Бант Бесконечности

    Егоров приобрёл в универмаге сущий пустяк. Продавщица  так долго расхваливала, по-видимому, залежалый товар, что не купить было уже как-то неудобно. Интеллигент в третьем поколении, Егоров, конечно, купил. Стоил этот пустячок недорого – каких-то 12 рублей 12 копеек. Своё приобретение Егоров аккуратно положил в нижний ящик тумбочки и забыл за ненадобностью.
    И вот вчера случилось непременное. Во-первых, Егоров встал с левой ноги. Ну ладно, если бы этим всё и закончилось. Но он никак не мог остановиться – пора было чистить зубы, завтракать и идти на работу, а он  с незавидной регулярностью  вставал и вставал с левой ноги.
    В 9.10 позвонил начальник и разгневанно рявкнул:
- Егоров, ты почему не на работе? Идёт планёрка,  одного тебя  нет.
- Николай Васильевич, извините, я с левой ноги встал и никак не могу перевстать на правую. Уже «Скорую» вызвал. Что врачи скажут – перезвоню и сообщу.
- Егоров, какая левая нога? Чтобы через 15 минут был на работе! Конец квартала, а ты ногой хочешь отделаться? Безобразие! Распустились на мою голову! Уволю, если не явишься!!!
 - А мне до ноги! –  сказал  Егоров себе под нос и поднёс рычащую телефонную трубку к своей левой ноге – пусть тоже послушает.
   Тронутый сединой врач со «Скорой» долго качал головой, рассматривая  нижние конечности Егорова, и приговаривал, как автомат:
-Это что-то новенькое. Да. Это что-то новенькое. Да… Это что-то новенькое. Да…
 Егоров вначале возмутился:
-Что это Вы, доктор, одно и то же заладили? Скажите же, наконец, что со мной? Меня вот-вот всего с головы до ног  парализует – а вы бездействуете. Может , укол какой сделать?
  Но доктор беспомощно смотрел на Егорова и продолжал безостановочно твердить:
 -Это что-то новенькое. Да. Это что-то новенькое. Да… Это что-то новенькое. Да…
  Во-вторых, до Егорова дошло. Он еле-еле дотянулся до тумбочки, выдвинул нижний ящик, достал нарядную коробочку, которую на днях всучила ему подозрительно вежливая продавщица, вытащил ярко-красный предмет, напоминающий зажим для галстука, развернул сложенный вчетверо  листочек и  впился  глазами в мелочно кишащие буковки:               
       Новейшая разработка Института  авиационной и космической медицины
                Бант Бесконечности (ББ)               
                Инструкция
     Бант Бесконечности – универсальный аксессуар на все случаи жизни, ношение которого гарантирует владельцу бесконечные удовольствия и бесконечные возможности.
     Радиус действия прибора – 3 метра. Наиболее эффективно работает на рассвете. Используется в целях бесконечного продления приятных моментов жизни. Включение  прибора происходит автоматически.
     ББ представляет собой трансформер, который  по мановению руки  превращается  в Бинт Бесконечности, исцеляющий душевные раны, а также в  Банк Бесконечности, в котором хранятся следующие предметы первой необходимости: вечный двигатель, философский камень, эликсир бессмертия  и т.п.
     Внимание: при неосторожном обращении возможен Бунт Бесконечности!
- А, так вот в чём дело!  Бу-у-у-нт… – безнадёжно протянул Егоров – И что же теперь будет?
  Он стеклянно посмотрел на  доктора и опять твёрдо встал  с левой ноги.
- И что же теперь будет? И что же теперь будет? – совершенно чужим, механическим голосом внезапно проскрежетал Егоров сквозь редкие зубы, преданно глядя на доктора и постепенно переставая что-либо соображать.
   Тут бы и пригодилась обиженная жена Нинуха, но она ещё  в прошлом месяце ушла  от Егорова к своим несостоятельным родителям. Из друзей остался у него  только гулящий  кот Котяра да старая курица Пеструшка - совершенно бесполезные в данном случае существа.
- Помогите! Спасите! – хотел закричать Егоров, но  нужные до зарезу слова  не шли у него с языка. После долгих усилий стало выдавливаться нечто совсем уж  нечленораздельное:  «П-ти, сп-ти, и  чт- ж- т- рь  б-д-т, п-т,п-с, и чт- ж- т- рь б-д-т, п-т,п-с и –и-и-и…» - и какое-то шипенье в конце.
  Егоров не мог постигнуть,  почему именно на него пал  гнев Бесконечности.
- За что? – отчаянно  билась в голове коротенькая мыслишка и, не найдя достойного выхода, безнадёжно утыкалась  в чёрную дыру на переднем зубе.
  И в самом деле, за что? Жил Егоров не тужил в развитом социалистическом  обществе, не нарушал законов, не пил, не курил, жене своей  Нинухе получку до копеечки отдавал – всё честь по чести.
  Правда, однажды… У Егорова этот случай давно из головы вылетел, а тут с чего-то  припомнилось. Однажды в магазине самообслуживания он две банки сайры прихватил, а заплатить так и не заплатил. Украл, получается.
- Неужели из-за двух паршивых банок такая  беда со мной приключилась? Нет, наверное, что-то ещё я натворил – может, бабушку какую через дорогу не перевёл – вот она на меня порчу и напустила, - размышлял Егоров, продолжая  вставать с левой ноги  и жалобно глядя на  доктора, который начал громко икать:
 -Это что-то новенькое. Да. ИК! Это что-то новенькое. .Да… ИК! Это что-то новенькое.. Да…ИК!...
- А может, соседка наша  Полина Васильевна наколдовала чего…- продолжал размышлять Егоров. - Она  же в прошлый четверг  попросила меня трёшку занять, а я не только что не занял, а ещё и брякнул при всём народе: «На что тебе трёшка, Васильевна? Тебе уже кладбище прогулы ставит!» Вот и дошутился!
  И тут как прорвало! Память  озарило дивное сияние -  и перед Егоровым  предстала бесконечная череда обиженных им  братьев и сестёр по разуму. Все они гневно воздевали к небу руки, прося одного: возмездия. А  в дальнем углу стояли,   требовательно глядя на Егорова, матушка его Аграфена Фроловна и жена  Нинуха.
  Жене  от Егорова перепадало – конечно, он свою Ниночку и пальцем никогда не тронул, упаси бог, но вот словами… – да, частенько бывало – ляпнет что-нибудь, не подумав, как бы для смеха – а она в слёзы. А слёзы-то у неё текут в три ручья – и ничем их не остановишь, пока сами не образумятся. А уж когда ревность в нём взыграет – берегись, Нинуха! Такое может устроить – прямо  Арбенин  какой-то!
  Вспомнил  Егоров  и своё далёкое детство – ох, и озорником же он был! Матери приходилось и в школе за него краснеть, и  перед соседями  выгораживать. Матушка в таких случаях говорила: «Пойди, повинись, сынок, прощения попроси – слова нехитрые, а тяжесть с  души снимут! Иногда  кажется тебе, что не виноват , но если видишь, что люди на тебя обиду держат – попроси прощения! От тебя не убудет, а к тебе прибудет!»
 Солёная и горькая, пахнущая морскими водорослями волна раскаяния  внезапно накрыла Егорова  вместе с горделиво блестящей лысиной:
- Видно, пришло время -  прощения просить –   у всех подряд - просить этого самого -  прощения  - буду! Вначале к матушке-  на могилку схожу, - потом – к Нинухе  своей   – только бы этот -  Бунт Бесконечности  - прекратился, - рывками  выдавил из себя Егоров - и  со скрипом встал на правую ногу.
  В лежащем на подушке Банте что-то запоздало щёлкнуло, потом замигало и наконец мирно заурчало.
  Окончательно поседевший доктор  протянул ему вымученную улыбку  и одобрительно кивнул: «Да, я вам тоже этот старинный рецепт выписать хотел – им ещё Родион Раскольников пользовался… Паче чаяния…» - ни к селу ни к городу пролепетал  заплетающимся языком доктор и поспешно ретировался, оставив  возле кровати Егорова  чёрный зонтик и справку без печати.
  В–третьих, в этот день Егоров не пошёл на работу – он ходил по селу, останавливал каждого встречного-поперечного  и просил прощения, смиренно склонив голову.
- Ты чё, Егоров, не с той ноги сегодня встал? – спрашивали его. И он  многократно  кивал, со всеми соглашаясь и ничего никому не объясняя.  Да разве кто поймёт? Может быть, только Нинуха…
 К вечеру Егоров умаялся. Ноги сами собой привычно понесли его к совхозному магазинчику. Там всегда, с незапамятных времён толпился народ. Перед магазином светилась вытоптанная этим самым  народом площадка, окружённая травушкой-муравушкой, в дебрях которой живописно разлеглись окурки, фантики, обрывки газет, оранжевый детский сандалик и другой  немногословный мусор. Егоров мешком бухнулся на колени ровно посреди этой, такой родной площадки и  вскричал не своим  голосом:
- Простите меня, люди добрые! Простите, братья  и сестры! «За всё, в чём был и не был виноват!» Аз грешен! Баба Маня, и ты прости! – с надрывом крикнул Егоров стоящей поблизости благообразной бабусе в чистеньком белом платочке и неожиданно для самого себя захохотал,  осознав нелепость этой сцены.
- Ух ты, артист! – восхищённо ахнул кто-то и захлопал.
- Спятил Егоров, не иначе, - сказал чей-то знакомый голос.
А баба Маня оглядела всех и перекрестилась:
- Бог простит! – она обвела слезящимся взглядом успевшую собраться вокруг Егорова толпу и  укоризненно покачала головой:
- Может, человек уверовал! А вам всё теантер!