке. Она просила его остаться? Вроде нет. Но если он решит остаться с ней, то Дэк с легкостью уличит его в глупости. Кроме того Физалис наверняка захочется побыть одной. Ее попытке было не суждено плавно перетечь в исполнение нахлынувшего желания. Остаться, чтобы просить прощения и только усугубить своим присутствием маленькое преувеличенное фиаско спутницы? Ну уж нет. Она не настолько беспомощна, чтобы совладать со своими мыслями в одиночку.
      – Пошли, Дэк, – согласился Лавер и поднялся. – Как мы можем упустить момент, где ты пререкаешься с Отцом континента?
      Дэк расхохотался.
      – Как же ты прав, дружище. Чести тут, конечно, не много, но материала для воспоминаний... Ах, для воспоминаний! – упоительно воскликнул он. – Когда нам еще будет дело до качества наших воспоминаний, а?
      Они миновали большую часть палубы, лавируя между грудой небольших ящиков, почему-то не прибранных в аккуратную кучку и не сложенных в презентабельный куб или еще чего, чем можно удивить при разгрузке уже заказанного товара. Властелин Мирдал занимал добрую четверть товарного корабля, оккупировав практически полностью корму. К счастью, корабль был спроектирован с уклоном на перевозку огромных нелетающих драконов и мог без вреда для осадка взять на борт до трех взрослых, до пяти средних и разместить дюжину-другую в трюме таких, как Лавер – размером с лошадь. Однако исполину было опасно лишний раз двигаться и уж тем более приближаться к борту корабля. Мирдал умел летать, но почтенные сезоны заявляли о себе так часто, аукаясь то в суставах, то в старческой выносливости, что Отец континента принял решение терпеливо сидеть на одном месте. Он не мог позволить себе допустить ошибку в столь ответственной миссии. И теперь он сидел, напряженно вглядываясь то вдаль, то бросая тревожный взгляд на собственную лапу, не отпускающую днем и ночью румпель. На самом деле он недавно взял примитивное управление под свой контроль, чтобы дать возможность набраться сил рулевым. Румпель не штурвал. Пользование им требует дополнительных физических сил. Как правило, подобное рулевое оснащение используется на небольших кораблях, но для косых парусов он бесценен, так как превращает самую неуклюжую посудину самое настоящее перышко.
      – Лавер, Дэккирион, – сказал Мирдал, – рад вас видеть поближе. Как вы себя чувствуете?
      Дэк согнал с лица идиотскую улыбку. Определенно, подлой низостью сочтутся его попытки несерьезно отнестись к тому, что скажет Мирдал.
      – Неплохо, – ответил за обоих Лавер. – Не каждый день случается плыть на корабле с первым драконом континента.
      Чешуйчатый великан покачал головой.
      – А, – размышлял он, – остроты. Значит еще лучше, чем "неплохо". Знаете, что вас ждет? Полагаю, не знаете. Вы не завершите поручение так скоро. Вскоре их станет больше.
      Лавер присел. После вмешательства Дэка крыло начало ныть, но боли были терпимыми. Он сложил его поплотнее и приготовился к тому, что потерпеть придется один незначительный вечер. Завтра эта проклятая бесполезная конечность сноровит сместиться в суставе, что опять-таки помешает тусклой надежде на полное восстановление. А Физалис? Она осталась там, на носу... О чем она сейчас думает?
      – Я не понимаю, – сказал Лавер, – мы отправились с вами в качестве переговорщиков, но, как я понимаю, переговоры не будем вести. Зачем мы тогда нужны?
      Мирдал сделал глубокий вдох и покрепче обхватил румпель. Кажется, он был недоволен недалекостью Лавера. Могли стать под сомнения его великие планы, ведь он неспроста располагал своим доверием к юной четверке... Да, четверке. На корабле было четверо драконов подходящего возраста, на чьи умы Отец континента возлагал неподвластное их прежнему укладу. Насчет Лиссис не было никаких сомнений – она последует за Вайзероном на своих работоспособных крыльях. А Никель? В конце концов Никель мог оказаться сторонником стагановских взглядов и его участие могло быть сведено к нулю после визита в Механические Земли.
      – Попытка доказать вашей дружбой всему континенту отсутствие межвидовой неприязни – далеко не единственная цель путешествия в чужой мир, – пояснил Мирдал со своей пятнадцатифутовой высоты, казавшейся довольно смешной рядом с шестидесятифутовой мачтой. Его сморщенная от старости переносица утратила кое-где пепельно-пыльный оттенок чешуи за ее отсутствием. Одним словом, старый дракон, походящий на тусклый сморщившийся пергамент, в котором жизнь теплилась благодаря кипе грандиозных затей. – Механические Земли наслышаны о тебе, Никеле, Физалис и Вайзероне, но не разу не видели в глаза. Кто знает, может этим слухам не стоит верить? – Он дважды кашлянул. Хриплый, одряхлевший кашель. – Деккириону известно, что недовольство Людских Земель драконами растет чуть ли не с каждым днем. Но он прекрасно понимает, что из-за дюжины паршивцев обрывать долгосрочные отношения мы себе не можем позволить. Разбираясь с одной проблемой, мы готовим почву для решения грядущих, – продолжал Мирдал, почему-то сурово сдвинув надбровья. – Сегодня мы здесь, завтра – в воплощенных нами задумках или в стороне от них, юный Лавер. Сейчас под нами твердая палуба корабля, но уже завтра разверзнется пропасть, и кипящая лава попытается поглотить нас, ибо так решила Матерь. Кто-то взмахнет здоровым крылом, но на него обрушится град горящих и ядовитых стрел, выпущенных людьми. – Отец континента зашелся сухим кашлем, едва не выпустив из лап руль. Проклятая старость. – Я решил, Лавер, что вы подхватите мои начинания и станете их продолжателями. И я не верю в утопию, я верю в свой выбор. И я не верю в безошибочность ваших действий, я верю в осознание цен ошибок.
      Лаверу было нечего ответить. Он посмотрел на угасающий закат и тревожно сглотнул. Его опасения подтвердились. Мирдал был готов переложить бремя правления хоть сейчас, но был бессилен перед древними законами, препятствующими подобной возможности. Дэккирион смотрел на Лавера с открытым ртом. Он что, тоже должен принять в этом участие? Он заядлый пьяница, мот и неряха, чьи карманы пусты, как мальчишеские мысли! Что делать, что делать?
      – Эм-м, – неуверенно начал он, подмяв указательный палец, как другие тянут за партой руку, – а кто еще об этом знает? Уж не весь корабль?
      – Весь, – констатировал Мирдал. – Я так же позабочусь, чтобы об этом узнал весь континент. Доверие растет как семя. И если его не посадить умело, то кто-нибудь другой посадит его как зря.
      На палубе появился Вайзерон в сопровождении Лиссис. Он выглядел взволнованно, плавание доставляло ему вполне естественные неудобства – влияло на общее самочувствие. Впрочем, Лиссис, приобнявшая его рыхлым перьевым крылом, была неплохим средством против морской качки.
      – Прошу прощения, – вяло сказал Вайзерон, – последние часы я неважно себя чувствую.
      – Хорошо, – сказал Лавер, удачно выбрав случай, чтобы отмахнутся от потока тяжелых мыслей и смягчить нависшее напряжение, – мы будем начеку и на всякий случай не будем становиться у тебя на пути.
      Вайзерон смутно улыбнулся. Чешуя его мордахи несколько потускнела. Препятствовать жестокому бунту желудка было непросто.
      – Физалис уже знает? – осведомился он.
      – Не сейчас, Вайзерон, – сказал Лавер. – Ее ничто не должно сейчас отвлекать.
      – И все-таки сказать придется.
      – Знаю я, знаю! – раздраженно фыркнул Лавер. – Скажу, но только потом.

***

      Физалис подсела поближе к носу корабля и закрыла глаза. Чудесное чувство! Дует теплый ветерок, еще не пропитанный зловониями пепла Механических Земель, похлопывает огромный, как гигантское крыло, парус, шумит шаловливый океан, проверяющий прочность корабля своими подопечными – озорными сплетениями волн, разбивающимися на тысячи соленых осколков и возвращающихся восвояси для следующей бурной атаки, позади матросы гулко спускают свои жалования в карты и норовят приступить к трапезе, которую откладывают, так как никому не хочется спускаться в трюм... Воздух наполнен жизнью бесконечной водной глади, в которой плещется косяками-полотнами рыба, а в ее глубинах таятся причудливые хищники, не затронутые эволюцией сотни и сотни сезонов. Каждый вдох стоит Физалис прожитого мгновения, которое уже не вернуть. Чувство одиночества... Но почему? Лавер вернулся, он совсем рядом... Нет, он не рядом. Что отвлекло? Долг? Какое-нибудь неизвестное обещание или, быть может, обязательство, подтолкнувшее оставить ее наедине с собой? Как же! Может он решил, что избавит ее от своего присутствия и заодно избавит от недопонимания, пререканий, и возможно даже маленькой ссоры? Но зачем? Она изголодалась по недопониманию! Она так давно не знала, что такое ссора и примирение, что была готова оградиться от всех правил и логически верных доводов, чтобы испытать самую настоящую обиду от ссоры! Как хотелось не бежать от этого, а мчаться с распростертыми объятиями. Механические Земли, людские Земли, проблемы, проблемы, проблемы!.. Теперь закрывать глаза на мелкие, именуемые бытовыми, проблемы, чтобы избавиться от более крупного осложнения? К черту!
      Она распахнула глаза. Вот она – реальность. И протягивать лапу не нужно. Позади Лавер, а впереди... Что это? Корабль? Неужели это корабль? Физалис прищурилась, черты ее мордочки стали настороженно-острыми, кажущимися агрессивными, хохолок вместе с ушами вздыбился, публично отсалютовав внутреннее состояние хозяйки. Неизвестный силуэт, окаймленный золотом в свете засыпающего светила, не был способен обмануть острое зрение Физалис.
      – Вижу корабль! – крикнула она. – Вон там! Лавер, я вижу корабль!

***

      Фрумели вздрогнула: что-то не дало ее сновидению дотянуть до апофеозной кульминации. Не успев распахнуть глаза, она первым делом позвала Никеля, словно от его отклика зависела ее жизнь. За это ничтожное время ей удалось полностью забыть содержание сонной картины.
      – Что случилось? – спросил Никель, зевая широкой пастью. – Я что-то пропустил?
      Фрумели дрожала под крылом Никеля. Необузданные страхи были разбужены вместе с ней и теперь принялись лениво терзать ее сознание, омрачая и без того скудные мысли, сотканные из чего попало, из того, что ежесекундно приходило в голову и обходящие стороной разум.
      – Мне показалось, – быстро заговорила она, – как будто кто-то крикнул, что видит корабль.
      – Корабль на горизонте! – прогремело над потолком каюты. – А ну не спать!
      Фрумели судорожно сглотнула. Ну зачем так громко орать? Она опустила взгляд на Никеля, который ободряюще улыбнулся. Фрумели не почувствовала облегчения. Напротив – что-то глубоко в душе ей шепнуло, что придется...
      – Не хочешь посмотреть? – предложил Никель. – Давай, ты сможешь. Мне лучше не выходить из каюты, а вот тебе... Никто и не подумает, что я с тобой.
      – Ты думаешь? – Сердце Фрумели быстро отбивало в такт воробьиному. – Но ты сам говорил, тебя ничто не остановит. Выйдем вместе?
      Никель соображал, что можно было на это ответить. Пожалуй – ничего. Но его упрямая и непоколебимая натура с полужелезным крылом за спиной и с подобающим телосложением ярого работника полей, таскающего плуг от рассвета и до заката, или верного стражника, оттачивающего свои навыки боевого искусства в свободные минуты, могли внушить уверенность в собственной позиции куда лучше, чем слова. Предпочитая действовать так, как карта ляжет, Никель подготовился, чтобы дать сокрушительный отпор своей запуганной и загнанной в угол своих мыслей подруге, нахмурился... Фрумели дрожала. Это остановило глупый выпад. Никель смягчился.
      – Ты сможешь выйти наружу. Одна.
      Фрумели прижалась к его боку.
      – Нет, – взмолилась она, – я боюсь тебя покидать. Пожалуйста, не заставляй меня! Я очень боюсь оказаться наедине с этими людьми, неизвестным кораблем, который может оказаться чем-нибудь...
      Вот где испытание для скудного терпения Никеля! С одной стороны – желание парировать так, как хочется, как диктует привычный запальчивый внутренний голос, с другой стороны – прекрасная возможность попытаться вернуть спутницу в строй уверенных в себе драконов. Непростой выбор, где Никель не думая и не мигая ступил бы на первую чашу весов. Вот только он чувствовал себя в неоплатном долгу перед Фрумели, придя на помощь в самый последний момент.
      – Если ты наберешься храбрости, – заверил Никель, – то легко сможешь ходить по мачте! – Маленькая победа придала сил пепельному наставнику, услышавшему игристый смех подруги. – Делов-то! Взмахнуть крыльями и посмотреть сверху на этот сброд – вот оно счастье! Сможешь? Ты сможешь пойти прямо сейчас, – он бодро поднялся на лапы, нежно скользнув крылом по ее спине, – прямо сию минуту и поглядеть на этот корабль? Слушай, я знаю, что тебе страшно, что в памяти осталась лавовая река, отобравшая заднюю лапу, но почему бы не наплевать на все это? Да черт с ним, с этим угрюмым прошлым, беги на палубу, взмывай в небо и смотри на чужака так, будто он должен тебя бояться!
      – Ох, Никель! – Она быстро скользнула языком по щеке Никеля и пулей выскочила из каюты, радостно вереща: – Спасибо-спасибо-спасибо!

***

      – Торговое судно, – установил Мирдал. – Осадок не мал, значит полон железа и угля. Отчаянные смельчаки отправляются в Механические Земли ради наживы. Стоит признать, что их риск окупится сполна, если корабль достигнет Брога, не утонув.
      Физалис ахнула, подняв всепожирающий любопытный взгляд на Отца континента.
      – Были и такие случаи? То есть, были случаи, когда корабль тонул?
      Мирдал трагично вздохнул.
      – Да, – подтвердил он. – Одни погибали от пожара: едва отплывший корабль настигал кусок раскаленной лавы, вырвавшейся из жерла вулкана...
      – Есть даже легенда, – увлеченно втиснулся Дэк, приложив руку ко лбу, чтобы хоть как-то огородиться от ослепляющих проблесков светила, – что люди, бросавшие горящий корабль, доплывали до берегов Механических Земель и оставались там жить.
      Десять пар драконьих глаз уставились на Дэка, словно тот съел провизию, рассчитанную на недельное плавание. Несчастный пьянчужка ощутил гнетущие взгляды, изрядно щекочущие нервы, и отшатнулся от борта.
      – Что? – удивился он. – Вы никогда не слышали эту легенду?
      Мирдал глубоко вздохнул, сопя через потрескавшийся нос.
      – Эта легенда, разнесенная тысячами и тысячами уст, сыграла на руку общему недовольству Людских Земель. Ее видоизменили, дополнили и вместо раскаленного куска лавы виновником оказался разъяренный огнедышащий дракон – разумеется, с тем условием, что на острове могли жить не только пепельные драконы, которые, как известно, не дышат огнем. Ложь очень быстро стала правдой, а правда не может быть выдуманной легендой.
      Дэк всплеснул руками. Он чувствовал себя виноватым за тысячи легкомысленных людей, принявших на веру безобидную легенду. Неужели несколько изощренных умов смогли подчинить себе множество, лишь добавив что-то вроде "я был очевидцем" или "так закончил мой отец"? Это возмутительно, несправедливо и мерзко!
      – Я не понимаю, как такое может быть! – принялся оправдываться за всю расу Дэк. – Не всем людям захочется в такое верить! Что ж они, совсем безмозглые? Поверить тому, что им кинули под нос, как какой-нибудь облезлой собаке, и...
      – Успокойся, Дэк, – сказал Лавер, слегка толкнув своего друга плечом. – Не бери на себя столько. Будет непросто уснуть. Каждый из нас волен слушать то, что он хочет услышать и не слышать то, что он не желает услышать. Все очень просто. Если кто-то услышал, будто драконы жгут корабли, значит он хотел это услышать.
      Физалис чувствовала себя под теплым крылом Лавера как дома. Она не слышала ничего, кроме дыхания спутника. Вид гаснущего заката был великолепен. В океане плавало расплавленное золото. И, казалось, Физалис слышала, как оно убаюкивающе шипит.

***

      – Как здорово! Матерь всемогущая, как здорово!
      Фрумели заложила плавный вираж и зависла напротив мачты. Если бы у нее спросили, где она была несколько минут назад, Фрумели только бы пожала плечами. Чувство невесомости, всякое презрение веса собственного тела, всесилие перед иллюзорными страхами... Просто дух захватывало от того, что можно вот так облететь вокруг мачты, а затем, зависнув перед ней, чувствуя, как за спиной движутся крепкие широкие крылья, коснуться задней лапой гибкого хвоста!
      – Как долго я прозябала в четырех стенах! Э-э-э-э-х!
      Фрумели уцепилась когтями за мачту и сложила крылья, подыскав задним лапам опору. Ей хотелось закричать от переполняющего восторга. Но ее опередили. Голос был менее приятным, чем собственный, произносимый со сладостным воссоединением с небом.
      – Эй ты! Да-да, ты! А ну не шали, черт бы тебя побрал! Мачту завалишь!
      Командирский бас, приправленный сухим тенором, принадлежал капитану корабля, Конди. Он стоял, задрав голову с густыми темными кудрями, которые окаймлял прожженный платок – явный знак показушной храбрости.
      – Да иди ты! – отозвалась Фрумели. – Своим голосом ты портишь мне прогулку!
      – Проклятая бестия! – заворчал первый человек судна. – Если бы не щедрое вознаграждение твоего щедрого друга, я бы, я бы...
      – Еще одно слово, – зашипела она, словно обезумевшая кошка, – и я расцарапаю тебе лицо, мерзкий параноик!

***

      В дверь постучали. Да так гневно, что Никель отшатнулся от крошечного окна.
      – Входите!
      В каюту шагнул бравый капитан. В дополнение к его взбешенному виду платок съехал на лоб. Он стал похож на приплюснутый кактус, страдающий повышенным ростом ворсинок и покрасневший от недостатка влаги, как некоторые кактусы Пустынных Земель.
      – Проклятье! – выругался он. – Я согласился негласно взять тебя на борт своего корабля, но не выслушивать оскорбления твоей подруги! Она совсем не знакома с приличиями?
      – Тебе еще золота дать? – коротко полюбопытствовал Никель.
      Конди побагровел сильнее. Он был готов то ли наброситься на Никеля с кинжалом, свисающим с его широкого пояса, то ли лопнуть от собственной жадности.
      – Нет, я просто хотел призвать ее...
      – Мешочек золота, – сказал Никель, извлекая из старой походной сумки, – сорок золотых монет с символикой Механических Земель, по три унции каждая. Идет?
      Капитан сделал вид, что соглашается через силу, переступая через все благородные догматы морали.
      – Хорошо, – сказал он. – Но все-таки поговори с ней.
      – Придется тебе потерпеть.