Задумчивый Мыш и поэзия

Как-то вечером, когда Великий Панда уединился в деревянной беседке в одном из укромных уголков тянива, чайного сада, с томиком Мацуо Басё, Задумчивый Мыш в который раз нетактично нарушил покой своего Учителя.
Пошатываясь, Мыш брел по родзи, тропинке, в одной руке сжимая свернутый в трубочку пергамент, а в другой – держа за глиняное горлышко теплую бутылку саке. Великий Панда лишь скользнул взглядом по ученику и вновь углубился в чтение. Но Задумчивый Мыш требовал внимания к собственной персоне.
- Я вдохновлен! Я жажду славы! – вскричал Мыш и взмахнул пергаментом.
Великий Панда глубоко вздохнул, закрыл и отложил на циновку томик трехстиший, так и не успев вдоволь поразмышлять над последним прочитанным:

Бананы я посадил.
О молодой побег тростника,
Впервые тебе я не рад!

- Ты чем-то обеспокоен? – спросил Великий Панда своего ученика.
- О, нет! – горячо возразил Задумчивый Мыш. – Наоборот, я счастлив! Я сумел пробиться сквозь железную стену, которая стояла между тем, что я чувствую, и тем, что я умею!
- Ты сумел вырастить отменную капусту? – с надеждой спросил Великий Панда.
- О, нет! – вновь возразил Задумчивый Мыш. – Я стал поэтом!
- Занятно, - улыбнулся Великий Панда.
- Восхитительно! – экзальтированно поправил Великий Мыш. – Годами я искал возможность выказать всю глубину, всю тонкость, все богатство моего внутреннего мира и вот нашел инструмент, что поможет мне свершить это чудодейство! И этот инструмент – поэзия!
- Поздравляю. Рад, что ты наконец обрел гармонию с самим собой, - вновь улыбнулся Великий Панда.
- Я сейчас, - засуетился Задумчивый Мыш, пытаясь развернуть пергамент и при этом немилосердно расплескивая саке. – Сейчас! Я должен это прочитать!
Великий Панда, сжалившись над неуклюжим учеником, принял из его рук глиняный сосуд и водрузил бутылку саке на циновке, рядом с томиком японского поэта. Теперь Мыш смог наконец развернуть пергамент. Встав в позу триумфатора, Задумчивый Мыш продекламировал:

Пусть я и не поэт Басё,
Но ты меня услышь!
Известно: мыши – наше всё,
А я – Великий Мыш!

По завершении декламации Мыш выжидающе взглянул на Учителя. Великий Панда молчал.
- Ну, как? – все же не выдержал Задумчивый Мыш.
В качестве ответа Великий Панда использовал ренга, над которым размышлял несколько минут назад:

Грустите вы, слушая крик обезьян,
А знаете ли, как плачет ребенок,
Покинутый на осеннем ветру?

- Что это значит? – удивился Задумчивый Мыш. – Причем тут строки Басё?
- Вот и я хотел уточнить, - согласился Великий Панда, - причем тут Басё? Зачем он в твоем стихотворении?
- Ну, - замялся Задумчивый Мыш, - в моем стихотворении Басё, которого Вы так любите, - это некий ориентир, отправная точка, веха, относительно которой я выравниваю собственное творчество.
- Хорошо, - кивнул, соглашаясь с такими доводами, Великий Панда. – Откуда появилась фраза «Мыши – наше все»?
- Правда, здорово? – радостно спросил Задумчивый Мыш. – Какая аллитерация! Какая экспрессия!
- Так откуда? – настаивал Великий Панда.
- Ну, я чуть изменил слова Аполлона Григорьева: вместо Пушкина сказал о мышах, - смутился Задумчивый Мыш. – Я к тому, что тоже хочу быть «представителем всего нашего душевного, особенного, такого, что останется нашим душевным, особенным после всех столкновений с чужими, с другими мирами».
- Похвально, - кивнул Великий Панда. – Но только заявление твое о мышах – прямая цитата из романа «Кысь».
- Не может быть! – не поверил Задумчивый Мыш.
- «Мыши – наша опора!» - процитировал Великий Панда. – «Мышь – это наше всё!»
- Ну и ладно! – не стал унывать Задумчивый Мыш. – Но в целом-то? В целом? А?
Вместо ответа Великий Панда вновь привел строки Басё:
 
Облачная гряда
Легла меж друзьями… Простились
Перелетные гуси навек.

- К чему это? – не понял Задумчивый Мыш.
- Ты же теперь поэт, - пояснил Великий Панда. – Ты же теперь больше не Задумчивый, ты - Великий! Между тобою и мной теперь пропасть пониманий и чувствований. Теперь ты не мой ученик – поэту нечему учиться в нашей пагоде. Тебе предстоит дальняя дорога. Иди, собирайся, - и Великий Панда протянул ученику глиняную бутылку саке.
- Но ты же тоже Великий, - напомнил Задумчивый Мыш.
- Не я себя так назвал, - напомнил Великий Панда.
Задумчивый Мыш принял пузатый сосуд из рук Учителя, он даже сделал несколько глотков, удаляясь от беседки по каменной родзи. Он не хотел ни в какую дорогу – ему и здесь было хорошо. Он ведь просто «вязал» слова в строки. Зачем в дорогу? Мышу не нужны были такие сложности, Мыш вовсе не желал такой ответственности.
А Великий Панда вновь глубоко вздохнул и открыл томик Басё на новом трехстишии:

Здесь я в море брошу наконец
Бурями истрепанную шляпу,
Рваные сандалии мои.