Москва и я. История шестая

Последние октябрьские выходные оказались снежными.
Я вышла на балкон, увидела снежную крошку за окном, белые крыши домов, тротуары, детские площадки - и минут пятнадцать стояла, как завороженная, любуясь волшебной, невероятной картиной.

Дело в том, что Город-на-Болотах со снегом не дружит. Это явление у нас - редкое, ситуативное, со временами года не связанное, но всегда тревожное. Если в Петербурге выпал снег, значит, через пару часов он растает, и будет очень грязно под ногами. Если он идет несколько дней, значит, будет гололед и куча соли, которая за тридцать секунд уничтожит обувь. И в любом случае снег говорит о том, что температура будет колебаться в районе нуля, а значит, вы продрогнете до костей от любого легкого бриза с залива. Да, и, конечно, о сырости, которая прилагается неизменным бонусом, мы не забываем.

А снег зимой, вот так, чтобы именно с декабря по февраль, да еще и непосредственно в канун Нового года - это предание далекой древности. Последние лет пять, если не больше, в ту самую ночь, когда все, прильнув к телевизору, слушают бой курант с Красной площади и обращение президента, у нас уже очень давно накрапывает дождь. Климат претерпевает разительные перемены, и лично я не уверена, что это к лучшему. Когда я росла, зимы были. Примерно с ноября по март стояла минусовая температура, испытывавшая колебания только в феврале, и тогда весь город болел гриппом, который врачи упорно прятали под ОРЗ-ОРВИ, пока сверху не давали разрешение объявлять эпидемию. Но все остальное время было очень холодно. Сыро - и холодно. Температура спокойно падала и до минус двадцати, и до минус тридцати, и даже на первом курсе университета в 2006 году мы, например, сидели в аудитории в верхней одежде. Писать конспект в шубе - то еще приключение...

Думаете, я любила зиму? Нет, конечно, как и большинство коренных петербуржцев, я ее ненавидела. Влажность - специфический подарочек, как и морской климат. Морозы в таких условиях - явление без преувеличения страшное. Отмерзает все. Полностью. Отчаянно и бесповоротно. Как ни одевайся, какие бы многочисленные шкурки ни скрывали несчастное тельце. Пять минут на улице - и ты практически труп, ног не чувствуешь, рук не чувствуешь, зато с закрытыми глазами можешь сказать, где расположена каждая дизайнерская дырочка твоей шерстяной вязаной кофты.

И тем не менее, когда климат претерпел изменения, мы все стали испытывать дискомфорт, который годами развился в сущее нервное расстройство.
К нашей хронической, как насморк, бронхит и гастрит, тоске по солнцу прибавилась тоска по снегу.

Я тосковала так остро, как может только писатель-интеллигент. Если бы я была наделена еще и даром живописца, то наверняка стала бы вторым Айвазовским, только по снежному направлению. Впрочем, морские пейзажи там бы тоже фигурировали - в виде белого залива, покрытого снежным полотном и туманом, в котором мелькают отдельные черные точки. Близорукий глаз не видит, люди это, остовы погибших кораблей, замерзшие щупальца Кракена или проблески строившегося ЗСД, поэтому богатое воображение подсказывает самые разные аллегории, и все это потом застывает на бумаге.

Слава богу, даром живописца, как и многими другими дарами, природа меня обделила. Но как только на болото спускается красивый снег из моего далекого детства, я тут же хватаю шубу или дубленку и бегу к заливу - благо, живу в пяти минутах означенного бега. Там несостоявшийся живописец сполна отрывается на Инстаграме, а вполне состоявшийся писатель черпает колоссальное вдохновение и гуляет ровно полчаса, пока не промерзает до костей. После, по возвращении домой и избавлении от первичных признаков обледенения, писатель смотрит в окно, видит снежные хлопья в сгущающихся сумерках и часто-часто моргает глазами, потому что там слезы трогательного восхищения и личного счастья, которое никому не нужно объяснять.
В детстве, когда еще ничто не предвещало писательства, было точно так же. Я радовалась снегу зимой в преддверие Нового года, радовалась ему на школьных каникулах, радовалась, когда мы с бабушкой гуляли пешком от школы до дома. Я чувствовала себя лисенком или бельчонком, облачившимся в новую шубку, подергивающим любопытным, заострившимся носиком на морозе. Вспоминала любимые книги Туве Янссон о Муми-троллях, где Зима пропитана таким символизмом и глубиной, какую может и создать, и понять, и прочувствовать только житель сурового североморского климата.

Я скучала по снегу настолько, что в студенческие времена стала летать на каникулы в Башкирию, и именно там поняла, что такое настоящая зима. Поняла, что зима красива с ее огромными снежными коврами, искрящимся солнцем, белыми стволами берез, узорами на окнах, раскрасневшимися щеками людей, с сухим воздухом и минус двадцать пять, которые по ощущениям были не чета нашим болотным минус десяти. Я полюбила зиму, а она меня, и тоска друг по другу начала ощущаться еще острее. Тоска стала острой, горько-сладкой и неописуемо поэтичной.

Снег всегда давал мне ощущение праздника. А сейчас он ненадолго возвращает без пяти минут тридцатилетнюю женщину в детство. Поэтому мои глаза увлажняются каждый раз, когда за окном кружатся снежинки.

Аналогичным образом мои глаза увлажнились и вчера. Сердце забилось чаще, внутри перехватило дыхание, сразу захотелось позвонить маме и сказать, что у меня здесь идет снег, а еще больше - обнять ее и вместе смотреть в окошко. А потом погулять в парке и сделать массу замечательных фотографий.
Влажность в глазах на фоне этого размышления приблизилась к петербургским климатическим нормам и вырвалась наружу в виде осадков.

Раньше я бы отругала себя за подобную слабость, склонность к депрессии, за писательство в целом и глупые слезы от снега за окном в частности.
Но теперь - спасибо моей рациональной Москве - я знаю, что причина в сильно повышенном пролактине, и выпиваю назначенное лекарство дважды в неделю, чтобы не вспоминать о тонкости своей душевной организации.

Внутренний материалист с техническим образованием ликует от торжества науки и логичного объяснения всего, что связано с чувственной сферой, а также выражает надежду, что после завершения назначенного курса у нашего организма вообще перестанет блестеть в глазах да перехватывать дыхание что от снега, что от самого господа бога за окном.
Тем более, в Москве снег - явление ежегодное, регулярное, и вполне осязаемое, не на два часа и не по мановению чьей-то капризной волшебной палочки, а существование упомянутого бога, как и чудес, никем не доказано.

И в этот момент мне в квартиру неожиданно доставляют огромное количество разноцветных и даже светящихся шариков от подруги, которая захотела создать мне праздник.
За окном идет снег, весь потолок в шариках и ленточках, а я в Москве, и ко мне первый раз вот-вот придут настоящие гости, которых я буду кормить собственноручно приготовленными блюдами. Мы будем общаться, радоваться друг другу, смеяться, фотографироваться, и все будет, как дома, только без моей игры на пианино.

Носик так и не выросшего до конца лисенка в пушистой зимней шубке продолжал дергаться, по щекам вовсю катились слезы трогательного умиления. Достинекс, помогая пролактину, оставался бессилен против тонкой душевной организации петербургской писательницы, уехавшей с родного болота по большой взаимной любви с Москвой.
 
2016