АННА
(Фото из интернета)
Анна жила всю жизнь одна. Замуж она так и не вышла, одной отрадой у нее была младшая сестра, а потом и ее дочь Вероника. Сестра была с детства очень слабеньким ребенком, часто болела, родители всегда переживали, но Бог миловал. Мария выросла, да такой красавицей, что родители не успевали отваживать женихов и сватов. Через много лет после войны в их деревне появился статный мужик. Он выстроил большой добротный дом прямо рядом с их неказистым домиком и стал поглядывать на младшую сестру Анны. Он был намного старше Марии, но, не смотря на уговоры старшей сестры и матери, Мария почему-то выбрала именно его. Отец их к тому времени уже умер от ран, а мать, хоть и не старая еще была женщина, но сдала, после смерти мужа сильно. Через два года не стало и ее. К тому времени родилась у Федора с Марией дочь, назвали девочку Вероникой. Так назывались любимые цветы Марии, растущие практически везде в их местах. Мария с детства таскала в дом букеты этих цветов, ставила в доме, а мать ругалась на нее: «И любишь же ты, проказница, грязь в избе разводить!» Эти цветочки плохо стояли в воде, сразу же начинали осыпаться. Но сестра все равно рвала их, приносила в избу, плела венки и надевала себе на голову, и их ярко-синий цвет уж больно красиво сочетался с ее глазами. Вот и у Вероники глаза такие же. Синие, как у матери…
Федор прожил в деревне недолго, устроился работать в лесничество и уехал с семьей на заимку. Жили они там хорошо, дружно, Вероника подросла, отец стал привозить ее в деревню в школу, и девочка частенько оставалась жить у нее, что очень радовало Анну.
Сидя на лавочке перед домом Анна даже всплакнула, вспоминая те годы, ту, давно ушедшую жизнь. А уж, как не стало сестры, а потом и Федора, Анна совсем испереживалась, как там ее племянница, одна на заимке живет! Сколько раз она звала ее к себе, да и дом, отцом выстроенный стоит пустой. Заселяйся и живи. Нет. Не хотела из лесничества уезжать, вот и случилась беда, пропала Вероника, и осталась Анна теперь одна одинешенька, и никому ненужная…
Но в душе у Анны теплилась надежда, что уехала Вероника куда-нибудь, подальше от этих мест, спряталась, и когда-нибудь пришлет ей какую-никакую весточку. Если жива… И от этих мыслей глаза у нее совсем повлажнели, по щекам покатились слезы, а Анна вытирая их платком все сильнее и сильнее начинала плакать. Отвернувшись, она уже хотела уйти в избу. Что сидеть и рыдать перед всей деревней? Но тут ее кто-то окликнул, она вытерла слезы, убрала платок и увидела старого Семеныча.
- Что сидишь, глаза на мокром месте?
- Ой, Семеныч, а ты будто не знаешь ничего! – запричитала Анна. – Сгинула моя кровинушка, и не знаю теперь, жива ли…
- Знаю, знаю… Ты не реви, Анна, образуется все. Ну, ушла с заимки, так не одна же была! С парнем, да с Доном. Они ее в обиду не дадут. Может, уехали куда…
- Только вот куда? – снова начиная плакать, вздохнула Анна.
- Квартирант-то твой у тебя сейчас? – поинтересовался старик.
- Вчера еще тут был, а утром собрался и уехал. Куда не сказали. Важный уж больно!
- Ну, тогда пойдем в избу, разговор у меня к тебе есть.
- О чем это? – удивилась Анна.
- А так… Может, свататься к тебе пришел! – повернув шапку набок, засмеялся Семеныч.
- Ой! Жених! Ты на себя в зеркало-то давно смотрел? – развеселилась Анна.
- Не в этом, Анна, дело-то! Не в красоте!
- А в чем же?
- Эх, Анна, жизнь прожила, а не знаешь в чем! Объяснять что ль тебе все заново?
- Это ты про что, старый пень? – взъярилась Анна, - Я те покажу! Женилку-то твою старую щас оторву, и ходи потом, сватайся! Объяснит он мне!
- Да, не ори ты так! – захохотал старик, - Развоевалась! Пошли в избу, говорю, разговор есть!
Семеныч затолкал Анну в дом, закрыл за собой дверь и спросил:
- Куда пригласишь-то?
- Чево? – не поняла Анна.
- Комната твоя где? – пояснил Семеныч.
- А-а… Вот. Заходи.
- В доме точно никого нет? – переспросил старик.
- Да точно, точно, чего пристал-то? Говори, зачем явился и проваливай!
- Хорошо ты гостей встречаешь! – улыбнулся Семеныч.
- Тоже мне гость! Зачем пожаловал? Садись вон, - и показала на стул.
Семеныч сел, снял шапку и, оглядевшись, сказал:
- Ничего у тебя так изба-то! А у Вероники лучше, небось!
- Ты про дом что ль? Покупателя нашел?
- Да нет. В тайге лучше!
- Был хороший, да сгорел!
- Федор постарался, еще один выстроил, да так далеко, что туда ни одна душа не доберется!
- Чево? – совсем обалдела Анна. – Про что болтаешь? Ничего не пойму.
- Вот, баба – дура! Говорю же – в тайге она. Девчонка твоя. Убежала вместе с Митькой и Доном. Не найдут ее теперь.
- Да что ты? – прижимая руки к груди, ахнула Анна.
- Пусть пока там посидят, а ты вот что… - Семеныч вышел из комнаты, прошелся по дому, постоял у комнаты постояльца и вернулся. - Ты никому ничего не говори. Не знаешь где она. Не сообщила она тебе, и все! Особенно постояльцу своему!
- Ну, так и есть! Не знаю я, где девочка моя. Одна она у меня осталась… А что бандитам надо-то он нее? И откуда ты все знаешь? – подозрительно посмотрев на Семеныча, спросила Анна.
- Тоже Федор постарался! – и вздохнул.
- В каком смысле? – не поняв намека старика, спросила женщина.
- А в таком, что золото они ищут. Тебе бы лучше не знать о нем, но лучше будь в курсе событий.
- Золото? – и побледнев села на диван. – Мне не знать? Так это же наше с Машей золото! И откуда бандиты узнали, про наше золото? Об этом никто не знал!
Тут уж Семеныч обалдел. Просто впал в ступор!
- Ты о каком таком золоте говоришь-то? - немного придя в себя, спросил Семеныч. – Про то, что Федор с зоны прихватил?
- Господь с тобой! С какой зоны? Да, сидел, знали мы. Но про то, что он что-то еще украл, мы и понятия не имели.
- Так. Теперь ты мне расскажи – откуда такой домище, да жили они хорошо, лучше всех! Не на то ли золотишко, что зятек твой у умершего пахана спер?
- Да нет же! У нас наше было. Бабкино еще. Мы же раскулаченные. Дед с бабкой до революции богатыми были. Потом, как-нибудь расскажу. А сами мы жили всегда бедно. Боялись. Долго они у нас лежали - золотые монеты царские. А как Машенька замуж собралась, вместо приданого немного монет Федору дали, он куда-то съездил, продал их, и все. Дело-то тоже незаконное было, но он знал людей, которым продать можно было. Да и потом, немного продал… А больше ни про какое золото я не знаю.
- Обалдеть можно! – Семеныч даже вспотел. Он вытер шапкой пот, катившийся со лба, и, откинувшись на спинку стула, закрыл глаза.
- Что задумался? Ничего особенного. Думаешь только у нас царские червонцы оставались. Люди же не дураки! Как-то провозили, в душегрейки зашивали… В штаны ватные… Ну, здесь, думаю, таких нет. А вообще…
- А задумался я о том, что Федор, выходит, до ворованного золотишка и не дотрагивался!
- Да о чем говоришь-то, не пойму ничего! За нашим золотом что ли охотятся? Или за каким-то другим?
- За другим, - тихо сказал Семеныч. – А ваше где? Потратили уже?
- У меня несколько монет осталось – так, на память, а остальное я сестре отдала, давно еще. Мне ведь не надо ничего! Я одна, а им, надо было. Сестра болела сильно, на лекарства деньги нужны были, и… все мечтали в Крым переехать.
- Куда???
- У Машеньки же нашей астма была. Какая-то тяжелая форма. Климат наш ей совсем не подходил. Ей все доктора говорили в Крым надо переезжать. Там воздух целебный и болезнь пройдет. А мы не могли тогда уехать. Сам понимаешь, почему. Да и Федор тут, после отсидки на учете был. Поддерживали мы ее лекарствами всякими, ну, и забыли на время про переезд. А потом ей снова худо стало, помучалась, помучалась, и померла. А вскоре и Федора убили, душегубы эти, - и снова заплакала.
- Да. Дела. Запутался я что-то, – старик помолчал, потом посмотрел на Анну и спросил, - А как ты думаешь, где оно сейчас?
- А тебе какая разница? По мне бы племянница живая и невредимая нашлась, а остальное мне не важно!
- Важно! Еще как важно! Дурная ты баба! Про свое золото никому не говорила?
- Всю жизнь все молчали, а теперь всем растрепалась что ли? Вот тебе первому и сказала! – возмутилась Анна.
- Молчи. Значит, Вероника прихватила с собой и то и другое золото?
- Ой, Семеныч, не знаю я!
- Главное, молчи и дурочку из себя строй. А с этим, своим, поосторожней. Не болтай ему ничего. Пошуткуй с ним, подай, прими, и все!
- Может, мне его прогнать с квартиры? Сказать, мол, родственники приезжают?
- Даже не думай! Пусть на глазах будет. Я захаживать буду, вроде жених, сватаюсь, мол, а ты все думаешь, - и засмеялся. – Так ему говори, если спросит! Он человек не простой. Можно сказать, страшный.
- Не пугай меня, Семеныч! Бояться теперь буду. А в милицию если сообщить?
- Пока молчи. Участковому ни слова. Спугнет еще! Ты ему не интересна. Ему твоя Вероника нужна. С золотом.
- Ох, грехи наши тяжкие! - воскликнула Анна и перекрестилась.
- Грех на Федоре, а на нас с тобой если и есть, то небольшой. А Вероника знает про те червонцы? Или думает, что все золото ворованное?
- А мне откуда знать? Я молчала, а мать с отцом, если и говорили что… А, может, их уж и нет давно?
- Ладно, пошел я, буду захаживать. Ты это, вроде как радуйся мне, пококетничай что ль, при этом, жильце своем.
- Поняла уж.
Семеныч вышел из избы Анны и медленно пошел к своему дому. Он был озадачен, и ничего уже не понимал. Еще он подумал, в деревне слух пройдет, будто он к Анне зачастил, - старик улыбнулся, - Да и пусть болтают, все лучше, чем об убийцах, сожженной заимке, и Веронике…
Отрывок из романа "Волчица"
Свидетельство о публикации №216103101976
Ольга Скоробогатова 2 27.11.2023 22:12 Заявить о нарушении