Простая история

  Пианино было расстроенно. Очень расстроенно. Так сильно, что, если бы могло, оно бы заплакало. Но ощущая покалывание где-то в глубине, начинало убеждать себя, что плакать пианино нельзя. Что это вредно для клавиш, струн, для полированного дерева крышки. Что это, в конце концов, глупо.

   А все почему, спросите вы? Что может расстроить пианино так сильно, что хозяева, подходя, и опустив лениво руку на клавиши, лишь морщатся да уходят в другую комнату? И девочка, пробегая мимо в погоне за котом, не взглянет на ноты, стопкой лежащие сверху? А свеча в подсвечнике слегка покосилась и потеряла блеск  воска, пожелтев и став шершавой от пыли.

-Оно ужасно расстроенно! На нем невозможно играть,- воскликнула мама, когда глухой звук коснулся ее слуха.- Нужно вызвать настройщика.

  Это папа с серьезным лицом заглянул куда-то внутрь, подняв крышку пианино, и нажал клавишу.

   И пианино, и без того донельзя расстроенное, чуть не зашлось – до-до-до – рыданиями.

   Бедное пианино! Никто его не понимал. Ни мама, ни папа, ни кот, что по вечерам вскакивал на него и устраивался на нотах, чтобы с шуршанием сбрасывать их на пол. Ни девочка. Та самая девочка, которая раньше каждый день с усердием играла упражнения и с восторгом рассматривала крючки и закорючки нот, от удовольствия и усердия высунув кончик языка.

   Это расстраивало пианино больше всего. Оно силилось позвать девочку и сказать, что оно не расстроенно. То есть нет, оно конечно, расстроенно. Но никакой настройщик не сможет ему помочь, потому что расстройство его глубже клавиш, струн и молоточков. Там, куда не достанет ни один инструмент. Что оно просто чувствует себя ужасно одиноким. Не нужным. Потому что девочка не приходит больше играть. И глохнут случайные звуки, срываясь по нотной линейке с до на высокое – плачем – си.

   Но однажды вечером девочка прибежала домой с новенькой папкой в руках. Ей подарили – «новые ноты!» – воскликнула она – и побежала к пианино.

-Постой, мы так и не вызвали настройщика,- недовольно сказала мама,- думали, это не к спеху, раз ты все равно забросила музыку.

   Но девочка уже ставила ноты на подставку, а руки ее скользили по клавишам, вспоминая и заново привыкая к ним. Пианино почувствовало, как отзываются дрожью струны на удары по клавишам, и ему хотелось сразу и плакать – но плакать пианино нельзя, да и глупо,- и смеяться. Но смеяться-то не глупо, ведь правда же?

-Смотри-ка, а оно вовсе и не расстроенно?- удивился папа.

-Соль-соль-соль,- засмеялось вместе с девочкой пианино.