Дом

«…Хорошая жена, хороший дом —
что ещё надо человеку, чтобы встретить старость?!».
(Из к/ф «Белое солнце пустыни»).


Часто, проходя мимо какого-нибудь заброшенного дома, я представляю его «живым». Кто в нем жил, какая семья, что за обстановка была в нем. И самое главное – почему дом остался заброшенным, никому не нужным?! Мне всегда жалко такие дома: полуразрушенные, с разбитыми окнами, похожие на потрепанного бомжа на вокзале, сквозь разбитые «окна» которого видна черная дыра в душе.

В моей памяти часто всплывает один дом. Маленький, немного покосившийся, синий дом в одной деревушке, в которой я часто проводила свое отроческое время. Фасад этого дома был оплетен чайными розами, которые закрывали всю его переднюю часть, таким образом прикрывая от палящего летнего солнца, с другой стороны - скрывая мелкие трещины и его бедность. Перед домом были высажены шикарные кусты роз - крупные бутоны на толстых стволах с сочными зелеными листьями, различных сортов – настоящий розарий. Забор старенький, немного покосившийся, выкрашенный в синий цвет, как ворота и сам дом. По одну сторону улицы были выстроены большие, статные дома из красного кирпича, одноэтажные, но массивные, а этот стоял совсем один на своей стороне, от чего улица казалась неполноценной, а синий дом с розами – каким-то сказочным.

Дом многое может рассказать о своем хозяине. Глядя на тот дом, можно было понять, что люди в нем живут очень скромно. Но о любви и гармонии в семье говорил его внешний вид. Мне казалось, что, выкрасив дом в синий цвет, они как будто хотели внести какие-то яркие краски в свои серые будни, а розы, как не что другое лучше придавали ему праздничность и уют. Этим дом и притягивал к себе мое внимание.
В доме жила женщина с двумя детьми – дочкой семнадцати лет и сыном лет четырнадцати. Она была вдовой, муж ее умер три года назад, но в последнее время к ней стал захаживать местный мужик - Петрович. Самый обычный деревенский мужик, которого можно себе представить. Немного небрежный, говорил на повышенных тонах, как и водится - с матерком, постоянно чем-то недовольный и ворчливый. Вдовий сын, от роду скромный и тихий парень, отличник в школе, с приходом Петровича в их семью стал раскованнее, увереннее в себе. Плечи стал держать прямо, подбородок выше, походка стала твердой. Отношения с отчимом сразу сложились, тот брал пасынка повсюду: на подработки, в сад, в огород, в гараж к мужикам, разговаривал с ним, как с взрослым, ничего от него не таил. Даже внешне стали походить друг на друга. Кто не знал, думали, что они родные отец и сын. По деревне пошел слух, что вдова беременна от Петровича.

***

Меня давно не было в тех краях. По приезду в ту деревеньку всего лишь на два дня, мне очень захотелось увидеть тот «живо живущий» в моей памяти синий сказочный дом.

Еще с дороги, подходя к дому, я увидела те самые синие ворота. Калитка была открыта. Сердце учащенно забилось, «в зобу дыханье сперло». А вдруг во дворе кто-то есть и мне не удастся рассмотреть дом ближе? Я чувствовала себя, как вор, который хочет что-то украсть и боится быть замеченным. Подойдя к дому, обнаружила, что калитка, как и прежде, открыта. Чувство какой-то тревоги, посетившее еще в первый раз, когда увидела открытую калитку, не покидало меня. Обычно двери всегда открыты, когда в доме кто-то умер, промелькнула в голове мысль… Собрав всю волю в кулак, направилась прямо к синему дому. В этих краях я в последний раз, а значит это единственная возможность «повидаться» с ним.
Подходя к дому, на какую-то долю секунды мне показалось, что он такой же, как прежде – сказочный, в розах, синий. Но, вблизи поняла, что шестое чувство не подвело меня. Я даже прошептала: «Что случилось с тобой?» Дом совсем покосился на правую сторону, самое крайнее окно было разбито и завешено розовым дырявым одеялом. От цветущего розария совсем ничего не осталось. Забора практически не было, ворота были ржавые, лишь местами оставшаяся облезшая синяя краска напоминала об их предыдущем цвете. Подошла к открытой калитке. Во дворе залаяла собака. Больше всего на свете я боюсь собак, но открытая калитка так и манила войти… и шагнула внутрь.

Во двор невозможно было войти из-за травы в полный рост, росшей повсюду. В центре двора стояли старые «Жигули». Я вспомнила, что и тогда они стояли на этом же месте и уже в те времена на них давно никто не ездил. Только сейчас это было просто ржавое корыто, на крыше которого лежал большой матрас, прогнивший от снега и дождей. В дом было два входа: первая дверь была закрыта на навесной замок, вторая - открыта настежь. Сквозь последнюю была видна куча всякого хлама: горой лежали какие-то вещи, рядом стояла старая ванна, на ней прогнившие доски, старая дубленка, рыбацкие сапоги, процессор от компьютера, около стоял какой-то агрегат, похожий на насос для воды, и еще много всего, сущность которого невозможно было понять из-за толстого слоя пыли. Я шагнула вперед и почувствовала под ногой что-то мягкое и теплое. Можно было только представить, что это… и зажмурилась. Открыв один глаз, со страхом посмотрела вниз… Абрикосы! Я наступила на абрикосы. Подняв голову, увидела дерево, густо облепленное абрикосами. Сорвала одну - крупная, спелая, покрытая бархатной кожицей, издающая головокружительный аромат. И почему раньше я не замечала, что тут растет абрикоса… Внутри двор был отгорожен шиферным забором, в деревнях второй двор называется задним, собака лаяла именно там. По звуку цепи я поняла, что она привязана и от этого стало легче. Кто кормит собаку в этом заброшенном дворе?

Зайти в дом я не решалась. Окно, выходившее во внутренний двор, тоже было разбито. Я лишь заглянула в него и увидела большую просторную комнату. Снаружи дом казался меньше, чем был на самом деле. Комната была просторная и совершенно пустая, лишь в углу стоял старый трельяж с зеркалом. На полу валялось одеяло и две потрепанные подушки. Складывалось такое впечатление, что в дом приходит какой-то бомж, чтобы переночевать здесь.
А где же вдова, дети, Петрович? Что с ними случилось? Наверное, переехали... В деревнях часто люди покидают свои дома в поисках лучшей жизни в городе, а иногда даже уезжают за границу, чтобы заработать себе на жизнь. Но в воздухе продолжала виснуть тревога, подсказывая, что здесь произошло что-то другое, и не самое лучшее…

Пора была уходить. Подошла к калитке и повернулась к дому, чтобы попрощаться с ним. Сюда я больше не вернусь. Выходя из калитки, посмотрела на то место, где раньше цвели розы, которые так красиво оплетали фасад этого сказочного синего дома. Каково же было мое удивление, когда среди засохших кустарников роз, увидела два ярко цветущих бутона. Такие же крупные, сочные, с толстыми стволами. Я так часто мыслями возвращалась к этому дому, каким-то чудным образом в моих воспоминаниях он грел душу, и вот теперь останется в моей памяти таким… Как все те заброшенные дома, которые «оживали» в моей голове. Мне стало грустно… Вышла, оставив калитку открытой, как и была…

***

Придя домой, уже за ужином я спросила у тетки, а что случилось с синим домом на соседней улице? Тетка не сразу поняла, о каком доме я говорю, а потом рассказала:

- Умерла она давно! Лет десять назад! Вышла замуж за Петровича, была беременна, что-то в больнице ей не то вкололи, и она умерла. Ребенка хоронили вместе с ней в гробу. Когда под двор гроб привезли, пацан только из школы пришел. Естественно, не поверил, говорил, что не их это мать, что утром была жива и здорова, провела его в школу, сестру в техникум. Но, как говорится, что случилось, то случилось.

- А с Петровичем что, с детьми?

- Муж ейный вновь испеченный побродил, побродил по селу, да и уехал. Говорят, в Москву подался. По селу тогда слух стал ходить, что к ее дочке стал захаживать… вот он и уехал, от греха подальше. Хотя говорят, что снова тут, но я его не видала.

- А дочка… сын?

- Девка замуж вышла года три назад, уехала в город, дочку родила. Пацан после смерти матери как волчонок стал, на весь свет обозлился. И без того шумный был, а как сестра уехала, так вообще беспробудно пить стал, дебоширит по деревне, говорят, и дело уголовное завели на него. Батька его такой же был, царство ему небесное, вот и он такой – гены, ничего не поделаешь. Правда ферму держит, свиней, коров разводит, даже лошади говорят, есть, так шо деньги водятся. А вот толку нет… и вряд ли будет!

- А где же он живет? Дом совсем заброшен...

- А Бог его знает, где он живет?! Собачья жизнь. Вот тебе и школа с золотой медалью, и институт с красным дипломом. Свою судьбу мы лепим своими же руками, такой путь он сам себе выбрал!

Прозвучало, как приговор. Ком подкатил к горлу, ноги стали ватными. Мне не хотелось показывать тетке свои чувства, чтобы она ни о чем не догадалась. Сославшись на больную голову, пошла в спальню. И легла на кровать, укрылась с головой одеялом и… заплакала.

Это ТЫ приходишь ночевать в этот дом...

Пора была уходить. Подошла к калитке и повернулась к дому, чтобы попрощаться с ним. Сюда я больше не вернусь. Выходя из калитки, посмотрела на то место, где раньше цвели розы, которые так красиво оплетали фасад этого сказочного синего дома. Каково же было мое удивление, когда среди засохших кустарников роз, увидела два ярко цветущих бутона. Такие же крупные, сочные, с толстыми стволами. Я так часто мыслями возвращалась к этому дому, каким-то чудным образом в моих воспоминаниях он грел душу, и вот теперь останется в моей памяти таким… Как все те заброшенные дома, которые «оживали» в моей голове. Мне стало грустно… Вышла, оставив калитку открытой, как и была…
Это ТЫ спишь на том одеяле и подушках на полу. Это ТЫ подкармливаешь собаку, которая лаяла на заднем дворе. А те две розы, что цветут на доме... как символ двух детей, оставшихся от той семьи - тебя и сестры.

***

А помнишь, как ты под предлогом поставить во двор "Яву", оставил меня ждать на скамейке у синего дома, а сам пошел рвать эти самые розы для меня? В темноте так и не нашел распустившейся бутон, истоптал пол палисадника, и сестра ругала тебя на следующий день. А я тогда сидела на лавочке в кромешной темноте и думала "все, обманул, наверное, смотрит сейчас в окно и смеётся, что я жду его, как дура".
А как ты защитил меня от "маньяка", который выпрыгнул из кустов на нас. И оказался сразу двумя моими подружками, которые следили за тем, как ты провожаешь меня домой. Но ты же не знал этого и кинулся защищать меня, как тигрица своих детей, закрыв всем телом от "опасности".
А как я пришла к тебе на курсы «Информатики», и ты хотел поцеловать меня прям в коридоре. Я сказала, что это неприлично, здесь могут ходить учителя и вообще мне пора идти. Ты с большим нежеланием отпустил меня и пошел по ступенькам вверх на занятия, а я пошла по ступенькам вниз. Вдруг ты громко крикнул мою фамилию, я подняла голову...  "Я люблю тебя!" - и взлетел по лестнице вверх. Все было так быстро, что я и не поняла, что собственно произошло.
А произошла первая любовь. Первая. Чистая. Настоящая. И первое в ней признание. Спасибо за твою любовь.

P.S. Я тоже люблю тебя.