Остановка Черный лебедь

Я ехал из одного города в другой. Звали неотложные дела.
Стоит сказать, что это была далеко не первая поездка и, скорее всего, не последняя. Знакомая дорога петляла среди маленьких городков и сел. Я мог с закрытыми глазами проехать от одной точки до другой, но сегодня решил изменить маршрут.

Где-то вычитал на свою голову, что надо чаще менять маршрут и Альцгеймер в старости не застигнет тебя врасплох. Вот, в общем-то, я и свернул влево вместо того, чтобы благополучно ехать прямо.

Дождь грянул быстро и как всегда не вовремя.

Стаж вождения у меня приличный и, наверное, именно поэтому я решил, что с такой стеной дождя мне не справится. Вместо дороги лобовое стекло транслировало плавающий мир и какие-то сюрреалистические пейзажи. Дворники каждый раз обновляли картину, но легче от этого не становилось.

Я снизил скорость и стрелка спидометра едва касалась двадцати километров. Неизвестное село встретило меня пустотой улиц и довольно хорошей асфальтированной дорогой.

Среди серости я увидел неоновую вывеску. Надписи было не разобрать, но она явно говорила о том, что здесь какое-то заведение. Стрелка указывала на право.

Проехав метров двести по грунтовой дороге, я припарковал машину возле двухэтажного здания, где так же горела вывеска. Накинув плащ на голову, я выбежал в дождь. Я добежал до короткого козырька и наткнулся на запертую решетку.

- Есть кто!? – тут же крикнул я, потому что за эти несколько секунд успел полностью вымочил ноги, и вода добиралась уже до колен.

- Закрыто! – получил я ответ.

- Впустите меня.

- Не положено! – ответил мне голос, а через несколько секунд показался и человеку, которому голос этот принадлежал.

- Откройте дверь. Откройте пожалуйста.

- Мы закрыты. Хозяин сказал никому не открывать. Света у нас нет. – ответил мужик, шевеля пышными моржовыми усами.

Я с удивлением посмотрел на горящую вывеску, мол, не стоит меня обманывать.

- Это генератор, - ответил на незримый вопрос мужик. – и он скоро погаснет. А открывать не положено. Там у нас касса, выпивка, а я просто сторож, - оправдываясь сказал мужик.

Дело было в том, что его голос не был тверд. В нем чувствовалось некоторое сомнение и колебание. А так как я торгаш по профессии, которых сейчас повсеместно именуются менеджерами, то мне не составило труда понять, что сторож чего-то недоговаривает.

- Давай, договоримся. – пошел я в атаку, закрываясь плащом от крупных капель.

- Не положено, - как заведенный ответил он, но и в этот раз я услышал надежду. После моих слов он ответил не сразу, на некоторое время задумавшись. Значит мое предложение ему по крайней мере не безразлично.

Стоит отметить, что к его образу, не хватает только берданки, чтобы быть настоящим сторожем, как в кино. Камуфляжные штаны, солдатские кирзовые сапоги, ватник (хотя на улице не так холодно) и сетчатая бейсболка со стертыми лейблом Чикаго Булс.

- Пусти переждать, а я в долгу не останусь.

Мужик подозрительно посмотрел по сторонам, словно искал подтверждения, затем обернулся в темный коридор и снова перевел подозрительный взгляд из-под густых бровей на меня.

- Ладно, - сжалился он и достал связку ключей. Сторож долго ковырялся с замком, не переставая приговаривать, - подведешь ты меня под монастырь. Тут хозяева скоро сменятся, и поди знай, что от нового ждать. К старому привык уже, а этот молодой, возьмет да выкинет меня на улицу, что я потом делать буду?

- Не переживай, - попытался я его успокоить. – если что я сам поговорю с ним.

- О, нет… этого лучше не делать.

Замок щелкнул, и я тут же оказался в сухом помещении. В относительно сухом помещении.

Мы прошли темный коридор и оказались комнате на противоположной стороне здания. Сквозь открытую дверь долетали капли дождя и едва виднелась протекающая рядом река. Я и не подозревал, что это здание стоит на берегу.

Во всю длину комнаты лежала перевернутая деревянная лодка.

Стены были увешаны рыбацкими снастями, веслами и сетями. Повсюду валялись инструменты и деревянные ящики, доверху набитые хламом. В углу стояли повидавшие жизнь картонные коробки, а вдоль стены сложены несколько багров. Слева стояли два стула и небольшой столик.

Я с удовольствием присел на стул и тут же стянул с себя мокрые туфли. Холод еще не пробрался до костей, но меня уже начало знобить.

- Выпить есть чего? – спросил я мужика. – Кстати спасибо что впустил.

- Выпить? – недоуменно посмотрел он на меня.

- Чай. Я чай имею ввиду.

- Это у нас имеется, - улыбнулся он и шаркая сапогами по пыльному бетонному полу, открыл дверь в подсобку.

- Электричества нет, поэтому придется подождать. На горелке долго кипеть будет! – крикнул он из подсобки, звеня посудой.

- Я не спешу.

Дверь он оставил открытой и, наверное, ему казалось, что действует он незаметно, но я отлично видел, как сторож не спускал с меня глаз.

Переживает мужик, как бы не стащил чего.

А мне ничего и не надо было. Я сидел на стуле и растирал босые ноги, закинув их на смолистое дно лодки. Мокрые насквозь носки лежали на веслах и тут же, рядом со мной, лежали мокрые туфли.

Спустя примерно минут десять, мужик вернулся с чашкой горячего чая.

- Сам пью без сахара, поэтому и нет его у меня, так что извольте.

- Все нормально, я тоже предпочитаю без сахара.

- Славненько, - приговаривал мужик, как пылесос, втягивая воздух с горячим чаем.

- Меня Игорь зовут, - сказал я.

- Иван Алексеич.

Мы пожали друг другу руки и тут же прилипли к горячим чашкам.

Мне не хотелось разговаривать, но и молчать было неудобно. Дождь по-прежнему барабанил по крыше и жестяной козырек наполнял комнату нескончаемым стоном металла.

- Скоро стемнеет, - как бы в никуда сказал Иван Алексеич. – Надо бы свечку зажечь.

До темноты было еще далековато-то, всего пять часов дня. Но из-за плотного слоя туч, уже сейчас было мрачно и больше было похоже, что на дворе вечер.

- А как ваше заведение называется? – спросил я Иван Алексеича. – А то я так бежал, что даже не успел посмотреть.

- Лебедь. Черный лебедь, - ответил он. – я тут уже давно. Третьего хозяина меняет этот бар, а я как работал, так и работаю, - с легкой ноткой гордости заявил он. – Правда теперь не знаю, как будет. К старому хозяину-то Петру Александровичу, я давно привык, а теперь вроде как его сын будет. Того я плохо знаю. Ну как плохо… видел его, как он тут еще ребенком бегал. Все просил меня с ним на лодке выйти. Я ему наказываю что нельзя, а он парень настырный. Я только отвернись и вон уже. Лодка от берега шагах в двадцати, а мальчишка веслом по воде лупит. – с каждым словом рассказ Ивана Алексеича становился эмоциональней и жарче. Он даже чашку отложил в сторону, потому как та, мешала ему жестикулировать. - Перевесило тогда паренька весло, он и в воду нырнул. Осень была. Холодина стояла жуткая. Я сапоги вот эти самые скинул. – Иван Алексеич с лаской посмотрел на свои кирзачи. – прыгнул в воду. Едва вытащил его. С тех пор так никто об этом случае и не знает. А иначе и ему и мне бы влетело. Так и молчим по сей день. А может я ему жизнь спас. В общем вырос парнишка ни туда, ни сюда. В богатых семьях дети часто такими бывают. Да и в народе о нем плохо отзываются. Боюсь чего-то. Два раза дедом уже стал, куча детей, внуки есть, а все равно боюсь. Извини что не впускал, - уставился он на меня и замер. – боялся я.

- Все хорошо. – ответил я, потому что мне действительно было хорошо. Я пил чай, сидел на сухом стуле в сухом помещении.

- Можно? – спросил я сторожа, указывая на пыльный бушлат.

- Дерзай, - сказал он мне.

Я завернул продрогшие ноги в бушлат, как и прежде, задрав их на лодку.

Иван Алексеевич протянул сигарету.

- Будешь?

- Вообще-то я не курю, - сказал я, но сигарету взял.

- Сейчас можно.

Мы закурили. Пыльная подсобка наполнилась табачным дымом.

- А что со старым хозяином произошло? Решил завязать с бизнесом? Или сыночку подарок сделал? – спросил я больше из-за того, чтобы поддержать разговор.

- Ой, я тут совсем запутался. Там и махинации были с этим зданием, и семейные ссоры и законники приезжали. Короче говоря, выпало на долю Петра Александровича сполна. Там столько всего намешано, что я даже не представляю, как все вышло. Я поэтому тебя не хотел впускать. – Иван Алексеевич, снова оглянулся на закрытую дверь и прошептал, - Болеет сейчас Петр Александрович. Сильно болеет. Рак у него или еще чего. И, казалось бы, уважаемый человек, нажил огромное состояние, семья у него большая, а в итоге остался ни с чем.

- Все так запутанно? – теперь уже не от скуки, а от личного интереса спросил я.

- О-ой… запутано. Там все так переплетено, что черт ногу сломит, пытаясь разобраться, кто из них хороший, кто плохой. Вот смотри, Петр Александрович сам вышел из бедных. Приехал он сюда без копейки, а добился вон оно чего. Он и университет закончил. Одним словом, человек образованный. Отличный человек. Очень интересный. С ним и поговорить можно по душам. Он и научить тебя кое-чему сможет, да и сам научиться не против, если ты полезные дела говоришь. Но стоит только показаться деньгам, его как будто меняют. Жадный до денег. Страшно жадный. Может быть от этого все и понеслось у него наперекосяк.

Я развалился на стуле, пошевелил мокрыми пальцами в бушлате, обхватил чашку и принялся слушать рассказ Ивана Алексеича, которому тут явно скучно, и он готов хоть этой кружке, душу излить.

Сторож бросил до фильтра скуренную сигарету в полную баночку из-под кофе.

- Он, то бишь Петр Александрович, по сути был никем до перестройки. Работал в каком-то госучреждении, получал свои жалкие гроши, на том и жил. Женат был. Трое детей нажил. Два сыночка и лапочка дочка, как говорится. Со своей семьей он связи никогда не терял. Вся их семья плотно держалась. Мне Петр Александрович рассказывал, что они как единый кулак были. Гордился этим очень. Одного не выцепишь, а если и выцепишь, то держи челюсть ровнее. Пять братьев их было, и он старшой.

Разъехались они кто куда. Петр Александрович наше село выбрал. Говорит название понравилось. Говорит звучит хорошо – село Недурное. По правде сказать, тут раньше ведь так и было. Недурно нам жилось. Все под боком. Предприятия, граница, речка вон течет, лес, дорога. Окружены благами человечества.

И вот значит, жил он себе наживал. Тут грянула перестройка и давай люди меж собой богатства делить. Петр Александрович недолго думая тоже ввязался в эту авантюру. И выгодно ввязался стоит заметить. Выхватил себе лесопилку.

После лесопилки, отхватил и часть базара нашего. А базар-то наш огогошеньки какой. Вы видели? Видели?

- Не довелось, - ответил я.

- А зря. На нашем базаре можно все купить. Буквально все. К нам люди со всего района, а некоторые и из области едут. Так что будет свободное время в воскресенье, заезжайте к нам на базар. Увидите, что это такое.

В общем, ухватил он часть базара и начал его развивать. Всего там человек пять хозяев было, но их и хозяевами нельзя назвать. Ведь хозяин это кто… это тот, кто держит хозяйство, кто заботится о нем. А эти оболтусы только деньги с людей выкачивали и ничегошеньки не делали. Приходишь на место, а с тебя сразу деньги требуют. А за что платить? За что? За голую землю, что ли платить?

То ли дело было у Петра Александровича. Хоть и жаден он был до денег, но для людей тоже старался. У него и ряды были ровные. И столы были и прилавки. Даже крыша над головой и та была. Короче говоря, его часть базара была самой дорогой и самой забитой. Такими темпами он и выдавил всех оболтусов и вот уже весь базар принадлежит ему.

Спустя пару лет к нему брат приехал. Видать не сложилось на стороне, так он к Петру Александровичу явился. Ну, этот его и принял. Дал ему кусок базара чтоб он семью кормил. На том и порешили.

Не знаю всех подробностей, но чую, что прослышали остальные братья, что здесь Петр Александрович разжился неплохо и тоже приехали в село.

Тогда-то и начались первые ссоры. Дескать, чего это он Ване дал кусок базара, а нам зажмотил. Мы что ли не такие же братья? Видать надавили они на него толпой, а он возьми да прогнись. Разделил базар на пятерых и тут понеслось самое интересное.

Всем ведь известно, что бизнес нельзя делать с друзьями и родными. Нельзя ни в коем случае. До добра это не доведет.

Не буду многословен, если скажу, что до добра это и не довело.

Некогда красивый и удобный базар вновь начал делиться на сектора и превращаться точно в тоже самое, что и было до их приезда. Где-то стало хорошо, где-то плохо. С этого, наверное, и начались самые опасные их ссоры.

Дескать, чего это ты моих людей к себе уводишь? Чего это ты цены ставишь ниже? Хочешь все себе поиметь. И все в таком духе.

После обычных ссор и криков на людях, начались подлости. Ни с того ни с сего склад сгорел. Или прилавки все разбили. Или того хуже, налоговая приехала только к одному брата и давай его по своим кабинетам таскать. А налоговая, сам ведь знаешь, пока все не высосет, не отпустит. Как паук какой-то, вцепится в тебя и вытягивает денежку.

Но это были еще цветочки.

Доходило до абсурда. Я сам слышал разговор двух баб у нас в селе: «Чего нового случилось?» - спросила одна у другой. «А чего у нас может быть нового? Аж ничего… вот, ждем, когда Лешка с Димкой вернуться. А то скучно стало. Даже поговорить не о чем».

- Вот до чего дошло – продолжил Иван Алексеич, достав сигарету.

Я допил чай. Мы вновь закурили, выпуская сизые клубы дыма в потолок.

- И до сих пор так? – спросил я, надеясь, что Иван Алексеич не оборвал рассказ.

- Всю жизнь так, - уклончиво отвели сторож. – Дожили братья, что все село только и ждет от них ссор да стычек. А то видите ли, поговорить не о чем. Ну а дальше только интереснее. Как говорится, дальше хуже. То ли Дима с Петром первые подрались, то ли Дима с Ваней, точно мне и не упомнить. Поняли браться, что не выжить им по одиночке. Образовали свои группы. Вся семья на два фронта поделилась. Петр оказался с Димой, Ваня с Лешкой, и только средний брат Федя держал нейтралитет.

Честно говоря, мне его больше всех и жалко было. В любой заварушке эти четверо уже меры не знают. Лупят друг друга до крови, а этот бегает и кричит на них. Грозит им. Умоляет их. А те дерутся и ничего уже кроме злости не видят.

Тем временем, у каждого была семья и у каждого были дети. И росли эти дети и видели, что происходит с их отцами.

Насмотрелись они, научились они. И, наслушавшись взрослых, друг дружку тоже презирать стали. Увидят где и начинают лупить. А если не лупить, то обязательно какое-нибудь оскорбление выдадут. А если и не скажут ничего, то пройдут мимо с таким лицом, будто и нет рядом его брата двоюродного.

Не представляю, как им, отцам и братьям было наблюдать за этим.

Ты не поверишь, но эта ссора, которую уже и не вспомнит никто, началась еще много лет назад. Представляешь, в такой собачей своре они живут уже много-много лет. Лет тридцать точно.

Тридцать лет… уму непостижимо. И за тридцать лет не смогли найти решение. Или же не хотели его искать.

Видать гордая семейка попалась, если так и живут до сих пор.

Но как бы там ни было, а ум есть ум. И умный человек, в любом случае победит не образованного. То есть как победит… действовать будет иначе.

В итоге, все браться остались при каком-то куске хлеба. Помимо базара разжились за свою жизнь, кто чем. У кого-то магазины появились, фермы небольшие, разборки, автосервисы. Петр Александрович, вот это здание себе приобрел. Сделал из него бар с бильярдом. Внизу сауну обустроил. Люди полюбили это место. Часто здесь народ собирался. Теперь правда закрыты мы, поэтому так пусто.

Жизнь шла своим чередом. Пусть и жили они как волки, но все-таки жили.

Не знаю, что в итоге случилось, но Петр Александрович разошелся с женой. Столько лет прожили вместе, а под старость лет разошелся. Не буду врать, но подробностей их конфликта я не знаю.

Хорошо хоть дети выросли его.

Но в том то и боль, что его дети выросли и, насмотревшись на своих отцов, начали тянуть ту же лямку.

Ты не поверишь, но после того, как Петр Александрович, всем оторвал по куску от своих владений, так и они начали грызться между собой.

Честно говоря, мне непонятно, как можно без слез смотреть на то, что твои собственные дети ненавидят друг друга и готовы глотки перегрызть ради денег. Не знаю… не понять мне этого.

В итоге Петр Александрович заболел. Тяжело заболел. Очень тяжело.

Сильный был человек Петр Александрович. Хоть и любил деньги, хоть и жадный иногда был, но человеком был все-таки хорошим. Сильным человеком.

- Он умер? – нерешительно спросил я.

- Можно сказать и так, - уклончиво ответил Иван Алексеич. – По крайней мере для своих детей он умер уже давно. От всех его владений остался только этот бар. Да и то, говорят там какие-то махинации с документами были. Так что еще неизвестно, кому достанется все это. Все деньги свои промотал на суды с братьями. А остатки на лечение спустил.

Сторож подергал усами и опустил голову. Он задумался о чем-то своем и мне не хотелось тревожить его вопросами. Я молча смотрел на дверь, где дождь умерил свой пыл и лил уже не так сильно.

- Чаю налить еще?

- Да. Не откажусь, - протянул я чашку.

Иван Алексеич, забрав чашку, пошаркал сапогами в подсобку. Его долго не было. Дверь в подсобку была открыта, и я услышал, как чайник на газовой горелке дрожит и булькает.

Натянув неприятные влажные носки и туфли, я пошел следом. Там никого не оказалось. Тесная коморка пряталась в полумраке. Маленькое окно под потолком едва справлялось с освещением, а в такую погоду и подавно.

Слева от двери стоял деревянный стол с кухонными принадлежностями. Несколько кастрюль, пара тарелок, железная чашка со столовыми приборами и плюющийся чайник. С права от меня, была еще одна дверь, которая вела в подвал. По крайней мере мне так показалось. Через приоткрытую дверь я видел лестницу, ведущую вниз

Я выключил горелку и залил две приготовленные кружки с насыпанным чаем.

Глаза привыкли к полумраку, и я прокрался по лестнице.

Это оказалась та самая сауна, которую Петр Александрович сделал в этом баре.

Я заглянул в дверной проем, где было темнее чем в подсобке.

Кожаные диваны давно истрепались, обнажая потертости, а кое-где и дыры. На стенке висел старый телевизор с DVD. Пахло сыростью и лекарствами.

Я даже не сразу заметил кушетку, поставленную по правую сторону от двери.

Иван Алексеич сидел на стуле перед кушеткой, на которой лежал старый человек. Старик хрипел и что-то пытался сказать.

Иван Алексеич зажег керосиновую лампу и поставил ее рядом со стариком.

- Что такое? Что случилось? Вы что-то хотите? – пытался узнать Иван Алексеич у старика. – Петр Александрович, может быть вам воды?

Старик кивнул, и я видел, как тяжело дался ему этот кивок.

- Сейчас, сейчас, - суетился Иван Алексеич.

Из-под грязного ватного одеяла, торчала голова Петра Александровича. Его лицо было похоже на ссохшееся яблоко. Такое же темное и морщинистое. Взгляд был неосознанный. Губы дрожали. Он по-прежнему хотел что-то сказать, но у него никак не получалось.

Сторож протянул ему стакан воды и Петр Александрович начал с жадностью пить. Вода стекала с уголков рта, проливаясь на подушку. Иван Алексеич бережно держал голову Петра Александровича.

- Ваня… Ваня. – прохрипел Петр Александрович оторвавшись от стакана.

- Я тут. Я здесь.

- Ваня, я ничего не вижу. Ваня. – старик хрипел, часто моргал глазами и едва шевелил головой.

- Я тут. – повторил Иван Алексеич и схватил его за руку.

- Ваня, неужели это все? – спросил Петр Александрович и откинулся на подушку.

- Петр! Петр! – пытался докричаться Иван Алексеич. Он потряс его руку, но реакции не было.

Сторож приложил ухо к губам и с минуту не двигался. Затем выпрямился, провел ладонью по лицу и закрыл глаза покойнику.

Иван Алексеич встал со стула, а я в это время, прокрался обратно в подсобку. Захватив, чашки с чаем, я вернулся на прежнее место.

- Отмучался бедняга, - сказал Иван Алексеич, когда вернулся. Он пытался сдержать слезы, но глаза все равно увлажнились. – Ты меня извини, - сказал сторож, вытирая тыльной стороной ладони глаза, - но чай нам с тобой попить не удастся. Сейчас сюда дети его понаедут, так что тебе бы лучше уматывать отсюда.

- Понял.

Я начал собираться в дорогу, благо дождь перестал.

- Извини еще раз. Не держи зла.

- Ну что вы. И на этом спасибо. Спасибо вам и удачи.

Мы по-дружески попрощались, пожали руки и даже обнялись, похлопав друг друга по спинам.

Я продолжил свой путь и всю дорогу, я только и слышал в голове фразу сильного человека Петра Александровича:

- Неужели это все?