партия с КГБ, ход 21, скотский двор

Позвонила Нехамелэ:
- Время позднее, ты работаешь.
- Как всегда.
- Один.
- Это ты была столько лет одна. А я уже не один.
- Ты не забыл, что наступила третья годовщина покушения?
- Нет.
- В предыдущих книгах ты отмечал юбилейные даты покушения.
- Когда отмечал, писал: «Налил полстакана красного вина. Собственное про-изводство. Без сахара и воды». Потом говорил себе: «Лэхаим!» Теперь новое. Тебе показали моё страшное, и оно стало нашим, а ты показала своё страшное мне, и оно стало нашим. А глазам вездесущим, чтоб они повылазили, это как кирпичом по морде. Нет тебе равных. Теперь говорю:
- Лэхаим, Нехамелэ!
- Лэхаим, Мишенька!..
К жизни!
Жизнь – это то, что успел сделать.
И эту книгу надо тоже успеть.
КГБ, в отличие от меня, не извещает, что задумал. Но по поведению чекистов можно догадаться. Часть названных мною по фамилиям – с той самой минуты, как назвал их, – вообще исчезли – эти отпадают. А вот другая часть – ищут слу-чай кивнуть головой, то есть здороваются. А на месте чекистов одно из двух: или лезть в петлю, или подавать иск на пару миллиончиков. Понятно, что меня читать им командир не велит, и им известно о моей "клевете" не только от ко-мандира, но и от какого-нибудь читателя. А что им отвечать на вопрос читателя, пока я хожу себе сюда-туда?! По агентам оцениваю продолжительность своей жизни. Если бы зло смотрели на меня, значит, ещё долго их буду мучить и у меня есть много времени. А если такие приветливые – это как прощание с удо-вольствием, что больше не буду мешать. Значит, знают, что скоро, наконец-то, смогут с облегчением отвечать читателю: «Не хотелось связываться с этим несчастным. Так ему и надо».
Значит, времени нет у меня. 
Но сначала из теории о домашних заготовках. Пример из Большой Истории:
«В полиции на ул. Дизенгофф лысый человек за столом представился: "Бреннер". "Бреннер" тут же известил меня, что он недоволен моими действия-ми, и сказал мне прямо: "Мы не предупреждаем больше одного раза, а это уже второе предупреждение, и я говорю тебе: остановись". Я спросил: "Что пере-стать? Что ты мне приказываешь прекратить делать? Дышать?" – "Я сижу здесь не для того, чтобы препираться с тобой. Если ты не остановишься, ты об этом пожалеешь". И так случилось, что после поста 17 Тамуза 1976 г., я медленно шел по улице Хана, маленькой, плохо освещенной, в Иерусалиме. Было около 23 ночи, и улицы были пусты. И тут я услышал слабый звук позади меня. И это спасло мне жизнь. Я начал поворачиваться, чтобы увидеть, откуда идет звук, и тут на меня стал падать мешок. Мешок из рогожи был опущен на мою голову. Инстинктивно я упал на землю, в канаву, и стал кричать. Нападавшие (позже я увидел, что их было двое) были профессионалами и действовали методично. Поскольку я помешал им сделать то, что они намеревались сделать, они стали бить меня дубинками, тяжелым металлическим оружием. Я продолжал кататься и кричать. И им было трудно попасть в меня, но они сумели сломать мне руку и нанести глубокую рану на голове. Если бы Всевышний не подсказал мне услы-шать этот слабый звук, меня бы, конечно, схватили и убили бы. На мои крики стали сбегаться люди. Нападавшие побежали. Во время всего этого инцидента они не произнесли ни слова и этим доказали, что они не воры и не разбойники. Это были люди "Бреннера", осуществившего свою угрозу Еврейского Государ-ства – против Еврея». (Книга "Революция или референдум?", глава: «Демокра-тия?»)  Блестящая домашняя заготовка. 1990 год.  Скорое убийство через не-сколько месяцев – доказательство его победы.
Ещё пример:
«Они нашли для себя более безопасный и "чистый" способ – усиливать су-дебную власть во главе с БАГАЦем и прокуратурой, ослабляя при этом другие ветви власти. Верховный суд государства Израиль, будучи никем не избранным учреждением, антидемократическим по своей сути – это наилучший инстру-мент, позволяющий им править. В кулуарах, подальше от глаз общественности, действуют эти люди подобно "хунте", чтобы упрочить подлинный центр власти – "Верховный" суд. Эта крохотная и враждебно настроенная группа освобожде-на от того, чтобы выставлять свои взгляды на суд народа, и в то же время она на самом деле правит! Её люди присутствуют во всех властных структурах благо-даря двум инструментам, находящимся в её руках – юридической системе и СМИ. Её постоянное влияние заметно в высшем командовании армии, ШАБА-Ке и полиции. Итак, в кулуарах принимаются решения по всевозможным во-просам, практически ничем не ограниченным по своему охвату: какой гиюр бу-дет признан в стране и кто вообще является евреем и до наиболее критических вопросов, в том числе – является ли государство еврейским или демократиче-ским государством всех граждан. Трудно назвать хотя бы один важный вопрос, по которому у них не было бы возможности принять решение. Всё делается изощрённо, под вывеской "власть закона"». (Статья в «Дарка шель Тора»: «Кто здесь правит?»)  Блестящая домашняя заготовка. 2000 год. Скорое убийство ме-нее чем через месяц – доказательство его победы.
Победить – это доказать, что государство убивает. Но для этого надо отдать жизнь.
Тысячи, которые успели унести ноги из того КГБ, были запуганы, но многие были готовы отдать жизнь и победить КГБ. Потому что знали, что их блестящие домашние заготовки нужны людям.
Но из тысяч, которые успели унести ноги из этого КГБ, никто не был готов отдать жизнь и победить КГБ. Даже редкие бесстрашные не брались за домаш-ние заготовки – остальным евреям это не нужно.
«Евреи хотят верить только хорошему о своей стране. Они не хотят знать правду». (Рав Кахане. Из блестящей домашней заготовки за несколько месяцев до убийства.)
И только Любимая – одна единственная на весь еврейский мир – встаёт ря-дом с великими евреями.
Как в том КГБ, так и в этом, она оказалась самой бесстрашной, не зная об этом, потому что не читает Михаэля Бабеля, на которого махнула рукой и кото-рый поэтому свободно пишет, что ему хочется.
В 1973-ем, по приезде, у неё была беременность, не первая и не вторая, она была не новичок, да и всё было у неё нормально, надобности в гинекологе не было, но порядок есть порядок, даже в глубокой провинции, между Хайфой и Тель-Авивом, куда нас определили. Её немножечко проверили, чуть кольнули. Начали пухнуть ноги. Теперь уже по собственному желанию пошла к гинеколо-гу. И не раз. И как только она входит к врачихе, та берёт телефонную трубку и без остановки разговаривает, а на неприятный вопрос о распухших ногах отве-чает в трубку, мол, в следующий раз. В последний следующий раз на распух-ших ногах она добралась до «Рамбама» в Хайфе. Там её освободили от мёртвого ребёнка. По поводу случившегося меня вызвали на далёкий север из глубинки, где я работал и поэтому редко бывал дома. Когда вошёл в её палату, увидел, что ей стало легче, она расцвела. Поэтому мне было труднее выговорить моё пред-ложение, с которым ехал. Я понял, что убивали моих любимых, чтобы выдавить меня отсюда, как выдавили тысячи, не пришедшихся к скотскому двору.
На моё предложение Любимая возразила большой улыбкой: «Мы остаёмся».
31.7.2006
Разослал по адресам КГБ.
Твой ход, товарищ КГБ.