Скандалист

На закрытом партийном собрании он так и заявил:
- Я распущу ваше управление, как ненужное звено.
Раньше я никогда не пересекался с фактурными скандалистами, только в газетных фельетонах да фитилях перед киносеансами и встреча с таким героем непосредственно была для меня настоящим откровением. Это был дядечка предпенсионного возраста в безобразных гипюровых костюмах и рябых галстуках короткой лопатой. Брюки были на подтяжках, и светлые рубашки излучали веселуху из петушков или иных мелких узоров. Работал он в нашем героическом управлении старшим инспектором. Предысторию визуализации его в министерстве никто не знал, но было понятно, что такие спецы попадают из сельских агрономов в центральный аппарат исключительно по чьей-то высокой протекции. Возможно, хотели избавиться от принципиальной личности. Внешность этого сотрудника так же не вызывала оптимизма - редкие волосы, аккуратно распределенные по лысине пробором от уха. Щека, устрашающе увеличенная в несколько раз и имевшая послеоперационный рубец, разноцветные зубы от естественных и стальных до благородно золотых и постоянная спринцовка в дипломате с ароматом дешевого "Шипра". Звали же его Владимир Петрович Тетюркин.
А дело началось с того, что как-то ненароком он поделился с сотрудницами своего отдела лично-сокровенным. Он по страшному секрету сообщил, что с удовольствием "трахнул" бы начальницу отдела, старую деву и мужененавистницу соответствующую его возрастной кондиции и представлению прекрасного. Сердобольные "наседки", в отсутствие местечкового ловеласа, с выпученными от волнения глазами срочно поделились этой новостью с объектом сексуального вожделения и одновременно непосредственной начальницей. Старая дева имела свои, выстраданные за долгие министерские годы принципы и понятия разрешения всевозможных трудовых конфликтов. Немедленно была составлена докладная на имя начальника управления о сексуальных домогательствах сотрудника к непосредственной начальнице. Поскольку вопрос больше касался морально - этической стороны, а конфликтующие стороны являлись активными членами передового отряда рабочих и крестьян, то, по мнению вышестоящего начальника, этот вопрос должен был стать предметом рассмотрения партийного собрания местной ячейки. Вот здесь то и была допущена роковая ошибка. Нет, чтобы эту чепуху спустить на тормозах и забыть, решено было создать театральную бутафорию со всей коммунистической атрибутикой. Вот в этой развернувшейся стихии и раскрылся настоящий талант доселе совсем обычного и незаметного Владимира Петровича.
Партийное собрание началось по классической схеме, был выбран председатель, секретарь, все расселись по традиционным местам и понеслось. Была зачитана докладная обиженной стороны и все думали, что эта неожиданная комедия займет не более получаса. Но слово было дано ответчику. Чувствовалось, что он слегка волновался. Владимир Петрович поднялся со стула, укротил свой галстук-лопату, застегнул пуговицу пиджака и, держа листки заготовленной речи в слегка трясущейся руке, криво улыбаясь, той улыбкой, за которой прячется волнение, произнес:
- Товарищи, сейчас мы разбираем дело коммуниста Тетюркина. Дело основанное на симпатии мужчины к женщине, дело основанное на слухах и домыслах, а не на фактических материалах и делах.
Видно было как голос ответчика креп и становился все более уверенным и громким.
- Давайте посмотрим на проблему с другой стороны, - продолжил он. - Коммунист Закревская в рабочее время посылала меня за краской для личных целей, так же в рабочее время она брала служебный автомобиль и встречала на вокзале свою родственницу, коммунист Закревская ушла с работы на пятнадцать минут раньше, брала меня в рабочее время помогать ей выбирать и транспортировать домой ковер, коммунист Закревская...
Владимир Петрович приводил нарушения, даты, словно стреляя из пулемета и выставляя своего оппонента в явно невыгодном свете. В подтверждение своих слов он тряс неким блокнотом, где был зафиксирован каждый шаг коммуниста Закревской по этой скорбной земле и ссылался на всевозможных свидетелей происшествий также присутствующих в его тайных записях.
Присутствующие слушали все это, раскрыв рты и понимали, что изначально нудное мероприятие превращается во вполне приличную пьеску. В заключение своей речи Владимир Петрович авторитетно заявил, что подготовил докладную в адрес парткома министерства о недостойном поведении коммуниста Закревской и готов передать его в ближайшее время.
Такого радикализма не ожидал никто, а руководство, надеясь на эмоциональную вспышку ответчика, не придало этому должного значения и традиционно свернуло заседание несколькими нравоучениями и дежурными лозунгами.
Но каково же было изумление, когда спустя несколько дней по этому же вопросу собрался партком министерства и бесноватый Владимир Петрович упражнялся уже в риторике в кабинетах повыше.
Партком министерства это шаражкина контора и терпеть буйство нравов и морального разложения в отдельно взятом управлении им было не с руки, а потому вердикт был суров. Владимир Петрович для укрощения прыти получил выговор по партийной линии, Закревская, местный партком и начальник управления устное предупреждение.
Казалось бы, конфликт был исчерпан. Но не таков был Владимир Петрович, чтобы сдаться на первом же вираже. Местные партийные бонзы очень удивились, когда однажды, утром в их рабочем кабинете раздался звонок и всех, начиная от Закревской и заканчивая министерскими партийными боссами, потащили на ковер в райком партии.
В райкоме разговор был суровый и по существу. Там сказали коротко и просто: "Если мы не закроем этот скандал с Тетюркиным, то он грозится перейти на более высокий уровень, вплоть до первого секретаря компартии республики. Если вы не хотите получить выговор от нас, а потом разбирательство в более высоких кабинетах, то немедленно, как угодно прекратите этот балаган!"
Все стояли по стойке смирно готовые в любую секунду исполнить категоричные указания районной партийной номенклатуры. От ощущения возможного окрика "оттуда", куда иногда устремлялся палец районного секретаря, у многих подкашивались ноги, и выступал холодный пот. Только Владимир Петрович чувствовал себя невозмутимо и все более уверенно сжимал увесистую папку собранного досье.
На этот дело было завершено. Владимиру Петровичу выговор отменили. Закревской указали на ее оппортунистическую деятельность по разложению коллектива. Мир и порядок вернулись в серьезное министерство.
Как-то я поинтересовался у Владимира Петровича, а есть ли на меня, маленького, незаметного какое-либо досье в его таинственном блокноте? "Конечно есть!"- встрепенулся визави и потянулся к своему извечному дипломату. Я его остановил короткой фразой: "Верю", - а сам подумал, если он в состоянии распустить управление в министерстве, то меня уж точно распустит на какие-нибудь лоскуты или хуже того - атомы, потому не стоит рисковать.