Перед Богом нет ни эллина, ни иудея

Традиционно, накануне дня поминовения усопших, который по всей Литве отмечают 1 ноября мы размещаем у себя здесь в нашем Интернет журнале «РАРОГ» публикацию pro memoriam, посвящённую тем или иным людям, оставившим след в истории Литвы, культуры различных этносов и народов, издревле населявших этот край. Сегодня тема такой публикации одно из старинных кладбищ Вильны – Ras; (по-литовски, в русской транскрипции – Расу), или, изначально, как в царское время, когда это кладбище было освещено в 1801 году - Росса, а по-польски - cmentarz na Rossie (кладбище на Россах). Этимология названия этого кладбища точно неизвестна, однако ничего общего не имеет со словом «роса», характеризующим природное явление. Учитывая то, что изначальная транскрипция названия кладбища – Росса, бесспорно, происходит от слова «русский», поскольку в польском языке нет такого «Rossy» или «Rossie», как нет вообще в польской транскрипции при переводе на польский язык определении «русский», «Россия» такого дифтонга «s» - сочетания «ss».
Подчеркнём - польский язык  стал повсеместно административным языком Великого княжества Литовского (ВКЛ) в XVII веке. Это стало возможным после объединения ВКЛ и Королевства Польского в Речь Посполитую (аббревиатура польского выражения – «Вещь народов Польши и Литвы») в 1569 году в результате Люблинской унии, а затем в 1596 году – Брестской. Польский язык перестал быть административным в ВКЛ, и был замещён русским языком после того, как в 1795 году территория ВКЛ полностью вошла в составе Российской империи в результате третьего раздела ВКЛ Россией (при согласии Пруссии и Австрии, которые в это время делили между собой только территорию Королевства Польского). Фактически сюда, на исторические земли ВКЛ, был возвращён с православной верой, изначальный здесь славянский - русский язык, на котором в старину великие литовские князья писали свои документы, поскольку, как такового, литовского языка тогда не было, а было простонародное наречие крестьян, проживавших на Жмуди и на запад от этого края, вблизи побережья Балтийского моря. Эта администрация Российской империи в августе 1866 года, положила начало развитию литовского языка и формированию литовской национальной интеллигенции. (Подробнее смотр здесь:
Разгадке тайны названия «Россы» может помочь сопоставление следующих исторических обстоятельств. С 1769 года кладбище на Россах находится за городскими стенами Вильны, там, где проходила дорога через крепостные городские Восточные ворота в РУССКИЕ земли - в Менск (главный город т.н. тогдашней Чёрной Руси), и далее на Восток, на Москву (главный город т.н. тогдашней Белой Руси). В простонародном выражении виленских горожан, говоривших на смеси русского и польского языков, «дорога вела на россы», т.е. - в Россию. На просторном возвышенном участке невдалеке от Восточных ворот («Острой брамы»), рядом с кладбищем «на Россах» в 1796 году было основано новое кладбище для захоронения умерших православных русских людей, которое после постройки здесь церкви Св. Евфросинии получило одноимённое название (подробнее см. здесь: Опять-таки, рядом с русским кладбищем, т.е. – «с русскими», тем самым образовав своеобразный новый «русский конец», как в Вильне принято было называть место компактного проживания православных. После прихода в XVII веке на земли ВКЛ католической польской знати, и начала воинствующего насаждения католицизма среди православных жителей ВКЛ, местный русский люд, не принявший унию, компактно собирался для жития у своих православных виленских святынь. В Старом городе Вильнюса до сих пор сохранилась улица «Русская», в районе которой находились православные церкви и погосты - кладбища православных людей между этими церквами, а гостей с Востока принимали гостиные русские купеческие дворы. К сожалению, здешние древние православные кладбища, которые располагались у Пречистенского собора, Николаевской (разрушена) и Пятницкой церкви, в районе нынешней улицы Latak; – Латочной, не сохранились.
Официальный статус католического кладбища «на Россах» подняло захоронение здесь 8 мая 1801 года первого значимого лица в городе - бургомистра Вильны Яна Мюллера. Затем здесь хоронили наполеоновских солдат, отступивших от Москвы в Вильну поздней осенью 1812 года, массово погибавших от ран и просто истощённых и замёрзших в лютые морозы той зимы, превратив Вильну в огромную 100-тысячную братскую могилу солдат некогда Великой армии Наполеона. Площадь кладбища «на Россах» быстро заполнилась, и уже в 1814 году  к северной части кладбища был присоединен ещё один участок земли.
Рядом с кладбищем в первой половине XIX века располагалось место захоронения больных, умерших в отделении Антокольской больницы. Первоначально его называли Сиротским, затем Новой Россой. Но только со второй половины XIX века и в начале - ХХ, кладбище обретает более крупные сакральные постройки, часовни и склепы, скульптурные украшение на могилах известных людей Вильны: учёных, деятелей культуры и искусства, просветителей, врачей, общественных деятелей, купцов и других богатых католиков города. Поляки теперь считают его вторым зарубежным некрополем того времени, после Лычаковского кладбища во Львове, где упокоилось столько людей, принёсших славу польской культуре.
Здесь хотелось бы подчеркнуть, что именно культурное пограничье между католической польской культурой и православной русской культурой в последние несколько столетий давали импульс такому огромному творческому потенциалу, который порождал великие произведения культурного и научного искусства. Но с середины XIX века было особенно много сделано здешней многонациональной интеллигенцией в области насыщения местной культуры новыми нравственными смыслами. Это происходило в то время, когда развивающийся капитализм массово отчуждал людей от земли, когда зарождалось, развивалось и становилось аргументом в политических разборках национальное самосознание здешних народов. Именно поэтому внешняя демонстрация «польскости» или «русскости» социально значимых людей Вильны даже после смерти приобретало свои яркие, а порой и вычурные формы в надмогильных памятниках усопшим. И если памятники значимых русских православных людей на Евфросиниевском кладбище Вильны того времени, более сдержаны и традиционны, выдержаны в классическом стиле скульптурной или эпистолярной эпитафии умершего, обращённой к Богу, то аналогичные творения «на Россах» поражают нас своей модной тогда неоготической монументальностью и изощренной скульптурой в стиле сецессия, или просто - величием форм, обращённых к человеку, стремящимся поразить его сознание. Что это, традиционное стремление поляков показать всем свою материальную состоятельность? Думаю, нет. Это проявление другого свойства души поляка - верить в мистическое, в чудо общения с душою умершего (вспомним чудо пана Твардовкого - явление ему тени умершей королевы Варвары), которая способна помочь живущему в удовлетворении его потребностей. Поляк католик регулярно ходит в костёл на «набоженьство» - богопомазиние, насыщение, «пропитывание» Богом, чтобы потом, словно сын Божий вершить свои дела как миссионерскую службу ради «вашей и нашей свободы».
Русский, православный человек ходит в церковь на «службу», и как «раб Божий» никак не претендует на Его мощь, - лишь только на ласку и прощение, через покаяние перед Ним и праведные труды во исполнение заповедей Господних. В том великая разница между нравственной позицией католика и православного, некогда разъединившей христиан в ответе на «вопрос о филиокве»: православные считают, что Святой Дух исходит лишь от Бога - отца, католики – и от Сына.
Именно это позволяет полякам порой чувствовать себя «богоизбранными» в узком аспекте реального бытия, не считаясь с реалиями многоуровневого умного Божественного промысла, всеобъемлющего своими незыблемыми природными математическими законами. Именно эта самонадеянность и эгоцентричность приводит их, да и всех других западных христиан, начиная с «безгрешного» Папы римского и заканчивая протестантами различных мастей и уровней, к тем результатам, которые, как им кажется можно достичь лишь в условиях полной свободы воли, в том числе свободной и от неукоснительного исполнения законов природы. Понятно – это глубокое заблуждение с их стороны, которое, увы, им не удалось понять в течение тысячелетий, и это было чревато большими трагедиями людей. Через смирение и гуманное нравственное совершенство, любовь и красоту развиваются культуры, задающие смысл и направление цивилизованному научно-техническому развитию человечества.
Вот почему, сегодня, стоя на кладбище Россу в Вильнюсе, всматриваясь в его надгробные памятники и надписи на них, сопоставляя их с памятниками на близлежащем Евфросиниевском кладбище, вдруг открывается такая необыкновенная философия бытия людей, от которой дух захватывает и, наполняясь новыми понятиями, прозревает сознание.
Да, монументальность – формальная значимость сакральных надмогильных построек кладбища «на Россах», существенно отличает его от надгробных памятников на Ефвросиниевском кладбище. В подтверждение этому, здесь с левой стороны центрального входа «на Россы» расположился большой мемориал памяти Ю.Пилсудского, шляхтича-литвина родом из под Швенчёниса, первого руководителя и маршала возрождённой после Первой Мировой войны новой Польской республики. Много усилия было приложено этим человеком, некогда социал-демократом, идейным соратником Ф.Дзержинского, а потом масоном, исполнявшим волю стран Антанты и прежде всего Англии, для того, чтобы нейтрализовать воздействие большевистской России на западную Европу. В конце 1920 года, при материальной и финансовой поддержке Антанты, Польским легионам в центре Европы, в конце концов, удалось оградить Советскую Россию «Польским коридором» от молодой Литовской Демократической республики, а тем самым и от Германии, где весьма сильны были социал-демократы еврейского «Бунда». Для Ю.Пилсудского Вильно было городом его нежных сантиментов, здесь проживала его сестра и мать, здесь он и умер 12 мая 1935 года от рака. Здесь, рядом с могилой матери, в серебряном кубке было захоронено его сердце (таков был обычай польских королей, оставлять своё сердце в значимых для них местах). А тело упокоилось в стеклянном гробу с серебряным окладом (оклад немцы во время минувшей оккупации украли) в крипте, среди могил польских королей в Кракове, в Вавельском соборе Святых Станислава и Вацлава. Сегодня этот, тщательно реставрированный и пестуемый поляками мемориал Ю.Пилсудского «на Россах», является местом паломничества всех многочисленных экскурсий из Польши. Здесь же стройными рядами расположились могилы польских военных, солдат-легионеров, погибших в вооружённых столкновениях за Вильну в январе 1919 года, захвате Вильны в апреле 1919 года, при отступлении из Вильно в июле 1920 года, при захвате Вильнюса в октябре 1920 года, при отступлении из Вильно в сентябре 1939 года, при освобождении Вильнюса от немецких оккупантов в июле 1944 года. Общий вид этот мемориал, по определению поляков – «Мавзолей Мать и сердце сына», - приобрёл в 1936 году, а до этого, 1920 году, здесь было организовано военное кладбище польских солдат.
Для литовцев кладбище также имеет большое национально-идеологическое значение, поскольку здесь находится могила одного из самых значимых отцов основателей нового национального литовского государства Йонаса Басанавичюса, одного из подписантов Акта о независимости 16 февраля 1918 года литовской Тарибы в оккупированной немцами Вильне. Тогда на территории бывшего ВКЛ оккупанты предполагали посадить в качестве правителя литовского короля – Миндаугас I, которым был ими назначен представитель германского Вюртембергского дома, принц Вильгельм фон Урах. Но немцы проиграли войну и эта «независимость» не получилась. Й.Басанавичюс разругался с членами литовской Тарибы, когда её представители вместе с немцами в конце декабря 1918 года бежали от наступающих войск Красной армии из Вильны в Каунас. Он не поехал с ними, остался в оккупированном Польшей осенью 1920 года Вильно, где и умер 16 февраля 1927 года.
Большая часовня в неоготическом стиле хранит в себе останки ещё одного подписанта того самого Акта Тарибы, Йонаса Вилейшиса, который умер во время немецкой оккупации Литвы в Каунасе 1 июня 1942 года и был захоронен здесь «на Россах». Но трудно понять каким образом Чрезвычайного и полномочного посла Литовской Республики в Латвии Витаутаса Вилейшиса, родственника названного подписанта Акта Тарибы, умершего 5 июля 1937 года, захоронили в этой же часовне, в то время, когда Вильно было под польским правлением и не было никаких официальных отношений между Литвой и Польшей.
Послевоенный период Советской власти в Литве, ознаменовался захоронениями здесь, теперь на кладбище Расу, советских литовских деятелей культуры, среди которых: писатели - П.Цвирка, Л.Гира, В.Миколайтис-Путинас, композитор Ю.Таллат-Кялпша, оперный певец К.Пятряускас,  художник А.Тарабилда и многие другие.
Особое место среди могил литовских деятелей культуры занимает могила М.К.Чюрлёниса, умершего 10 апреля 1911 года в пансионате под Варшавой, привезенного в Вильну и захороненного здесь на самом высоком месте кладбища. Этот, изначально не знавший ни одного слова по-литовски одарённый уроженец Друскеник, художник и композитор, родоначальник профессиональной литовской музыки, приобрёл мировую славу благодаря своим русским петербуржским друзьям и тамошнему журналу «Аполлон», редактором которого был яркий представитель «серебряного века» Мстислав Валерианович Добужинский. Увы, находящаяся здесь же недалеко реставрированная в 2010 году величественная могила рода Добужинских сегодня опять безлика, и лишь поставленная кем-то надпись позволяет её опознать посетителям кладбища. Почему так?
Полную буликацию с иллюстрациями смотри здесь: