Демон трёх желаний - глава 20 Новая жертва

Глава 20 Новая жертва


      Уповать в лучах радости долго не удалось. Следующие недели после похорон выдались просто ужасными! Много работы в салоне, и на танцах. Времени почти не оставалось на что-то ещё. Очень уставала. Но я не на минуту не снимала браслет и, на удивление, у меня всегда оставался небольшой запас сил. Я назвала свою куколку вуду – Прокля. Имя это мне ну очень, нравилось.

      Я чувствовала, что сильно защитила свою квартиру ото зла. Правда наблаговоняла различными травами более чем достаточно. И из-за всей этой суматохи, я никак не могла выкроить время для встречи с Любой или с Алексеем. Но Люба была сейчас в приоритете, я несколько раз звонила ей, но разговаривала она со мной холодно. И я перестала капать ей на мозги.

      Я бы наплевала на них всех с высокой колокольни, если бы это мне позволила совесть. Я из того типа людей, что не могут бросить друзей в беде, даже если они очень яростно от меня отбиваются. Но недавно Люба сама мне позвонила. Сказала всего лишь четыре слова: «Кажется началось, спаси, Вика...».

      Не понимаю, почему я не успела. Снова. Опять! Я стремглав бросилась к метро, почти галопом понеслась по чёртовым эскалаторам, чуть не летела к ней по улице, уже задыхаясь вбежала в подъезд, но не успела! Каким образом ЭТО умудрилось выкачать её за пару часов?! Дверь в квартиру была снова открыта, будто бы приглашая гостя войти.

      Люба была в спальне. Тут уж я не скупилась на отборные матерные ругательства. Мне пришлось два раза войти в комнату. Первый мне не дался из-за сильного шока. Всё, и стены, и потолок, и мебель с полом, и окна – были обильно забрызганы кровью. Тело лежало в луже крови на кровати, в неестественной для человека позе. Я не решилась пройти дальше порога, уж очень светло было воспоминание о кошмаре. Дышалось тяжело, не сколько от ужаса нового трупа, сколько от собственного бессилия. Опять не успела!

      Неожиданно голова Любы ожила, повернулась на сто восемьдесят градусов, чтобы видеть меня в правильном ракурсе, не сверху вниз, и открыла глаза. Её глаза ярко сияли в полумраке комнаты, а на лице растянулась та самая фанатичная улыбка, что была у Кати. Меня обуял ужас, лишь бы больше тело не шевелилось. Рот раскрылся и комнату наполнил шёпот с примесью эха.

      — Вот и новая жертва, не успеешь к остальным, всех потеряешь. Останешься только ты...

      Я почти теряла сознания от такой жути, боясь, что Люба вот-вот встанет и броситься ко мне, как во сне. Голова стала кружиться, перед глазами бегали точки, но в обморок что-то не падалось. Глаза у Любы закатились, я левым зрением заметила, как нечто серенькое, не больше мотка ниток, удрало в вытяжку.

      Немного погодя, я пришла в себя. Вызвала полицию, скорую, снова. А пока они всё тщательно изучали, я сидела на диване в другой комнате, укутанная в одеяло,  и тупо пялилась в одну точку. Не замечала ни снующих вокруг меня врачей-медиков, ни следователей, снимающих отпечатки пальцев. Я была сражена на повал. Со мной кто-то контактировал, та сущность, она сильнее, чем я предполагала. Может статься, что и я не выстою.

      Всё действительно стало как во сне. Смерти моих подруг, одна за другой. И каждый раз их находила именно я. Анна, как и во сне, вскрыла вены, и я нашла её уже на последнем издыхании в ванной, но только потому, что случайно заскочила к ней за какими-то шмотками. К Елизавете я даже не заходила, я вообще не знала, где она живёт, все на улице только услышали звон разбитого стекла и передо мной упало тело, с предсмертными словами: «Вика? Это хорошо. Он играет с нами в игру...»

      Следователям в полиции это очень не нравилось то, что на каждом их выезде они встречают меня, но прикопаться ко мне они не могли, улик не было, как и отпечатков пальцев. К тому же, они находили меня в полуобморочном состоянии, поэтому подозревать меня было бы верхом неблагоразумия.

      Но все эти смерти: Кати, Любы, Анны, Лизы, – делали меня только сильнее. С каждой из них, у меня крепче сжимался кулак, сильнее стискивались зубы, твёрже становился взгляд, а ноздри воинственно раздувались. Для ещё большего  поднятия своего духа, я слушала и танцевала только под музыку своей любимой рок-группы «Лорди». Их песни вдохновляли меня на новые свершения, говорили, что даже если в жизни твоей полная жопа – нужно на зло всем делать ею опа-опа! Не всё потеряно, я ещё потягаюсь силой с этим привидением. Правда, после того единственного разговора, оно больше не обращалось ко мне.

      Я решила напрячься и не дать ЕМУ уничтожить то, что ещё у меня осталось. Инге я всё-таки успела помочь, правда её надолго упрятали в психушку. Хоть я и знала, что она не сумасшедшая, но доступ к ней был пока запрещён. Она была опасна сама для себя. Дух не успел полностью поглотить её рассудок, но значительно повредил его. Мы знали, что она что-то знает. Какая-то тайна скрывалась в её голове, о которой она пока молчала. Быть может, она поведает её нам через какое-то время. А пока, мы с Машей остались одни.

      Но проходили дни и недели, а скоропостижные события нас пока не настигали. Может это из-за того, что Маша была постоянно со мной и я её защищала? Или из-за того, что Маша уже была не новичком в этом деле и чему-то научилась у меня? Но мы нигде не ходили одни и, скорее всего, в этом было наше спасение. Этот призрак убирал нас по-одиночке.

      ОН вёл какую-то игру, каждый раз из уст погибших последней фразой была «игра». И Инга об этом что-то знала, но попала в больницу и не успела нам ничего рассказать. Я ломала голову над этой загадкой, пользовалась тем перекуром, что эта сущность нам дала. Мы с Машей ходили по квартирам погибших девушек, часами разбирая личные вещи в надежде найти хоть какую-нибудь зацепку.

      Мы знали, что у Инги был толстый дневник, но нигде не могли его найти. Инга была строгой к себе и записывала в нём всё до мелочей. Дневник был тёмно-коричневый, в кожаном переплёте с кнопочкой-защёлкой. Этакий древний-доисторический. Его трудно не заметить. Но он бесследно исчез после того, как Ингу увезли в больницу.

      Я с Машей много разговаривала об этом. Уже достали всех врачей просьбами пустить нас к ней. И вот после долгих ожиданий, подписывания бумажек и тестами на вменяемость, нас наконец впустили к ней в палату, но сказали особо долго не задерживаться.

      Палата оказалась самой стандартной для пациентов подобной больницы. Белые стены, койка с тумбочкой, всё привинчено к полу, и несколько предметов для развлечения: карандаши, ручки, листки бумаги и тд. Эта палата была на две койки, но Инга была сейчас одна. Она сидела на кровати, поджав ноги, и смотрела куда-то вглубь стены.

      — Инга?

      Мы осторожно вошли в комнату и тихо прикрыли дверь. Хоть мы и рвались к ней, но оставшись наедине слегка трусили. Мы приблизились на расстоянии вытянутой руки и заглянули ей в глаза. Они были такие же пустые, как у всех почивших девушек, безжизненные, невидящие, стеклянные. Но она дышала! Это главное! Она дышала! Она была жива и почти невредима. Пижама была ей не по размеру и висела мешком. Мы с Машей сели на противоположную кровать.

      — Инга... – начала Маша. – Как ты?

      Та по прежнему смотрела в стену и молчала.

      — Инга, ты помнишь что-нибудь? – спросила я.

      Она отрицательно покачала головой. Хороший знак, она нас слышит.

      — Вспомни пожалуйста хоть что-то, – умоляюще попросила Маша. – Нам будет важна любая мелочь.

      При этих словах Инга закачалась взад-вперёд, отчаянно мыча и тряся головой. Думаю даже мне не захотелось бы вспоминать минувшие страшные моменты. Хочется стереть их, никогда больше не вспоминать, не думать о них. Это были болезненные воспоминания, я понимала Ингу. Я пересела к ней и обняла за плечи, успокаивая её.

      — Может у тебя есть что-то, что может навести нас на нужные мысли? Или записи? Ты же очень трепетно относилась к каждому серьёзному событию, помнишь? Записывала их в свой дневник, может в нём есть что-нибудь. Мы не смогли найти его. Ты спрятала его от НЕГО?...

      Тут в палату заглянул санитар, время вышло. Ничего не добившись, мы попрощались с Ингой, обещали зайти ещё, обещали принести гостинцев... Много чего обещали. Мы уже практически вышли за дверь, как Инга потянула меня за рукав. Я обернулась: «Да Инга?» - она вложила мне в ладонь толстый кожаный дневник. В её глазах я прочитала надежду, надежду на лучшее будущее.

      Мы сидели на диване в моей комнате и таращились на дневник, лежащий между нами. Он был пузатенький, с кучей вложенных листов, записей, помарок и вклеек. Открыть его никто не решался. Напряжение росло. Мы не знали, с чем нам придётся столкнуться, какие тайны об Инге мы можем узнать, ведь там и личная жизнь тоже.

      — Давай так, чтобы мы не прочитали, наше мнение о ней не должно измениться. Она всё та же Инга, серьёзная и точная, какой мы её любим. Даже если мы узнаем о ней что-то из ряда вон выходящее.
      — Давай, но читать будешь ты, – отрезала Маша.
      Я взяла дневник и осторожно отстегнула кнопочку.

      У Инги был просто микроскопический подчерк, хоть в телескоп смотри, зато буквы она писала отдельно друг от друга. Они были хорошо разбираемы и понятны. В основном, в дневнике хранились важные даты о днях рождения, посещениях мероприятий, врачей, того, что нужно купить к обеду. Вырезки из газет и журналов, фотографии – всё осторожно скреплено скрепками или степлером. Также были потайные карманчики, где хранились засушенные лепестки различных цветов, с подписями, что за растение.

      Много всего было в дневнике: что ей нравилось, что не нравилось, и кто; с кого она брала пример; любимые актёры, фильмы и музыка; тот, кого она полюбила всем сердцем(здесь мне стало немного забавно, так как ей ужасно понравился Алексей, даже не знаю, где она его увидела, но описала досконально). Из её дневника следовало, что она была вполне обычной девушкой, с обычными проблемами и комплексами, с обычным ритмом жизни. Жить бы ей и жить спокойно, но нет, всё навалилось, закрутилось и вынесло все её мечты на свалку воспоминаний.

      Пролистывая дневник, я вздыхала над каждым её словом «мечтаю», проливала с Машей слёзы над многими моментами скрываемой ото всех жизни, и жалела все те утёкшие сквозь пальцы дни, когда мы были беззаботными новенькими на работе. Про каждую из нас там было что-то написано, прямо досье составлено, и мы долго над этим умилялись.

      Я добралась только до середины дневника и увидела дату, говорящую о начале непонятных событий в её жизни, и фразу: «Сегодня в 19:04, стали происходить необъяснимые вещи. С начала стало очень холодно...» ;