Помещение в бездну

  ЗЕМЛЯНОЙ ЛЕВ


      Аз Есмь

Владилен Борисоглебович Хамно вылез из своего «западно — восточного дивана», а вернее, из обычной ночлежной раскладушки, и подошёл к письменному столу. Пробежав одним глазом, вооруженным увеличительным стеклом, набранный прошлой ночью презабавный текст (возможно, лучшее из набранного им вообще)

 


, а также очередной и, по всей видимости, последний свой фронтовой псевдоним — Аз Есмь, он чуть ли не злорадно усмехнулся, щёлкнул языком а ля Владимир Ильич в Разливе и сказал вполголоса «йес», точно зимний школьник, услышавший сначала свою фамилию, а потом сразу же и звонок с урока, торжественно отменявший вызов к доске и «рассказ» о Лёве Толстом…

БАГАЖ

ТРАВА

Лев Толстой верхом на гнедом жеребце
по кличке Бес.
Говорит жене: стой, почему ты в чепце,
но при этом без прочего, Берс?
Берс в ответ: ты бы ехал, мальчик Евграф,
по делишкам своим.
Суфий Фет, спец по запахам трав,
тобою ценим
больше меня. Не говорю уже про девах
крестьянских, что вы,
с Фетом пленя бородою вонючей и горскими «вах»,
причащаете к тайнам травы.
Лев Толстой, на гнедом жеребце верхом
по кличке Бес,
говорит жене: стой, что несёшь ты, немедля гоу хом!
И оденься, как следует, Берс!
Берс в ответ: ты отвянь, отвали, тамплиер.
разошёлся по что?
Не осталось конфеток у Фета иль хер
накануне совали не в то?
Погулять мне уже, что ль, нельзя среди трав,
хоть и на голове?
Пожелай лучше, мальчик Евграф,
не остаться мне в этой траве.

ЛЕВ ТОЛСТОЙ В ТРОИЦКОЙ ОКРУЖНОЙ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЕ РАЗГОВАРИВАЕТ С ПАЦИЕНТОМ, СЧИТАЮЩИМ СЕБЯ ПЕТРОМ ПЕРВЫМ

П ё т р П е р в ы й:

Вчера — с читал — с пушкина — с…

Л е в Т о л с т о й:

Прелестны «Цыгане»!

П ё т р П е р в ы й :

А ночи — с эгипта — с?

Л е в Т о л с т о й:

Ужасные дряни!

СТАНЦИЯ АСТАПОВО

С м е р т ь:

Ну, что, товарищ,
бороду будем брить?

Ч е л о в е к:

Тамбовский волк —
тебе товарищ.

— — — — — — — — — — — — — — —

Оставив текст, Владилен Борисоглебович вспомнил о «леопольде», купленном накануне у жильца шестого этажа. Сгорая от нетерпения, он приблизился к окну и приставил к глазам стёкла значительно сильнее своих обычных — гражданских…


 


Рога

Ага… А это кто у нас тут на скамеечке? Точно. Некто. Курилкин. Сводный брат Листоранова, соперника по «плевкам в вечность»… Кажется, бегает сразу за тремя сёстрами Бесконцовыми, чурило. Сосед рогатого супруга моей Есении — Париса Козельца, чего — то там главреда и председателя, автора скверных мистических новелл и, между прочим, омерзительных антипатриотичных стишков, за которые никто не чешется на него в суд подать.

Родина — Мать: вид снизу

Родина — мать нас зовёт в райский сад — заколоться.
А мы слышать её не хотим, как на дне пересохшем колодца,
Смотрим на звёзды дневные Единственной Книги.
То ли читаем, то ли целуем цветы кухивики.

Самоубиться зовёт нас наша Родина — матерь.
Старуха свихнулась, тебя обвиняет, Создатель!
Создатель, спаси нас от этой гигантши из Вики,
Не дающей нам нюхать свободно цветы кухивики.

Меч занесла над собой и детей своих призывает к тому же,
Забыв о Свободе, своём заокеанском муже.
А мы не хотим никого убивать, себя уж тем паче.
Мы хотим кухивики нарвать и в венках танцевать, как апачи.

 


Планета Франция

 Да я бы и сам рад сигнализировать куда требуется, только мараться не охота. Зато Есеничку вот уведу у этой мрази совсем скоро уже. Прибежит ко мне вся такая сияющая, а я ей: раздевайся до трусов! А трусы на ней её любимые: красно — жёлтые, и она их ни перед кем до конца не снимала и не снимет… Опять что — то этот Курилкин читает, книголюб хренов. Всё время читает да читает, бедный, после возвращения с Планеты Франция… Больной, что ли? Что ни день, новая книжка с кричащей обложкой в руках. Нашёл бы себе какую — нибудь девочку на шаре и жил бы нормально. А так… Жилец 6 — ого этажа. Эх!
 
ТАРЗАНКА
Мда… А теперь, наверно, фауста какого — нибудь полудохлого штудирует почём зря. Лелюд Интернационалович, родственничек мой по материнской линии, тоже любит горьковатых да толстоватых списователей почитывать… Особенно после трагического ухода Даздрасмыгды Климворовны, погибшей на тарзанке… Как он, бедный, чуть в штаны не наделал, когда я ему однажды рассказал про «цветы анчара»!


Цветы анчара

— Доброе утро, Лелюд Интернационалович.
— Доброе, доброе. Ну, проходи, Влад. Садись.
— Я принёс. Вот.
— Что это?
— Фотографии.
— Ну, вижу, что не Айвазовский. Ещё вижу, что это Дом Советов.
— Присмотритесь к колоннам. Ничего не замечаете?
— Дом Советов полгода стоял в лесах. Наводили марафет. Нормально.
— А колонны?
— Колонны, говоришь?
— Да.
— Да такие же.
— А вот и не такие же!
— Ты на что намекаешь?
— Я не намекаю. Говорю прямо. Это ведь ясно, как день. Колонны теперь не те, что были раньше.
— Ну, не зря же Дом Советов простоял в лесах.
— Капители на колоннах — другие. Были лотосы.
— Всегда были лотосы. Очень, кстати, красиво.
— Конечно, лотосы. Но теперь — то не лотосы!
— Ну, и так: ничего. Какой — то другой цветок. Времена, они, друг мой, иногда меняются, знаешь ли.
— Э, нет. Это вам, Лелюд Интернационалович, не какой — то цветок. Это же цветок анчара!
— Того, что стоит один во всей вселенной?
— Именно.
— Никогда не видел, как цветёт анчар. Да и самого… не видел. Надо бы как — нибудь в Африку съездить, посмотреть… Время… Время…
— У всех семи колонн изменены капители! Цветы лотоса незаметно переделали в цветы анчара!
— Вывод?
— Говорю же вам, ёшкин код! Поменялось Всё. Не Время поменялось, Лелюд Интернационалович. Всё поменялось.


Мавры

Отменный у меня биноклик. С жориком. Нормально. Один чёрт, на днях исчезаем — с. Итак, прощайте, милые и дорогие мои новотартарианцы и новотартарианки! Без обид, конечно. Как говорится, ничего лишнего, только Я. Мавры сделать своё дело, Мавры можут уходить… Да и Сеничка моя лупоглазенькая уже наверное в условленном месте сидит, хвостиком шевелит да поп — корном похрумкивает в ожидании меня, героя… Космос как предчувствие… Так — с, надо зубами — с заняться. Запашок — с.

Роб Рой

Владилен Борисоглебович оставил бинокль на подоконнике и пошёл в ванную. Основательно почистил редкие свои зубы, гордость свою — шестидюймовый язык. Гады аплодируют. Мимоходом нашёл, что дико похож на одного голливудского актёра. Имя вертелось в голове и никак не хотело называться. Ну, вылитый!.. Особенно — … череп. И челюсть. Настоящие мандибулы. Не то, что у этого переоценённого Листоранова…Герой. Роб Рой. Нормально ведь. Как ни крути.

Рука

Попалось на глаза старое «знаменитое» фото мамы, где у нее якобы не было руки по локоть. Маленьким он всем его показывал и говорил, что если отрезать что-то у человека, оно потом вырастет. И дети ему верили… Уже взрослым, студентом третьего курса филфака, он тщательно рассмотрел и обнаружил, что рука всё же есть.

Махно и Грядущий Хам

Более того, совершенно неожиданно для себя он узнал, что и славная его фамилия на самом деле не такая уж и славная и, во всяком случае, вовсе не та, какой казалась раньше…
Он работал над очередным рефератом. Обычно писалось ему легко, а тут что — то застрял. В какой — то момент, вдруг понял, что не хватало материала про пресловутого батьку Махно. Стал он просматривать свои старые папки, касавшиеся темы гражданской войны… И, просматривая их, вдруг обнаружил нечто сногсшибательное. Оказалось, что «Махно» задом наперёд читается как «он хам»! Это так его тогда потрясло! Ведь он как раз перед этим закончил работать над докладом о Мережковском и именно над исследованием его известной в своё время статьи под названием «Грядущий хам»! А тут — Махно, который, по всем признакам, и оказывался этим самым «грядущим Хамом»!.. Да он и сейчас, попроси его кто — нибудь, мог бы прочитать кое — что по памяти из той злосчастной работы…
***
«… Паустовский, во время своего путешествия из Киева в Одессу, на станции Помошная, стал свидетелем проезда по «чугунке» армии Махно из Голты в Златополь. Разбитый деникинцами батька двигался на трёх эшелонах. «Хлопцы», кони с тачанками и, наконец, сам Махно и его штаб. Те же «хлопцы» сидели в теплушках, и Паустовский по их свесившимся ногам и обуви дал замечательное описание армии: «Мелькали жёлтые сапоги, бурки, валенки, зашнурованные до колен ботинки, серебряные шпоры, гусарские сапожки с офицерской кокардой на голенище, болотные бахилы, оранжевые туфли с пузырями на носках, красные и заскорузлые босые ноги, обмотки, вырезанные из красного плюща и зелёного бильярдного сукна». При этом, надо сказать, роскошное лакированное ландо самого Махно размещалось на отдельной платформе. Золочённые княжеские гербы на дверцах — всё как положено. Батька же полулежал, положив ноги на козлы, в экипаже. И вот он полулежит, поигрывает маузером и замечает дежурного по станции, отдающего ему честь, и стреляет в него, лениво так. Словно в неживой предмет. Дежурный лежит, корчится на перроне, кровь. А ещё и пулемётчики, сидящие по углам платформы батьки, принимаются добивать несчастного…». Конец цитаты.
***
А он, идиот, когда — то чуть ли не боготворил этого изувера. Возводил, путём многочисленных расчётов и изысканий, свою родословную и родословную Махно к одному корню! Собирал об этом материалы лет семь! И вдруг получилось, что расчёты не точны и вообще всё это зря, коту под хвост, как говорится.

Звонок в дверь

В дверь позвонили: «зз — зз — зз!»

Кто бы это мог быть?

Владилен Борисоглебович подумал: кто бы это мог быть? Не Планета — точно. Она, конечно, та ещё чертовщинка с двойным дном, но не до такой же степени… Ой, навряд ли. Бэйби, ю ноу ху ю а… Бэйби, ю ноу ху ю а… Может, Листоран со своей новой подлянкой?
Щёлкнул замком. Открыл.

Дед

На пороге крепко стоял на своих трёх совершенно ветхий старик. Длиннобородый — страсть. И лица за морщинами не видать — только глаза угольками. Как у снежного.
«Хамно?» — спросил он неожиданно твёрдым голосом.
«Нет. То есть да», — ответил Владилен Борисоглебович.
«Аз есмь Хам!»
«Дед, тебе чего надо — то?», — спросил Владилен Борисоглебович и попытался выглянуть за порог: нет ли сообщников у этого оглашенного? Даже вспомнил девичью фамилию матери (Шилова) и фрагмент из советского вестерна с криком раненого ротмистра: убей ево шилав.

Счастливчик

Но старик опередил Владилена Борисоглебовича.
«Это вам».
Выброс языка земляного льва: бэнг.
Fuimus, non sumus.*
Счастливчик.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
* «Мы были, нас нет» (лат.).



Злакоукладчики

Дети минут

Как этот таинственный Хамно, ещё до своего исчезновения, произносил с гнусью в носу на ипподроме рядом сидящей даме полусвета: «… железные удила с подъёмной распоркой в нёбе и с подбородником в виде цепочки для сдерживания лошади, вот так — то!». Был из «застойных мальчиков». Позднего призыва. Это существенно. Любил, приняв на грудь, про буковки на бумажках претенциозно говорить гоголевскими словами: «Полюбите нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит»…Однако, как же хамлу этому пришлому удалось исчезнуть без следа, исчезнуть совершенно? И это в самый — то разгар памятной охоты на тех подземных тварей, всерьёз видите ли взявшихся подорвать тысячелетние основы, на минуточку, нашего когда — то «небесного» города. Тогда даже вызвали специалиста по гремлинам (а если быть точнее, то — по фифинеллам). Почему — то из Чайны. Он всё время, не знаю почему, уточнял у нас, а не бесы ли это? Вот чудила.

 

Вдобавок ко всему, припёрся не со счётами и не с костяной флейтой, как мы наивно ожидали, а с каким — то другим блестящим на вид инструментом. Звука его я сам не слышал, но коллеги рассказывали, что именитый гость, не особо активно работая клапанами, большую часть тварей выманил — таки из подземных щелей. Ну, а тут, на поверхности их уже ждали наши чудо — снайперы с бесшумными своими винторезами. Перебили вражин всех как миленьких. Что интересно, твари оказались совершенно не похожими на щуров. Скорее, на маленьких таких бульдогов с изрядной примесью фюззлевского кошмара. Юразин, начальник кадров, увидев оперативные снимки, тут же прозвал их «детьми минут». По — видимому, за то, что во время музыкальной облавы выскакивали в основном из — под тех мест, на которых стояли киоски по ремонту механических часов. Механические часики… Как я любил их в детстве! Двигатель… Передаточный механизм зубчатых колёс… Регулятор, обусловливающий равномерность движения… Распределитель или спуск, с одной стороны, передающий от двигателя импульсы регулятору… Эх…

Тритон

И вот, значит, Хамно, пока во всю шла операция по борьбе с контрреволюционным подпольем, взял и пропал! Попросту перестал быть. Сгинул. Провалился сквозь землю. Боже, отныне я не мог уже Хамно пригласить по — простому, как раньше, на огонёк, когда мы сидели тет — а — тет, выпивали с годной закуской, рассказывали анекдоты о текущем президенте (Экзаменатор: что вы можете сказать о «Бедной Лизе»? Студент: она утонула), не обсуждали культовые кины (… Хищник: хочешь конфетку? Полицейский: лучше ты мою попробуй!..), женщин всех четырёх возрастов (- весна — лето — осень — зима -), пели любимые песни, в частности, «Пачку сигарет», почему — то всегда вместо крыла со смехом вставляя в текст ебло. Всё изменилось в одночасье. Конечно, я предпринимал попытки искать. Расспрашивал, наводил справки, безуспешно нанимал частного детектива из Пенумбрии.
 

В один прекрасный день даже думали, что нашли этого Владилена Хамно, вернее, то, что осталось от его, когда — то огромного, страдавшего слоновой болезнью, тела, — безобразный, как будто выблеванный каким — то огромным зверем, чуть ли не самим Левиафаном, не до конца переваренный, комок. Однако то, что они, поспешив, сходу приняли за труп человека, лежавший на ослепительно белой песчаной косе, в итоге оказалось останками выбросившегося на сушу престарелого тритона… Виновных так и не нашли. Хотя кого только не подозревали! В какой — то момент даже с однозначных перешли на неоднозначные объекты. Подозрение упало, в частности, на так называемые знаменитые круги на полях — на территории местного колхоза имени 69 — летия ВОСР. Но довольно скоро оно было снято и некоторое время даже серьёзно, что называется, по — красному, на все лады, высмеивалось в местной прессе как лишнее доказательство идеологических недоработок Наследственной Администрации…

 


 Волшебство


Ну, что за волшебная тишина сегодня, подумал, зевая и оглядываясь по сторонам, Парис.
Оказывается, сидя за столом, он просто задремал (!) у себя же в кабинете. Клевал носом в ожидании Светланы Симурговны — ответственной секретарши. Причём, в коротких снах клюнул дважды, и так, что первый раз «попал» в таинственного исчезновенца Хамно, а второй - в майора Бабакина и Даму Полусвета…

  …………………………………………………………………………………

 
 

 Фиолетовый блокнот

Вот вы сказали: жизнь как серпантин…
За кадром кадр промелькнёт... Ну, вы даёте!
Майору льстит, что он под номером один
в том вашем фиолетовом блокноте.

Жизнь - кем - то снятое кино, сказали вы...
А вы, я смею полагать, не склонны
кривить душой, как телом вы...
играть умеете, когда вон те вот клоуны

к вам в кадр попадают... Жизнь - кино!
Я так же в этом убеждён, Людмила. Хоть недавно
склонялся больше к мысли, что она говно...
Вы переубедили. Ну, и славно...

Как странно это чувство, что сейчас
испытываю я, майор, среди кибуца
вот этого всего, узнав вдруг вас
поближе... Слышите, как бьются

два сердца наших?.. Серпантин...
За кадром кадр промелькнёт... Ну, вы даёте!
Мне льстит, что я под номером один
в том вашем фиолетовом блокноте.

………………………………………………………………………….


 
Признание

Майор Бабакин тихо кладёт голову на грудь своей партнёрше по медленному танцу, даме полусвета, и признаётся в любви к… русскому алфавиту…
…Ты — уробороса радужный пляс
в тридцать три буквы — цветные химеры
с «Д» во главе, с «Д» цвета глаз
в звёздах неспящей
чёрнейшей пантеры…

Тех самых глаз, которых никто
из смертных не видел ещё, может, кроме
Врубеля с Демоном да (думаю, сто
процентов не против)
Кемьбел Наоми!

……………………………………………………………………….

 

 Газель

майор бабакин во сне
майор бабакин Вас не

майор бабакин во снах
майор бабакин Вас нах

майор бабакин не спи
майор бабакин не с ;

майор бабакин не спит
майор бабакин не спид
………………………………………………………………….

 
 
***
 

Мда… А Светлана Симурговна до сих пор не пришла, хотя минуло уже… полчаса как!  Попросил же принести чашечку кофе, нет — пропала, как сквозь землю провалилась! Впрочем, несмотря ни на что, он решил ещё подождать: куда она, болтушка, денется от их традиционного обязательного разговора о завтрашнем повышении ставки и тем паче — о презентации нового названия их старейшей провинциальной газеты «Вокс попули» (бывшая «Анналы Юга»), которое потребовала о него, от бессменного главного редактора этой самой газеты, безбашенная Администрация, в виду неблагозвучия прежнего — 69 — ого по счёту? И вот он сидел, ждал и… что — то по привычке выводил на бумаге шариковой ручкой. Не важно: своё, не своё. Первое, что пришло на ум: «Легко вообразить, товарищи, что каждого окружает уготованное ему великолепие жизни во всей его полноте, но оно скрыто завесой, глубоко спрятано, невидимо, не доступно. Однако оно не злое, товарищи, не враждебное, не глухое. Позовите его заветным словом, окликните истинным именем, и оно придёт к вам. Вот тайна волшебства, товарищи, — оно не творит, а взывает!»

 ***

Светлана Симурговна появилась неожиданно. Точнее сказать — ввалилась. Ну, началось, промелькнула в голове у Париса, как всегда в связи со Светланой Симурговной, неоднозначная мысль. Жарко дышит, отдувается от собственного благоуханного жара… Приближается к столу начальника и осторожно кладёт перед ним обыкновенную деловую папку — больше ничего.
— Из администерии не звонили?
— ….
— Что это?
— Копия. Как вы и просили.
— Ах, да – да - да… Ко – пи - я.

Любовно, с вытаращенными глазками рака, Парис взял знакомую папку в руки, распахнул её…

***

1

Папочка на бабочке.
Бабочка на папочке.

2

… папочка на бабочке…
… бабочка на папочке…

3

Папочка. На бабочке…
Бабочка – на папочке.

… принялся рассматривать чудесную копию секретарши, которая забыла об иггбразильском кофе, но удержала в памяти папку; об этой папке он попросил Светлану Симурговну ешё накануне, за игрой в инь — ян, там же, в кабинете, вечерком, в самом конце трудного дня…
…хорошо сидим; да, светлана симурговна, ваша правда, — как лев с антилопою; простите, не поняла; не берите в голову, светлана симурговна, ваш ход…

Ценности, отпущенные 8 ; Интернационалу (sic!)

Дураки — 0
Бог — 1
«Твари дрожащие» — 6 млрд
«право имеющие» — 1 млрд
Римы — 3
Радуга — 1
Небеса — 7 (или 9)
Ветры — 8
Стулья — 12
Негритята — 10
Поцелуев Мост — 1
Пизанская Башня — 1
Товарищи — 3
Богатыри — 33
Месяцы — 12
Гагарин — 1
Смертные грехи — 7
Толстяки — 3
Мушкетёры — 4
Сёстры — 3
Имена Всевышнего — 99
Жизнь — 1
Ночи — 1001

 ***

Неожиданно для Светланы Симурговны Парис стал разбирать какой — то поистине неудержимый смех. Ему представилось, как крошечная фигурка обнажённого ленина медленно движется по краешку горизонта. Бежит, бежит, куда глаза глядят, с вращающимися против часовой стрелки причиндалами, и не в силах остановиться. Светлана Симурговна, естественно, никакого ленина с вращающимися причиндалами нигде видеть не могла, поэтому была несколько сконфужена поведением начальника и прямо не знала, что сказать.
— Что — то не так? Пропущено что?..
— Нет, нет, всё на месте. Здесь всё в полном порядке. Даже эти ночи арабские, и те… Я так… Не берите в голову. То есть я хотел сказать, вы можете идти.
Уходя, Светлана Симурговна задержалась в дверях.
— Один вопрос. Можно, нет?..
— Да? Я весь — внимание.
— Вы ведь смотрели вчерашние новости?
— Очень возможно. А что?
— Дело в том, что у меня зашла, но из головы никак не выходит Одновременная Речь близнецов — президентов на последней Партийной Конференции. В особенности, то местечко в Речи, где они в высоком смысле навуходоносят о Волшебстве…
Заинтересованный таким поворотом, Парис даже сел на край стола.
— Одновременную Речь я слушал, конечно. «… и вдруг, вместо этого, представьте себе, товарищи, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот вся вечность!» Гениально. Или вот это место: «Откуда, товарищи, томат в автомате?..» Поразительно точно, не находите?
— Да, верно.
— При этом ведь нужно учесть, что близнецы — чревовещатели! Удивительно… Так что же вы хотела спросить, Светлана Симурговна? Господи, да смелее же!..
— Я хотела узнать, как вы понимаете слова близнецов о том, что… О том, что… Процитирую дословно, если не возражаете…
— Да, да, пожалуйста…
Светлана Симурговна достала из внутреннего кармашка в костюме вчетверо сложенный тетрадный листок, развернула его с резким шумом и стала читать с выражением вслух… «Легко вообразить, товарищи, что каждого окружает уготованное ему великолепие жизни во всей его полноте, но оно скрыто завесой, глубоко спрятано, не видимо, не доступно. Однако оно не злое, не враждебное, не глухое. Позовите его заветным словом, окликните истинным именем, и оно придёт к вам. Вот тайна волшебства, товарищи, — оно не творит, а взывает!»

 ***

Светлана Симурговна хотела читать и дальше, но её остановил цисфинитный бой курантов с ясписовой цифирью; куранты заиграли, загудели, запели над городом и страной. Вместе с Парисом они тут же отдались во власть повсеместно разливающейся «нечеловеческой музыке» Детинца — его правомерным переборам…

Ддыр — буулл — щылл, бела — мотто — ки — о — о — й — й!
Ддыр — буулл — щылл, бела — мотто — ки — о — о — й — й!
Ддыр — буулл — щылл, бела — мотто — ки — о — о — й — й!

Когда обязательные переборы смолкли, Светлана Симурговна вдруг быстро — быстро зашептала боссу в самое ухо: «Должна вам признаться… Никогда не понимала ничего из выше сказанного! А вы? Только честно…»
Парис, сам не свой от брызнувших ему в ушную раковину капелек секретаршиной слюны, ответил как можно твёрже: «И я».

…хорошо стоим; ваша правда, светлана симурговна, — как лист перед травой; простите, не поняла; не берите в голову, светлана симурговна, за вами, кстати, ещё один ход остался.

 ***

«С добрым утром, родная Инония!» — прокричал в самое ухо Парису проклятый, вечно чуть — чуть беременный, телевизор «Берёзка».
Возле него, за столом, как ни в чём не бывало, в розовом халатике с зелёным дракончиком сидела беременная супруга — Есения и пила рыжий чай из белой чашки с сизым цветком — антарктидой.
«Который час?» — гнусаво, самому себе страшно, спросил Парис у жены и отчего — то с лютой ненавистью подумал об их общей, вот уже пять лет как, фамилии, которая ему вдруг показалась звучащей точно приговор — «Козелец».
«Уже половина тринадцатого, дружок», — был исчерпывающий ответ с поднадоевшим юморком главной обожательницы его наградного хронометра.
Парис хотел было с воплем атакующего дикаря выскочить из своего кресла и перевернуть всё вверх дном, но вдруг вспомнил, что он вот уже пять лет как не ходок и прикован к каталке; что сегодня самое что ни на есть воскресенье, его любимый с детства день недели; что все окна, каждое на свой особенный лад, выходят так или иначе прямиком в бабье лето, в его любимое время года; что его советские родители — ликвидаторы старого замеса там, где им и место — на Безымянном Кладбище; что вторая жена — Есения Кубинцева, беременная их первенцами – близнецами  — никогда его не оставит, хоть всегда и будет называть «волнительным временным дружком»; что от Милицы Л. у него мог быть внебрачный четырёхрукий сын, но чего нет, того нет…

Энбрион

Энбрион, произнёс Парис, смутно припоминая  произошедшее на прошлой неделе… В интересах самих же членов, всё — таки решился и, прямо там, в любимой их Бочке, в Таинственной Комнате, в 500 – й день рождения культовой гравюры А. Дюрера – «Меланхолия I», распустил Подпольную Партию Истинных Охотников За Злакоукладчиками имени Олгоя — Хорхоя, распустил на днях окончательно и бесповоротно…… Вечер был чудесный, немного грустный… Только все свои – однопартийцы – охотники… Немного неопределённая обстановка… Тихая музыка… Приглушённый свет…


Шаровидная гора

…Нет больше беспрецедентного благородного «общества посвящённых», подумал вдруг с несколько запоздавшими слезами на глазах Парис. Приближающаяся к Терре, спустя пятьсот лет, в соответствии с Циклом Феникса, комета Дюрера перечеркнула все их далеко идущие планы. Прекратились солнечные и лунные затмения… Как объясняли это, к примеру, китайские учёные, дело оказалось в том, что невидимая летающая шаровидная гора, так называемая — Стрикс, неожиданно пропала с пяти мировых радаров повышенной секретности. Целая шар — гора просто взяла и пропала! Американские учёные пытались опровергнуть это, но, в конце концов, сдались, так как затмения, действительно, одно за другим перестали случаться, чему свидетелями были миллионы, если не миллиарды, землян… Мало того, перестали появляться на злаковых полях знаменитые круги! Именно этот факт, а даже не прекращение затмений и приближение спустя пять веков зловещей кометы Дюрера, поставил их подпольную деятельность под жирный вопрос. Какие же они после этого настоящие охотники за злакоукладчиками, если злаки как таковые элементарно перестали укладываться в те самые необъяснимые круги (*) и прочие знаки? Разочарованию товарищей охотников не было предела. Все приуныли. Атмосфера в коллективе стала откровенно не рабочей и, прямо сказать, бесперспективной. Никто не попытался даже протестовать, сопротивляться. А когда по центральному каналу прошло официальное правительственное сообщение о «помещении Земли №1 и Земли №2 в бездну», всем вообще всё стало понятно, и интеллектуальные вечера постепенно переросли в какую — то гремучую смесь ночного клуба с клубом самоубийц в их худших изводах, как заметил, засовывая себе в рот дуло револьвера, не чуждый фатализму Листоранов. Тогда — то, при поддержке самых влиятельных членов партии, включая многообещающих новичков, вроде Курилкина, …. ……, Квадратика, он, Парис Козелец, скрепя сердце и сжав всю свою волю землянина в восьмом поколении в кулак, и принял то самое трудное, но, в сложившихся обстоятельствах, единственно верное решение — окончательно самораспуститься… Были, конечно, товарищи, которые выразили категорический отказ самораспускаться… Как ни странно, вовсе не бит – квартет «Аналоговнет».  Не они, а сёстры. Бесконцовы. Все три. Единственные. Это он только теперь понял. Низачто, глазами сказали красавицы, синхронно, как спортсменки, показав на часы, на которых пробило 00.00. Так трогательно бесстрашно и иносказательно сказали. И затем ушли гулять. А той же ночью прислали


ПРОЩАЛЬНОЕ ПИСЬМО


…лично в руки Подпольной Партии Истинных Охотников За Злакоукладчиками имени Олгоя — Хорхоя о добровольном и окончательном отказе выходить из оной в абсолютное Ничто и помещаться в Бездну


— Ааааааааааааааааааааааааааааааааа.
— Ааааааааааааааааааааааааааааааааа.
— Ааааааааааааааааааааааааааааааааа.

 
—

…Вспомнил он об этом, прослезился, вытер скупую слёзу, и у него отлегло от сердца.
«О, Есения Эпидифоровна, вы прекрасны, как греческие корабли!», — подумал он и, зарывшись в одеяло с головой, широко закрыл глаза и снова ушёл в сладостное забытье.
— — — — — — — — — — — —
(*). Появление круга на поле занимает ; 20 сек. и сопровождается скрипящим звуком, который был записан на плёнку и признан британскими учёными как звук искусственного происхождения.


ХИТРЕЙШИЙ ИЗ ХИТРЕЦОВ

 Мама, ну, расскажи ещё…

                Сид Барретт. «Мама Матильда»


Какие теперь все разговорчивые стали! Обо всём рассказывают друг другу, всю подноготную выковыривают, и свою и чужую, вытаскивают наружу в каком — то строгом режиме. Всюду жеманство, ирония, какое — то паническое бесстрашие. Вот, вот. Страх потеряли. И стыд. Без которых всё — таки никуда… Лежачая мама, и та разоткровенничалась на днях, чего с ней лет сто не случалось. И было бы про что откровенничать. Про какого — то там послевоенного любовника, про какие — то, ох, ну, прямо физико — математические страсти…
—
(…для надёжного определения корреляционной функции число точек должно быть достаточно велико. Выбор длины элементарного интервала Дельты в значительной степени определяется характером изменения случайной функции. Если случайная функция изменяется сравнительно плавно, то Дельту можно выбирать большей, чем когда она совершает резкие и частые колебания.
Рис. 3.6. Функциональная схема коррелометра.)
—
…Старшая, всё время напоминавшая почему — то именно ей, младшей сестре, что она, старшая, — «всё — таки женщина», завелась ещё с прошлого года, — про какие — то свои «двоичные египетские приключения»…
Сосед, этот страшненький сорокалетний пацан — не то Александр Блок, не то Льюис Кэрролл… С туманными глазками стал вдруг посреди двора разворачивать таинственный воображаемый свиток, оставшийся в его левом детстве единственной несгораемой драгоценностью…
—
Из переписки двух городских сумасшедших

Люис Кэрролл vs Александр Блокъ

…Чёрная Королева…\ … Шахматово…
…Алиса… \… Александра Фёдоровна…
…Страна Чудес…\ … О, Русь моя! Жена моя!..
…Боже мой, как я опаздываю!"… \… пьяницы с глазами кроликов…
…Выпей меня!.. \… In vino veritas!..
—
А ещё все эти однообразные «звездесущие» парубки да угарные дивчины с бумажными крылышками, заживо с молодых ногтей сыгравшие в телеящик. Поп — исполнители, поп — психологи, поп — политики, поп — журналисты, поп — спортсмены, поп — бизнесмены, поп — недотыкомки, поп — жрецы… Все полезли в прямой эфир со своими микрокосмическими горестями и счастьями. Вызывающе исповедуются, раскрываются: цветут и пахнут. Всё — то у них по чесноку, напоказ, с простыми волосами. Точно с ума все съехали. Моду развели: демонстрировать отсутствие.
Ну, и этот… таксист Заний. Туда же! Инок его преступление совершил… Преступление инока Зания, епт…
Только когда ярко — жёлтый призрак такси пропал за поворотом, Милица вдруг увидела, что ошиблась местом и не там вышла. Но самое дикое было то, что она совершенно не могла узнать местность, в которой по странной невнимательности оказалась. Увольнение с очередной работы (в последнее время она работала няней в скоробогатом доме у многодетной четы Шершеневичей); «очи чёрные» хозяина — Леодра Леодровича; девятый месяц беременности; подозрительная ухмылочка на конопатой мордашке тётки — уборщицы в музее Востока; закончившаяся командировка на север мужа — известного кинооператора; и вот теперь её досадная ошибка — всё это промелькнуло перед мысленным взором Милицы черно — белыми кадрами одного из задуманных, но, к счастью, не реализованных фильмов Линча…

…И, задыхаясь, на скамью

ХХХIX

Упала…

Она походила туда — сюда, не веря своим глазам, и всё равно не узнала место. Так спешила домой, на встречу со своим бывшим, что потеряла всякую бдительность. Как же это она могла перепутать родной дом с магазином игрушек? Видимо, из — за одной и той же «хохочущей» рекламы на окнах первого этажа. Если бы не случились сумерки и сентиментальный трёп шофёра, она бы, точно, так не лопухнулась. Теперь же, по своей непростительной глупости, из — за чудовищного своего ротозейства, она стояла с животом посреди мутной чужой улицы. Вокруг не было видно ни души, ни даже малейшего намёка на лепесток человеческой тени. Милица провела рукой по огромному выпуклому животу. Села на густую мягкую травку под мощным, уже далеко не молодым дуплистым деревом, и прислонилась всей спиной к твёрдому, как камень, стволу. Отчего — то вспомнилась глупая песенка из детства — про кузнечика и воробья…

кузнечик маленький
младенчик старенький
в коробке спичечной лежит

вкуснечик жаренный
вождю подаренный
кузнечик жаль что ты не жид

Тем временем уже совсем стемнело. В продолговатых домах — коробках, окружавших детскую площадку и подъездную дугу дороги, там и сям, совсем как в мультфильмах, загорались жёлтые, белые, сиреневые, зелёные, розовые, голубые окна… запульсировала далёкая, казавшаяся живой, пыль открывшегося космоса… Младенец, всё равно, что лягушонок, лягнул в тёмной тёплой, но уже тесной утробе. Милица снова положила ладонь на живот всей растопыренной пятернёй. Нет, не сейчас. Завтра. Или нет. Послезавтра. Но не сейчас. Не здесь. Вот только не здесь. А ты толкайся, толкайся. Милица не знала, что делать. Неужели заночевать прямо тут, под деревом, в незнакомом районе, где одна — единственная телефонная будка, да и та полоумная. Не звонить же кому — то в дверь? Не знаю… Немного посижу. Потом что — нибудь придумается. Заночую, проснусь часика в четыре, пока никто не видит. А дерево страшноватое… И звёзды. Алмазики… Похоже, что мальчик. Бойкий. И живот острее. Яйцом. Июньский. Знак: Близнецы…
Может, костёр развести? Весёлый треугольный костерок. Поднимется и станет разбрасывать искры. Будет кормить ими межпланетных рыбок. Будет трепетать, извиваться, жонглировать. А что? Станцует самбу. Брейк — данс. Такой костёр, что глазам больно и хорошо. Тишина зайдёт так далеко, что это дерево примется молча ходить вокруг да около меня в интересном положении. Время от времени будет поглядывать на мерцающие в тёмной вышине рисунки. Кажется, я уже заговорила стихами. Уже забыла, что сама сказала…
— — — — — — — — — — — — — — — — — —
В чувства Милицу привёл обыкновенный детский лепет. Мысль промелькнула: это уже утро. Она открыла глаза. Нет, утро ещё не настало. Солнца не было. Был ребёночек. Голенький. Вроде здоровенький. Как путто — амурчик на винтажных поздравительных открытках. Только без крылышек и без лука, заряженного неумолимой кедровой стрелой. Он сидел непосредственно перед ней и, казалось, что — то говорил и говорил, не переставая. Совсем ещё младенчик, а уже лопотал вовсю. Ну, а глаза — это вообще что — то. Они открыто и крепко смотрели в самую душу женщине. Милица даже как — то немного не по себе стало. Ребёнок сидел на грязно — зелёном островке подорожника, правильно и без усилий держа спину и голову. Улыбка на маленьких губах гнулась вполне осмысленно. Как — то не по — детски, подумала Милица. Впрочем, было что — то ещё, что бесшумно находилось всегда рядом с его руками и плечами, и Милица никак не могла понять, что именно. Сначала она решила, что это что — то в её глазах — спросонья. Потом подумала, что младенец что — то всё время подбрасывает в темноте, какие — то продолговатые предметы, вроде палочек. Но мог ли малыш, чуть ли не жонглируя, так тихо и в то же время быстро перемещать в воздухе какой — либо предмет, тем более — сразу несколько? И вдруг всё стало проясняться. Живота больше не было! Милица в ужасе снова и снова гладила свой живот, пытаясь в темноте разглядеть, что с ней такое произошло. Я не беременна, сказала она вслух страшные слова. Куда подевался ребёнок? Ничего не понимаю… Блин, что со мной? Я нормально себя чувствую. Нигде ничего не болит. Но я родила! Что за хрень? Заснула брюхатая, проснулась — без. Ни брюха, ни малыша. Милица вспомнила про ребёнка, сидевшего прямо перед ней. От него, оказывается, исходило что — то похожее на свет. Он тихо так светился. Он, в самом деле, светился. Милица со всей ясностью увидела, что у ребёнка вместо положенных двух рук четыре. Я сплю, сказала она вслух самой себе. И снова повторила: я, на хрен, сплю. Она повторила эти слова ещё несколько раз, не в силах оторвать от малыша своих огромных, полных страха и любопытства, глаз. Кто ты такой, мать твою?
Милица не решилась взять малыша на руки. Слушая его и рассматривая, как зверушку, она вскоре поняла, что никакого лепета нет. Ребёнок говорил. Правда, говорил на довольно странном языке. Причём, слова в буквальном смысле выскакивали изо рта малыша и, повисев в воздухе чётко отведённое им время, таяли на глазах, чтобы уступить место следующим только что озвученным знакам. Но самое удивительное было даже не это, а то, что Милица всё понимала, как будто слышала речь на родном языке. Что же ты, на хрен, такое, а? — вновь задала она вопрос то ли малышу, то ли самой себе.

***

 (…)

— Что у тебя с руками?
— Herb rfr herb/ (Руки как руки.)
— Может, мне это мерещится? Их, что, действительно, четыре?
— Xtnsht/ (Четыре.)
— Но ведь это же не нормально?
— Dc` r xtve z bvt. Jnyjitybt yjhvfkmyj/ (Всё, к чему я имею отношение, нормально.)
— Ну, и кто ты?
— Ndjq csy (Твой сын).
— А нельзя ли куда — нибудь убрать те две руки?
— Ns nfr ‘njuj [jxtim& (Ты так этого хочешь?)
— Он ещё спрашивает!
— <jbimcz xnj vtyz yfpjden ehjljv& ( Боишься, что меня назовут уродом?)
— Да, догадливый ты мой.
— {jhjij ;tyobyf/ Z jcnfdk. Ldt herb/ Hflb nt,z\ (Хорошо, женщина. Я оставлю две руки. Ради тебя.)
— Уф. Спасибо.
— Yt pf xnj/ (Не за что.)
— И всё — таки мне не совсем понятно: кто ты такой? Даже не знаю…
— Crf;tv z {bnhtqibq bp [bnhtwjd/ (Скажем, я — Хитрейший из хитрецов.)
— Хитрейший?
— Lf/ Dtlm z fdnjh Rybub vt;le rybu/ (Да. Ведь я — автор Книги между книг.)
— Где — то я уже похожее слышала. Ты это всё так просто говоришь…
— Gjnjve xnj ujdjh. Ghfdle/ (Потому что говорю правду.)
— Зачем тебе понадобились две пары рук? Ты хотел напугать собственную мать?
— Cjdctv ytn/ Ghjcnj nfr elj,ytq ,skj ds,hfnmcz bp enhj,s gjrf ns ,skf d jnrk.xrt pfckeifdibcm [jhjv fyutkjd Hjps/ (Совсем нет. Просто так удобней было выбраться из утробы, пока ты была в отключке, заслушавшись хором ангелов Розы.)
— Почему же такой как ты выбрал именно меня, простую жительницу глубинки, продавщицу цветов, а не, например, мою бывшую одноклассницу, ныне любовницу министра внутренних дел?
— Gjyhfdbkfcm/ Ns vyt gjyhfdbkfcm ,jkmit dct[/ D nt,t xnj – nj ,skj/ (Понравилась. Ты мне понравилась больше всех. В тебе что — то было.)
— Было?
— Lf/ Да.
— И это всё?
— Lf ;tyobyf/ “nj dc`/ (Да, женщина. Это всё.)


***

Матильда не расслышала, что такого досадного ляпнул Квадратик, отчего маман, Милица, не выдержав всеобщего молчания, вызванного её очередной версией рассказа о потере в таком — то году четырёхрукого первенца, вдруг как — то непривычно резко, без слов, встала с дивана. Не включила обещанный телик с сериалом и ушла, шмыгая домашними тапочками, к соседке, к маленькой тёте Пушке. Оставила Матильду в гостиной наедине со своим «старинным другом», с Квадратиком, и ушла. Как только дверь за ней с шумом закрылась, в квартире воцарилось гробовое молчание. Её не будет минут десять, не больше, подумала Матильда и прикинула: совсем недолго, можно время потянуть и ни фига не говорить. Но оказалось, что всё не так просто. Молчание, которому и гость задумал по — своему присягнуть на верность, было невыносимым. И тогда Матильда, как её называла исключительно мама, вздохнув, первой нарушила его. Причём, уже на четвёртой минуте великого их с Квадратиком сидения…

Один
— Милица говорила, что на самом деле Вас зовут Уер Смит, и Вы не один придёте. А Вы что — то один.
— Да.
Тёмненькая
— Кожа у Вас… тёмненькая. Как у га… то есть мавра.
— Да.
— Вы как будто бы в темноту одеты.
— Да.
— Вы думаете: я испугалась?
— Да.
— Ну, и зря.
Первый рассказ Матильды
— А хотите, расскажу про космонавта недоделанного?
— Да.
— Ах, вот как! Ну, так слушайте…

Космонавт недоделанный. Стихотворение в прозе

Глава первая, напоминающая о том, что тот, кто взял в руку перо, замыслив нечто написать на чистом листе бумаги, должен прежде всего представить себе змею в песках, зубы акробатки и глаза Алисы, не поспевающие за Белым Кроликом Сна…
~
Это был дядька в странном прикиде — не то иностранного патера, не то чиновника средней руки, которому захотелось щегольнуть от невесёлого сознания, что ничего не ново под луной и перемены, если и наступят когда — нибудь, то точно не скоро, не здесь и не с ним… Дядька неопределённо как — то улыбнулся сквозь бородку и усы а ля Хозяин Земли Русской, торжественно не выпуская изо рта жмурившуюся от ветерка папиросу с уморительной горностаевой мордочкой на конце. Мордочка благополучно отвалилась. Невольно я отвела взгляд и увидела на скамейке, рядом с этим хмырём, дико похожим на космонавта, который однажды в детстве вырос у меня, подобно сверхъестественному цветку, прямо из головы, чёрный зонт со сложенным перепончатым крылом, статуэтку какого — то четверорукого уродца, возможно, месопотамского божка; полуживой номер постперестроичного «Огонька» и томик евангелия от Маркса…
— Прошу прощения, дя… то есть, простите, гражданин… Часики не наблюдаете? — спросила я у него.
— Неа, — ответил он тихо, встал, гад ползучий такой, и покедал… Куда? А куда ещё? Восвояси
в славный град Варанаси
не стоять на атасе
а чудить с девадаси
в экзотическом плясе
так же лабать на басе
иль куря на террасе
задирать юбку Тасе
иль смеяться в анфасе
где — нибудь на Парнасе
то есть там в среднем классе
где князи как грязи
смотрят слайды — фигасе —
где Чапаеву Васе
объясняют заразе
чтоб не спал он на кассе
чтобы думал о расе
и о Чкалове — асе,
что тургеневской Асе
в трусы — нихерасе —
положил хигураси!

Так я, матильда ляпидевская — экзюпер, и не узнала, как звали того подозрительного дяденьку, того Господина N, короче, космонавта недоделанного.
(Второй главы не будет).
—
— Ну, как? Понравилось?
— Да.
Василиск
— Как — то Милица отрубила голову петушку купленному, а он потом ещё год у нас жил под прозвищем: Василиск. Здорово, да?
— Да.
Две мамы, одна дочь
— Представляете, я — дочка не одной Милицы. У меня была ещё одна мама. Палица. Они были близнецами. Мой папа на них женился на обеих сразу. Милица говорит, что она меня родила, а папа — что меня обе сестры родили одновременно. Палица умерла при родах, а Милица выжила чудом. Она, наверное, Вам уже рассказывала что — то подобное…
— Да.
Герр Геннадий
— У меня есть подружка. Иришка. Мы с ней — соседи. Так вот у неё есть питомец. Но это не собака и не кошка. Это самый настоящий крокодил! Она, воображала такая, его называет Герр Геннадий. Смешно же?
— Да.
Жанна Дыарк
— Пойдёте с нами завтра в зоопарк?
— Да.
— Конечно, пойдёте. В противном случае, Милица Вас убьёт.
— Да.
— Ничего. Зато Жанну Дыарк увидите. В Зоопарке. Удивлены?
— Да.
Гроулинг
— Милица говорила, что Вы умеете петь гроулингом…
— Да.
— Ну, это ваще! А споёте прямо щас?
— Да.
— Ха — ха — ха! Класс!
Зверюга
— На кой Вам сдался такой длинный ноготь на мизинце — то? Траур из других выковыривать, что ли?
— Да.
— Что, правда?
— Да.
— Вы как ни на что не похожий зверь.
— Да.
— Зверюга.
— Да.
Фантастика
— Вы бывали когда — нибудь в такой стране как Япония?
— Да.
— Значит, катались на пони?
— Да.
— Фантастика прямо.
— Да.
Африка
— Ваша Африка тоже ничего так страна.
— Да.
Львы
— Вы, наверное, много работаете…
— Да.
— Спите с открытыми глазами, как львы…
— Да.
В крайностях
— Вы как вообще? Довольны своей жизнью?
— Да.
— А я чувствую, что как будто не совсем живу. Иногда кажется, что я лучше всех, а иногда, что наоборот — хуже. В общем, я, как видите, в крайностях. Что — то мне подсказывает, что это чувство вам тоже знакомо.
— Да.
Глубоко личное
— Вам было когда — нибудь очень страшно? Настолько страшно, что аж, у -у — у, не по себе?
— Да.
— И мне. Однажды я прижала ухо к земле. Прямо посреди дороги. Но Вам не скажу, что я слышала. Хотите знать, почему?
— Да.
— Потому что это глубоко личное.
Эпилог
— Так бы и разговаривала с вами часами, но, вот увидите, мамчик опять всё испортит.
— Да.
— На самом деле она к Пушке не уходила. Придумала предлог для того, чтобы выйти, подымить и заодно позвонить мусорам, а не своему предпоследнему бывшему, этому придурку — Париске Козельцу. Хотите знать почему?
— Да.
— Вы ей в последнее время не нравитесь. Вот и серо — алый фильм какой — то непонятный принесли: сериал… «Не говори мне „нет“»… Вообще стали как — то… странно себя вести. Говорить стали лишнее. Больше говорите, чем делаете. Опасными, в общем, стали. А значит, ненужными. Ну, ей не нужными. Себе не нужными. Никому не нужными. Короче, пустым местом. Квадратиком Малевича… Он, кстати, ещё висит где — то в Музее, бедненький. Видели, наверное, его?
— Да.
— А хотели бы, чтобы мама вас назвала в детстве — Даздравствуетнародгондураса?
— Да.
—
«Алло, полиция? Это Милица…»
«Тут, тут, тут, тут»…



МАРДАС КРАСНОВ И ЕГО ЖЁНЫ

Пора нам всем забыть о трёхцветном знамени
и соединиться под красным!..


                Генерал Брусилов — Нестерович — Берг, эсерке

 

Охотники и вигилянты

Х(а), х(а). Козелец съехал. И сам Козелец (ну, и имячко!) и его благоверная... Подались в бега. Как — то даже скучно стало без них. Кажется, я эту пару чем — то раздражал. Подозрительной они были четой. Элемент(ал)ы недобитые. Думали, что в нашем городишке сознательные люди перевелись и сигнализировать с мест перестали. А вот не перевелись и не перестали; и не перестанут, пока есть вот такие… охотнички. И такие, как мы… вигилянты.
Мардас Краснов покинул балкон и вернулся в спальню. На столе красовалась шахматная доска с испорченной вчерашней перспективной позицией. На доске вповалку лежали давно остывшие к игре немногие оставшиеся фигуры. Только чёрный, с вопросительной шеей, конь стоял на прежней позиции — на е2.

Оригиналы и переводы

Может, почитать что — нибудь? (Коммуна, по – моему, огромная высота, коммуна, по – моему, глубочайшая глубина… - Я не верю, не верю! – проговорила Долли, стараясь уловить его избегающий её взгляд. – Нельзя не верить фактам, Дарья Алексеевна, - сказал он, ударяя на слово фактам… В своём доме в Р’льехе мёртвый Ктулху спит, ожидая своего часа…).  Давно ничего не читал. Всё телевизор да телевизор. Мелькание картинок и скороговорок тщательно отобранных хрупких девиц с накаченными бицепсами губ… Вот раньше были фильмы (… Дэвушка, меня зовут Гиви… Дядя Петя, ты дурак?.. А чё это вы здесь делаете, а?.. Семён Семёныч!..). Что — нибудь из заокеанской литературы. Люблю переводы. Оригиналы всегда кажутся избыточными, полными мелькающих оттенков, мешающих быстрому чтению, чтению, что называется, на одном дыхании.

Зубакина

Ха! Вспомнил недавнее своё ошибочное приключение. На стороне. Сходил впервые, что называется, налево. Хватило, впрочем, и одного — единственного раза. Эх, Зубакина, Зубакина… Прости, но было неинтересно.
 
 
 

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
 


 
—
 Планета и Атенальпа спят

      Он глянул в сторону жен. Его благоверные, Планета и потусторонняя Атенальпа, спали ещё. Летали там, среди перистых облаков сна..
Что вам снится, лётчицы мои таранные? Сапфические утехи семидесяти двух гурий? Или…

;


1. Цветок мать — и — матики.
2. Каракумская пустыня.
3. Бог без человека.
4. Орден Замужества IV — ой степени.
5. Участковый врач выписывает рецепт арабикой.
6. Улыбка ЧК.
7. Транспарант с аляповатым лозунгом: «Вся власть Сове там!»
8. Языческий текст о камне, беременном будущим культурным героем…
9. Французские письма от японских городовых.
0. Собственные паспорта со старыми, более земными, девичьими фамилиями: Мясищева и Авещисям.

***

То тут, то там, справа и слева, снизу, сверху, червями — победителями зашевелились проснувшиеся соседи; буквально под ногами, по обновлённой асфальтовой дороге, осторожно, двигая антеннами, прополз помилованным тараканищем рыжий троллейбус, за ним — по — скотски энергичные иномарочки, одноцветно и однозвучно перемигиваясь да перебибикиваясь… Прошли по тротуару, в сторону театра сатиры и драмы дрыщи — сол
датики в хаки, пока ещё предпочитавшие высоцкого нижинскому…

***

Призывники слушают Флейту Неба, звучащую в руках Неведомого Музыканта; все пишут на рифму «ля».
Лунной ночью вспоминаем Взятие Драконовых Врат; пишем на рифму «фу».
Десять рифм «он» на прощание с полковником О. О. О., срочно вызванным в ставку Главнокомандующего письмом «упавших луковиц».
В весенний день думаем о герое Евпатии Коловрате на рифму «уй».
Генерал С. С. С. Воспевает красоту вещей на торжественной церемонии по случаю возобновления работы Вечного Огня; все пишут на рифму «во».
Видим во сне маршала А. А. А.; 22 рифмы «на».
В тесном кругу товарищей по оружию лижем «соски кобылиц»; восемь рифм «сад».
У Смотровой Башни проводим жену замполита глазами; сто рифм «ё».
Дембеля, любуемся отдельно взятой строкой из «Войны и Мира»; одиннадцать рифм «жу».
«Старики», увидев лошадь с распухшей спиной, вдруг узнают в ней верблюда; на радостях все пишут на рифму «че».
—
Прислушавшись к странному звуку, появившемуся в спальне, Мардас подумал: всё — таки, что же Планете и Атенальпе там снится, что они так одновременно засвистели?


Планета и Атенальпа (одновременно):

«Мама дорогая! Да ведь это ж мы, мы с Красновым нашим Мардасиком — те самые раззвездяи Великие Не пойманные Злакоукладчики на этрусских полях мира! Это мы! Это мы! А не они — не вонючие Арфисты!»

Может, так, а может, и по — другому поводу. Да, скорее всего, по поводу своего кумира — Миры Двойной…
(… 11 КАНАЛ…)
Мира Двойная родилась 23 февраля 5639 года в станице Усть — Лисицкой бывшей области Войска Хюйского. Из демонов. О своём детстве М. Двойная вспоминала с горечью: «Мундир с чужого плеча, обед с чужой кухни; я рано начала понимать всю тяжесть и гнёт бедности». В двадцать лет она уже на военной службе, в 5665 году окончила… сское юнкерское училище. Участвовала в русско — гренландской войне 5671 — 5672 годов, за смелость и отвагу получила четыре ордена Акакия, Людмилы и Велемира 3 — й и 4 — й степеней. Произведена в чин подъесаула. Вернувшись на Хюй, М. Двойная выступила в своей станице против использования демонов в карательных операциях по подавлению революционных выступлений. Станичники оказали ей доверие, послав в Государственную Думу с Наказом демонства по земельному вопросу. За политическую деятельность М. Двойную арестовали и в 5675 году уволили с военной службы. Именно тогда она впервые написала В. Ленину, в Мавзолей. В двадцать первую мировую войну она сражается на фронте. Новые награды и Ажидахакское оружие — оценка её доблести в боях. В январе 5682 года М. Двойная произведена в чин войскового старшины (подполковник). После Августовской революции М. Двойная активный участник становления Амдуатской власти на Хюе. Она назначается военным комиссаром Усть — Лисицкого округа, где с марта 5685 года ведёт ожесточённую борьбу с демонской контрреволюцией. В конце 5685 года награждается редкой для того времени наградой — орденом Чёрного Знамени (под номером два). Слава М. Двойной растёт, в апреле 5686 года она командует группой войск в составе двух дивизий.

 
…… … … … … … … … … … … … … … … … … ……
Надо заметить, что краткая биография М. Двойной не раскрывает высоких духовных качеств этой натуры. Будто тонкая струна, её сущность моментально откликалась на горе и несчастья окружающих демонов. Она совершенно не переносила насилия и несправедливости. Вся её жизнь насыщена борьбой за свободу и достоинство демона.
И з в ы с т у п л е н и я М и р ы Д в о й н о й н а с у д е:
«Когда была объявлена гренландская война, я была мобилизована. Там я увидела только произвол и бесчинства со стороны командующего состава, и когда начальник пятой демонской дивизии генерал Кутузкин был посажен в арестантское отделение за бесчинства, которые им были совершены, я публично сказала командиру полка, что так и нужно поступать с начальником, ибо невозможно дольше терпеть тех безобразий, которые совершались в нашей армии. За это я была отправлена в госпиталь для нервно — больных… Помню, как я была обрадована манифестом Августа 5684 года… Затем мы отправились домой на Хюй. В Силенциуме помню такой случай: арестовали инженера Ушакова, приняв его за шпиона, косившего под дворника, и приговорили к повешению. Железнодорожники грозили забастовкой, если Ушакова не освободят; эшелон же наш требовал даль нейшего продвижения поезда, тогда я стала разъяснять эшелону, что идёт вопрос о спасении демона, борющегося за трудовые массы, и я добилась своей цели: поезд не был отправлен до тех пор, пока не помиловали Ушакова».

 
…
Отдавая все силы защите Амдуатской Республики, М. Двойная многократно выступала перед демонами на митингах, выпускала обращение к населению: «Демоны — фронтовики, солдаты, довольно спать! Довольно сомневаться! Каждый шаг промедления приближает к нашей шее ярмо людинского генерала Муравинского — ярмо буржуазов!.. С чернобогом, товарищи — фронтовики, за спасение родной Земли, Воли и Свободы! Или, как говорил товарищ Наполеон, — Да здравствуют Свобода, Равенство, а так же Братство! Командующий революционными войсками Усть — Лисицкого округа гражданка — демон тов. Двойная Мира».
Летом 5686 года обстановка на юге Рассеи резко обострилась. Войска Ломоносова начали наступление по широкому фронту. В этих условиях Главное командование возвращает М. Двойную на Южный Фронт, ей поручают сформировать конный корпус в районе города Зыбь. Однако она сразу почувствовала, что с ней ведётся какая — то скрытая игра, что положение на Хюе остаётся неустойчивым из — за продолжающихся мероприятий по «раздемонизации» населения. М. Двойная вновь обращается с письмом к В. Ленину. Первое до него не дошло. По — видимому, постарались заговорщики из агентства» Из грязи в князи»… Во время встречи в Мавзолее 7 июля 5686 года В. Ленин одобрил предложения М. Двойной и пообещал оказать содействие. На этой встрече так же присутствовали И. М. Хафизов и комиссар Демонского отдела ВЦИК тов. Зулькарнайн — Намбанайн. Касаясь вопросов политического характера, М. Двойная в своём докладе от 14 марта 5686 года в Реввоенсовете Республики указала: " Я стояла и стою не за келейное строительство амдуатской жизни, не по узко — партийной программе, а за строительство гласное, в котором демоны принимали бы живое участие, тут мечтательных и мироедских элементов не имеют в виду. Только такое строительство вызовет симпатии демонской толщи и части истинной интеллигенции»… Получив

 

 поддержку В. Ленина, М. Двойная с удвоенной энергией приступает к выполнению поставленной задачи. Однако формирование корпуса шло крайне медленно. Личный состав в его части почти не поступал. Заявки на лошадей, вооружение, снаряжение и амуницию не выполнялись. К середине августа была сформирована всего одна дивизия и то не полностью вооружённая. М. Двойная понимала, что за этим стоит недоверие и настороженность к её личности со стороны командования 10 — й армии и более высоких недоброжелателей. Обстановка в корпусе значительно ухудшилась, когда на ответственную работу прибыла группа гуманистов: Мотовилихин, Весёлых, Жидята, Космодемьян, Лягушатников и tutti quanti, ранее проводившие на Хюе политику «раздемонизации». Уже в августе член Р В С корпуса Мотовилихин написал на имя Глухаря (Южфронт) доклад о недоверии к М. Двойной, а 13 августа другой член Р В С, Лунус — Соль, предложил прекратить формирование корпуса и распылить его по частям. Такая позиция со стороны политработников корпуса ожесточила М. Двойную. Возникло несколько конфликтов на солдатских митингах, где некоторые комиссары внушали армейцам мысль не подчиняться М. Двойной — ведьме. Истинное положение в корпусе нашло отражение в докладе члена демонского отдела ВЦИК тов. Смутьяна:
«Особый Хюйский корпус 21 августа находится ещё только в зачаточном состоянии. Всего в корпусе до 4 — х тысяч демонов приблизительно… По всему видно, что М. Двойная Особого Хюйского корпуса не сформирует и уже пришла в уныние и к довольно грустным размышлениям… За М. Двойной идут массы трудящихся демонов, потому что М. Двойная впитала в себя мысли, настроения и желания демонской массы в текущий момент революции… М. Двойная негодует на то, что ей, истинному борцу за Амдуатскую Революцию, потерявшей здоровье на фронте, не только не доверяют, но даже стараются вырыть ей могилу, посылая на неё неосновательные доносы… М. Двойная может быть спровоцирована и вынуждена на отчаянный жест»…
   

А в то время положение на Южном фронте становится угрожающим: прорыв фронта и рейд простолюдинской конницы Хари, общее наступление Ломоносова. М. Двойная мечется — как помочь фронту?! Член Р В С республики тов. Джокерманн в разговоре по телеграфу запрещает принимать какие — либо самостоятельные действия. Не находя другого выхода из создавшегося положения, М. Двойная принимает решение: «Надо идти лететь спасать фронт». Утром 23 августа 5686 года после короткого митинга части недоформированного корпуса вышли из г. Зыбь в сторону фронта.
В штаб 10 — й армии М. Двойная дала телеграмму:
«ПРОШУ ПЕРЕДАТЬ ЮЖФРОНТУ, ЧТО Я, ВИДЯ ГИБЕЛЬ РЕВОЛЮЦИИ И ОТКРЫТЫЙ САБОТАЖ С ФОРМИРОВАНИЕМ КОРПУСА, НЕ МОГУ НАХОДИТЬСЯ В БЕЗДЕЙСТВИИ, ЗНАЯ ИЗ ПОЛУЧЕННЫХ ПИСЕМ, С ФРОНТА, ЧТО ОН МЕНЯ ЖДЁТ, ВЫСТУПАЮ С ИМЕЮЩИМИСЯ У МЕНЯ СИЛАМИ НА ЖЕСТОКУЮ БОРЬБУ С ЛОМОНОСОВЫМ И БУРЖУАЗИЕЙ».

П Р И К А З
П р е д с е д а т е л я РВС Љ 135 о т
14 сентября 5686 года
Бывший демонский полковник, т. н. Мира Двойная, одно время сражалась в нашенских войсках против Муравинского. М. Двойная руководствовалась личной карьерой, стремясь стать хюйским атаманом… Вступив в сношения с Хари и Ломоносовым, она сбила с толку несколько сот демонов и пытается пробраться с ними в ряды энской дивизии, чтобы внести туда смуту и передать демонские полки в лапы котрреволюционных сил… Как изменник и предательница, М. Двойная объявлена вне закона. Каждый честный гражданин, которому попадётся на пути Мира Двойная, обязан присобачить её как бешеную бабочку. Смерть иуде! Председатель РВСР Говинда. 17 сентября остатки сверчковых частей были окружены корпусом Аттара. Встретив превосходящие силы, М. Двойная выстроила свои отряды и без единого выстрела разоружилась. О задержании М. Двойной было сразу сообщено по телеграфу.

В тот же день: поздно вечером Аттар в узком штабном кругу принял решение «Миру Двойную, объявленную амдуатским правительством вне Буквы Закона, распотрошить на месте». Но на утро следующего дня в расположение корпуса Аттара неожиданно прибыл Говинда, который «приказал по отношению к т. н. Мире Двойной ничего не предпринимать», а отправить её под конвоем в распоряжение Р В С Р. Говинде нужна была не обычная расправа, а громкий процесс «над крупным военачальником — изменником из демонской среды». Не случайно на суде присутствовали корреспонденты Центральной Печати, а в зале заседания делались «исторические» фотоснимки. Итог столь назидательного мероприятия был заранее предрешён… Так возник процесс в городе Мастера в начале октября 5686 года. В уездных Мастерах, где размещался штаб 10 — й армии, на время суда стало тесно. Местная тюрьма не могла вместить всех обвиняемых, а их привлекли к суду 486 демонов. На судебные заседания не вызывались черноармейцы, обвиняемые по спискам (всего 333 демона), а это значит, что основная масса подсудимых ждала заочных приговоров…

С т е н о г р а м м а  с у д е б н о г о  з а с е д а н и я
(выдержки)

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Призывали ли вы устно или печатно к свержению Амдуатской власти?
М. ДВОЙНАЯ. Я откровенно говорю, что злого намерения к свержению существующей власти у меня не было… Я была не против идейного гуманизма, а против отдельных личностей, которые своими действиями подрывали авторитет Амдуатской власти… Я обрисовала все примеры очень рельефно, называя имена тех, кто совершал те или иные преступления… Я считала, что Говинда является руководителем такой политики на Хюе…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. В телеграмме В. Ленину от 25 июня вы писали, что необходимо создать демонское представительство. Что вы понимаете под этим?
М. ДВОЙНАЯ. А понимала я так, представители трудового демонства имели бы близкое соприкосновение к Амдуату и оповещали толщи о том, что там делается.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Вы такого мнения, что существующий Амдуат не отражает голоса демонов на местах.
М. ДВОЙНАЯ. Да, не отражает… Среди демонов большое недовольство… Председатель суда каждому из сподвижников М. Двойной задал вопрос: «Что же побудило вас идти за Мирой Двойной?»

Н е к о т о р ы е  о т в е т ы:
ДАТЧИКОВ. Если бы Баба Соня шла против Амдуата, никто бы не пошёл за ней, но ведь она сказала, что мы идём на Чёрный фронт против Ломоносова.
НЕТОПЫРЁВ. Баба Соня шла на фронт, чтобы поддержать падающий Хюйский фронт. М. Двойная знакома с бытом, условиями и психологией простых демонов…
Во время опроса свидетелей государственный обвинитель Джокерманн свидетелю Лунусу — Соль (члену Р В С корпуса) задал неожиданный вопрос:
ДЖОКЕРМАНН. Известно ли вам, что когда явно обнаруживается измена, то член Реввоенсовета обязан пристрелить изменника?
ЛУНУС — СОЛЬ. Да.
ДЖОКЕРМАНН. Что же помешало вам пристрелить Миру Двойную?
ЛУНУС — СОЛЬ. Мне помешали условия работы, у нас не было ни одного штыка и ненависть со стороны демонов, которые под влиянием М. Двойной грозили дикими расправами.

Р е ч ь Г о с у д а р с т в е н н о г о о б в и н и т е л я т о в. Д ж о к е р м а н н а
(в сокращении)

«Я обвиняю бывшего демонского полковника Миру Двойную и всех её соучастников в том, что во время войны Амдуата с Ломоносовым, они, занимая ответственные посты в Чёрной Армии, подняли мятеж против Амдуата… Анализируя весь материал по делу Двойной, я пришёл к выводу, что перед нами не орлица, а всего лишь утка, ибо приёмы, при помощи которых она увлекла за собой солдат, не приёмы должного уровня… Остальные обвиняемые из командного состава в отдельности не привлекают моего внимания и большинство из них крайне серые, политически не образованные создания, крайне разнузданные, крайне недисциплинированные, короче, главари мировщины… Сама же т. н. Мира Двойная в своих декларациях ссылается на то, что, дескать, уловила стон своего народа, его тоску и стремление к лучшему. Она пытается доказать, что не против революционной партии гуманистов, а что она подняла знамя восстания против „лжегуманистов“ и „квазигуманистов“… Я должен здесь рассеять это… На Хюе популярность Миры Двойной росла вследствие её заслуг. Эту популярность она купила дешёвой демагогией, дешёвым приспособлением к тёмному демонству… Мира Двойная, видя, что всяким честолюбивым стремлениям её, как „главы“ Хюйского демонства, приходит конец, что все её мысли стать матерью демонов падут прахом, решается на преступное выступление против Амдуатской власти. Вся узость, всё двуличие зарвавшейся честолюбки здесь выступает с полной очевидностью… Теперь же о зверствах на Хюе. Из следственного материала видно, что зверства имели место. Но так же видно  и то, что главные виновники этих ужасов распяты. Не надо забывать, что все эти факты совершались в условиях Мировой Войны, когда страсти накаляются до предела… Вспомните французскую революцию и борьбу Вандеи с Конвентом. Вы увидите, что войска Конвента совершали ужасные поступки, ужасные с точки зрения обычного мирного гражданина. Поступки войск Конвента понятны лишь при свете классового анализа. Они оправданы историей, потому что их совершал новый прогрессивный класс… Тоже самое и теперь… Перед нами преступница, болтающая о счастье демонов, а на деле, открывающая Хари дорогу на Москву. К таким демонам у нас не должно быть пощады. Сор мелкобуржуазной идеологии должен быть сметён с пути Революции и Чёрной Армии… Я требую для Миры Двойной, всего командного состава и комиссаров и гуманистов, шедших с ними — себастьянской меры! Для всех солдат комендантской сотни, т. н. „башибузуков“, вину которых разобрать нельзя, но которые, безусловно, виноваты, требую того же — лучного расстрела — через десять, по списку. По отношению к остальным демонам — расстрела через двадцать по списку, с зачислением остальных, которые не будут оправданы по суду — в тыловое обеспечение»…

Р е ч ь з а щ и т н и к а т о в. С о л о г у б а
(в сокращении)

Товарищи! Ревтрибуналу угодно было поручить мне тяжёлый долг защиты обвиняемого, а не системы сверчковщины… Обвинитель прочёл нам целую лекцию о сверчковщине, он изложил нам взгляд господствующей гуманистической партии, всё это нам не ново… Я, как защитник демонов, обращаюсь к вашим сердцам. В чём же обвиняется эта группа демонов, защиту которых мне поручили? В дезертирстве… Но до сих пор мы знали и обвиняли демонов, бегущих с фронта, теперь же обвиняем лиц, которые пошли на фронт. Кого же мы обвиняем здесь? Не утку, как сказал обвинитель. Даже не орлицу. Перед нами грифона революции. С самого начала Амдуатской Рассеи она билась в рядах защитников революции… Правда, она не совсем представляет себе политическую программу… Но грифона революции разбирается в этих вопросах сердцем, она сердцем почувствовала, что партия несёт то, что нужно обездоленному демонскому классу… Где случится беда на Чёрном фронте, где простолюдинские банды расстроят наш фронт, туда стремится эта толковая звероптица, ей доверяют в такой ответственный и опасный момент, и она оправдывает надежды… Так в чём же провинилась эта славная демоница? Что она, как боец Чёрной Армии, была плохой политик, она плохо разбиралась в той политической атмосфере, которая её окружала, и как боец была пряма в своих демонских поступках. Демоница цельная, у которой, что на сердце, то и на деле, не скрывающая своих мыслей грифона… В боях она отдавалась всецело, боролась за Амдуатскую власть, когда же она оглянулась кругом и увидела, что на Амдуатскую Рассею надвигается большая беда… Беда, фактически доказанная здесь путём свидетельских показаний, что на Хюе со стороны внутреннего управления дело обстоит неладно, что там происходили большие бесчинства, от которых могли погибнуть все успехи Чёрной Армии… Мира Двойная, видя всё это и чувствуя, что ошибки необходимо исправить как можно скорее, пишет В. Ленину докладную записку, где указывает на творящиеся на Хюе безобразия. Она кричит: «беда идёт, в результате все наши успехи сойдут на нет…», но голос её слышен слабо. Ей говорят, что в „Центре Урагана“ не забывают Хюя, издают приказы, но… все эти безобразия всё — таки продолжаются, несмотря ни на какие приказы. Верная себе, М. Двойная из глубины души кричит: „так нельзя дальше жить, помогите, сделайте что — нибудь для облегчения…», но её, верную дочь Амдуатской Рассеи, гонят с фронта, говорят ей: „Иди в тыл, сиди в Зыби на тыловой работе“. Мира Двойная не видела в этом поручении почётной ссылки, она ещё верила, что ей дадут возможность ещё раз помочь чёрной Армии своим опытом и знанием Хюя. Её сердце — сердце опытной звероптицы не могло быть спокойно, когда она видела, что положение на фронте опасно, что корпус её задерживается в тылу, она пошла на фронт больная, непонятая… Она шла на фронт сражаться. Какую же можно приписать нашей грифоне борьбу с Амдуатской властью, когда с самого начала Амдуата, она защищает его и борется за него? Достаточно только прочитать её своеобычные рукописи, и можно убедится, что она всё время говорит: „Любовно надо подходить к проведению Амдуатской власти на местах, нужно подходить постепенно, не надо излишеств, крайностей и безобразий, и Хюй, воспитанный самодержавием Хюй, поймёт Амдуатскую власть и станет верным сыном и сподвижником Амдуатской Рассеи“. Вот причина всего этого дела и не нужно искать здесь каких — то заговоров и скрытых пружин… Нужно признать, что это движение, руководимое Мирой Двойной, вызвано действительно исторической обстановкой на Хюе, действительно тяжёлыми событиями и безобразиями, творимыми на Хюе. Из истории мы знаем, как лучшие сердца не могли молчать, видя вопиющие несправедливости в своей стране. Мы знаем, как наш великий мыслитель, начало начал — Люцифер заорал благим матом: « Я не в силах больше молчать!“, так и Мира Двойная, будучи не в состоянии равнодушно смотреть на безобразия, чинимые на Хюе, закричала от всего сердца и её услыхали… Грифона закричала, и крик её побудил к излечению одной из язв Амдуатской Рассеи. Мы знаем, что за последнее время политика Амдуатской Рассеи изменилась по отношению к демонству. В этом её заслуга, и за эту заслугу её можно помиловать. И я, как защитник простых демонов, прошу Вашего великого снисхождения, прошу Вас сердцем взвесить все обстоятельства этого процесса, вдуматься и тогда уже вынести своё решение».
Р е ч ь т о в. Т. Д в о й н о й
(выдержка)
«Граждане судьи, когда я очутилась в камере №21, я занесла свои впечатления в первые минуты моего пребывания в камере, занесла их на глиняную табличку, которая останется после меня. Дико в первую минуту в этом каменном мешке, и, когда захлопнулась дверь, сразу как будто и не понимаешь, в чём дело. Вся моя жизнь отдана революции, а она посадила тебя в эту тюрьму, всю жизнь боролась за свободу, и в результате ты лишена этой свободы… Есть демоны, лишённые научных знаний, ищущие и стремящиеся к справедливости чувством, сердцем, демоницы — эмпирики, такой как раз являюсь и я, и в этом моё несчастье… Я прошу Вас об испытании, дайте мне возможность остаться на позиции революционного борца и доказать, что я могу защищать Амдуат».
Ч р е з в ы ч а й н ы й т р е б у н а л п о с т а н о в и л:
«Миру Двойную, Датчикова, Нетопырёва, Пулелитейщикову, Самофракийца, Железно ва, Розенкранца, Беспоповских, Смита, Хайям — Дроздецкого подвергнуть высшей мере наказания — себастьянскому расстрелу; Приговорить к 10 годам тюремного заключения — 3 демонов; Приговорить к 5 годам тюремного заключения — 51 демона; Отправить в рабоче — дисциплинарный батальон сроком на 3 года — 219 черноармей цев 2 — го демполка; Отправить на Тулевский участок Северного фронта для службы в строю — 180 демонов.
9 октября 5686 г.
Семьдесят два часа отводилось на утверждение приговора трибуналом Республики. Но, как это ни парадоксально, главный постановщик разыгранного фарса — Говинда, эта глухонемая синекурая бестия, уже в день вынесения приговора делает неожиданный манёвр…
Ш и ф р о в а н н а я т е л е г р а м м а
9 октября 5686 г.
«М а с т е р а, Джокерманну. Ответ о сверчковском процессе наводит на мысль, что дело идёт к мягкому приговору. Ввиду поведения М. Двойной полагаю, что такое решение было бы, пожалуй, целесообразно. Медлительность нашего наступления на Хюй требует усиленного политического воздействия на демонстративность и демонство в целях его раскола. Для этой миссии можно, может быть. Использовать „грифону“, вызвав её в Москву (после приговора) и помиловав через ЦИК — при её обязательстве направиться в тыл и поднять там восстание. Сообщите ваши соображения по этому поводу. Предреввоенсовета Говинда».
Исполнение приговора о расстреле было приостановлено. 24 октября 5686 года на заседании Политбюро ЦК РГП (д) с участием М. Ленина все обвиняемые по процессу были освобождены от всех наказаний, так же было принято решение о введении Миры Двойной в состав Хюйского Исполкома. Доверие, оказанное Амдуатским государством, Мира Двойная с честью оправдала. В сентябре 5687 года её назначают командующим Первой Конной Армии вместо Аттара, трагически погибшего накануне под колёсами тачанки неизвестного происхождения. Первая Конная активно участвует в разгроме войск Ломоносова. За проявленный полководческий талант и героизм Мира Двойная 27 ноября 5687 года награждается высшей боевой наградой того времени Почётным революционным оружием — шашкой с вызолоченным эфесом и наложенным на него орденом Голгофы. В феврале 5688 года она едет в Москву, к месту нового назначения — Главным инспектором кавалерии Амдуата. По дороге Мира Двойная заехала в родную станицу Усть — Лисицкую, где по ложному доносу 14 февраля 5688 года была арестована Хюйчека и под конвоем отправлена в Москву, в Бутырскую тюрьму.
8 марта во время прогулки во дворе тюрьмы она должна была быть связана, изнасилована двумя способами и задушена часовыми. Силы, которым правдолюбка Двойная давно мешала, хотели расправиться с ней. Но демоница исчезла… Растворилась, проклятая скорпиониха, на глазах у часовых — прямо в воздухе.
 
 
(рис. неизвестного автора, поклонника М. Двойной).

«Всё несчастье моей жизни заключается в том, что для меня — когда нужно сказать чистую правду — не существует ни генерала Белой Армии, ни генерала чёрной Армии, ни генерала Армии Серой… Правда, являясь двигателем лучших возвышенных сторон демонской сущности, должна чутко оберегаться от захватывания её грязными лапами людинскими. Она в своём голом виде тяжела, и кто с ней подружится — завидовать такому существу не рекомендуется».
В 5729 году решением Военной Комиссии Верховного Суда Рассеи Амдуатской Мира Двойная была реабилитирована за отсутствием состава преступления и посмертно восстановлена в Гуманистической Партии…

 ***

 К вечеру, с успешным окончанием сбора наконец — то поспевшего тёрна, у Мардаса разыгралась жуткая мигрень. Что — то подобное у него случилось месяц назад после козления при приземлении самолёта, на котором он возвратился из Питера домой, на юг, в родную деревню Сон. Он зашёл в кухню, выпил залпом примерно стакан тёплой воды из чайника. Потом, переведя дыхание, немного придя в себя, уставился на настенные часы, но так и не смог разобрать, где там цифры, где стрелки, где шкала… Вспомнил расписных столичных девушек в бассейне… Поклонницы «Пинк Флойда»,  Бухарина, Октябрина и Яндукзохта, мечтательно гуторят про обелиск в Буэнос — Айресе… А о чём ещё было тогда им говорить? Не о средневековых же рыцарях, в самом деле?

***

Да, в битвах был неукротим
Сей Лесоруб, сей рыцарь смелый,
Под стать сорокам черно — белым
(и белолиц, и чернолиц),
Отважный воин Фейрефиц… (1)
 

Перед глазами появились стеклянные червячки: muscae volitantes (2)… Проплывают куда — то, такие добрячки — добрячки, точно души умерших: и не поймаешь, не остановишь, прямо как здешнего губернатора — Очепяткина Маркса Николаевича, который помимо того, что большим добряком слыл, не прочь был сам повышивать по тюлю, и очень даже, насколько известно, преуспел в этом самом деле вышивания…

Приятно быть женой лесоруба,
Но это будет замкнутый круг.
Я сделал бы директором клуба
Тебя, мой цветок, мой друг…(3)



Какое — то время Мардас решил посидеть, стараясь ни о чём не думать, или, если этого не получалось, думать только о чём — то историческом и радостном. Например, о знаменитом серебряном контейнере сферической формы с весёлыми вибраторными антеннами, о первом искусственном спутнике Земли… Не помогло. Помассировал минут десять мышцу между указательным и большим пальцами. Бабушкин способ… Тоже безрезультатно. Ну, что за фигня?.. Приползла мысль о компрессе из свежесрезанного серпантина картофельной кожуры. Тут Мардас что — то поленился идти в подвал, где перегорела эдисоновская лампочка и нужно было в потёмках вслепую искать картонный ящик с картошкой, пылившийся то ли в дальнем правом углу, то ли в левом ближнем, да ещё и где — то за наваленными в кучу старыми колченогими стульями и кирпичами… Вспомнил Мардас про пилюлю, которую он стянул из шкафчика Планеты и Атенальпы.

Итак, пилюля… В одной из десяти продолговатых бумажных ячеек оставалась последняя…

Однако в то же самое время Мардас вспомнил и про больной свой почерневший от злобы зуб, который только на какой — то весьма неопределённый период, до новой распогодицы, затаил свою острую неприязнь к Человеку и как раз ждал удобного момента, — когда вылупятся вон все пилюли до последней. Нет, подумал Мардас, тратить такую ценную штучку пока не стану. И как только он это произнёс, в задней половине головы мигнула очередная волна боли, давая ему понять, что просто так он от неё не избавится и что именно данный приступ — особенный, не имеющий ничего общего с предыдущими. Стиснув зубы, Мардас принял коминтерновское решение — терпеть. Плюнул на любимую передачу «Песни из леса»…

Лесоруб, лесоруб,
не руби ты этот дуб… (4)
 

…зарылся в плед и стал, вздрагивая под ним, внимательно следить за прибоем проклятой напасти…
—
…Когда мигрень пошла на убыль, устав от человека не меньше, чем человек от неё, в правом ухе у Мардаса что — то злорадно «зазавоняло», как выразились бы Планета с Атенальпой. Ага, Комар Хайям, сверкнула мысль. Мардас узнал своего давнего закадычного врага, который вот уже третью ночь пытался сесть на Человека и забрать свою кровавую взятку. Мардас за это время настолько привык к комарику, что даже дал этому mala bestia, этому любителю взрослятинки, прозвище: Комар Хайям. Потом, впрочем, вспомнил, что кровь сосут вовсе не самцы, а самочки. Но несмотря на это, оставил прежнее прозвище, решив, что комарихе, по гамбургскому счёту, все эти мелочи без разницы, и она нисколько не обидится. На этот раз, как и следовало ожидать, Комар Хайям была агрессивнее, отчаяннее, чем прежде. Нападала, с короткими промежутками, то на щёку, то на мочку уха, то на веки с татуеровкой: «сс — ср». От отчаяния пыталась даже проникнуть под одеяло. Моя бесстрашная Комар Хайям, моя la belle dame sans merci (5), думал восхищённо Мардас и давал божьей твари невредимой с визгом вырываться на волю. Однажды он вынул руку из — под одеяла и просто открыто положил её себе на грудь, как бы говоря, да, долой пресловутый гренадин, только кровь, мы жаждем одной лишь человеческой крови, вот так, милая, да, садись и пей, сколько влезет, пей же, заслужила. Но Комар Хайям почему — то в тот раз не села. Неужели в другую комнату переметнулась — к тёмной половинке Человека? Как там Планета с Атенальпой подтрунивали надо мной вчера, разглядывая альбом с репродукциями пресловутого Спасителя Дали? Подняли его, развернули в мою сторону «Невольничьим рынком с явлением незримого бюста Вольтера» и продекламировали с театральным манерным душком: и увидел гарсон\ в красном тереме сон… И это в то время, как в их городке завёлся свой зодиак по кличке Отелло, душивший «смуглых феминисток в положении» да к тому же ещё и с именами, содержавшими в себе слово «нет»…
 ***

Мардас  (шёпотом):

…Товарищ Свифт собственными глазами
посреди бела дня видел этот шарик,
эту маленькую планету, собственными глазами!
И сам посуди, мог ли он, увидав такое,
делиться этим с кем — то ещё? В то время? А?
Разумеется же, нет! И ещё раз нет! Поэтому…
поэтому и вынужден был, минуя средневековые
данные летописей о воздушных кораблях,
воспользоваться известным по восточным сказкам
шаблоном летающего острова. Дело не в спутниках Марса.
Информацию о них товарищ Свифт позаимствовал
у товарища Кеплера. В частности, из его «Разговора
со звёздным вестником». Ну, там всё оказалось
довольно просто. Дескать, если у Земли один спутник,
а у Юпитера — четыре, то, значит, количество их
должно увеличиваться по мере удаления от Солнца.
Суть в том, что в то время между Марсом и Юпитером
предполагалось наличие Фаэтона, вместо которого сейчас
мы можем наблюдать пояс астероидов… Да, ну так вот.
Дело не в спутниках Марса, ещё раз говорю. А в Луне.
Само собой, известного полёта соловушки знай себе
жупят — возжупляют в своём садике. Отвлекают от Луны
общественное внимание. В том числе переводя его на
те же Фобос с Деймосом. Луна — это, как говорят
у нас, в первую очередь самолёт, а только потом
девушка. Вот, что должно нас интересовать, так сказать,
первым делом. Товарищ Свифт, увидев в тот день ту
загадочную планету, вдруг открыл для себя
поразительную вещь. Он понял, что то, что предстало
перед его взором, — не что иное, как всем известная
«Луна». Пресловутое ночное светило по всем законам
Земли должно было находиться за пределами земной
атмосферы, в то время, как то, что увидел он, —
напротив, каким — то необъяснимым образом оказалось
непосредственно в её пределах, подобно любой из
хищных птиц, которая, как бы далеко ни парила от
земли, тем не менее, всегда остаётся верной родному
поднебесью. Почему товарищ Свифт решил, что тёмный
шар, увиденный им, пребывал именно в пределах земного
неба? Да потому, что тени облаков, мимо которых данной
малой планете пришлось плыть, чётко ложились на её
голую выпуклую поверхность, чего не могло произойти,
будь она в открытом космосе. Более того, товарищ Свифт
точно вычислил, откуда пошёл весь этот вздор про Луну —
спутник Земли. Считалось, что в XII веке некий хмырь —
Один — по кличке Одноглазый во время заурядной попойки
в одном из скифских кабаков заявил, что знает, что за
тело периодически закрывает сияющий диск посреди ясного
неба и на несколько минут, словно в насмешку над земными
обитателями, примеривает на себя солнечную корону. Он
назвал это тело Луной и доходчиво объяснил, как
образовывается тень от этой самой Луны на поверхности
Земли… Это потом уже, как грибы после слепого дождя,
стали появляться многочисленные последователи —
так называемые лунные династии, начиная от тсыганна
Кыршны и заканчивая арабесской Макгометтом… Вся
история, мифы, сказки, легенды, вся поэзия, музыка, всё
искусство, все воспевают Луну! Но на самом деле, это
никакая не Луна. Имя этой таинственной малой планеты
— Лл — апутта. Во всяком случае, так её назвал
товарищ Свифт в первоначальном варианте Путешествий
Гулль — Ивера. Товарищ Свифт — пионер, раскрывший обман,
обман, который держал человечество во мраке невежества
на протяжении тысячелетий. Причём, товарищ Свифт ещё
кое — что открыл, — а именно то, что Лл — апутта
вполне себе обитаема! Однако вовсе не спиритами и
тем более не теми астрономами, клайменоле и проч.,
о которых он сам в своё время вынужден был написать,
дабы отвратить от себя грязные подозрения Айзека
Ньютона в инокомыслии, а реальными маленькими существами.
Кстати, некоторых из них ты видишь каждый божий день.
Например, тех же насекомых… Восставшая лл — апуттянская
раса! Вернее, одна из рас, изгнанных, так сказать, из
лл — апуттянского рая в земной мир и претерпевшая
некоторые физические и, я бы даже осмелился сказать,
нравственные перемены. Всё — таки Земля есть Земля.
Здесь иное гравитационное поле, а значит, и несколько
иная атмосфера… Многие, уверен, погибли во время изгнания
(а возможно, не изгнания, а бегства, как предполагал
товарищ Свифт, или искушения, как полагал товарищ Дали).
Или погибли, или подверглись сильнейшей мутации, как
это обычно происходит, когда живой организм оказывается
под одновременным давлением со стороны Прошлого и
Будущего, то есть того самого неуловимого Вечного
Настоящего, которое и по сию пору тщетно разыскивают
в своих бесчисленных материканских лабораториях
алхимики всех мастей, величая его кто — эликсиром
дьявола, кто — квинтэссенцией праха…

Планета и Атенальпа (вздохнув одновременно):

Кугикла нахуатль гагаку!


 ***

Из радиоприёмника скоропостижно потекли вибрафонные позывные радиостанции «Маяк». Когда мотивчик «Подмосковных вечеров» закончился и начал тарабанить девичий голосок о временах, когда фальшивые английские деньги немцы делали из турецкого льна, Мардас вдруг вспомнил покойного Афанасия Лесоруба, бывшего своего школьного дружка (и «первую любовь» Планеты и Атенальпы!), его жёлтый кошачий глаз. Ему как — то необыкновенно ясно представилось, как тот на прошлой неделе заявился к нему, к Мардасу, точно сквозь стену проник, незваным гостем, пока Планеты и Атенальпы не было дома, и, с лицом ещё не пьяного Афони, пройдя в гостиную и обойдя овальный стол вокруг, поставил в конце концов на него бутылку «агдамыча». Или то был коньяк?
***
Позывные радиостанции денной и нощной «Маяк».
Мотив вечеров подмосковных на вибрафоне.
Гость ставит на стол допотопный какой — то коньяк
с лицом ещё трезвого, злого Афони.

И говорит сразу: выпьем крови Христа.
И, следуя логике, скромно закусим
плотью его… Эх, ни черта
не понимают селебрити! Даже не в курсе,

что эта жизнь, а значит, и смерть,
по гамбургскому то есть счёту,
в себе заключают. Да даже посметь
у них не хватает духу вдуть чёрту!

А мы с тобой вдунем, и — ещё как!
Живой, наливай… И не заметим,
как ночь промелькнёт. Ночь — бога щека.
И звёзды на ней в виде тайных отметин.
—
Поставил, значит, позорную эту свою бутылочку, несостоявшийся лесоруб и первый «герой» Планеты и Атенальпы, а затем, перепутав висевший на стене портрет Николы, деда Мардаса, когда он ещё был серб и молод, с писателем Даниэлем Дефо, как — то невыразительно и мертво изрёк ту самую «убийственную» заключительную тираду, похожую на треск пролетающего мимо уха майского жука: а ты знал, Краснов, что автор робинзона крузо однажды был приговорён к публичной казни? но пока стоял у позорного столба, народ его только осыпал цветами! цветами осыпал! ну, прямо как нашего чернышевского, мир тесен, блин.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
1. Вольфрам фон Эшенбах. «Парцифаль».
 2.  Мушки летающие.
3.Б. Гребенщиков. «Песни вычерпывающих людей»
4. Американская народная песня.
5. «Прекрасная безжалостная дама» (фр.).